“Благословение Алой Розы: Новая Богиня Войны”

После вознесения Се Ляня королевство Сяньлэ наполнилось гордостью за своего небесного принца. Храмы и статуи начали появляться по всей стране. Люди приносили в эти храмы цветы и дары, молясь за благополучие и процветание под защитой нового бога. Для Хун Лин это было горько-сладкое чувство. Она гордилась тем, что служила ему когда-то, но эта гордость всегда была окрашена лёгкой грустью от того, что принц ушёл из их мира, и теперь она могла молиться ему только как далёкому божеству. Её младший брат, Хун Эр, слушал рассказы сестры о Се Ляне с восхищением. В его детском воображении Се Лянь представлялся не просто принцем, а настоящим героем, сильным и мудрым. Он часто говорил сестре, что тоже хотел бы стать таким, как принц. Хун Лин, улыбаясь, гладила его по голове и мягко отвечала: «Ты можешь быть ещё лучше, если захочешь, Хун Эр». В эти мгновения их семья, как бы неполна она ни была, казалась связанной теми незримыми нитями, которые объединяют сердца, мечты и воспоминания. Проходили месяцы, годы. Королевство процветало, как и обещал принц, и Хун Лин вместе с Хун Эром пытались жить своей простой, но счастливой жизнью. Они никогда не забывали о своём покровителе, и каждую годовщину его вознесения отправлялись в храм Се Ляня, чтобы почтить его память и оставить на алтаре белую лилию. Но однажды эта гармония была нарушена внезапным бедствием. В далёкой провинции Юньань, известной плодородными землями, началась засуха, не похожая на обычные. Она была особенно жестокой, словно земля сама отказывалась принимать дожди. Поля увядали, деревья стояли сухими, а реки, питающие деревни, исчезли, оставляя после себя пустые русла. Люди падали на колени, поднимая руки к небу в мольбе, прося бога Се Ляня о помощи. Се Лянь на Небесах видел страдания своего народа. Каждое молитвенное слово, каждый вздох отчаяния доходили до него, и его сердце разрывалось от того, что он, бог, не мог помочь. Небесный Император Цзюнь У и наставник из храма Хуанзи напоминали ему о правилах: небожители не могут вмешиваться в дела смертных, даже если это их собственный народ. «Это разрушит баланс и приведёт к ещё большим бедам», — говорили они. Се Лянь не раз слышал эти слова, но на этот раз они не могли заставить его отступить. В конце концов, он был рождён принцем Сяньлэ, и его народ был его первой и самой главной обязанностью. Се Лянь спустился на землю, несмотря на все запреты и предупреждения. Он использовал свои силы, чтобы вызвать дождь над провинцией. Влага наконец оросила потрескавшуюся землю, люди радостно кричали и благодарили его, но сам принц знал, что это решение было временным. Он чувствовал, что его помощь, как спасительный дождь, лишь на время затушит жажду, но не устранит её истинных причин. Его душа была неспокойна, и он вернулся на Небеса с ощущением, что его поступок может иметь последствия, о которых он пока не догадывался. Тем временем, пока принц заботился о восстановлении Юньаня, в столице начались волнения. Беженцы из провинции стекались в Сяньлэ, теряя свои дома и средства к существованию, и искали убежище. Их усталые и измождённые лица с каждым днём становились всё более частым зрелищем на улицах столицы, но местные жители смотрели на них с недовольством. Непривычный к такому наплыву людей, город быстро превратился в место конфликтов. Начались мелкие драки и стычки, и недовольство жителей столицы быстро росло. Они считали, что беженцы нарушают их покой и угрожают привычному укладу жизни. Когда Се Лянь вернулся и увидел эти разногласия, он был потрясён. Он верил, что люди могли бы проявить сострадание, принять и понять друг друга, как это делал он сам. Но его попытки наладить мир оказались неудачными. Беженцы, чувствуя, что их отвергают, обратили свой гнев против императора. В столице вспыхнули первые бунты. Сначала это были лишь крики на улицах, призывы к справедливости, но вскоре они превратились в открытое восстание. Хун Лин, узнав об этом, не раздумывая пошла на фронт. Она видела, как страна, которой она гордилась, разрывается на части, и решила, что её долг — поддержать принца, который всеми силами пытался сохранить мир. Хун Эр, теперь уже 15-летний подросток, настаивал на том, чтобы сопровождать её. Он отказывался оставаться в безопасности, когда его сестра могла быть в опасности, и, не обращая внимания на её возражения, остался рядом. Всё было не так, как Хун Лин представляла. Бои были жестокими и беспощадными, а атмосфера в военных лагерях полна напряжения и усталости. Каждый день приносил новые потери, новые раны — как телу, так и душе. Хун Лин старалась поддерживать брата, ободряя его и напоминая, что они здесь, чтобы защищать друг друга и свой народ. Однажды, во время особенно тяжёлого сражения, Хун Лин оказалась окружена врагами. Она защищалась с яростью и решимостью, сражаясь с каждым, кто подходил слишком близко. Её внимание было сосредоточено на враге, который угрожал её жизни, и она не заметила, как один из лучников напряг тетиву, направив стрелу ей в спину. Хун Эр, стоявший недалеко, увидел приближающуюся угрозу. Схватив меч, он бросился к сестре, пытаясь защитить её. Ему удалось прикрыть её, но в следующий миг стрела, свистнув в воздухе, попала ему в грудь. В замедленном времени Хун Лин почувствовала, как он падает у неё на глазах. Она повернулась, увидев, что он рухнул на землю, его лицо было бледным, а глаза медленно затуманивались. Она бросилась к нему, подхватив его безжизненное тело. Её руки тряслись, сердце бешено колотилось. Она пыталась остановить кровь, закрывая рану, но он слабо улыбнулся, его глаза затуманились, но его голос прозвучал тихо и ясно: — Я просто хотел… защитить тебя, сестра. Она хотела ответить, но её голос задрожал, слёзы текли по её лицу, смешиваясь с грязью и кровью. Последний вздох Хун Эра отозвался в её сердце нестерпимой болью, и она, обняв его тело, зарыдала, выпуская наружу всё своё отчаяние и горе. Мир вокруг неё перестал существовать, казалось, что её собственное сердце остановилось вместе с его последним вдохом. С этого момента она перестала верить в доброту и справедливость. В её душе поселилась глухая пустота, и всё, что когда-то приносило ей радость, исчезло. Теперь её действия на поле боя были холодными и безжалостными. Она убивала врагов с точностью и равнодушием, не испытывая к ним ни злости, ни жалости. Её глаза, когда-то горевшие жизнью и надеждой, стали пустыми, а лицо выражало лишь холодную решимость. Му Цин, замечая её страдания, пытался поддерживать её, но все его слова и усилия наталкивались на глухую стену отчуждения. Она замкнулась в себе, отказываясь впустить кого-либо в свою боль. Каждый раз, когда он пытался говорить с ней, она лишь отворачивалась, словно слова не могли дотянуться до неё. Фэн Синь тоже видел её перемены, его сердце болело за неё, но он понимал, что даже слова не смогут но он понимал, что даже слова не смогут затушить боль, которая переполнила её сердце. Наступила холодная ночь, когда, наконец, пришло временное затишье. В лагере стояла тишина, и лишь лёгкий ветер колыхал покрывала палаток. Хун Лин, не желая оставаться в кругу других солдат, молча вышла из палатки, стараясь не привлекать к себе внимания. Она медленно подошла к одинокому дереву, стоявшему на окраине лагеря. Здесь было тихо и пустынно, только звёзды светили над головой. Она села у его подножия, прикрыла глаза и погрузилась в воспоминания о брате. В её сознании снова и снова вставал образ его юного лица, его тёплой улыбки, того мгновения, когда он закрыл её собой, защищая от стрелы. Эти воспоминания разрывали её душу, и слёзы снова начали стекать по её щекам, но она не пыталась их сдерживать. Её сердце, охваченное пустотой и болью, не находило утешения ни в одной молитве, ни в одном воспоминании. Она чувствовала, что больше ничего не осталось, что её жизнь утратила смысл. Му Цин, беспокоясь за неё, осторожно подошёл к дереву и сел рядом, не говоря ни слова. Он знал, что ей нужно пространство, но не мог оставить её одну в этом молчании. Несколько минут они сидели рядом, не нарушая тишину, пока, наконец, он не заговорил. — Лин, пожалуйста, позволь мне помочь тебе, — тихо и мягко произнёс он, его голос был полон сочувствия и боли. Он знал, что её утрата была неизмерима, но не мог просто смотреть, как она теряется в своих страданиях. Она повернула к нему своё заплаканное лицо, её глаза были красными от слёз, а на лице — боль и усталость. Она всхлипнула, не в силах сдержать эмоции, и ответила, с трудом проговаривая слова: — Ты не можешь вернуть моего брата… никто не сможет вернуть Хун Эра. — Её голос был едва слышен, он прерывался, как у человека, которому не хватает дыхания, чтобы выговорить правду, которая давно её мучила. Му Цин, чувствуя её отчаяние, осторожно обнял её, прижимая к себе так крепко, словно пытался уберечь её от той боли, что разрывала её душу. Она положила голову ему на плечо и, наконец, позволила себе выплеснуть наружу всё то, что так долго копила внутри. Её рыдания становились всё громче, пока она, кажется, не начала кричать, выпуская в этот крик всю свою печаль, гнев и беспомощность. — Лин, я всегда буду рядом, — прошептал он, его голос был тёплым и полным искренней заботы. — Ты дорога нам, ты дорога мне. Я нуждаюсь в тебе, в той Хун Лин, которую мы знаем и любим. Эти слова постепенно начали растапливать лёд, обволакивающий её сердце, и она, крепче прижавшись к нему, выплакала всю боль, что была внутри. Она чувствовала, как его объятия возвращают ей частицу тепла, которого ей так давно не хватало, и впервые за долгое время её душа нашла хоть немного утешения. Шли дни, и, хотя Хун Лин начала медленно восстанавливаться, её сердце всё ещё оставалось пустым. Ей было трудно снова найти смысл, и каждое утро, казалось, начиналось с той же тяжестью на сердце. Королевство, тем временем, всё глубже погружалось в бедствия. Болезнь, известная как «Поветрие Ликов», быстро распространялась по всей стране. Её проявления были ужасающими: лица заражённых искажались, будто на коже проступали странные, пугающие лики. Болезнь была беспощадной, и никто не знал, как её остановить. Люди гибли в страхе и отчаянии, и врачи, целители, знахари были бессильны. Не существовало ни одного лекарства, которое могло бы облегчить страдания заражённых. Паника охватила столицу и деревни; семьи прятали своих больных родственников, надеясь, что они не заразят других, но болезнь распространялась как лесной пожар. Наступило время, когда люди начали видеть друг в друге угрозу. Повсюду появлялись слухи и рассказы о том, что единственным способом избежать заражения была смерть заражённого. Мир, который Се Лянь когда-то защищал, теперь наполнялся отчаянием и страхом. Люди стали жить по новому суровому правилу: «Убей или умри». Когда королевство Сяньлэ оказалось охвачено эпидемией «Поветрия ликов», его жители обратились к Се Ляню с мольбами о спасении. Храмы, построенные в честь принца, снова наполнились молитвами и подношениями. Люди надеялись на его силу, на его способность изгнать зло и вернуть мир в их жизни. Но сколько бы принц ни старался, сколько бы усилий ни вкладывал, эпидемия была сильнее его возможностей. «Поветрие ликов» распространялось слишком быстро, и люди продолжали умирать в мучениях, несмотря на все его старания. Каждый день Се Лянь наблюдал за тем, как болезнь уносит сотни жизней, как деревни опустошаются, а в городах остаются лишь покинутые дома и воспоминания о жизни, которая казалась безвозвратно утраченной. Его сердце разрывалось от беспомощности, оттого что он, ставший богом, не мог сделать ничего, чтобы остановить страдания своего народа. Со временем его имя, которое когда-то произносилось с уважением и любовью, стало ассоциироваться с ненавистью и горечью. Люди считали, что он не смог выполнить своё предназначение, что его божественные силы оказались бесполезными перед лицом бедствий. Они начали сжигать его храмы, разрушать статуи, которые когда-то символизировали его силу и доблесть. Се Лянь, который привык видеть в глазах своих подданных восхищение, теперь встречал лишь презрение и ненависть. Каждый разрушенный храм был для него новым ударом, напоминанием о том, что его народ отвернулся от него. Вскоре его вызвали на Небесный суд. Его окружали величественные небожители, которые, словно не замечая его боли и отчаяния, выносили приговор холодными и отстранёнными голосами. Небесный Император Цзюнь У напомнил ему о правилах, которые он нарушил, о том, что небожителям запрещено вмешиваться в дела смертных. Се Лянь стоял перед ними, осознавая, что его поступки привели к падению, и ощущал себя покинутым всеми, словно прошлые заслуги больше не имели значения. В его душе оставалась лишь горькая пустота. — За своё неповиновение ты будешь изгнан из небесных чертогов, — проговорил Небесный Император, его голос звучал как приговор. — Ты больше не достоин быть среди богов. С этими словами на Се Ляня наложили проклятую метку. Она обожгла его, словно ледяной огонь, запечатывая его силы и лишая его возможности стареть или умереть. Ему было суждено вечно существовать, сознавая свою беспомощность, не имея даже права на забвение. Принц знал, что это будет пыткой, более страшной, чем все те испытания, которые он пережил до этого. Когда он вернулся на землю, Фэн Синь, его верный друг и защитник, последовал за ним. Он покинул Небеса, не раздумывая, и остался рядом с принцем, несмотря на все трудности, которые их ожидали. Но Му Цин, ещё один из близких спутников Се Ляня, остался на Небесах. Ему предстояло заботиться о своей больной матери, и он надеялся, что его положение позволит как-то помогать принцу и Фэн Синю издалека. Он не мог оставить семью без помощи, и этот выбор разрывал его сердце. На Небесах Му Цина клеймили предателем. Боги и небожители называли его трусом, считая, что он предал своих друзей ради собственной выгоды. Ему не дали возможности объясниться, его слова оставались неуслышанными, и каждый день на Небесах он жил с тяжестью обвинений и собственной вины, зная, что принц и Фэн Синь страдают на земле. Хун Лин, оставшаяся с принцем и Фэн Синем на земле, не могла поверить в то, что Му Цин мог предать их. Она знала его с другой стороны — преданного, верного друга, и верила, что его действия имели причины, которые они не понимали. Но их жизнь на земле была тяжёлой, каждый день был наполнен борьбой за выживание, и времени на раздумья и сомнения почти не оставалось. Прошло несколько месяцев. Однажды в их дом пришёл Му Цин, с мешками риса на плечах. Он выглядел усталым, его глаза потемнели от бессонных ночей и тревог, но в них всё ещё был тот же взгляд, что она знала. Он пытался объяснить, что остался на Небесах не по своей воле, что делал это ради больной матери и надеялся как-то помочь им всем. Но Се Лянь, охваченный горечью и болью от предательства, не захотел его слушать. Он смотрел на Му Цина с холодным, отстранённым взглядом, который стал новым для его лица. — Уходи, — сказал принц, его голос был тихим, но в нём звучала твёрдость. — Мы больше не нуждаемся в твоей помощи. Му Цин замер на месте, его руки сжимали мешки с рисом, но он не пытался протестовать. Он видел в глазах принца ту боль, которую не мог изменить, и понимал, что сейчас никакие слова не смогут исправить того, что произошло между ними. Он бросил взгляд на Хун Лин, как будто надеялся, что она сможет заступиться за него, но она молчала, её лицо выражало беспомощность и скорбь. Му Цин медленно развернулся и ушёл, оставив рис у порога. Когда он отошёл от дома, тишина вокруг казалась ему оглушающей. Каждый шаг отдавался эхом в его сознании, словно он оставлял позади не просто друзей, а часть самого себя. После этого Фэн Синь тоже ушёл. Он не выдержал напряжённости, что поселилась в их доме после ухода Му Цина. Принц видел в глазах Фэн Синя разочарование, видел, как тяжесть от потерь давит на их душу, и понимал, что не сможет остановить его. Они простились без лишних слов, и когда Фэн Синь ушёл в ночь, его силуэт растворился в темноте, оставив после себя лишь тягостное ощущение утраты. Се Лянь остался в своём старом храме вместе с Хун Лин. Он проводил дни в медитации, стараясь найти хоть какой-то покой в своей душе. Он знал, что должен был просить Хун Лин уйти, найти своё собственное место в этом мире, но она не слушала его. — Ваше Высочество, я уйду только если солнце взойдёт на западе и сядет на востоке, — отвечала она каждый раз, её голос звучал твёрдо, а в глазах светилась решимость. Для неё это было не просто обещание — это была клятва самой себе и памяти о её младшем брате. Дни проходили в унылой тишине, и храм, который когда-то был местом, где его почитали, теперь напоминал призрак прошлого. В нём было холодно и темно, стены рушились от времени и непогоды, а в воздухе стоял затхлый запах старых деревьев. Но для Се Ляня и Хун Лин это место стало последним прибежищем, где они могли чувствовать себя защищёнными от внешнего мира, который отвернулся от них. Но однажды это затишье было нарушено. В один из мрачных вечеров в храм ворвались люди. Их лица были искажены страхом и паникой, их голоса срывались на крики. В их глазах был ужас перед приближающейся бедой — поветрием ликов, которое надвигалось на их деревни и села. Они молили Се Ляня о помощи, просили спасти их. Принц, выйдя из медитации, открыл глаза и встретился с их взглядами, полными отчаяния. Он поднялся, чтобы успокоить их, но внезапно двери храма захлопнулись с грохотом, словно запертые невидимой силой. Люди в страх е обернулись, и в их глазах отразилось нечто ещё более пугающее — в углу храма стояла тёмная фигура. Это был демон, одетый в белые похоронные одежды, с маской, одна половина которой улыбалась, а вторая плакала. Его присутствие наполнило храм гнетущей тишиной, и каждый почувствовал холодный страх, пронизывающий до костей. Хун Лин попыталась сделать шаг, чтобы подойти к принцу, но остановилась, когда демон начал двигаться к нему. В его руках был меч, и он с каждым шагом приближался к Се Ляню. Принц не сопротивлялся, лишь смотрел на демона с спокойствием, словно принимая свою судьбу. Демон, не сказав ни слова, поднял меч и пронзил его тело, пригвоздив к постаменту. Прошу прощения за перерыв. Давайте продолжим с того момента, где демон пронзил принца мечом, медленно и подробно развивая события до финала сцены. Когда клинок вошел в тело Се Ляня, время, казалось, остановилось. Он ощутил, как холодное лезвие разрывает плоть, и эта боль была настолько острой и глубокой, что на мгновение застлала все вокруг, превратив мир в безмолвную пустоту. Принц задрожал, его пальцы слабо схватились за рукоять, пытаясь вытащить меч, но сил не хватило. Демон смотрел на него с тем же мрачным спокойствием, а затем отступил на шаг, оставляя принца пригвожденным к старому, потрескавшемуся постаменту. Толпа, замеревшая от ужаса, молча наблюдала за происходящим. В глазах людей не было сострадания — только тёмное любопытство и непонимание. Они не знали, что делать дальше, и демон, уловив эту нерешительность, внезапно заговорил. Его голос звучал низко и глухо, словно проклятие, раздающееся из глубин. — Хотите знать, как остановить поветрие ликов? — спросил он, разглядывая собравшихся. — Есть лишь один способ… убивать. Слова демона повисли в воздухе, как тягостный рок. Люди обменялись ошеломленными взглядами, некоторые начинали осознавать смысл сказанного, и ужас накатывал на них волнами. Их спасение зависело от того, чтобы принести в жертву невиновного. Этот невиновный — тот самый принц, которого они когда-то считали своим спасителем. Демон, словно издеваясь над их нерешительностью, сделал шаг в сторону и указал на Се Ляня. Его губы за маской скривились в мрачной усмешке, и он проговорил: — Этот принц… он бессмертен. Сколько бы раз вы его ни убивали, он не сможет умереть. Но его кровь может вас избавить от бедствия. В толпе снова поднялся ропот. Одна из женщин закрыла рот рукой, словно боясь произнести что-либо, а мужчины вокруг оглядывались друг на друга, не веря, что такое возможно. Но демон продолжал, его голос становился всё более давящим и властным: — Начинайте… если хотите выжить. Сначала никто не сдвинулся с места. Но затем кто-то — может быть, это был человек, потерявший всю свою семью из-за болезни, или кто-то, у кого больше не было надежды, — сделал шаг вперёд. Он приблизился к Се Ляню, глядя на него с холодной решимостью. Принц, несмотря на боль, встретил его взгляд. В глазах Се Ляня не было осуждения — лишь тихая, печальная смиренность, как будто он уже примирился с тем, что его жизнь стала жертвой для народа, который он любил. Человек поднял меч, дрожа, словно от страха и стыда, но затем взмахнул рукой и нанёс удар. Лезвие вошло в тело принца, и его лицо исказилось от боли. Но он не закричал, не издал ни звука. Слёзы медленно текли по его щекам, оставляя тонкие дорожки на лице. Его взгляд, полный невыразимого страдания, оставался направленным в пустоту. Едва первый человек отступил, другой шагнул вперёд, затем ещё один. Каждый из них, не осознавая всей жестокости своих действий, делал это из отчаяния, из страха за свою жизнь. Хун Лин, стоявшая рядом с демоном, почувствовала, как в её сердце вспыхивает ярость и боль, которых она не испытывала никогда. Она кричала, её голос срывался, и слёзы заливали лицо. — НЕ ТРОГАЙТЕ ЕГО! НЕ ТРОГАЙТЕ ПРИНЦА! — её крик эхом разносился по храму, но ни один из людей не обратил на неё внимания. Демон, который всё это время не отводил от неё взгляда, улыбнулся. Он лишь чуть приподнял руку, и Хун Лин почувствовала, как её ноги парализовало. Она пыталась освободиться, но сила демона держала её, словно цепи. Её руки и ноги не подчинялись, и она могла лишь стоять и смотреть, как принц переживает муку за мукой. Он больше не мог кричать, его губы были сжаты, а глаза — широко раскрыты от ужаса и боли. Из них текли слёзы, и душа его, словно замерев в безмолвном крике, просила о спасении. «Спасите… спасите, спасите, спасите…» — эта беззвучная мольба отразилась в его глазах, и Хун Лин поняла, что её принц уже не надеется на избавление. Он знал, что не сможет умереть, что его судьба — это вечное страдание. Когда каждый из присутствующих нанёс по удару, храм погрузился в зловещую тишину. На полу, вокруг постамента, на котором был пригвождён Се Лянь, растекалась кровь, её ярко-красный цвет словно напоминал всем о том, что они только что сделали. Принц был истощён, его дыхание прерывисто и едва слышно. Он попытался поднять голову, но сил не хватило, и его взгляд остался направлен в пустоту, полную боли и страдания. Хун Лин больше не могла сдерживаться. Она снова закричала, её голос был полон отчаяния и ненависти к тем, кто причинил ему эту боль. Она смотрела на демона, её глаза полыхали ненавистью, но он лишь усмехнулся, наслаждаясь её страданиями. — Ты ещё не понимаешь, что это было неизбежно? — тихо сказал демон, его голос звучал как холодное эхо. Затем он повернулся к ней и, с усмешкой на губах, медленно поднял меч, направив его ей в грудь. Хун Лин видела, как блеснуло лезвие, и, собрав все силы, попыталась вырваться, но её тело не подчинилось. Она почувствовала холодный укол в груди и осознала, что это — конец. Боль пронзила её, но она не кричала, её взгляд был направлен на принца, и даже в последние мгновения она пыталась удержать в себе воспоминание о нём. Её тело обмякло, и она упала на холодный пол храма. Капли крови, стекающие с её губ, падали на камни, и её глаза медленно закрылись. В этот момент храм охватило пламя, вспыхнувшее ярким, призрачным светом. Оно быстро поглотило всё вокруг, и люди, оставшиеся внутри, начали кричать от ужаса, осознавая, что им тоже не спастись. Огонь бушевал, словно карающая волна, превращая всё живое в пепел. Крики разносились по всему храму, каждый звук усиливал ощущение необратимости происходящего. Огонь, подобный самой карме, испепелил всех, кто осмелился нарушить святой долг и осквернить своего принца. Когда огонь угас, на месте алтаря осталась лишь фигура молодого мужчины, который стоял на коленях перед телом Хун Лин. Его лицо было обезображено страданием, его руки дрожали, и он, сжав голову руками, издал долгий, пронзительный крик, в котором слились все его муки, отчаяние и безысходность, оставшиеся от той любви и верности, что не смогли уберечь его и тех, кого он любил.