Вдребезги

***

       Слава действовал по инерции, не понимая, что снова причиняет боль. Одной рукой он зажал рот, другой придавил одну из рук. Влад слабо сопротивлялся, пытаясь поцарапать лицо Славика обломанными ногтями. Сдавленный крик обратился скулежом и всхлипами, ослабшая рука упала плетью вдоль тела. Гот зажмурился, дрожа всем телом, словно его било током.        — Твою мать! — Отшатнувшись, как от огня, Слава сполз с дивана. — Прости, чувак, я мудила! Я не хотел!!

***

      Влад, получивший неожиданную свободу, забрался в самый угол, где сжался, стараясь успокоить сбившееся дыхание. Он снова задыхался. Задыхался, как на детской площадке. Так же, он задыхался перед тем, как первый раз в жизни порезать себя.

***

      С Владом было все совсем плохо. Он, как забитая собака, жался в угол и судорожно дышал.        — Уйди, не трогай меня, пожалуйста....Или.....Убей уж тогда, раз настолько я тебе омерзителен! — Гот произнес это со злобой, отвращением и отчаянием в голосе.        — Я не трону тебя больше. Пальцем, черт тебя дери, не прикоснусь. Я пацанов сроком припугну. Они не полезут. Прошу. Только послушай.        Он ждал хотя бы какой-то реакции Влада, но ее не последовало. Парень лишь прижал колени к груди, тихо плакал и трясся.       Славу накрыло чувство собственной омерзительности. Все окружающее его пространство свидетельствовало о и так не слишком счастливой жизни гота. Самоубийство? Не факт, что он доживет до момента, когда окончательно решится. Отравится паленым бухлом, сгорит, потеряв сознание с сигаретой в руках или просто от истощения.        — Ты чуть не помер. Тебе к врачу надо...        — Нет! Я не вернусь в психушку!        — Я не про... — Слава аж поперхнулся от сказанного.        — А думаешь, меня туда не засунут, как только увидят руки? Отец сдаст сразу. Отец меня сразу сдаст. Он только так и умеет. Он не понимает, что там только хуже! Я был в московской, и там ад...Здесь... Здесь наверняка еще хуже. — Влад поднял голову и с нескрываемой ненавистью посмотрел на Славика. — Он сдаст меня в психушку, а я тебя ментам сдам! Только скажи, и сядешь за доведение! Я в лечебницу, а ты в колонию! — Влад попытался встать на ноги, но не устоял и упал, чуть не приложившись головой о стену.        — Не дергайся, идиот! Потеряешь еще раз сознание, и я вызову скорую. Потому что, если ты сдохнешь, мне дадут больше, чем если сдашь меня, оставшись живым. — Славик встал с пола, и подхватив со стола тарелку, поставил ее на диван перед готом. — Ешь. Все до последней крошки. Я тебя сейчас не оставлю одного, потому что не знаю, что удумаешь.        — Нет, не могу. — Потряс головой Влад. — Мне плохо. Уходи.        — Будет хуже. Если не съешь. Ты сдохнешь от истощения. В спирте и дыме немного калорий, им не наешься.        — Ты действительно так боишься срока, что готов сейчас плясать вокруг того, кто, по твоему мнению, жизни не заслуживает? Вокруг урода, выродка, гомика? Я же, по твоим словам, мерзость!       Сказать, что его мучает чувство вины? Нет. Он не может. Влад не поверит. Он сам не верит. Звучит как бред. Как за одну ночь у него могло появиться чувство вины? У человека, который годами издевался над всеми, кто не подходил под его стандарты нормальности. Крашеные волосы, пирсинг, вызывающие татуировки, для него это всегда было красной тряпкой.       "Но я тогда ни разу не видел таких ярких последствий своих действий. Мне казалось все это мелочью, просто жесткими шутками." — Подумал Слава, но вслух сказал:        — Да.        — Ну ты и мразь... Ни капли человечности. Уйди.        — Я вроде бы уже сказал. Не уйду. Ешь, надо восстановить силы. Или сам, или мне придется заставлять тебя есть.        — Давай, затолкай мне в глотку еду. Привяжи к стулу, чтобы не резался!        Слава понимал, что делает глупость и, возможно, даже хуже, но сорвался. Он всегда срывался, если нервничал, да и если не нервничал тоже. Он вообще парень импульсивный. В детстве его водили к психологу, и тот говорил, что Слава склонен к вспышкам гнева. Отвратительная черта. Вот и сейчас, взобравшись на кровать, он схватил Влада за футболку и, подтащив, несмотря на слабые попытки того вырваться, прижал спиной к себе и, сжав челюсть, заставил того открыть рот. Влад отчаянно дергался, но силы его подводили. В конце концов, он, видимо, смирился и замер. Зажмурился и сжался в комок.       — Сам виноват. — Слава загреб ложкой овощей и сунул готу в рот. — Жуй и глотай, а иначе не отпущу.

***

       С горем пополам, давясь слезами Влад заставил себя проглотить злополучные овощи. Он думал, что его стошнит, но нет, обошлось, он не унизился перед своим мучителем еще больше, хотя куда больше.        — Ну что? Не умер я вижу. Сам доешь или помочь?       Голос Славика, раздававшийся около уха заставил Влада нервно вздрогнуть.       — Я сам, только не трогай меня, пожалуйста.       К удивлению руки Славы разжались выпуская парня из хватки. Влад буквально вывалился из рук гопника. Взяв дрожащими, ноющими от боли руками ложку Влад попытался взять с тарелки кусок морковки, но прибор вывалился из его ослабевших пальцев. Влад со страхом глянул, на наблюдавшего за ним Славу, тот не выражал гнева, лишь непонятная эмощия похожая на жалось, плясала у того в глазах. Слава взял в руки ложку и Влада передернуло.       — Я...я не специально.       Слава молча протянул к Владу полную ложку овощей, тот в свою очередь замер, не понимая, что от него хотят.       — Долго я ждать буду? — Спустя почти минуту поинтересовался Славик. — Сам ложку держать не можешь, ок, я помогу, или может мне еще и пожевать за тебя?        Зубы пару раз болезненно клацнули о металл, пока Влад ел. Слава будто специально задевал его зубы, а может это Влада так трясло, что он не мог ровно сидеть. Когда с овощами было покончено Влада заставили выпить кружку горячего чая. Он давился, но пил, потому что не знал, что может предпринять Славик, если он откажется.

***

       Слава домывал посуду, когда увидел, что Влад заснул. Скорчившийся в клубок, обхвативший себя руками он сидел в углу кровати. Совсем жалкий и слабый. Он был похож на девочку анорексичку.       "Как у меня только рука поднялась..." Славу вывернуло бы от нахлынувшего омерзения по отношению к себе, но он сдержался. Со вчера ничего не ел и это его спасло. Слава выключил воду и вытерев об майку мокрые руки. Что делать дальше, он не знал, поэтому ушел. Владу однозначно не в удовольствие его присутствие здесь, и он будет куда более доволен его отсутствием, когда проснется.        В тот вечер он не пошел с друзьями выпивать и шататься по парку. Те лишь посмеялись, предположив, что Славик наконец-то нашел себе подружку и ушли без него. Слава же пол ночи просидел в ванной, склонившись над раковиной, борясь с тошнотой и мыслями о Владе. Волнами накатывала тошнота и тревога.       Ему было страшно.       Ему было мерзко.        — Мерзость это я.