Как я люблю

Толпа не любит одиночек; она признает только фальшивых людей,

подражающих во всем друг другу.

Толпа презирает каждого, кто держится особняком,

кто отстаивает свои права, защищает свою свободу,

поступает по-своему, невзирая на последствия.

ошо (бхагван шри раджниш)

Я не забыл, я просто устал

— Гребанный педик! — ругнулся парень, пиная лежащее на земле тело. — Бей сильнее, че как тёлка?! Выбей из него эту гомосятину. Покажи, как ведут себя настоящие мужики, — плюнув в сторону, выкрикнул Сэм. — Сам давай, раз такой умный! — А что? Боишься, что встанет от очередного касания? — откашливаясь кровью, протянул Минхо, на его лице красовалась самодовольная ухмылка. — Че ты там вякнул, урод? — разъяренно проговорил Слава, ударив парня в живот, от чего тот скрутился, инстинктивно поджимая колени. — Сколько страха в твоих глазах. Неужели есть грешок? Падок на чужие члены? — Хо нравилось раззадоривать местную шпану, зарабатывая лишние синяки и сломанные ребра. — Ебанный пидарас! — разгорячившись, подросток принялся с новой силой избивать истасканное по асфальту тело парнишки. — Слава, хорош уже! — раздался хрипловатый голос где-то позади собравшейся толпы, который был успешно проигнорирован, как и любая другая попытка остановить сумасшедшее развлечение подростков, ведущих себя, скорее как животные. Минхо, захлёбываясь в своей собственной крови, кривил гримасы, довольствуясь бешеной реакцией задир, а импульсивный старшеклассник уверенно продолжал бить парня, как мешок с картошкой, прораставшей от влажности у бати в гараже. — Я сказал хватит! — не сдерживая собственный недовольный порыв, выкрикнул знакомый силуэт, пробравшись сквозь лишенную рассудка толпу. Слова, словно пустой звук, никак не доходили до ушей Славы, прячась за радостными пьяными выкриками молодежи, собравшейся поглядеть на вечернее шоу после нудных часов за партой. — Ты в уши долбишься? — схватив за плечо старшеклассника, сутулившаяся фигура угрожающе выпрямилась. — Отвали! Если не хочешь быть на его месте! — Тебе следовало реже позволять своим дружкам долбиться в твои уши. — Че ты сказал? — оторвавшись от лишних пинков, которые он активно раздавал, тренируя свои ноги об чужое тело, как футболисты об мяч. — Говорю, меньше в уши долбиться надо, — Чан раздраженно хрустнул шеей и прописал один смачный удар по наглому лицу подростка. — Ах ты мразь, — вытирая рукавом кровь со сломанного носа, Слава набросился на стоявшего перед собой парня. — Подростки в нынешнее время стали чересчур агрессивны и напыщенны. Один сегодня не постеснялся пнуть своего одноклассника прямо на уроке за то, что парень подготовил домашнее задание, — преподаватель в возрасте шевеля усами вёл диалог. — Полностью солидарна. Они просто не контролируемые, — соглашалась женщина. — Виктор Степанович, а что это там происходит? — учительница напугано бросила взгляд на скучивавшуюся толпу подростков, невнятно скандирующую чужие имена.

— Давай, Крис, наваляй ему!

— Слава, не облажайся!

Раздавались гадкие выкрики со всех сторон. В воздухе, сливаясь с морозным ветром, стояла дикая вонь дешёвого алкоголя и гадкого сигаретного дыма. Развязные рты несли черноту, а пьяные умы веселились от полученного зрелища. — Пошлите, Тамара Николаевна, боюсь их уже не остановить, а меня жена и дети дома ждут, — пытаясь игнорировать чёртову брань, учитель лёгким касанием локтя подталкивал женщину в другую сторону. — Что за поколение? — шепнув себе под нос, молодая учительница последовала в противоположную от кучи подростков сторону. Учителям было не то чтобы плевать, им просто было страшно. За свою жизнь, положение, статус. К подростковому булингу всегда было такое отношение со стороны взрослых. Они ещё дети, перерастут… Им же надо куда-то выпускать свою энергию… Только «обычная» травля далеко не была такой. Это все перерастало в самое ужасное противостояние слабых тел и глупых рук со слезами и кровью. И никто не хотел ничего решать, все просто молчали, закрывая глаза на страшные выкрики и мольбы о помощи. — Шухер, менты! — раздалось где-то из-за гаражей, заставляя пьяные головы в момент отрезветь. Толпа неугомонных подростков, как на глазах испарилась, оставляя окровавленные тела с отбитыми боками и треснувшими костями лежать на промерзшей земле. — Надеюсь, ты понял, что со мной шутить не стоит, — харкнув склизкой слюной в сторону, проговорил Слава. — Поплывший козел! — выкрикнул Крис, удалившейся среди потертых гаражей фигуре подростка. — Ты как, Хо? — следом уточнил он, поднимаясь на ноги. — Нахуй ты спрашиваешь? — грязь смешалась с кровью, двигаться было больно и плохо, в глазах плыло, а тело ныло. — Обопрись на меня, — парень подал руку, желая помочь другу, разбитая губа кровоточила, заставив сплюнуть вязкую слюну с привкусом металла. — Да пошёл ты, Крис. Пошёл к черту со своей помощью! — выкрикнул Хо, оттолкнув тянувшееся к нему тело. — Успокойся ты. Я всего лишь доведу тебя до дома, ты весь в крови! — Как будто сам лучше выглядит, — вновь съязвил Хо, все же позволяя Чану аккуратно подхватить своё бездыханное тело. — Зачем ты полез? Крис неловко закинул чужую увесистую руку на своё плечо и медленно, скрывая сильно хромающую ногу, двинулся навстречу одиночно горевшему, старому фонарю. — Потому что не могу спокойно стоять в стороне, наблюдая за тем, как тебя избивает кучка отбросов, — ответил Чан и получил едкий смешок, на который сил у Хо еле хватало. — Неужели? Раньше у тебя неплохо выходило наблюдать. Это было твоё любимое занятие, — парень язвил, едва передвигая ногами. — Хо, не надо… — Не надо? Не надо каждый раз возвращаться в мою жизнь, словно ничего не было, строя из себя херого героя! Бан Кристофер Чан терпел. Страдал и терпел, прекрасно понимая, что парнишка прав. Чертовски прав в каждом сказанном слове. — Родители дома? — Мать в ночную, — холодно проговорил Минхо себе под нос, в боку гадко тянуло. — Отец? — Ты издеваешься? — Извини, — Чан кинул короткий смешок, желая разбавить гадкое молчание. А ведь он прекрасно знал, что ебанный папаша Минхо растворился в ночи, когда мальчику было 8, оставив того посреди улицы зимой одного. На улице стоял гадкий мороз, столбик термометра давно упал ниже -25, тело онемело. Только неясно от чего. То ли от боли, то ли от холода. По дорогам даже кошки не ходят, в окнах многоэтажек согревающе горел свет, время перевалило за шесть часов вечера. Снег сухо сыпал, оставляя влажные капли на лице при легком соприкасании с порозовевшей кожей. С трудом поднявшись на пятый этаж, Хо нарыл ключи в кармане, которые, к всеобщему удивлению, неподвижно остались лежать там же, после всего цирка, произошедшего сегодня. Хотя, пожалуй, у Минхо уже иммунитет на подобные вечера, происходившие с ним куда чаще, чем он успевал завтракать по утрам. — Где у тебя аптечка? — посадив парня на стул, Крис принялся скидывать с себя грязную куртку. — Какая нахуй аптечка, Крис? Проваливай. Просто проваливай, как всегда, — ядовито прыснул Хо, тяжело дыша после ходьбы. — Где аптечка? — проходя на кухню, вновь спросил Чан. — Я серьезно. Вали… — Где аптечка, Хо? — Нет у меня аптечки, — устало протянул парень и поднялся по направлению к спальне. Ноги вяло тащили тело, Хо шёл вдоль коридора, еле касаясь стены, в голове все плыло. — Врешь… — Крис не был спокоен от одного ответа, по памяти он открывал шкафы, ища элементарную перекись и зеленку. — Вот же, — парень наконец нашёл нужный контейнер с дешевым медицинским набором из перекиси, зеленки и старых таблеток активированного угля. — Ну у вас и набор юного спасателя, — усмехнувшись, Чан зашёл в спальню, заметив на разбитой кровати тяжело вздыхающего от боли парня. — Не жалуемся… — Ты никогда не жалуешься, даже если будешь стоять с пистолетом прижатым к виску и на краю обрыва. Крис оторвал кусок ваты, отрытой в пыльном шкафу и присел рядом с Хо на хрустевшую от любого движения постель. — Мне нужно обработать. Сними кофту. — Не хочу. — Значит, я сниму сам, — отложив бутылёк с жидкостью и пушистую вату в сторону, Чан ухватился за длинные рукава свитера. — Хватит, не трогай меня, — Хо судорожно отпирался, хотя силы покинули его тело ещё на ступеньках первого этажа в подъезде. После сравнительно недолгих отпираний, Кристофер стащил колючий свитер с парня, увидев красиво разрисованный оголений торс. — Чт..? — Насмотрелся? Отдай свитер, — колко выкинул Минхо, предугадывая вопросы Криса. Тело парня было в синяках, не только новых, но и старых, начавших сходить, а на руках были видны следы от порезов, как и в принципе по всему исхудалому от времени телу. Боль, которую разбитый подросток пытался заглушить никогда не уходила. Даже после резких движений ножом. Все без толку… — Прости, — виновато прошипел Чан, возвращаясь к бутылке с перекисью. — Повернись, — парень нежно коснулся оголенного тела, его руки были ледяными, и вздрагивающими время от времени от напоминающих былых днях. Крис осторожно обрабатывал каждую ссадину и рану, боясь навредить беззащитному существу рядом. Хо молча сидел, периодически вздыхая от неудовлетворение и съедающего изнутри чувства. Физическая боль его сейчас меньше всего интересовала. Парень практически не смотрел Крису в глаза, отворачивая лицо и крутя физиономией в разные стороны. — Теперь губа, — мягко протянул Кристофер, нежно повернув лицо Минхо к себе за подбородок. — Не нужно. И так постарался, — Хо вновь отвернул свою голову в сторону, Чан был слишком близко, его горячее дыхание можно было ощутить на коже практически все вяло бегущее время. — Не отпирайся. Парень вновь нежно коснулся лица своего знакомого, мысли уносили весь здравый смысл в голове. — Я не отпираюсь, я просто не понимаю тебя, Крис. Зачем ты делаешь это все? Зачем давишь на рану, которая и без того кровоточит? — Минхо беспомощно повернулся лицом, заглядывая в горящие карие глаза Чана, словно желая увидеть там ответ на вопрос, который ежедневно обвивал шею гадкими тисками. — Потому что я люблю тебя, Хо. Просто так, наивно люблю, — сердце сжалось, а глаза наконец открыли истину, которую теперь легко было заприметить, даже стоя на другом конце планеты. — Ты просто эгоистичный мерзавец, Крис. Любить увы не способен. — Как я люблю, не способен никто. Лишь к тебе это предназначено, потому что из того же теста ты. — Урод. — Полностью согласен, — ухмыльнувшись, Крис медля коснулся пухлых губ Минхо. Хо, сдерживая свое горячее и вечно скучающее сердце от бешеных чувств, отвечал на поцелуй. Как давно хотелось вновь ощутить сладковатый привкус мятной жевачки и терпковатый, душащий аромат духов, которые Крис временами воровал у своего отца, желая казаться взрослее. Химия в школе никогда не казалась интересной, а горы нескончаемых домашних заданий лишь отбивали всё искреннее желание чем-либо заниматься. — Я не тупой, это просто ваша наука дурацкая не для меня. На голову ничего не падало, запомнить ничего не в силах.

Но как же не падало, Минхо?

Химия собственных чувств, творившихся где-то внутри груди, всегда бушевала, но и ее парень не в силах был осознать. Она лишь вновь раздражает глаза, заставляя те слезиться в стиснутую в руках подушку по ночам. Ничем не лучше нудного урока и нескончаемых дополнительных занятий, на которые приходиться тратить время, которого и так было мало для «многообещающей» молодости. Отстранившись от липких губ, которые заставляли внизу живота трепетать дохлых бабочек, больше походивших на забродивший кефир в кишке, Хо тяжело вздохнул. Как бы сильно не хотелось вновь прижаться к этому горячему телу с манящими изгибами мышц и крепких рук, разум, наконец, победоносно убивает сердце в горьком сражении. — Опять? — голос предательски дрогнул. — Прости. Будешь чай?

Как же тупо…

— Черный. — Понял, принял, — улыбнувшись своей кисло-сладкой улыбкой, Крис поднялся, слабо ковыляя на кухню, свет из коридора едва достигал спальни. — Боже, почему? — парень сжал руку в кулак, подавляя желание закричать, тело все так же ныло, но душевная рана была куда глубже. — Зачем встал? Я все еще помню, где у вас чай лежит, — голос Криса был хрипловатым от недавней простуды, Хо разбито перемещался по квартире, остановившись возле запотевшего окна. — Удивительно, что ты еще вообще помнишь мой адрес, — парень вновь язвил. — Я набью его себе на груди, чтобы навсегда запомнить место, где я безвозвратно уничтожил свою жизнь. — Утянув чужую за собой. Я бы предпочел сжечь это место дотла, вместе с этим жалким городишко, — Минхо болезненно улыбнулся, горло неприятно жгло, как и голову от смысла вылетающих слов. — За твоими воспоминаниями в огне уйдут и чужие, хорошие воспоминания. Но давай сожжем здесь все вместе? — Чан, выключив разъяренно свистевший чайник, подошел к ослабленному силуэту друга. — Ни черта, Крис. Я предпочту оставить тебя в этом огне, как самое отвратительное воспоминание, — парень отошел от приблизившейся к нему фигуре. — Чай пить будем? Кристофер тяжело улыбнулся, понимая, что Хо, как обычно прав. — Давай пить чай…