Семейные ценности

Канкуро мерещится, что рядом с ним на кровати лежит труп его сестры. Темари холодная, склизкая, тяжелая, как колода. Канкуро мерещится, что она дышит на него парами яда. Канкуро не знает, ему в первую очередь страшно, мерзко или больно. С другой стороны лежит Гаара, крепко ухватившийся за его руку. Он дышит Канкуро в шею. И он не знает, что хуже — мертвая сестра или живой брат. Канкуро жмурится, пытается вырвать руку, при этом не задев Темари. Но с каждым рывком старшего младший только усиливает хватку — бульдожью, не тщедушную ни черта. Квелый мальчик, как же — Канкуро чувствует, что брат может свернуть человеку шею голыми руками. Может, пусть сворачивает — думает он, прикидывая, что почувствовать обжигающе-ледяное прикосновение сестры все-таки было бы страшнее. Кровать под ней скрипит, словно та ворочается. Канкуро пытается не смотреть на нее. В зажмуренных глазах собираются слезы — то ли от ужаса, то ли от бессилия. Канкуро боится, что Темари что-нибудь скажет. Будет укорять, обвинять, проклинать — он поймет ее. Но вместо этого он слышит тихий, шелестящий голос — он зовет его с собой. Он говорит — давай убежим. Пожалуйста, Канкуро. Давай сделаем это вместе. Он молчит, но ощущает как его губы непроизвольно повторяют то, что он сказал ей тогда, много лет назад. То, что не смог сказать Гааре. «Нет». Слово разъедает рот, как воскресное лекарство — оно было чуть более светлого цвета. Гаара сжимает его руку так сильно, что на ней останутся гематомы. — Что «нет»? — спрашивает он. Канкуро тяжело дышит, горячие слезы спускаются по щекам в уши, он рефлекторно пытается их смахнуть. Гаара наклоняется над лицом брата. — Что «нет»?! — повторяет он. Канкуро только тяжело дышит и всхлипывает. Он хочет уйти с Темари. Он должен был сбежать с ней. Они бы справились. Карура бы их не поймала. И все было бы хорошо. Все было бы хорошо… — Отпусти, — непонятно кому беспомощно шепчет Канкуро. Он шепчет это в никуда, понимает он. — Тебе снится кошмар? — скептически кривится Гаара, отстраняясь. Канкуро переворачивается на бок, спиной к сестре, и закрывает лицо руками. — Я хочу уйти, я хочу уйти, — шепотом повторяет он. Это, наверное, неправда — уйти он смог лишь однажды. И не из смелости, а от паскудства и малодушия. Гаара зовет его по имени. За спиной Канкуро слышит шум листвы. Запах перебитых цветов и мокрой земли окутывает его, когда Темари приближается. Она не ушла. И он — не ушел. Она осталась навсегда в этой чертовой семье, и он тоже не смог сбежать навсегда. Потому что они бежали по-одиночке, понимает Канкуро. — По-мо-ги, — еле слышно сипит по слогам он. Гаара хмурится, кладет руку ему на плечо. Цепкие пальцы Темари хватают его за футболку. — По-мо-ги, — шепчет она. Могильный холод проходится по загривку. Канкуро скулит в ладони, и Гаара гладит его по голове. — Я с тобой, — говорит брат. От этого становится только хуже. А потом наваждение исчезает так же резко, как появилось. — Мы должны похоронить ее, — говорит Канкуро. Гаара ни о чем не спрашивает. Он не знает, жива ли их сестра. Ему все равно. — Мама… — …ответит за это, — жестко говорит старший брат, и у Гаары по спине проходит холодок от его тона. Канкуро всегда был слишком опасным для их семьи.