I couldn't say it to myself

Если совсем немного постараться, то можно с легкостью представить, что она сейчас вовсе не рядом с Токио-3. А если закрыть глаза и, ни о чем не думая, вслушиваться в размеренный шелест травы кругом, то даже будто и не в Японии, а где-то далеко-далеко. Аска так и делает — закрыв глаза, прислушивается к стрекоту насекомых и к лучам жаркого солнца на ее коже, растянувшись на пледе. Она жару терпеть не может, от нее она сразу начинает чувствовать невыносимое давление на себе, словно прижимающее прямо к земле, что делает ее крайне раздражительной. В такие жаркие дни она предпочитает сидеть дома в обнимку с вентилятором и не высовываться. Но сегодня небо пестрит облаками, что время от времени освобождают мир от солнечного тиранства, а слабый ветерок, играющий в траве и одеждах, делает воздух свежим. Такое Аску устраивает достаточно, чтобы Мисато смогла уговорить ее выехать за пределы города на природу. Вскоре лучи перестают бить сквозь веки, а воздух становится словно легче, и теперь можно безболезненно смотреть на небо. Вглядываясь теперь в небесную высь, Аска чувствует, что тает между ней и небом некая незримая граница, и тишина находит на ее ум. С новоприобретенным безразличным покоем она будто перестает ощущать связь со своим телом — остается только ее сонное сознание и облака в небе, закрывшие солнце. В переменчивости сегодняшней погоды Аска невольно видит схожесть с неравномерным жизненным рядом, поделенным на пресловутые черные и белые полосы. Сначала ты, сгорбившись, боишься оторвать взгляд от земли, чтобы не столкнуться со жгучим солнцем, бьющим словно до мозга. Но, как только оно скрывается, взор проясняется, вместе с тобой мир облегченно вздыхает, дается возможность перевести дух. Впрочем, такие состояния и мысли раньше были для нее новы и несвойственны. И, замечая подобное, Аска хмурится — это заставляет ее задумываться. В это время солнце начинает медленно выглядывать из брюха проглотившего его облака, после чего, полностью освободившись, вновь одаривает всех своим пылом и яркостью, заставляя Аску покорно зажмуриться. С легким раздражением она также замечает рассеивание своего странного состояния, которое ей так трудно понять и описать, но которое подарило ей минуты, кажется, полнейшего покоя. Наконец, слышится шелест шагов и Аска приоткрывает глаза. Щурясь, она следит за приближающейся фигурой в забавной летней шляпе. Мисато приземляется рядом с ней, у нее разгоряченное лицо после подъема на холм, а в руках охапка подсолнухов, которые ярким неестественным рядом росли возле трассы поодаль. Теперь будут пылиться у них на столе в какой-нибудь вазе, но с их красивым выразительным видом не поспоришь. Мисато наклоняется над Аской, тень от широкополой шляпы падает на нее, и теперь она спокойно может наблюдать раскрасневшееся лицо над собой и обеспокоенный чем-то взгляд, еще слегка отвлеченный, будто Мисато пока не совсем здесь. — Разморило тебя, да? На мгновение Аска жалеет о том, что не пошла с ней за подсолнухами, отводит взгляд, фыркает и вяло качает головой. На это Мисато улыбается, перебирая яркие лепестки и посматривая на чужое лицо. Аска чувствует на себе каждый ее взгляд, и каждый приятным теплом отдается у нее внутри. Она сознается себе, что более чем довольна этой вылазкой и хотела бы делать так куда чаще, но вслух про это ничего говорить не решает. Говорить вообще не хочется. Здесь нет никого кроме них, нет никакой суматохи, ничего лишнего, и все внимание Мисато отдано может быть только ей, чем она готова наслаждаться с большим удовольствием, чем всяким солнечным светом. Деловито отыскивает она чужую руку и притягивает к себе. Послушно оставив цветы, Мисато ласково перебирает теперь рыжие пряди, молча восхищаясь их пламенным на солнце цветом меж своих пальцев, отчего Аска довольно морщит веснушчатый нос. Но озабоченность в карем взгляде только усиливается, и Аска вопросительно приподнимает бровь, вглядываясь в чужое лицо. — Было бы неплохо жить в каком-нибудь доме неподалеку, как думаешь? — Мисато задумчиво глядит вдаль, отросшая темная челка спадает ей на глаза, и она тщетно пытается ее смахнуть. Аска умильно хмыкает, а затем хмурится, вспоминая старую квартиру Мисато в Токио-3. Каждый день, выходя из своей комнаты, невыносимо видеть напротив дверь в бывшую комнату Синдзи, которая последние годы служила лишь свалкой для старых вещей. И вообще вся квартира была словно свалкой различных ассоциаций и воспоминаний, многие из которых причиняют только боль, нередко перерастающую для Аски в физический дискомфорт. Она была уверена, что Мисато тоже это ощущает на себе, каждый раз переступая порог. Конечно, придется знатно поужиматься и повозиться с различными неприятностями и последствиями, хотя это, по большей части, все равно спадет на плечи одной лишь Мисато. Все-таки Аска очень желала бы подобного переезда, ведь это еще один способ отгородить и отвлечь себя от прошлого. То, что нужно им обеим. От одной только мысли о переезде из старой квартиры, у Аски словно что-то сваливается с души, а улыбка сама ползет на лицо. Правда, дорога до ее старшей школы теперь будет занимать куда больше времени, но ей нравится, когда Мисато подвозит ее, пусть и ворчит на стиль ее вождения всякий раз. Ей нравится слушать с ней по дороге всякую дурацкую музыку и разговаривать о чепухе. Это заставляет ее чувствовать себя особенной для нее. Несмотря на все, Аска насильно призывает себя отрезвиться, напоминая себе, что пока еще слишком многое способно обломать и перевернуть все их планы. Черт знает почему, но ожидание неожиданного появления Ангелов вновь, коих не было уже так давно, все равно глубоко сидит у Аски внутри, она уверена, что не только у нее. Молчание затягивается, становясь для нее нелепым, и она намеренно задумчиво мычит, стремясь скорей его прервать. — Звучит мило, но нельзя же спешить с такими решениями, — она выдыхает, прикрывая глаза в стремлении вновь вернуться в состояние накатывающейся дремоты. И вскоре та появляется с новой силой. Мисато едва заметно фыркает и легко скользит пальцами по чужой щеке. От прикосновения Аска слабо вздрагивает и, почти уже отдавшись в руки впервые за долгое время спокойного полусна, отпускает с губ невесомое признание. Даже зная возможную и обычно ранящую ее реакцию на столь значимые слова, она все равно позволяет им вырваться, охваченная мимолетным нежным чувством. Касание на ее щеке замирает. Время тоже словно замирает, только трава продолжает непричастно шелестеть. Даже не открывая глаз, она словно видит, как застыла сейчас на мгновение Мисато, как потерялась, как это отразилось на ее лице, которое после, наверное, стало нечитаемым и отрешенным. Аска подавляет желание закатить глаза и с разочарованием желает вообще исчезнуть из этого мира, чтобы никогда на нее не смотреть. У Мисато внутри что-то болезненно сжимается и борется. Сдерживая тяжелый вздох, она видит, как Аска поджимает губы, не желая даже взглянуть на нее. Будь они сейчас дома та, возможно, умчалась бы закрыться в свою комнату, взметнув рыжими волосами. Мисато снимает шляпу и подается вперед, виновато улыбаясь с оттенком грусти. Все-таки на сей раз ответ дается ей чуть легче. — Я тебя тоже люблю, — произносит она прямо у ее лица. Она отстраняется, когда ясный глаз приоткрывается и настороженно следит за ней. Умиротворенная атмосфера в воздухе теперь отдает неудобным, и улыбка Мисато становится слегка натянутой. Неподалеку от нее сытым кабанчиком пристроился арбуз, и она небрежно указывает на него большим пальцем. — Будешь? Аска супит брови, но охотно приподнимается с места.