Gangstas

Спустя два года.

— Святой отец, я согрешил, — альфа удобнее располагается на низком табурете и продолжает играть с красивыми запонками на манжетах красной, как кровь, рубашки. — Продолжай, сын мой, — доносится глухой голос из-за решетки. — Я воровал, я калечил и убивал, и ничего не чувствовал, — делает паузу и, прикрыв веки, вспоминает последнюю войну. — Не думаю, что мою душу можно спасти. — Бог — милостив, и милость его не имеет границ. Раскайся, и он простит тебя, — говорит священник. — В том-то и дело, что я не раскаиваюсь, — достает из-за пояса любимый Glock 34 альфа и поглаживает. — Я буду еще убивать, и я знаю, что даже храм божий меня отвергнет. — Ты еще вернешься к Богу. — Это вряд ли, — усмехается мужчина и накручивает глушитель на пистолет. — Я бы хотел, чтобы ты передал ему мои искренние пожелания, вот только ты, Касио, взял билет в преисподнюю, ибо нехуй было превращать церковь на моей территории в место сбыта моего товара моим клиентам, — он слышит скрип ножек стула по полу и выпускает в решетку всю обойму. С той стороны исповедальни доносится глухой звук бьющегося о пол тела, и альфа убирает пистолет. Хосок выходит из исповедальни и, потянувшись, идет к дверце священника. Он, поморщившись, смотрит на окровавленный труп и, плотно прикрыв дверцу, направляется к выходу. Толкнув тяжелые двери, альфа оказывается на залитой солнцем улице города. Хосок прикрывает веки, вдыхает полной грудью пыльный пахнущий резиной и жареной кукурузной мукой воздух и, перепрыгивая через лестницы, спускается вниз, где его ждут два внедорожника и его вторая после Глока любовь — черный ламборгини авентадор.

***

— Он ведь придет, Сандор, — грубо схватив за шею, притягивает к себе привязанного к стулу мужчину Мо. — Он уже идет. — Мы партнеры, я с ним разговаривал, — сплевывает кровь на пол двадцатисемилетний альфа, который убеждает себя, что его просто напугать сюда привезли, что он обязательно выберется, но как бы он ни старался звучать уверенно — голос дрожит. Вот уже как полчаса один из подающих надежды молодых бизнесменов соседней страны корчится от боли на заброшенном заводе на окраине столицы. Под ногами Сандора осколки стекла, над головой — прогнившие балки. Сквозь покрытые толстым слоем многолетней пыли окна даже лучик готовящегося ко сну солнца внутрь не проникает. — Ты же понимаешь испанский? — хлопает его по щеке Мо. — У меня вот прекрасный испанский, а ты на меня, как баран на новые ворота, смотришь. Так вот ответь мне до его прихода, не тяни резину. — У нас договор, — в отчаянии повторяет Сандор. — Он не идиот, я ему слишком дорого обойдусь! — Ты не знаешь Эль Диабло, — ухмыляется Мо и тянет его на себя за шею. — Мы из Кальдрона, подонок, мы чтим свои традиции и уважаем ваши, но ты нас не уважаешь, ты наше время отнимаешь. — Выпусти меня отсюда, мои люди ищут меня, — кричит Сандор, пытаясь освободить завязанные за спиной руки. — Вы не с тем связались, вам от наказания не уйти. Альфа громко смеется над его словами и закуривает. Мо в этом году исполнилось двадцать шесть лет, и, несмотря на свои возможности, он отказался от пластической операции. Он ездил в страны с сильной медициной, кому только не показывался, почти все врачи сказали, что нужна серия операций, но даже после всех, все следы ожога убрать не получится. Мо не хочет снова оставлять братьев в преддверии новой войны и от операций отказался. Он так и не смог толком объяснить друзьям причину своего отказа, но коротко сказал, что принял себя таким, какой и есть, и раз уж с детства его зовут «монстром», то пусть так и останется. Друзья сказали, что будут любить его любым, и поддержали его решение. У Мо роскошная квартира в центре Ракун, гараж, полный коллекционных автомобилей, вокруг него вьются омеги, — те из них, которые забыли об «уродстве» парня, узнав о его счете в банке, — и альфа, который во всем слушается Хосока, тоже решил, что пока у него есть деньги и власть, любовь можно будет купить.

***

— Это был прекрасный вечер, и я хочу поблагодарить вас всех, что вы разделили его с нами, — обращается к толпящимся у белой мраморной лестницы сотрудникам и коллегам седовласый мужчина лет шестидесяти. — От имени нашего города я хочу поблагодарить вас, господин Чон, за подарок, — поворачивается он к стоящему рядом красивому альфе лет тридцати и протягивает руку. — Я уже двадцать девять лет как директор музея искусств, и это всего лишь второй раз, когда нам безвозмездно подарили часть нашей истории. — Этот артефакт принадлежит вашей стране и народу, — Чонгук пожимает протянутую ему руку. — Я всего лишь вернул его на законное место. — Вы бы могли, как и многие коллекционеры, оставить его у себя, — говорит директор. — Его место не останется пустым, — улыбается альфа и слушает приблизившегося к его уху помощника.

***

Тяжелые двери со скрипом открываются, впуская внутрь прохладный ветерок и того, кого Сандор предпочёл бы никогда не видеть. — Он уже здесь, — заскучавший Мо отходит от привязанного к стулу мужчины. Шаги эхом отражаются от стен, заставляя загнанного в угол Сандора неосознанно отсчитывать секунды до приближения того, кто вряд ли пришел, чтобы даровать ему свободу. Чонгук двадцать минут назад пожимал руку директору музея и отцу Сандора, а сейчас он испачкает эту же руку кровью. Мо ставит рядом с пленником стул и вновь отходит к стене. Чонгук снимает пиджак, вешает его на спинку старого стула и только потом садится. — Мы так не договаривались, — пытается вновь распутать руки Сандор, следя за тем, как подворачивает рукава рубашки альфа. — У нас был уговор. Выпусти меня. — Твой отец прекрасный человек, — зачесывает пятерней назад ниспадающие на лоб волосы Чонгук, которые хотя и собраны в пучок на затылке, но прядки постоянно выбиваются. — Он так искренне радовался моему подарку, он ратует за национальное достояние своей страны, предан своему делу. Так вот я думаю, почему всегда так, почему у таких, как твой отец, рождаются такие, как ты? Глупые, жадные, чересчур самоуверенные, не умеющие ценить. — Ты не дал мне времени, я не нарушал условий… — Сразу после встречи со мной ты встречался с Оскаром, — отрезает Чонгук. — Одно то, что, заключив со мной контракт, ты побежал к моему конкуренту, очень сильно меня расстраивает. Но я готов закрыть на это глаза, если ты расскажешь мне, что тебе сказал Оскар и каким образом он пытается вытеснить меня из рынка. — Меня найдут, а тебя расчленят, ты не в своем Кальдроне, тут ты никто! — брызгает слюной Сандор. — Я из Амахо, — поднимается на ноги Чонгук и прогуливается по помещению. — Мы научили вас расчленять людей. Чонгук кивает, и через минуту в помещение втаскивают невысокого, еле стоящего на ногах и плачущего омегу с мешком на голове. — Узнал? — подходит к Сандору Чонгук. — Нет, — выпаливает альфа, — пожалуйста, отпусти его, он не причем…  — Его же Джиджит зовут? — смыкает пальцы на его плечах Чонгук. — Три года брака, детей нет, оба гуляете, ты спишь со своим секретарем, он с мужем своего друга. Колоритная семейка. Но это даже хорошо. Признай, тяжело прощаться с тем, кого любишь, а тут о любви и речи нет, — продолжает массировать плечи замершего под его руками мужчины. Чонгук делает шаг назад, терпеливо ждет, пока его помощник развяжет альфе руки. Сандор сразу бросается к омеге, но получает удар в шею и падает лицом на прогнивший пол. Его поднимают с пола, подтаскивают к стулу и вновь сажают на него. Чонгук возвращается к нему и взглядом указывает Мо на Сандора. Мо вновь за спиной пленника, он достает свой пистолет и вкладывает в дрожащие руки мужчины. — Ты выстрелишь в него, а потом в себя, — тихо говорит Чон. — Раз уж ты меня предал, ничего мне не рассказал, то только так я могу простить твое предательство. Представь, какая трагедия. Вы ведь любите любовные мелодрамы, вся страна будет говорить о трагичной любви, где супруг, узнав об измене омеги, застрелил его, а потом и себя. — Пожалуйста, — плачет Сандор, пока альфа заставляет его удерживать пистолет. — Отпустите его. Он не виноват. Омега, услышав мужа, уже плачет в голос. — Малыш, все будет хорошо, — знает, что звучит неуверенно, но повторяет Сандор, обращаясь к омеге. — У тебя есть выбор, — Чонгук следит за тем, как Мо заставляет Сандора целиться в грудь супруга. — Я скажу, я всё расскажу, только отпустите его, — воет Сандор, и Чонгук приказывает убрать пистолет. — Надо же, я приятно удивлен, ты не раскололся, когда угрожали твоей жизни, а на нем раскололся. Уважаю, — усмехается Чон и становится напротив пытающегося надышаться после отпустившего напряжения Сандора. Через полчаса Сандор в окружении трех громил и, придерживая за плечи своего супруга, идет к выходу. — Омегу отпустите, а его труп скиньте в канаву, — подходит к Мо Чонгук. — Я могу простить воровство, но предательство не прощаю.

***

— Я правда старался быть нежным, — усмехается высокий альфа и ждёт, пока снимут боксерские перчатки. Бокс — вторая после искусства страсть Ким Намджуна. Только на ринге он может сбросить стресс тяжелого дня и отдохнуть. Он подходит к сидящему на полу партнеру и ободряюще хлопает его по плечу, обещая в следующий раз дать ему шанс. Намджун разматывает бинты на запястьях и, приподняв канаты, спрыгивает вниз. На блестящей от пота спине красуется морда волка с обнажёнными клыками. Он идет в сторону душа, но замирает на полпути, увидев бегущего к нему помощника. — Вас ждут партнеры через час, — учтиво докладывает секретарь. — Вы приглашены на ужин, который пройдет на загородной вилле, а так как на пригласительном стоит пометка «+1», то я предупредил господина Заира еще вчера. Через полчаса Намджун выходит из спортивного зала одетым в сидящий на нем, как влитой, темно-синий костюм от Brioni. Платиновые волосы альфы зачесаны назад, на запястье поблескивает эксклюзивный Vacheron Constantin Tour de I'lle, а у порога его ждет шофёр, придерживающий дверцу Bentley Mulsanne. Ангелов в Кальдроне хватает, но демон здесь один, и у него три головы.

***

Тусклое осеннее небо за окном отбивает всякое желание вылезать из теплой постели, но встречи и работа не ждут. Именно работа и стала причиной того, что Чонгуку пришлось вернуться в Кальдрон раньше запланированного. Чон Чонгуку двадцать восемь лет, и ему бы понадобилось столько же, если не больше, чтобы сколотить себе нынешний капитал, если бы не совершенный восемь лет назад в Амахо переворот. Известный в определенных кругах, как Эль Диабло, — Чон Чонгук один из руководителей крупнейшего в этой части света наркокартеля Левиафан. Неофициально картель известен как «Звери» (The Beasts), из-за выбитых на спинах каждого члена тотемных животных. У картеля есть свои люди во всех остальных картелях и даже Конфедерации, а огромные суммы, выделяемые на то, чтобы закрывать рты всем, кто пытался вмешиваться в их дела, и жесткие методы ведения бизнеса себя оправдывают. Чонгук стоит у окна в одних брюках, с его отросших мокрых волос капают вниз и разбиваются о плечи капли воды, которые, стекая вниз по разинувшему пасть дьяволу на спине, собираются у кромки брюк. Чонгук тянется за откинутым на кровать полотенцем и, продолжая сушить влажные волосы, наблюдает за охранником внизу, дразнящим псов. У смятой пустой постели позади топчется невысокого роста альфа, густые черные волосы которого собраны в низкий хвост. — Я не мог понять, почему он не набрал меня напрямую, оказалось, он звонил на второй телефон, а я поздно увидел, — отбрасывает на постель полотенце Чонгук и идёт в гардеробную. Через пару минут он возвращается одетым в идеально сидящий на нём серый костюм и застёгивает на запястье любимые винтажные Patek Philippe — подарок Лэя. — Что точно он тебе сказал? — поворачивается Чонгук к мужчине. — Что это срочно, и что он ждет тебя в десять на вашем месте, — говорит Джозеф, который не только друг альфы, но и его правая рука. С альфой Чонгук познакомился четыре года назад во время передачи товара, которая закончилась облавой. Чонгук тогда потерял многое, но обрел друга, который плечом к плечу прошёл с ним все тяжелые годы. — А ещё я выяснил, что такой же запрос о встрече послан и Сайко, — продолжает Джозеф. — Я подозреваю, о чем будет встреча, — натягивает пиджак Чонгук и идёт к выходу. — Ты тоже будешь присутствовать.

***

— Я ещё не ложился, я устал, и от меня так несет рыбой, будто я сам лично ее потрошил, — возмущается красивый альфа, который, на ходу поправляя рукава рубашки, идет в сторону припаркованного у обочины черного матового ламборгини. — Вы пробыли на складе почти час, достаточно, чтобы пропахнуть ей, — догоняет его помощник. Чон Хосоку двадцать восемь лет. Он владелец сети самых известных ресторанов и ночных клубов Левиафана. Альфу обожает желтая пресса, которая ходит за ним по пятам, а сам он отлично играет роль любимчика публики. Только приближенные к нему люди знают, что тот, кто сегодня ярко улыбается на камеру и осыпает комплиментами журналистов, завтра не дрогнувшей рукой может перекрыть воздух любому, кто задумает перейти ему дорогу. В узких кругах Чон Хосок известен как Сайко, на его спине набит разинувший пасть тигр, и он один из руководителей наркокартеля «Звери». — Я бы мог поехать домой, принять душ, позавтракать, но нет, господин Ким Намджун хочет встречаться ровно в десять, — опускается на водительское сидение ламборгини Хосок. — Пусть всё приберут и расходятся. А ты поезжай за мной.

***

Чёрный роллс-ройс Wraith паркуется у заднего входа ничем неприметной двухэтажной постройки в отдалённом районе города. Не успевает Мо выключить двигатель, как за автомобилем останавливается матовый ламборгини, увидев который, сопровождающий их джип отъезжает вперёд. Дверца ламборгини взлетает вверх и из нее выходит Чон Хосок, который, достав пачку сигарет, следит за идущими к нему Чонгуком и Мо. — Сколько лет, сколько зим, — усмехается Чонгук и обнимает друга. — Так это тебя застать в Кальдроне невозможно! — восклицает Хосок и, обняв Мо, пропускает его вперёд. — Думаю, я надолго не задержусь, — говорит Чонгук. — Ты очень странно пахнешь, явно не запах парфюма, — смеётся. — Не дави на больное, — вздыхает Хосок. — Кстати, вечером я ужинаю у папы, вы не приглашены. — Я получил приглашение еще вчера, — подмигивает Мо. — Зараза, — выругивается Хосок. Альфы в сопровождении охраны и помощников минуют длинный коридор и, спустившись вниз по лестнице, оказываются в подвальном помещении. В небольшой комнатке, которая освещается за счет искусственного света, по центру стоят два кожаных дивана и два кресла. В одном из кресел сидит красивый мужчина с зачесанными назад платиновыми волосами. На низком столике перед ним накрыт завтрак. Охрана и помощники остаются на ногах, а альфы проходят к диванам. — Простите, я слишком голоден, чтобы дожидаться вас, так что начал завтрак без вас, — откладывает на тарелку тост Намджун и, встав на ноги, здоровается с друзьями. Хосок сразу подтаскивает к себе корзинку с выпечкой, а Чонгук и Мо ждут, пока им нальют кофе. Ким Намджуну двадцать девять лет, официально он глава судоходной компании Traum Group, неофициально он один из лидеров наркокартеля Левиафан. За транспортировку нелегального товара отвечает Намджун, за связи и исполнение договоров Чонгук, Хосок и Мо. Основная прибыль картеля от торговли наркотиками, а ввиду того, что на рынке сегодня много конкурентов, альфы осваивают новые пути вывоза и приобретения товара, что и является главной причиной того, почему Чонгук и Мо часто пропадают в соседних странах. — Люблю твои методы конспирации, но терпеть не могу эту дыру, — макает круассан в кофе Хосок. — Люблю тебя, но ненавижу твою одержимость пестрыми цветами, — брезгливо морщится Намджун, разглядывая ярко-красную рубашку альфы, выглядывающую из-под черного пиджака. — У нас вообще-то проблемы, если ты не заметил. Ла Тиерра подначивает соседей устроить травлю «зверей», а теперь им в этом помогает наш главный рынок сбыта. Поэтому я предпочитаю обсуждать дела там, где точно нет прослушки. Аарон за это место головой отвечает, — кивает альфа брату, стоящему за его спиной. Из-под горла черной водолазки Аарона выглядывает рисунок набитого на шее волка, показывающий, кому он служит. Двадцатилетний Ким Аарон работает в службе безопасности Намджуна. — Я готов выслушать вас. Что вам удалось узнать? — продолжает Ким. — Я пробил кое-что и продолжаю, мои партнеры в Пасо следят за крысами, — отпивает кофе Чонгук. — Кстати, за поимку Эль Диабло предлагают уже полтора миллиона, так что я вас обошел, гоните мне мой шестидесятилетний виски. — Это ненадолго, — усмехается Намджун. — Как дела с другими территориями? — поворачивается он к Хосоку и Мо. — Я думаю жениться, — тянется за салфеткой Хосок и под шокированными взглядами друзей ищет, что бы еще съесть. — Прости? — первым нарушает паузу Намджун. — Какого хуя? — выпаливает Мо. — Ты и свадьба? — прокашливается Чонгук. — А что со мной не так? — хмурится Хосок. — Я красив, богат, успешен. Вы меня обижаете. — Брак — это верность, — спокойно отвечает Намджун. — А ты и верность — понятия несовместимые. Ты вчера перекрыл дорогу из аэропорта, потому что выслал за очередным своим любовником целый кортеж, при этом другой твой любовник устроил потасовку в клубе, и так как ты был в порту, это все решали мои люди. — И как это мешает мне жениться? — хмурится Хосок. — Лэй умрет со смеху, — усмехается Мо. — Послушайте меня, — обиженно говорит альфа. — Я на днях тайно встречался с нашим уважаемым господином Кимом, и в ходе разговора этот старпер открыто намекал мне, что не прочь сплавить мне своего сына. Он повторяет, что будет счастлив, если его сын свяжет свою жизнь с таким потрясающим альфой, как я. Я не реагировал на это раньше, но ввиду угрозы, нависшей над нами, я решил об этом подумать. Он второй человек в Кальдроне, я войду в их семью, и наконец-то, спустя столько лет, мы вновь можем думать об объединении, и главное, без войны. Ваш человек будет в Кордове, парни, — восклицает альфа. — Пусть этот омега сидит в моем особняке и тратит мои деньги, мне не жалко. — Я думал, такое только в сериалах снимают, — смеется Чонгук. — А если конкретнее, что он может нам дать, кроме того, что мы, возможно, расширимся без кровопролития. — Информацию, — по слогам выговаривает Хосок. — Каждый следующий шаг соседей, планы, будущие операции — у него отличная сеть шпионов, и это все я буду узнавать первым. Информация для нас дороже слитков золота. — Простите, что вмешиваюсь, но вы о каком омеге Ким? — подходит ближе охранник Хосока. — Мне без разницы какой, а их что, много? — смеется Хосок. — У него два сына, и если речь о старшем, то все еще терпимо. Главное, чтобы не младший. У него ужасная репутация, вы должны это знать, — продолжает альфа. — Он был среди тех четырёх альф, замешанных в скандале с групповухой в отеле Хилтон. — Что-то я тоже припоминаю, — задумывается Намджун, — его отец тогда как раз-таки чуть кресла не лишился. — Именно, — говорит охранник, — еще этот омега был женихом сына главы инвестиционного фонда, но его буквально у алтаря бросили, видимо, семья жениха пусть и поздно, но и узнала, что из себя представляет пассия сына. — Мне что с этого? Меня интересует должность его отца. Мою репутацию этому омеге всё равно не переплюнуть, — спокойно отвечает Хосок. — Да, но ни один уважающий себя альфа не женится на том, чьё имя — синоним слова «блядь», — несмело говорит парень. — Ты хочешь сказать, что я себя не уважаю? — приподнимает бровь Хосок, и воздух в комнатке сразу тяжелеет. — Простите, я не это хотел сказать, — опустив глаза, мямлит охранник. — А, по-моему, именно это ты и хотел сказать, — облокачивается о колени Хосок и продолжает вертеть меж пальцев пачку сигарет. — Ты знаешь, откуда я приехал сюда? — Из порта, — еле слышно говорит охранник. — Что я там делал? — не сводит с него глаз Хосок, заставляя парня дрожать от нахлынувшего страха. — Вы пытали информатора. — Чем? — Топором. — У меня сейчас есть топор? — разводит руки Хосок. — Нет. — Ты, главное, не расстраивайся, у меня нет топора, зато есть это, — Хосок тянется за вилкой. — Ты когда-нибудь выковыривал вилкой глаза? — Хосок, — окликает его Намджун. — Пусть ответит. — Я сказал глупость, я очень сожалею, — падает на колени парень, — простите меня, молю. — Руку вытяни, — приказывает ледяным тоном Хосок. — Умоляю, ради моего сына, простите мне мою глупость, — чуть ли не плачет парень. Чонгук со скучным видом рассматривает потолок и просит обновить ему кофе. Парень, прекрасно понимая, что не сделает сам — его заставят, зажмурившись, вытягивает дрожащую руку, но сразу же распахивает веки, услышав громкий хохот Хосока. — Да я пошутил, — продолжает смеяться Хосок, бросает вилку на стол и за одно мгновенье стирает улыбку с лица: — На этот раз. Воздух в комнате разряжается, все, выдохнув, возвращаются к обсуждению дел. Спустя два часа на столике остается только пепельница, полная окурков, и уставшие от переговоров альфы решают уже разойтись. — В принципе, связи через браки одни из самых прочных, ведь залогом является живой человек, — возвращается к теме брака стоящий у открытой дверцы автомобиля Намджун. — Но тебе стоит все взвесить и решить, стоит ли игра свеч. Поддержку Кима я очень хочу, но не таким путем. — Я же сказал, что пока думаю, если мне не удастся уломать старика, то я пойду даже на это, — раздраженно отвечает Хосок. — Помните, когда на мои объекты резко начались нападения? Вы оба были не в Кальдроне тогда. Он мне полную карту нападающих предоставил, и я еле успел отбиться. Правда, мои люди ему деньги мешками потом заносили, но это не важно. Он оказал мне услугу и сейчас хочет ее оказать, просто я должен дать его сыну свою фамилию. Таково его условие, и я не считаю эту жертву большой. — Учитывая то, что мы можем получить взамен — я тоже так не считаю, но женитьба — это уж слишком, — говорит Чонгук. — Тебе нужно будет задержаться, ты нужен нам здесь, — обращается Намджун к Чонгуку. — Кто-то уже разнюхал, что ты вернулся. — Не может быть, я же не Хосок, это он любимчик прессы, — мрачнеет Чонгук. — Всё верно, они меня обожают, — довольно усмехается Хосок. — Я их тоже. Это вы — один ходит с таким лицом, будто в голове людей пытает, второй вечно удивлен, что при нем кто-то осмеливается дышать. Лично я человек простой, я курирую развлечения этого города и хочу, чтобы отдых был доступен каждому. — А по ночам разделываешь людей, — цокает языком Чонгук. — Не людей, а врагов. — Отличное оправдание. — В конце недели большой прием, — прерывает словесную перепалку альф Намджун. — Мы тоже явимся, давно не мелькали, да и покажем, что нам нечего бояться или прятаться. — И умрем от скуки, — вздыхает Мо, — давайте лучше к Хосоку в Иблис, я прикажу его закрыть. — Все будем на приеме, а потом заедем в Иблис, — безапелляционно заявляет Намджун. — А сегодня нас ждет папа. Больше восьми лет понадобилось четырем альфам, чтобы с нуля создать Левиафан. Говорить о прошлом они не любят, о том, какой путь они прошли, чтобы обладать тем, чем обладают — тем более. Они — новое поколение гангстеров. У них свой свод законов и правил, свой, отличающийся от других почерк, а главное — свои принципы. «Хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сам» — девиз наркокартеля. Они носят костюмы от лучших итальянских домов, курят King of Denmark, живут в домах, охранной системе которых позавидуют первые лица любого государства, но не брезгуют пачкать люксовые часы каплями чужой крови. Выросшие на улицах, где в каждом переулке торговали кокаином и никогда не было гарантий увидеть следующий рассвет, они зубами и пальцами, стертыми в кровь, прокладывали себе путь на вершину, а сейчас восседают там на чужих костях и своего не отпустят. Их ненавидят, их проклинают, их имена вслух не произносят, но с их мнением всегда считаются. «Мы выбрали свою сторону, и все остальные выберут нашу», — любит повторять Ким Намджун.

***

— Тэхен! — бежит за идущим в сторону автомобиля омегой мужчина лет пятидесяти. — Прошу, возвращайся хотя бы раньше трех утра, твоего отца удар хватит. — Ох, Оливер, как же вы все меня задолбали, — закатывает глаза парень и тянется к ручке ярко-синего порше. — Я вернусь тогда, когда захочу, если вообще захочу. Через минуту автомобиль скрывается за воротами, оставив Оливера, который вот уже десять лет как управляет особняком Кимов, придумывать очередную легенду для господина. Ким Тэхену двадцать два года, и он младший сын главы Кордовы Ким Минсока. Тэхен вырос в счастливой и любящей семье. Отец омеги получил образование в соседней стране, но вернулся в Кальдрон и решил строить карьеру здесь. Минсок дослужился до правой руки тогдашнего главы картеля, и после его смерти, заручившись поддержкой Конфедерации, получил кресло главы. Тэхен с детства увлекался рисованием, при поддержке папы пошел в художественную школу и полностью отдавал себя искусству. Омеге было четырнадцать, когда папа заявил, что уходит к другому. Минсок, которого новость о любовнике супруга шокировала, даже на скандал сил не нашел, зато всю свою злость и обиду направил на детей. У альфы, который винил в уходе омеги себя, будто помутнел рассудок, но кто бы стал слушать двух подростков, утверждающих, что отец сходит с ума. Не успели супруги подать на развод, как омега вместе с любовником погиб в автокатастрофе. Сильно привязанный к папе Тэхен сам с его потерей справиться не смог, в итоге какое-то время принимал специализированную помощь. Минсока после смерти супруга словно подменили. Он решил во что бы то ни стало защитить детей и не дать им повторить судьбу папы, пусть даже при этом он перестал считаться с их мнением. Он насильно забрал Тэхена из художественной школы и заставил поступать на юриста. Он находил и уничтожал мольберты и кисти, припрятанные в спальне Тэхена. Минсок сжег все картины сына, утверждая, что это пустая трата времени и уважающие себя омеги будут получать нормальное образование, а не дурью маяться. В университет в одно мгновенье потерявший мечту стать художником Тэхен ходил со скандалами, не учился и закончил его только благодаря фамилии отца. Минсок контролировал каждый шаг сыновей, из дома разрешал выходить только на учебу, никуда без охраны, докладывающей ему все передвижения, не отпускал. Тэхен вместе с братом несколько раз сбегали из дома, но каждый раз их находили, а потом омег ждали долгие месяцы домашнего ареста. Самый крупный скандал с отцом у Тэхена случился, когда альфа заявил, что омеге пора готовиться к свадьбе. Тэхен, который даже мысль о браке без любви, а по расчету не допускал, пригрозил отцу, что если тот не отменит свадьбу, то покончит с собой. Минсок не сдался, более того, пообещал, что если Тэхен не согласится, то отправит его в пансионат для омег на десять лет, лишь бы не позволить ему превратиться в «шлюху», как и папа. Минсок был твердо убежден, что брак окончательно выбьет всю дурь из головы сыновей, и ему не придется больше переживать за их будущее, оставив эти заботы на их мужей. После долгих ночей истерик Тэхен смирился. Он решил, что хуже, чем в доме отца, все равно не будет, а если что и не понравится, то сбежать от мужа будет куда легче, чем от Минсока. Только свадьба не состоялась. Будущий супруг омеги, который, оказывается, долгое время встречался с другим, вместе с ним и сбежал из Кордовы, опозорив и своих родителей, и Тэхена. Минсок, который уже и о месте договорился, и гостей позвал, в ту ночь перенес инфаркт и его госпитализировали. Тэхен пробыл в больнице, пока кризис не миновал, и ушел ночевать к бывшему одногруппнику. После больницы Минсок долго восстанавливал здоровье, ушел в вынужденный отпуск и никуда из дома не выходил. Болезнь сильно изменила альфу, он перестал давить на детей и ограничивать их свободу и, вернувшись на работу, сконцентрировался на единственном, что отныне имело для него смысл — своем кресле. Несмотря на все это, альфа всё равно не оставил попыток устроить личную жизнь сыновей, в частности Тэсона. Минсок коротко сказал Тэхену, что испорченную неудавшейся свадьбой репутацию еще больше не испортить, и перестал его контролировать. Только он ошибался. Проживший в «тюрьме» от четырнадцати до двадцати лет Тэхен будто сорвался с цепи. Минсок удвоил попытки найти мужа для разошедшегося омеги, но его репутация шла впереди него, и ни один нормальный альфа больше не спешил просить его руки. Более того, теперь из-за его выходок и к Тэсону сваты не спешат. Тэхен появляется дома под утро, любит шумные вечеринки, алкоголь и внимание альф. После инцидента, произошедшего в отеле Хилтон, отец почти с ним не разговаривает, а каждая попытка диалога заканчивается огромным скандалом. Природа наделила Тэхена прекрасной фигурой, шелковистыми волосами и безупречной кожей. Он пахнет нарциссами, пользуется огромной популярностью у альф и одно его появление где-либо всегда вызывает фурор. Несмотря на все это, Тэхен постоянно ни с кем не встречается и не верит в любовь. Влюблялся за свои двадцать два года он всего лишь раз и даже всерьез задумывался, что готов создать семью с этим человеком. Вот только Рауль, альфа, которого любил Тэхен, предложение сделать не успел. К Тэхену попала запись с одной из вечеринок, где был и его альфа, который, выпив больше нормы, гордился тем, что «окрутил глупого пацана и женившись, получит кресло его отца». Тэхен как в университете, так и среди друзей постоянно следит за тем, как сходятся и расходятся пары, как те, кто клялся в вечной любви, повторяют эту клятву уже другим, и твердо убежден, что жизнь — это всего лишь отрезок, который надо проживать в свое удовольствие. Именно поэтому Тэхен носит на ключицах справа «Любовь — ультранасилие» и считает, что и без нее прекрасно проведет время на этой грешной земле. Его старшему брату Тэсону двадцать четыре, и он полная противоположность младшего. Он с отличием закончил университет и его имя ни разу не проходило в скандалах. Сейчас Тэсон работает в известной юридической компании, планирует открыть свое дело и тщательно скрывает свой секрет, о котором знает только брат. Тэхен всерьез думает, что когда-то отец откажется от него и оставит все свое наследство Тэсону, но менять свой образ жизни отказывается.

***

Тэхён сидит на террасе недавно открытого ресторана, попивает розовое вино и почти не слушает щебечущих рядом друзей. За соседним столиком рядом сидит хорошо ему известный и ненавидимый им Мин Юнги в компании своего друга. «Сюда зачем приперся», — думает Тэхен, продолжая наблюдать за, кажется, спорящими о чем-то соседями. Парни, у которых явно разлад в отношениях, быстро наскучивают Тэхену, и он возвращает внимание смеющимся над очередной шуткой друзьям. Из колонок доносится любимая песня парней, и один из омег, встав прямо у столика, двигается под ритм. — Извините, но не могли бы вы вести себя потише? — раздраженно спрашивает омега за соседним столиком. — Простите, а не могли бы свалить отсюда в Обрадо, если вам что-то не нравится? — зло отвечает ему Тэхен. — Может, это вам стоило поехать, к примеру, в клуб и там потрястись под музыку? — не сдается Юнги. — А мне похуй, — поправляет ярко-красные волосы Тэхен и демонстративно отворачивается. — Деньги, которые ты вкладывал в пластику, лучше бы учителям платил, чтобы тебя манерам научили, — фыркает Юнги, и Тэхён, подскочив с места, подходит к его столику. — Ты что сказал, неудачный косплей на вампира? Это у меня есть пластика? Всё вот это, — проводит рукой по лицу Тэхен, — дар всевышнего, а вот над тобой поработать стоило бы. — Пожалуйста, прекратите, — вмешиваются друзья парней, что останавливает уже готовящегося плеснуть в лицо противника вино Юнги, и он залпом осушает бокал. Юнги приехал в Кордову с папой, который решил навестить давнего друга, и уже жалеет, что не остался дома, и тогда бы не пришлось столкнуться с «гадюкой». Юнги знает Тэхена уже как два года. Они не общаются, но у них постоянная война в социальных сетях и в редкие моменты случайных встреч. Тэхен в свое время стал отличным стимулом для Юнги и тем, кто, сам того не зная, помог омеге от всего отвлекаться. Именно так называемая война с этим омегой стала поглощать внимание Юнги. Они конфликтуют из-за всего, начиная от любой вещи из лимитированной коллекции известного дизайнера, заканчивая тем, кто посадил больше деревьев в парке и стал любимчиком своей территории. У каждого из парней есть свои друзья и тысячи фанатов, которые готовы за своих идолов глотки рвать. Сейчас в гангстаграме Тэхена 270.000 подписчиков, а у Юнги 268.000, хотя два дня назад Тэхен отставал, просто позавчера он выложил видео, на котором танцует сальсу, и повалили новые подписчики. Война у омег за популярность, и они от нее не устают. Столик рядом освобождается, а заскучавший Тэхён решает, оставив друзей, спуститься к каналу. Только омега выходит из ресторана, как его сшибает с ног пробегающий мимо парень. — Простите, — красивый омега лет двадцати протягивает ему руку, чтобы помочь встать, но Тэхён отталкивает его и грубо выругивается. — Я ведь извинился, — хмурится незнакомец. Тэхён презрительно осматривает парня и замечает бирку на груди с названием ресторана невдалеке. — Ты, значит, работаешь в Кот д’Азур? — удивляется Тэхен. — Это уважаемое место, как туда таких, как ты, берут? Надо бы поговорить с менеджером. — Так тебя крыса зовут? — закатывает глаза Чимин. — Ты проблем хочешь? — вскипает по новой Тэхен, в котором злость на Юнги еще не прошла. — Ой, крыска разозлилась, — хохочет Чимин и, оставив ругающегося омегу, продолжает путь. Чимин уже как год обосновался в Кордове. С Аароном долго продолжать отношения не получилось, Чимин устал себе врать, а альфа быстро нашел новую пассию. Толчком к этому решению для омеги послужил инцидент, произошедший в квартире Намджуна. В один из дней, после ужина в любимом ресторане Чимина, Аарон предложил продолжить вечер у него. Чимин согласился и уже на пути к квартире Аарона альфа резко вспомнил, что ему эти дни меняют и проверяют систему безопасности, и, отказавшись ехать в отель, повез Чимина в квартиру Намджуна. Чимин уверенный, что это еще одна квартира его альфы, вопросов не задавал. Стоило омеге переступить порог роскошного пентхауса, то он сразу понял по запаху, кому принадлежит квартира. — Твой брат не разозлится, что мы приехали к нему? — несмело спрашивает Чимин у раскупоривающего бутылку вина альфы. — Ему плевать, Намджун в основном в Ракун живет, только когда в Амахо здесь бывает, а сегодня он, вроде, не приезжал, — уверенно говорит Аарон и разливает вино. Чимин выдыхает и, сняв с себя кожанку, проходит к дивану. Через три часа уставшие от любовных игр и нетрезвые парни засыпают в огромной кровати в спальне. Намджун приехал в Амахо еще утром, но к Аарону заскочить не успел. Решив, что уедет к себе утром, альфа возвращается в пентхаус и, узнав у охраны, что его брат наверху, всё равно поднимается. Аарон с омегой, охрана ему и это сказала, и, учитывая, какой именно омега может быть с братом, Намджуну бы было лучше уехать, но он в этот раз себя не слушает, а полностью подчиняется требованию зверя. Намджун проходит в гостиную, сенсоры, среагировав на гостя, заливают комнату мягким светом, и альфа замечает бутылки и фрукты на столике. Самое первое, что чувствует Намджун, стоит переступить порог — это запах. Сладкий, тягучий аромат топленого молока, разбавленный запахом алкоголя, сигарет и мяты, которой пахнет брат. Зверь остальные запахи блокирует, он с ювелирной точностью отделяет один единственный и, вдыхая его, идет по мягкому ковру к спальне. Замирает. В комнате помимо всех запахов отчетливо пахнет сексом, и Намджун знает, что то, что он может увидеть в спальне, ему не понравится. Альфа разворачивается, потому что, как бы он ни твердил себе, что к этому омеге одно желание, оно настолько велико, что ослепленный жаждой обладать волк, разорвет брата и не моргнет. Дойти до двери Намджун не успевает, потому что он слышит шорох за спиной и, обернувшись, видит стоящего у спальни и трущего глаза омегу. Мальчишка растрепан, сонный, он стоит босиком у косяка в одной только рубашке, доходящей до середины бедра. Его рубашке. — Простите, — бормочет Чимин, пряча глаза, — Аарон сказал… — Это моя рубашка, — не может отвести глаз от него альфа, рассматривает каждый сантиметр, неприкрытый материей, и сильнее сжимает зубы, будто бы это удержит его рвущегося к омеге зверя. — Простите? — Чимин проснулся на шум, и сейчас ему кажется, он все еще продолжает спать. — Под ней ведь ничего нет, — Намджун уже перешел черту, никакого хваленого контроля и выдержки, о которых говорят, что они у него стальные, с этим мальчишкой не работает. Он подходит ближе, заставляя Чимина чувствовать лопатками прохладу стены, и взглядом в нем дыры сверлит. Альфа с интересом разглядывает набитое на ключицах Life is a TraumA (жизнь-травма), языком по зубам проводит, представляет, как их на этой плоти смыкает. Чимин от рыка его зверя, как по щелчку, просыпается, сильнее в стену вжимается, с испугом на него смотрит, но Намджун не отступает. На дне его глаз воронка расширяется, Чимина в нее засасывает, его влечет к нему чудовищная сила, и как бы омега ни сопротивлялся, он давление не выдерживает. Внезапно желание в Намджуне заменяется злобой, зверь беснуется, Чимин пугается его ярости, тянется к ручке двери, но зверь ему двинуться не дает, давит на мозг, заставляя стоять прибитым к стене и теперь уже в голове омеги рычит. Чимин не понимает, что случилось, почему он внезапно его так пугает, а Намджун, на два шага отступив, моментально зверя усмиряет. У омеги перед ним распухшие губы, следы засосов на ключицах, он окутан запахом плоти и крови Намджуна, и именно последнее заставило волка слететь с катушек. В нем нет злости на Чимина, но бурлит ярость к Аарону. Намджун понимает, что ему плевать на то, что кожа омеги, как карта, которую исследовал Аарон, что он поверх его отметин свои поставит, но злоба на брата дурманит разум, заставляет тянуться к поясу, почувствовать прохладу металла верного друга. — Возвращайся в постель, — кивает на дверь альфа и быстрыми шагами идет на выход. Чимин до утра так глаз и не смыкает, и стоит Аарону проснуться, уходит домой. Про визит Намджуна омега ему ничего не говорит. Намджун возвращается в квартиру к обеду за той самой рубашкой, но ее не находит. Он запретил впускать прислугу до визита, поэтому одежда не на стирке, а значит, ее забрал омега. Намджуна только от этой мысли волной возбуждения прошибает. Через месяц после расставания с Аароном, несмотря на то, что альфа просит его остаться работать в клубе, Чимин уходит танцевать в клуб «Дыра» на окраине, который буквально соответствует своему названию. Он танцевал гоу-гоу наряду с другими танцорами и развлекал публику. Чимин не особо понимает, зачем хозяину держать танцоров, учитывая, что в «Дыру» приходили только напиться, а на парней на сцене никто почти не смотрит, но не жалуется и радуется зарплате. Так продолжалось до того злополучного вечера, когда в клуб пришел Ким Намджун. Увидев сидящего за первым столиком напротив мини-сцены альфу, Чимин моментально понял за чем, скорее, за кем он пришел. Омега сразу же забыл про танец и, так и не сумев поймать ритм, ушел в гримерку. Когда Чимин в расстроенных чувствах вышел из клуба, то на обочине его уже ждал мазерати альфы. Омега на дрожащих ногах прошел мимо, но, услышав, как хлопнула дверца авто, замер. Чимин этот короткий диалог никогда не забудет. — Я тебя вспомнил, — подходит к нему Намджун и останавливается напротив. Все лидеры зверей хорошо одеваются и у всех на лицах отпечатан тяжелый путь, который они прошли, чтобы занять места, которыми сейчас обладают, но Намджун всегда выглядит по-особенному. У Чимина от него дыхание спирает, и пусть он вида не подает, но неосознанно к чему бы прислониться ищет. Этот альфа всегда носит костюмы, они потрясающе сидят на нем, его идеально лежащие волосы даже ветер словно обходит, в его глазах безграничная сила, а от его запаха у омеги голова кругом. Чимин слышал, что в переговорах Намджуна не обойти, что не было такого, чтобы ему кто-то отказал, и верит, потому что сам еле сейчас его харизму выдерживает. — Я вспомнил твой запах еще в квартире, даже несмотря на то, что он изменился, — приподнимает уголки губ в улыбке альфа. — Ты же знаешь, зачем я приехал, — утверждает, становится ближе, все выстраиваемые Чимином барьеры рушит. — Я люблю прямолинейных, и сам такой. Я увидел тебя один раз на дороге, второй раз в клубе, а третий — в моей квартире, в моей рубашке, в моей постели, и не могу забыть. Вы расстались с моим братом, и ты ушел из клуба. Почему ты не пришел ко мне, учитывая, что ты понял, насколько ты мне интересен? — Зачем? — прочистив горло, спрашивает Чимин и поднимает на него глаза, заставляя Намджуна на мгновение забыть, кто он и где он. Вблизи омега просто сногсшибателен, Намджуну приходится вокруг зверя, который не понимает, почему хозяин время на разговоры тратит, не хватает его в охапку и не забирает себе, цепи обматывать, лишь бы не сорвался. — Тебе бы, как минимум, не пришлось в этой дыре работать, — кивает в сторону клуба альфа. — Любите, значит, прямолинейность, — смелеет Чимин, разозлившись на слова Волка. — Думаете, вы первый, кто меня об этом спрашивает? — Сильно сомневаюсь, — хмурится альфа. — И правильно, вот только я в состоянии сам себя работой обеспечить. — Какой работой? — усмехается Намджун. — Так и будешь всю жизнь танцевать и пиво разносить? У тебя ведь нет образования, желания что-то менять, а внешность у тебя не вечная. Я могу помочь тебе с образованием и могу дать тебе работу, где тебе не придется улыбаться через силу и вертеть задницей. — Просто придется подставлять её вам, — Чимин так сильно сжимает кулаки, что ногтями чуть ли кожу не рвет. — Хорошо, я ошибся, — наклоняет голову влево альфа, продолжая с интересом рассматривать паренька. — Я думал, ты уже взрослый и с тобой можно говорить в открытую. Все-таки надо было начать с ухаживаний, на которые у меня, честно говоря, нет времени. Надо было прислать тебе цветы, потом подарки, пригласить на ужин… — А потом трахнуть. Классика, — цокает языком Чимин. — Как некрасиво, — кривит рот альфа. — Зато правда. — Садись в машину, я отвезу тебя домой, и по дороге мы поговорим. — Обсудим цену? — с трудом сдерживает ярость Чимин. — Я не хотел так грубо, но ты можешь назвать свою, — спокойно отвечает Намджун. — При всем уважении, господин Ким, но вы свинья. До свидания, — разворачивается омега и, оставив альфу на тротуаре, быстрыми шагами удаляется. — Он тебя отшил, браво, Санта Муэрта, — подходит к Намджуну шокированный Мо, который всё это время сидел во внедорожнике. — Это вряд ли, — хмыкает Намджун, — скорее он цену набивает, а я подожду. Намджун уехал оттуда с чувством азарта, а Чимин полностью разбитым. Омега понял интерес Намджуна еще в их первую встречу в клубе, случай в квартире это только подтвердил, а столкновение у клуба расставило все точки над «i». Намджун его хочет, он открыто ему это заявил, вот только такие предложения Чимин слышит постоянно, и он бы отдал всё, лишь бы никогда не услышать такое от Волка. Чимин не хочет быть одним из омег, которые постоянно рядом с Намджуном. Он знает их, слышал, что альфа полностью их обеспечивает, берет с собой на встречи, потакает их желаниям и так пару месяцев, пока не встретит нового. Чимин не может сказать Намджуну, что ему ничего от него, кроме него самого, не нужно, что у него к нему нечто намного большее, чем просто желание — альфа над ним посмеется. Намджун видит в нем только его внешность, и готов сделать его своим, готов подарить омеге то, о чем он мечтал столько лет — свое общество. Пусть одна часть Чимина и настаивает, что предложение стоило бы принять, что он бы наконец-то получил своего принца из грез, но вторая ему запрещает. Лучше им никогда не быть вместе, чем так. Зверь Намджуна слишком сильный, а зверь Чимина ему уступает. Говорят, что сила тянется к силе, сейчас Намджун тянется к его телу, и Чимин убежден, дай он ему то, чего тот хочет, то интерес сразу же пропадет, и альфа о нем больше не вспомнит. Чимин станет сильным, заставит зверя Намджуна взглянуть на него по-другому, или больше никогда его не увидит. Именно тогда омега решает начать новую жизнь и через неделю уже перебирается в Кордову, где готовится в следующем году подать документы и поступить на дизайнера. Пока Чимин работает во французском ресторане и в кафе–завтрак, снимает однушку и ходит к педагогам.

***

Тэхен прослеживает за Чимином взглядом и, пнув один из камушков на тротуаре, продолжает свой путь. Он, игнорируя восторженные взгляды попадающихся на пути альф, спускается к каналу и любуется отражающимся на поверхности воды светом фонарей. Внезапно внимание омеги привлекает писк со стороны низких кустов прям у воды. Тэхён, не боясь испачкать дорогую обувь, подходит ближе и, отодвинув нижние листья куста, видит крохотного котенка. Омега оглядывается по сторонам, но матери малыша нигде не видно. Котенок бы уместился в ладошку, он худой и грязный, но Тэхён не брезгует, протягивает ладонь, аккуратно поглаживает по голове дрожащего кроху. — Подождем твою маму? — тихо спрашивает у комочка и вздрагивает от криков подходящих друзей. — Вот ты где! — останавливаются рядом омеги. — Фу, крыса, — кричит один из парней, и Тэхен сразу убирает руку. — Ты же не трогал его? — Нет, конечно! — Тэхен встает на ноги, продолжая исподтишка следить за запутавшимся в траве котенком, который дрожит от холода. — Ну что, рванем в клуб? — предлагают друзья. — Сегодня без меня, — вздыхает Тэхен. — Завтра прием, и отец меня потащит туда, поэтому я планирую выспаться, чтобы кожа выглядела свежей и отдохнувшей. Парни, болтая, возвращаются к ресторану и, дождавшись своих автомобилей, прощаются. Через двадцать минут после того, как омеги разъехались, синий порше паркуется у канала, и выскочивший из него омега бежит к реке. Мама кошка вернулась к своему котенку. Тэхен с трудом подходит к ним, ибо кошка шипит и не подпускает, а потом наспех кутает обоих в свой дизайнерский кардиган и возвращается в автомобиль. Весь вечер Тэхен проводит в ветеринарной клинике и возвращается домой с новыми членами семьи, которых называет Уно и Дос.

***

Юнги три года назад закончил колледж. Омега направил всю свою энергию на учебу и был не просто лучшим студентом, но и стал гордостью папы и всего Обрадо. Юнги решил, что он сделает всё для того, чтобы Чонгук о нем услышал. У всех его целей есть одно конкретное лицо, он никому об этом не рассказывает и каждое свое утро начинает с вопроса, что бы еще сделать, чтобы доказать Чонгуку, что он справляется, что пусть брат от него и отказался, Юнги твердо стоит на ногах. Его злость на судьбу и обида на того, кто даже выслушать отказался — стали мотиваторами для омеги. Чонгук говорил, что надо делать все только для себя, а не для того, чтобы кто-то гордился, но Юнги к его словам не прислушался. Каждый вечер омега представляет, что брат, услышав об очередном его успехе, им восхищается, и только с этими мыслями и засыпает. Он мог бы не учиться толком, все равно бы получил диплом, мог бы палец о палец не ударять, и так живет в самой обеспеченной семье Обрадо, окруженный прислугой, но Юнги работает на износ с девяти до девяти, он придумывает все новые проекты и каждый реализует и доводит до конца. Юнги знают в Обрадо, как активного общественного деятеля, он организовывает и проводит благотворительные ярмарки, открыл бесплатный книжный центр, является одним из спонсоров фонда помощи детям с ограниченными физическими возможностями. Известный безупречными манерами и поведением Юнги часто ставится в пример другим омегам, большая часть которых его ненавидит. Есть за что. Озлобленный на судьбу омега, окружил себя непробиваемой стеной и выставил штыки, которые никого не пропускают к руинам, оставшимся в нем после отъезда из Амахо. Мин Юнги не просто представитель «золотой» молодежи Обрадо, он высокомерный, не подпускающий к себе никого и не скрывающий своего презрительного отношения к окружающим омегам. Вокруг Юнги постоянно его «свита», за ним бегают самые известные альфы Кальдрона, сегодня он всем снисходительно улыбается, а завтра даже не здоровается. Юнги только тем, что нахмурит брови, может закрыть любой ресторан в Обрадо, в котором ему не понравилась еда. Его мнение для молодежи Обрадо не уступает по важности мнению деда в картеле, и если кто-то хочет пробиться в его тусовку, то он в первую очередь должен заслужить благосклонность Юнги. Юнги всегда и везде окружен вниманием, является почетным гостем в любом доме и любимцем прессы. Красивый омега с кукольным личиком с достоинством отвечает на вопросы журналистов, уверенно держится на людях, ни при каких условиях не снимает маску «безразличия», но стоит остаться одному, как прошлое накрывает его с головой. Юнги часто видит Чонгука во сне и, даже проснувшись, подолгу не может избавиться от образа брата, стоящего перед глазами. Юнги уже принял, что им больше не быть вместе, но если днем он сам в эту истину верит, то по ночам просыпается от четкого ощущения когда-то родных пальцев, сжимающих его горло. Он настолько привык находиться в новом образе, что порой, даже оставаясь наедине с собой, от него не может избавиться. За Юнги постоянно ходят журналисты, он любимая тема светской хроники и «лицо» Обрадо, ему нельзя оступаться. Он пользуется огромной популярностью у альф, но близко никого не подпускает. Даже если бы хотел, не вышло, потому что каждый из них уступает образу идеального альфы, которым для омеги так и остался Чонгук. Юнги уже свыкся со своей новой жизнью, ушел полностью в работу и дела, как в один из дней его вызвал к себе дед и заявил, что омеге пора подумать о своей семье. Юнги рассмеялся в лицо тому, кого терпит только из-за папы, и покинул кабинет. Спустя пару дней разговор повторился, Юнги четко сказал деду, что его семейная жизнь не интересует, а в ответ услышал «у тебя нет выбора». После огромного скандала, в ходе которого Абель вновь порывался поднять на него руку, Юнги заперся у себя и набрал номер, на который не звонил уже шесть лет и который оказался открыт. — Пожалуйста, не скидывай, — молит омега, услышав, что звонок принят и сильнее прижал к уху телефон. — Он хочет, чтобы я подумал о своей семье, но у меня есть семья, и это ты. Умоляю, Чонгук, забери меня отсюда. Восемь лет назад я потерял не только тебя, я потерял настоящего себя. Всё, что я делаю эти годы — притворяюсь. Я притворяюсь тем, кем никогда не был, потому что настоящий я только с тобой. — Простите, — доносится с той стороны тихий незнакомый голос, — но Чонгук спит. Юнги слышит копошение по ту сторону трубки и сонный голос брата «дай телефон», и сбрасывает звонок. Чонгук не перезванивает. Юнги накрывает такой волной боли, что он, пошатываясь, еле доходит до кровати. Она голосом незнакомца по его коже расползается и на красивых тонких запястьях уродливые полосы оставляет. Боль никуда и не уходила, она вечно с ним, просто порой спит, не поднимает голову, а в эту ночь она просыпается и до утра рвет Юнги на части, заставляя вновь и вновь захлебываться своей никому, кроме него, не нужной любовью. Омега знает, что его брат давно не один, слышал, что у него были отношения, но никогда не позволял этой информации травить душу, не подпускал ее сквозь отстроенные за шесть лет стены. До этой ночи. Голос Чонгука и омеги с ним взрывается в Юнги цистерной кислоты, обжигающей внутренности и вытекающей наружу из глаз выедающими лицо слезами. Чонгук сидит на террасе своего особняка в спортивных штанах и футболке, и несмотря на ночной морозный воздух, внутрь не торопится. Он продолжает взглядом гипнотизировать последний входящий номер на телефоне, но на кнопку "вызов" не нажимает. Он снова позвонил. Сиан — омега, с которым сейчас встречается Чонгук, ответил на звонок, и альфу с одной стороны рвет на части от любопытства, что хотел от него тот, о ком стоит подумать, и стеклянная крошка на язык оседает, горло дерет, а с другой лучше бы трубку вообще не поднимали. Юнги. Юнги. Юнги. Сперва несмело, одними губами потом громче и громче до надрывного крика, до скукожившихся легких, до собственной крови под ногтями. Юнги, которого нет в его жизни столько лет, и Юнги, чье место в сердце зияющая дыра, и холода Чонгук больше не чувствует, потому что он с ним живет. Чонгук слышит о Юнги даже когда прикладывает ладони к ушам, слышит отовсюду, видит везде, даже если ослепнет, последней картиной его образ будет. Вчера в клубе Хосока перед самым закрытием включилась IAMX — Avalanches, и Чонгука воспоминания острыми клинками пронзили. Юнги в его машине часто эту песню включал, лежал головой на его плече и на мелькающие за окном огни смотрел. Чонгук с трудом с подскочившим к горлу сердцем справился, а когда пришел в себя, выпустил в аппаратуру всю обойму. Никто из друзей и слова не сказал, потому что привыкли, знают, понимают. Между ними несколько километров, и омеге нужно радоваться, потому что Эль Диабло его обходит, а он делает все наоборот. Он звонит, не дает о себе забыть, вновь и вновь всплывает, а Чонгук идет ко дну.

***

Юнги после звонка окончательно понимает, что бороться будет один, и в день знакомства с женихом сбегает из дома. В этот раз Юнги не бежит в сторону Амахо, туда уже и не проскочишь, там огромный конвой, и толстая стена столько лет стоит. Юнги бежит в Ла Тиерру, рассчитывая оттуда перебраться в ничейную землю, но омегу ловят, а Абель приказывает избить чуть не опозорившего его перед всеми внука до потери сознания. Сколько бы Илан ни молил отца, это решение альфы не отменяет. Долгие полтора месяца Илан не отходит от постели сына, который пусть и оправился от побоев, вставать отказывается. — Он поступил с тобой так же, как и со мной, когда я пришел жаловаться на твоего отца, — плачет Илан, сидя у кровати омеги. — Прости меня за это. Прости, что я привез тебя к этому извергу, забыв, каким он бывает. — Ты не виноват, — еле шевелит распухшими губами омега. — Я сам пошел за тобой. — Я так за тебя испугался, что я послал ему сообщение, я написал ему… — всхлипывает Илан, — попросил, чтобы он помог. Я даже отправил ему твое фото с той ночи, чтобы он мне поверил… — И он не приехал, — смотрит на потолок с разбитой улыбкой Юнги. — Как он это сделал? Как он смог так быстро забыть меня, и почему я не могу? — смотрит на папу. — Пусть он и меня научит, папа, пусть покажет, как он вырезал меня из своего сердца, потому что мне вырезать нечего, потому что он и есть мое сердце, — горько плачет омега. Илан не отправлял Чонгуку сообщение, но испугавшись, что упертость сына и вспыльчивость деда приведут к тому, что тот его покалечит или даже убьет, забил последний гвоздь в гроб надежды Юнги на Чонгука.

***

— Я скажу один раз, — окликает проходящего мимо внука Абель в первый день после того, как Юнги встал на ноги и решил поехать в свой центр. — Ты совершил ошибку, и ты понес наказание. Это будет тебе уроком. — Ты приказал меня избить, думая, что этим заставишь меня плясать под твою дудку, — подходит к нему Юнги. — Только уважать тебя или, тем более, бояться я точно не буду. Запомни, что я не папа, и ты когда-нибудь мне за всё ответишь. — Не сотрясай воздух, малявка, — смеется Абель, — просто в следующий раз, планируя сделать глупость, подумай, что я лучше тебя собственными руками закопаю, чем позволю позорить мое имя. С дедом Юнги больше не разговаривал, и решил некоторое время пожить в Ла Тиерра, где записался на тренинги. Абель ничего против не сказал, напротив, как бы Юнги ни кричал Илану, что ничего от него не хочет, снял для внука хорошую квартиру в центре и выслал с ним охрану. Именно в Ла Тиерра Юнги и познакомился с красивым альфой по имени Эрик. Только Юнги думает, что приезд Эрика в школу, в которую он ходил на занятия, случайность, а на самом деле он и есть альфа, с семьей которого договорился о браке Абель. Эрику тридцать лет, и он наследник «стального короля». Отцу альфы принадлежат крупнейшие в Ла Тиерра заводы по производству стали. Спустя пару встреч Юнги вновь вернулся в Обрадо, а Эрик из-за загруженности за всё это время смог вырваться к нему только три раза. Пара постоянно общается по телефону, и из-за схожести интересов Юнги нравится проводить с ним время. Единственное их различие — это то, что Юнги изображает примерного и «правильного» парня, Эрик таким является. Эрик всячески поддерживает омегу, знает о его проблемах в семье и обещает, что заберет его от деда, а пока просит быть сильным. Юнги цепляется за Эрика, как за единственную надежду вырваться из Обрадо, и больше никогда не видеться с деспотичным дедом, от которого сбежать омега может только на тот свет. Юнги планирует, что брак с известным в Кальдроне альфой, которого он не любит, не такая уж и высокая цена, чтобы потом, когда Эрик добьется своих целей, уничтожить Абеля и подарить свободу и папе. Эрик очень амбициозен, он не хочет продолжать дело отца и планирует пробиться в картель, точнее создать свой. Юнги знает, что у альфы недавно были проблемы с Кордовой, он говорил о каком-то долге партнёрам извне, но сейчас, вроде бы, всё улажено, и Эрик по-прежнему тесно общается с Конфедерацией и решительно настроен на то, что пробьется в картель Ла Тиерра, притом в его верхушку. Юнги его в этом полностью поддерживает и надеется, что у альфы все получится. Сегодня Юнги выходит из автомобиля перед офисом своего жениха и набирает ему сообщение, не решаясь вломиться без предупреждения. «Малыш, я занят сейчас, обещаю, вечером заеду» — прилетает через минуту в ответ. Юнги убирает телефон в карман, но уходить не спешит. Он пару минут прогуливается по двору, а потом все-таки идет к стеклянным дверям. Выйдя из лифта, омега по привычке проходит прямо к кабинету Эрика и не реагирует на бегущего за ним секретаря. Эрик сидит за столом, заваленным бумагой, и, подняв голову, пару секунд смотрит на застывшего у двери парня. Глаза — первое, что зацепило Юнги в этом альфе. У Эрика каре-зеленый цвет глаз, но Юнги знает, что периодически, в зависимости от настроения альфы или освещения, цвет меняется. Эрик высокий, у него спортивное телосложение, острые скулы и тонкие губы. Эрик сторонник здорового образа жизни, он обожает спорт, правильно питается и ночным посиделкам с алкоголем предпочитает гольф в загородном клубе. У них никогда не было первого свидания, Юнги согласился позавтракать с альфой, с которым познакомился вечером, а потом они просто начали общаться. Илан и Абель быстро нашли общий язык с Эриком, поддержали их отношения и даже просили не тянуть со свадьбой. Юнги и сам не хочет тянуть, ему не терпится переехать к мужу. Три месяца назад они обручились, и Юнги не снимает с пальца красивое кольцо, подаренное женихом. Семья Эрика тепло приняла омегу, а папа альфы каждый визит омеги в столицу обязательно уделял ему один день, который проводил с ним. Эрик омегу балует, всегда с ним обходителен и окружает вниманием. Юнги убеждает себя, что со временем он тоже сможет полюбить Эрика, а если будет невыносимо, то уйдет от него, главное сейчас, сбежать от Абеля. Юнги нравится Эрик, у них общие взгляды на многие вопросы, но абсолютно разный темперамент. Они ни разу не занимались сексом, и если раньше Юнги объяснял себе это тем, что они живут на разных территориях и редко видятся, то сейчас омега начинает понимать, что проблема не в этом. Эрик особо не настаивает, а Юнги сам инициативу не проявляет. Только один раз, пару недель назад, после ужина в ресторане альфа предложил поехать к нему, но Юнги хотел спать и попросился домой. Больше Эрик не предлагал, и Юнги об этом не думал. Эрик — идеальный во всех отношениях альфа, он красив, богат, внимателен, и Юнги не понимает, почему, учитывая, что он все-таки его выбрал и даже по нему периодически скучает, он не чувствует к нему даже мизерной доли тех чувств, которые испытывал к Чонгуку. В этот раз должно получиться, Юнги должен ужиться с будущим мужем, иначе Абель выдаст его за того, кого посчитает нужным, и всю жизнь будет им помыкать. — Юнги, я же сказал, что вечером приеду, — хмурится Эрик. Омега обходит стол и плюхается на его колени, моментально получив поцелуй. — Я скучаю, — бурчит Юнги, — столько дней тебя не вижу, мне иногда просто надо почувствовать родное плечо, две минуты, и я уйду. — Деньги в твой фонд уже перечислены… — Не надо, — зарывается лицом в его грудь омега. — Не говори со мной о делах, лучше просто помолчи и обними. — Ты что, опять куришь? — хмурится альфа, внюхиваясь в его волосы. — Да я у шофера сигаретку стрельнул, — злится на себя Юнги, что не надушился. — Никаких сигарет, мой омега не должен курить, — строго говорит Эрик и не видит, как Юнги закатывает глаза.

***

— Папа, какого черта? — кричит стоящий на огромной открытой кухне Хосок, по одной заглядывая в каждую кастрюлю. — Где мои тамале* с говядиной? — Чон Хосок, клянусь, я сейчас встану на ноги, и сперва ты получишь за ругательства, а потом еще один подзатыльник за тамале! — кричит через весь двор лежащий на лежаке во дворе у бассейна Лэй. — Женись, и пусть твой омега готовит тебе тамале! Я посмотрю, будет ли он вообще готовить. Будешь уличной едой питаться! — Ну прости, не злись, — идет к нему довольный альфа, который все-таки нашел тамале и уже жует. — Может, ты в дом пройдешь, на улице конец осени, и ты лежишь в пальто на лежаке. Сейчас парни приедут, не позорь меня. — Я дышу воздухом, — невозмутимо отвечает Лэй, попивая дымящийся кофе, и оборачивается на звук шин по гравию. Двор заполняют несколько дорогих автомобилей, из которых выходят лидеры зверей. Лэй, поднявшись с лежака, идет в дом встречать гостей. — Мои любимые мальчики, — скидывает на диван пальто омега и с распростёртыми объятиями идет к альфам. — Цветы самому красивому омеге в мире, — целует его в щеку Намджун и вручает мужчине букет с его любимыми белыми лилиями. — Твои любимые сигары, — обнимает его Чонгук и передает коробочку. — Мне сказали, что это вино достойно королей, — протягивает Лэю бутылку Мо и долго обнимает. — Могли бы не распинаться, — хохочет Лэй. — Я знаю, что вы здесь только из-за моей стряпни. Я даже поваров отпустил, лично сам все готовил. — Ты у меня самый лучший, — целует его в затылок Хосок, и все проходят за большой овальный стол посередине гостиной. Вдоволь наевшись вкусных блюд, с любовью приготовленных Лэем, парни сидят на диванах и, попивая кофе, обсуждают насущные дела. — Вы строили Левиафан, я терпеливо ждал, но серьёзно, — накладывает Мо вторую порцию бисквита Лэй, — когда вы уже меня внуками порадуете? — Началось, — закатывает глаза Мо и с трудом отбирает у Лэя тарелку, которую тот уже собрался забирать. — Я так понимаю, что совсем скоро внуками тебя порадует Сайко, — усмехается Чонгук. — Серьезно? — опускается в кресло Лэй, с надеждой смотря на сына. — Папа, не слушай ты его, это всё пустые разговоры, — отнекивается Хосок. — Почему пустые? — смотрит на него Намджун. — Ты что, не сказал папе, что женишься? — Вы издеваетесь надо мной? — злится Лэй. — Хосок планирует жениться на сыне Минсока, — тянется за чашкой Намджун. — Из Кордовы? — хмурится Лэй, и парни кивают. — Но ты нас не знакомил, и вообще твой последний омега, вроде, из Амахо. Я ничего не понимаю, — поворачивается к сыну. — Я сам с ним не знаком, — Хосок понимает, что теперь не отвертеться и придется все рассказать. — Этот брак послужит нашему бизнесу. — Брак — это не шутки, а серьёзный вопрос, — восклицает Лэй. — Ты с ума сошел связывать себя жизнью с тем, кого в глаза не видел? — Это чисто формальность, — вздыхает Хосок. — И потом, пока еще это всё не точно. Я не воспринимаю этот брак серьезно, и ты не воспринимай. — Я против! Я не разрешаю! Если уж свадьба, то по любви, — подскакивает на ноги Лэй. — Я хочу тебе настоящую семью, омегу, который будет любить тебя так же сильно, как я, который подарит тебе чудесных малышей… — Папа, пожалуйста, какая любовь, мы её видели, и она нам не понравилась, — перебивает его Хосок. — Вот именно, что вы её не видели, иначе и речи о браке из-за бизнеса не было бы, — отвечает насупившийся Лэй. — Ну почему не видели, — усмехается Намджун, — одного из нас эта любовь бросила и махнула в Обрадо, — кивает на Чонгука, — прости, брат. Второму руку сломала. Любви нет, есть её подобие, которое можно купить. — Не говори таких громких слов, когда-нибудь ты сильно об этом пожалеешь, — с горечью смотрит на него Лэй. — Любовь невозможно купить, и даже если у вас перед глазами были плохие примеры, это не значит, что и дальше будет так. Нельзя из-за одной неудачи ставить крест на всем. Люди склонны путать любовь с симпатией и похотью, и когда проходят эти два, они думают, что это прошла любовь. Вы сразу почувствуете своего человека, и сколько бы вы ни были вместе, вам все равно будет всегда его не хватать… — Я покурить, — резко поднимается на ноги Чонгук и идет в сторону террасы. Лэй с грустью смотрит ему вслед, а Намджун решает присоединиться к другу. — Прости, я разворошил старую рану, а Лэй соли подсыпал, — хлопает по плечу альфу вышедший следом на террасу Намджун. — Всё нормально, — прикуривает Чонгук, — там нечего ворошить, заросло всё. Прошлое осталось в прошлом. Мо говорит, ты сильно заинтересован одним омегой, — переводит тему. — Был сильно заинтересован, — затягивается Намджун. — Но я не люблю тех, кто долго ломается, а этот именно из таких. Он уехал из Амахо, а я за ним бегать не собираюсь. Намджун искал Чимина после встречи у клуба и, узнав, что омега покинул Амахо, сильно разозлился. Альфа не понимает, что оскорбительного в его предложении работы, учитывая, что про цену разговор начал сам омега. Намджун старается больше о Чимине не думать, но особо это не получается: ни бывшие, ни нынешние его пассии изгнать омегу из его мыслей не в состоянии. Что бы Лэй ни говорил про брак и любовь, Намджун в это не верит, и за все его почти тридцать лет любое, даже казалось бы сильное, влечение проходило, вот и к Чимину пройдет. Тем более после того, что про него рассказал Аарон, и всей информации, которую для него добыли — Намджун сделал омеге правильное предложение, максимум из того, что полагается человеку, ведущему такой образ жизни. Это первый раз на памяти Намджуна, когда он увлечен омегой легкого поведения, и его это сильно раздражает, потому что альфа никогда не забудет, чем занимался его папа. — Раз уж у нас сегодня официально выходной, может, поедем в Иблис? — выходит на террасу Хосок, и парни кивают.

***

— Он не присылает послов. Он считает себя Богом! — кричит у себя в кабинете Абель. — Скорее Дьяволом, — аккуратно поправляет его помощник. Вернувшийся с поездки в Ла Тиерру Юнги замирает в холле, прислушиваясь к словам деда, и снимает серьги. Дед в последнее время часто нервный, Юнги этому только рад, всё мечтает, что старого изверга стукнет удар и он сдохнет. Юнги поклялся, что в день его смерти закатит вечеринку в своем любимом клубе и напьется до отключки. Абель не разрешает сыну жить отдельно, и Юнги, уставший из-за постоянных скандалов по поводу отдельной квартиры, уже терпит из последних сил и усиленно планирует свадьбу. — Вы же перепроверяли всё, почему не стоят фильтры, почему эта информация доходит до Обрадо, если мы платим столько денег, чтобы наше население получало нужную нам информацию, а другая не просачивалась? Босс будет рвать и метать, — продолжает кричать Абель, а Юнги подходит ближе к кабинету. — Он делает это нарочно, он вновь пытается нас запугать, — из кабинета доносится звук падающего предмета. — Усильте охрану на границах! — Юнги еле успевает отбежать, как в проеме показывается побагровевший от злости дед. — Ты чего тут ошиваешься? Неужели нечем заняться? — набрасывается на омегу мужчина. — Я только домой зашел, — убирает в карман серьги Юнги. — Что случилось? — Твой проклятый братец случился, — шипит альфа и идет к бару. — Чонгук, — одними губами произносит Юнги, чувствуя, как от поднявшихся воспоминаний, которые никогда и не затирались, просто порой уходили вглубь, сердце покалывает. — Ублюдок он, думает, что весь мир принадлежит ему, но я подрежу ему крылышки, — залпом опустошает стакан с водой Абель. — А ты без охраны чтобы не выходил, не хватало мне еще тебя потом по району собирать. — Ты не беспокойся, не придётся, — с горечью улыбается Юнги. — Он мимо пройдёт, меня не заметит. — Именно, а ты продолжай его защищать и мечтать, — кривит рот альфа и идет на выход. Юнги, постояв пару минут внизу, поднимается к себе, и, сев на пуфик перед трюмо, тянется за ватным тампоном. Он начинает стирать карандаш с глаз и, только полностью удалив, понимает, что не смачивал его средством для снятия макияжа, а смочил слезами. Чонгук, как открытая рана, которая так и не затянулась, и любое упоминание о брате — она снова кровоточит.

***

Сегодня день не задался с утра, мало того, что у Юнги сорвалась встреча по поводу планируемой благотворительной ярмарки, так еще и его помощник слег с простудой. Омега в расстроенных чувствах покидает арендуемый им павильон, где в следующем месяце пройдет выставка молодых художников. Смеркается, хочется спать, а Эрик пишет, что выслал за ним автомобиль и хочет поужинать, обещает, что завтра Юнги может вернуться домой. Юнги скидывает смс папе, что уедет в Ла Тиерру, и заходит в любимую кофейню, чтобы не ждать машину на улице. Он заказывает себе латте и, не удержавшись, берет чуррос, от которых вечно ком в горле. Юнги медленно жует песочное тесто, думает, что вкуснее тех чуррос, которые ему покупал брат в Амахо, никогда не попробует, и, расплатившись, идет к припаркованному у обочины автомобилю жениха. Только закрыв за собой дверцу, Юнги замечает, что на сидении сидит еще кто-то, кто именно — скрывает маска. Омега порывается выбежать из машины, но автомобиль трогается с места, а притянувший его к себе мужчина прижимает к его носу смоченную в хлороформе тряпку. На границе похитители меняют автомобиль с трупом шофера в багажнике и покидают пределы Обрадо. Юнги не знает, сколько времени спустя он открывает налитые свинцом веки, и, повернув голову, понимает, что он все еще в автомобиле, его ноги и руки связаны, а за окном кромешная тьма. Он прислушивается к разговору альф на переднем сидении и чувствует, как страх парализует его тело. — Главное, что женишок Эрика у нас, — говорит тот, кто за рулем. — Если и сейчас эта мразь не вернет боссу его деньги с процентами, то следующим мы заберем и вернем ему по частям его дорогого папочку, — ухмыляется второй. — Он думал, что обведет Куша вокруг пальца, вот пусть попробует не заплатить, мы этого красавчика ему частями вернем. Юнги так и лежит на сидении, смотря на мелькающее за окном черное небо. Он слышал про Куша от Эрика. Этот наркобарон с Юга, с которым у Эрика была договоренность. Больше ничего про него Юнги не знает, кроме того, что у них случился конфликт, который Эрик уладил. Видимо, не уладил. Если Эрик не вернет ему деньги, то заплатит Кушу Юнги. Своей жизнью.

***

Эрик и его помощник и верный друг Квон, сидят в кабинете первого и на повторе слушают сообщение Куша, который требует свои деньги на рассвете, иначе обещает прислать им голову Юнги. — У меня нет таких денег, — повторяет Эрик, — всё вложено в картель. Я попробую с ним договориться. — Куш укурок, он не умеет разговаривать, только ты мог связаться с таким психопатом, — сокрушается Квон. — Зато именно его связи и поддержка помогли мне так выслужиться перед Конфедерацией, — отвечает парень. — Может, Абелю скажем? Это ведь его внук, пусть поможет с деньгами! — тянется к телефону. — Которого похитили из-за тебя! — переходит на крик Квон. — Ты хочешь войны с Обрадо? Этот брак открыл бы перед нами новые горизонты, а теперь всё летит в тартарары только потому, что ты согласился на то, что не сможешь потянуть. Тебе пора обратиться к отцу. — Ни за что! — подскакивает на ноги Эрик. — Если я расскажу отцу, то он узнает, что это были не мои гениальные идеи про маршруты на совещании картелей, и это не я повлиял на решение южан оставить в покое Ла Тиерру. Отец поймёт, что это не я у него такой умный и с деловой хваткой, он лишит меня наследства, и я вмиг обнищаю. Более того, отец никогда не даст мне такую сумму, и я попусту спалюсь перед ним. — Но нам не достать этих денег, и Куш убьет Юнги, — разводит руки Квон. — Попробуй хотя бы с ним договориться, чтобы подождал, пока мы соберём деньги. После трехминутного телефонного разговора Эрик возвращается к Квону. — Он непробиваем, — швыряет телефон на диван альфа и прикрывает ладонями лицо. — Он повторяет, что, не получив к утру денег, убьет его, потому что, видите ли, больше он в игры не играет. А если я не верну долг и через неделю, то он пригрозил убить моего папу, — тянется к графину на столике альфа и наливает себе воды. — Я в полной заднице. Мне придётся продать завод, который на мое имя. Я должен быстро вернуть ему деньги, чтобы Куш не открыл свой поганый рот и чтобы смерть внука Абеля не повесили на меня. Абель думает, что Юнги у меня, но я не виноват, что омега не доехал. Мало ли, что за враги у Абеля, пусть гадает, кто похитил его внука и зачем. — Как мы объясним отцу продажу завода? — снимает галстук Квон, которому от слов друга не по себе. — Отец на сорванный брак разозлится сильнее, чем на продажу завода, но уже плевать, нет жениха — нет свадьбы. Я ничего не могу поделать, — садится в кресло Эрик и опускает лицом на стол рамку с фото Юнги. *Тамале — тесто из никстамализированной кукурузной муки, обёрнутое кукурузными листьями, приготовленное на пару. Тамале может содержать начинку из мясного фарша, сыров, фруктов или овощей, нередко с перцем Чили. *Название главы — У них нет сердца (исп. no tienen el corazón)