Обещания

      Вопреки ошибочному первому впечатлению, в Нирване Ночи не всегда господствует ночь. Как и во всём остальном мире, рано или поздно здесь наступает утро, и иногда — в совершенно особенных случаях — оно таит в себе долгожданную встречу.       Покои Принцессы Осуждения отличаются богатым убранством и тяжёлыми, почти чёрными шторами, плотно смыкающимися на больших окнах. Ни единому лучику света не потревожить сон принцессы, ни одному лишнему звуку не вырвать владычицу из оков сна, не заставить покинуть её истинное королевство, что лишь ждёт, когда наследница займёт престол. Престолу в этом мире остаётся терпеливо дожидаться, когда принцесса проснётся.       Могущественный Оз, верный спутник принцессы даже во снах, мирно дремлет в другом конце спальни. Он лениво приоткрывает глаза, когда слышит торопливые шаги, но вскоре закрывает их обратно, прекрасно понимая, что будет происходить в ближайшее время.       В одно мгновение шторы распахиваются с характерным звуком.       — Раз звёзд уже не видно, почему бы Её Величеству не насладиться таким прекрасным утром? — торжественно вопрошает такой знакомый голос.       Принцессе определённо доводилось слышать его и раньше, вот только почему он вдруг звучит в её покоях? Да ещё и без предупреждения!       Фишль широко распахивает глаза и садится в кровати, скидывая часть от огромного количества подушек на пол. Никому из подданных не позволяется видеть принцессу в таком виде: растрёпанную, едва проснувшуюся, в ночной сорочке и с прочими деталями, о которых из уважения к королевской особе не стоит упоминать.       — Ах! Ты..! — восклицает Фишль, но тут же берёт себя в руки: — Её Величество Принцесса Осуждения приветствует великую волшебницу Мону Мегистус в покоях ночи, обители вечной тьмы, где должно быть достаточно тихо для того, чтобы расслышать, как по ночам Оз одну за другой проглатывает звёзды с небосвода.       Мона задумчиво произносит:       — Если в одну из таких ночей Оз всё-таки проглотит последнюю звезду, то как я смогу заниматься астрологией?       — В ответ на твою безграничную преданность я поговорю с Озом, и возможно, он оставит на небе несколько звёзд, по которым тебе удастся предсказать будущее Нирваны Ночи.       Не в силах больше игнорировать разговор о себе, Оз сонно расправляет крылья и поясняет:       — Миледи хочет сказать…       — Довольно, Оз! Мона достаточно умна, чтобы понять всё, что судьба желает донести до неё через мои уста.       Мона с важным видом кивает, словно соглашается: «Именно так, я достаточно умна для этого, и не только». Тёплая улыбка всё-таки проступает на задумчивом лице Моны, когда она на ходу сбрасывает туфли и забирается на кровать принцессы, поудобнее устраиваясь в обилие подушек и лабиринте одеял. Остроконечная шляпа едва не отправляется вслед за остатками подушек, но Фишль вовремя перехватывает её и торжественно возвращает на место. Волосы Моны такие мягкие, что могли бы сравниться с тканью пространства, а пахнет от них совсем как от приближающейся грозы, что врывается в приоткрытые окна Нирваны Ночи. Кровать принцессы достаточно велика, чтобы справиться со всеми переживаниями юной особы, однако Мона оказывается так близко, что Фишль ничего не остаётся, кроме как подвинуться ещё ближе.       Великая волшебница Нирваны Ночи выглядит заметно повзрослевшей. Не то чтобы Мона не приезжала во дворец на время зимних каникул, но только теперь удаётся как следует рассмотреть её, привыкнуть к новой причёске и шляпе, позволить себе коснуться бархатной кожи на шее и наконец осознать, что больше Мона никуда не уедет.       — В котором часу вернулась ты под крылья нашего дома? Почему обрезала нити судьбы, лишив меня зрения? — Фишль театрально хватается за повязку на глазу.       — Миледи права, почему вы не написали, что уже возвращаетесь из академии? — подхватывает Оз.       — Не нужно этих хлопот, — беззаботно взмахивает рукой Мона. — Я вернулась всего несколько часов назад.       — Довожу до твоего сведения, что моё будущее королевство вполне могло обойтись без своей принцессы эти несколько часов томительного ожидания. В честь приезда ты могла бы избежать ужаса неопределённости судьбы и даже позволить нарушить порядок мироздания.       — Позволь я себе нарушить порядок мироздания, меня ожидал бы не такой тёплый приём. Вместо этого я попросила пораньше подать завтрак.       — Весьма предусмотрительно! Воистину, на завтрак в честь твоего возвращения следует пригласить…       — Миледи, не нужно никого приглашать! — протестует Мона, но тут же осекается. Продолжает она куда более спокойным тоном: — Звёзды сказали мне, что раннее утро не лучшее время для гостей.       Фишль колеблется несколько секунд, но не без удовольствия соглашается:       — Что же, раз так велит сама судьба, порой даже её владычица должна к ней прислушиваться. Оз, передай распоряжение, что сегодня Принцесса Осуждения всецело поглощена королевскими делами высочайшей важности! Даже учитывая безграничную мощь в стенах родной обители, я буду не в силах обратить взор на любую другую, даже самую незначительную проблему. И пусть все подданные во дворце знают, что им не следует искать меня, поскольку никто не сможет прорваться сквозь завесу неизвестности и отыскать дорогу в кромешной тьме.       — Уверяю, миледи, я прекрасно вас понял, — энергично кивает Оз.       — Ах, чуть не забыла! Распорядись, чтобы бальный зал привели в порядок не позднее полудня.       Ни одна живая душа в Нирване Ночи не смеет ослушаться приказа повелительницы. Ровно к полудню полы в бальном зале начищены до блеска, а придворные мастера закончили настройку музыкального проигрывателя.       Мона приносит с собой загадочный лучистый кристалл и наотрез отказывается делиться, что же за музыку он проигрывает. «Миледи непременно оценит», — повторяет она из раза в раз. Ни одна живая душа в Нирване Ночи не смеет ослушаться принцессу, однако Мона после стольких лет обучения в академии не уверена, что может относить себя к категории живых.       Она обещала принцессе танец, когда наконец вернётся домой. Обещала, что никто не увидит, как Фишль танцует совершенно не королевский танец, и более того, делает это с придворной волшебницей. Точно так же Фишль обещала ей титул первой волшебницы при королевском дворе Нирваны Ночи. Обещала, что до этого дня не посмеет ни с кем танцевать, даже с Озом. Они обещали подруга подруге ещё кое-что.       Приходит время исполнять обещания.       Мелодия лучистого кристалла завлекает принцессу в таинственный мир, где ещё ни разу не доводилось бывать. Вокруг нет ни единого проблеска света, но этого и не требуется — закрытые глаза Фишль прекрасно видят и в кромешной тьме неопределённого будущего. Изящные движения Моны служат лучшим проводником в неизвестности: словно звёзды, предсказывающие будущее, её пальцы переплетаются с пальцами Фишль, и искры путеводного света разлетаются от их прикосновений.       Мелодия звучит подобно бесконечному пространству космоса, бережно обволакивает двух танцующих девушек в замысловатых нарядах среди пустого бального зала, и непреступной стеной отгораживает от остального мира, полного королевских забот и обязанностей.       — Ах, как давно ты не радовала мой взор! — в сердцах восклицает Фишль, кружась в танце.       Краска тут же заливает белоснежное лицо, ноги предательски путаются в самых простых движениях, а любимые туфли совершенно отказываются держаться на ногах. Мона ловко подхватывает свою принцессу и заключает в объятья, не позволяя упасть.       — Миледи, кажется, я совсем вскружила вам голову, — хихикает Мона, едва удержавшись на ногах.       — Вздор! — Фишль спешит выпрямиться и высвобождается из объятий. — В этом мире не существует силы, способной нарушить покой моей души. И даже твоя сила, Мона Мегистус, как бы ни была велика, способна лишь на несколько мгновений затуманить мой разум. Смущение? Принцессе Осуждения незнакомо это чувство! Должна признать, что танец был весьма захватывающим, и я в самом деле не танцевала, кажется, уже тысячи лет.       Внутреннему смятению всё же удаётся прорваться через напускную уверенность принцессы. Не составляет труда подметить дрожащие губы и взгляд, что в один момент перестал искать глаза Моны и начал их избегать.       — Время — лишь мой своевольный слуга! — пересилив себя, Фишль вновь бросается к Моне и обхватывает её пальцы своими. — Посмотри, что он натворил! Почему в нашей разлуке время было так непослушно, почему дни казались годами? Разве в Нирване Ночи не всё подвластно мне? Тогда почему ты так изменилась?       — Неужели вам не нравится то, как я изменилась за эти годы? — произносит Мона на вдохе.       Для обеих тишина длится половину от вечности.       — Нравится… Моя память не знает равных, я помню все миры, в которых побывала, и знаю обо всех, что ещё предстоит посетить. В моей голове одновременно помещаются все мгновения прожитой жизни, и я… — Фишль вновь запинается, но спешит взять себя в руки: — Я лишь опасаюсь, что новые знания об устройстве вселенной вытеснили в твоей памяти те обещания, что мы дали подруга подруге.       Мона прячет лукавый взгляд под полями остроконечной шляпы. Она касается пальцами взволнованного лица принцессы и подаётся вперёд, произносит в самые губы:       — Конечно, я помню. Помню об обещании сделать жизнь моей принцессы совершенно не похожей на глупую сказку. Мы договорились, что ни в одной глупой сказке не целуются сразу после танца… Поэтому я и вернулась: чтобы исполнять обещания.       И Мона накрывает губы Фишль в неловком поцелуе. Все эти годы она была занята исключительно учёбой, с чего бы ей уметь целоваться? Воздух вокруг электризуется, и искры игриво кусают губы Моны, не давая оторваться. Музыка лучистого кристалла давно не звучит, но они стоят, не замечая этого.       Про себя принцесса думает, как жаль, что она приказала не беспокоить её всего один день. Одного дня здесь решительно мало! Едва заканчивается поцелуй, Фишль тянется за новым, не в силах оторваться от своей волшебницы. Если время — лишь своевольный слуга, почему никак не удаётся заставить его остановиться в этом единственном моменте?       Мона ухватывается за короткую передышку и вздыхает:       — Возможно, я научилась читать мысли, потому что, миледи, что-то мне подсказывает, что таких моментов впереди ещё великое множество. Не стоит останавливаться.       Воистину так.