Affection Incident

Поначалу крайне неохотно делишься тайной своего генетического кода — точнее, его отсутствием, ведь все данные о твоей, если так вообще можно сказать, наследственности, хранятся в ПАКе. Тело — порожняя оболочка, тряпичная кукла, которую можно набить любой информацией. Было протягиваешь ладонь в предложении снять с себя любые необходимые мерки, пусть даже посредством биопсии, но Диб одёргивает тебя — оказывается, это нужно сделать в уже знакомой тебе лаборатории. От сей новости ты едва сдерживаешься, чтобы не расплыться в улыбке нездорового возбуждения, и чувствуешь, как под маскировкой дёрнулись усики. Покорно залезаешь в нелепый, пусть и навороченный, наземный транспорт. Тебе даже почти не тошнотворно быть пассажиром — ты только и занята предвкушением послеучебного досуга. Может, ты бы даже уговорила мальца никуда не идти, но это никак не приблизит саму конференцию. Теперь ты и не против скоротать часы в компании того, кто хотя бы не поднимает истерику в ответ на твои... выходки. Что вас обоих настораживает, так это отсутствие на занятиях твоего сородича. Конечно, их с Дибом вражда с возрастом поутихла — скорее, от усталости последнего пытаться кому-то что-то доказать. И пусть, по словам Диба, Зим нередко пропадает по самым разным причинам — от гермофобии до орбитальных проделок, — ты, кажется, знаешь истинную причину. Догадывается и Диб, которого ты уж точно не хочешь втягивать в разборки. Ты вообще хочешь, чтобы он перестал... искать. Вот только его едва начавший затихать интерес был разворошён твоим появлением, твоей поддержкой и, похоже, твоей истинной природой. Он догадывается. Не может не догадываться. Ты будешь разочарована, если он не догадывается. Не оказывается Зима и в кафетерии. Да и к концу школы мелкий — во всех смыслах — пакостник так и не показывается. Диб пытается заверить и тебя, и себя, что ничего плохого не случится. — Всегда случалось, а сейчас не должно? — вздёргиваешь бровь на чужую беспечность и вдруг понимаешь, что прозвучала так, словно знакома с Зимом и его поведением издавна. Отворачиваешься и шагаешь к машине, сбегая от потенциальных вопросов. Хочется выдернуть себе ПАК и пустить его на перезагрузку — сколько можно нарываться? Ты словно только и жаждешь, что раскрыть себя. Ты и вправду жаждешь, с одним но — не Дибу. А тому, кто в таких, как ты, даже не верит. Выныриваешь из машины и подходишь к дому, покорно ожидая, пока малец снимет охрану. Шагаешь внутрь, отмечая, что в чужом обиталище тебе опять уютнее, чем в своём. Ничего в лаборатории не напоминает от случившемся. Стерильна, словно иркенская кровь. Диб подшагивает к одному из столов, и ты послушно подходишь следом. Парень разблокирует систему — экран встречает вас заставкой с детским фото отпрысков Мембрейна. Диб смущённо хмыкает и поскорее скрывает редкое доказательство отцовской любви одной из вкладок. Добавляет тебя в базу данных под вымышленным именем — твоё настоящее представляет набор неприспособленных для человеческого речевого аппарата звуков. Укладываешь ладонь в сканер и с любопытством глядишь на монитор. Людская дактилоскопия — наилегчайшая для подделки вещь. Узоры высвечиваются на экране, навсегда сохраняя твой не такой уж оригинальный код. — По протоколу нужно взять у тебя кровь. И волос. Будь воля отца, он бы заставил сдать и образец костного мозга, — поясняет парень, подготавливая жгут и шприц. Усмехаешься, покорно закатывая рукав, протягивая руку. Ты бы с радостью предоставила всю себя, если бы то было нужно. Да и если не нужно. Всякая улыбка спадает с твоего лица, когда ты замечаешь артефакт своей недавней деятельности, и это даже не слишком тёмная, почти чёрная кровь.