Сумрак лжи

            Тёмное осеннее небо застилала пелена облаков, тяжёлых, как свинец, готовых пролиться холодным дождём. Клара шла по извилистой дороге, что вела из деревни её подруги домой, и каждый её шаг отдавался глухим звуком в тишине вечернего леса. Лишь изредка ветер, шурша в ветвях, приносил с собой едва различимый треск — как будто чьи-то невидимые руки осторожно перелистывали сухие страницы древней книги. В лесу становилось всё темнее, а вокруг, казалось, сгустились тени, скрывающие в себе невидимые, пустые глаза.       Клара плотнее закуталась в шерстяной платок, хотя от этого не стало теплее. Порывы ветра заставляли дрожать её плечи, но холод, что окутывал её сердце, был сильнее. Воспоминания о пропавших девушках, которых видели в последний раз на таких же дорогах, как эта, терзали её мысли, словно старые когтистые руки, что не отпускали, пока не почувствуют отчаяния.       «Как они могли исчезнуть? И куда?»       Эти вопросы в голове Клары звучали снова и снова. Никто не знал ответа. Несколько месяцев назад первая пропажа казалась чем-то случайным — девушка из дальней деревушки просто не вернулась с прогулки. Все решили, что она сбежала с каким-то молодым пастухом. Но потом исчезла другая. И ещё одна. Словно этот лес или сама земля, начали поглощать их. Старухи шептали о том, что это Божья кара, — тьма вернулась на их земли, древняя тьма, которой люди всегда боялись.       Клара вспомнила старую легенду, что ей рассказывала мать в детстве — о духах, что живут в чащах и болотах. Эти духи, как говорили, приходили ночью, когда никто не видел, и забирали путников в свои подземные чертоги. Там, в глубине земли, среди корней деревьев, они служили им вечно, превращаясь в призрачные тени, бледные и молчаливые. Клара всегда смеялась над этими рассказами в детстве, но теперь, одна в лесу, среди безмолвия и ветра, они не казались ей такими уж нелепыми.       Она ускорила шаг, не позволяя страху окончательно овладеть её разумом. Мысли о крестинах немного отвлекали. Тёплый свет, уютный треск огня в печи, радостные лица… Лиз, её подруга, смеялась и сияла, как никогда. Её сын лежал в колыбели, сладко спал, а вокруг звучали поздравления и тосты. Все собрались в тесной комнатушке ее дома, принося подарки — кто вышитую пелёнку, кто домашний сыр. Но самый забавный момент произошёл с соседом Лиз — старым Олафом. Он изрядно перебрал с хмельным мёдом, который наливали щедро и часто. В конце концов, старик встал и начал длинную, запутанную речь о том, как был молод и каким сильным было его поколение.       — Я вам говорю, — громыхал он, покачиваясь на нетвёрдых ногах, — в наше время не было таких слабых. Мы, мужики, за день пашни обрабатывали, а ночью ещё и танцевали до рассвета! А теперь? — Он указал дрожащим пальцем в сторону младенца.       — Этим пелёнкам, — он с трудом выговорил слово, вызывая смех у собравшихся, — этим младенцам силы не хватит на то, чтобы кувшин поднять!       Все в доме разразились хохотом, особенно когда Олаф, сделав шаг, вдруг поскользнулся на собственном мёде, разлитом по полу, и рухнул прямо на колени перед новорожденным, словно воздавая ему почести, как королю. Лиз всплеснула руками, но старик только поднял голову и с гордым видом объявил:       — Я преклоняюсь перед новым поколением!       Смех тогда не утихал до конца вечера, и даже сейчас, вспоминая это, Клара невольно улыбнулась. Её дыхание стало чуть ровнее, но лес не давал забыться. Ветра стало больше, его холодные пальцы, казалось, тянулись за ней, пока она шла. Луна пробивалась сквозь облака редкими пятнами света, создавая из ветвей деревьев на земле замысловатые тени — они напоминали ей что-то, что шевелилось, что кралось в глубине леса.       «Девушки, — подумала Клара, — куда вы все подевались? Неужели кто-то или что-то может забрать человека так, чтобы от него не осталось ни следа?»       Её взгляд блуждал по деревьям, где чёрные стволы, казалось, вырастали из самой земли, как клыки чудовища, готового поглотить её. Некоторые говорили, что это дело рук разбойников или банды из города.       Но другие… Другие утверждали, что это нечто более древнее, более тёмное.       Старуха Тилда рассказывала, что в лесу есть место, куда не ходят даже звери. Там всегда туман, даже летом, и трава не растёт. Говорили, что там живет злой дух, что заманивает людей, а затем уводит их в свои владения, в мрак, где нет времени.       Клара вздрогнула от собственной мысли. Её ноги начинали подкашиваться от страха, но она не могла остановиться. «Поскорей бы добраться до деревни, — думала она, — ещё немного, и я буду в безопасности, захлопну дверь да запру ее покрепче. Разожгу камин и его свет да тепло вмиг разгонит тени ночи». Но её разум не отпускал вопрос: что же случилось с пропавшими девушками?       Неожиданно впереди раздался звук. Сначала слабый, едва уловимый. Затем более отчётливый — мерный стук копыт. Карета? Кто мог ехать по этой дороге в такой поздний час?       Клара остановилась, плотнее кутаясь в платок, сердце заколотилось ещё сильнее. Она прислушалась, но шаги лошадей были уже совсем близко. И вот из-за поворота показалась карета. Чёрная, запряжённая гнедыми лошадьми, она казалась частью этой тёмной дороги, словно выросла из самого леса.       Карета остановилась перед ней. Мгновение, и дверь со скрипом приоткрылась, и Клара увидела знакомое лицо. Это был баронет, господин с поместья, где служила её сестра Анна. Его лицо, обычно добродушное, сегодня было задумчивым, но не враждебным.       — Клара? — его голос прозвучал негромко, но в тишине леса прозвенел словно колокол. — Ты возвращаешься одна? Как тебя угораздило-то? Здесь небезопасно в столь поздний час.       Клара кивнула, не в силах сказать ни слова, чувствуя, как тревога внутри неё уступает огромному чувству облегчения. Анна всегда говорила, что баронет —добрейшей души человек. Кто бы еще из его сословия, предложил помощь бедной девушке!       — Садись, я подвезу тебя, — предложил он, сделав приглашающий жест рукой.       Клара колебалась лишь мгновение. Холод и страх сдавили её сердце, и, сделав шаг к карете, она осторожно забралась внутрь. Карета тронулась с места, унося её прочь от лесных теней. Но даже сидя внутри, она не могла избавиться от чувства, что кто-то или что-то всё ещё следит за ней из глубины леса.