"Канарейка за копейку"

      Шан Цинхуа открыл дверь только тогда, когда Мобэй Цзюнь сбил руку о косяк и уже всерьез намеревался начать стучать ногой. Видок у негласного куратора отдела поставок был на редкость удручающий: и без того бледный и тонкий Цинхуа качался из стороны в сторону, как камыш на ветру, и на всякий случай придерживался верной стенки, покрытой нелепыми обоями в мелкий розовый цветочек.       — Простите, господин Мобэй, я снова что-то забыл сделать? — голос Цинхуа хрипел и шуршал, как метла по каменной дорожке, тон все время срывался с высокого на низкий, а щеки полыхали настолько сильно, что Мобэй всерьез встревожился, отбрасывая в сторону ненужную сейчас злость из-за звонков без ответа и проваленных сроков. Сосредоточившись на помощи ближнему, он совершенно спокойно втиснулся в узкий коридор, скинул обувь, отложил портфель на заваленную всяким хламом тумбочку и невозмутимо подхватил тихо охнувшего Цинхуа на руки.       — Где спальня?       Дрожащий не только от болезни, но и от смущения логист указал рукой вглубь квартиры, и Мобэй так же невозмутимо проследовал по указанному направлению, занося хозяина через узкий коридор в небольшую комнату, битком набитую книгами, пустыми грязными чашками и коробками из-под дешевой лапши.       — Простите, у меня такой бардак… я не ждал гостей, — с трудом выдавил Цинхуа, краснея еще сильнее, хотя казалось, что дальше просто некуда.       Оглянувшись на кровать, покрытую пятнами соуса и жира, заваленную использованными бумажными салфетками и заставленную блокнотами, смятыми бумагами и карандашами, Мобэй усадил мужчину на кресло, не иначе как чудом свободное от вещей. Цинхуа громко охнул и достал из-под себя шариковую ручку, которая, скорее всего, больно уколола его ягодицу.       — Господин Мобэй, вам не стоит…       — Сидите молча, — отрезал Мобэй и подошел ближе к небольшой полуторной кровати, перекладывая ноут и блокноты с ручками поверх книг, в обилии сложенных на небольшом журнальном столике. Сгреб простыню со всем мусором, что на ней был, радуясь, что жирные пятна не успели просочиться на матрас. — Где чистое белье?       Цинхуа показал на дальний шкаф, на нижней полке которого сиротливо притулились несколько полотенец разной степени длины и старости и комплект постельного белья, нежно-голубой, с мелким принтом в виде улыбающегося Микки Мауса. На этот раз Шан Цинхуа покраснел всем телом — даже шея в прорези майки оказалась покрыта ровным слоем румянца.       Мобэй сходил в ванную и почти у самого порога больно приложился головой о полку, явно не рассчитанную на рост в 190 см. Повздыхал на стекло в мыльных брызгах и тщательно вымыл руки с мылом, пахнущим корицей и шоколадом, пригладил волосы, стараясь казаться самому себе уверенным и непоколебимым. Вернувшись, он застал Цинхуа за спешным запихиванием под кровать горы мусора, в попытке скрыть хотя бы часть беспорядка. Однако одного строгого взгляда, годами отрабатываемого на подчиненных, хватило, чтобы сотрудник вернулся в кресло, дав Мобэю возможность спокойно перестелить постель.       — Идите в душ, только сначала скажите мне, где аптечка. И оденьтесь потеплее, я знаю, что может быть жарко, но в таком состоянии лучше все время находиться в тепле.       — Х-хорошо, аптечка на кухне, белая коробочка на холодильнике, — промямлил Цинхуа, быстро схватил чистое полотенце, пару вещей из шкафа и сбежал в ванную, едва не врезавшись по пути в косяк. Мобэй обернулся на шелест выпадающего из шкафа белья, свернутого в один неопрятный, хоть и чистый ком, и тяжело вздохнул, осознавая истинные масштабы катастрофы.       За те полчаса, что Цинхуа мариновался в ванной, Мобэй прошерстил его аптечку и холодильник, несколько раз грязно выругался про себя, обнаружив в первой только лекарство от похмелья, крем от ушибов с истекшим сроком годности, почти закончившуюся перекись и вскрытый пластырь, а во втором — две бутылки воды, упаковку сухой горчицы и одинокий заплесневелый лимон. Заказав лекарств и свежих продуктов через приложение, Мобэй скинул любимый черный пиджак, закатал рукава белой рубашки повыше и вернулся в спальню, вооружившись влажной тряпкой, найденной на батарее, и ведром воды.       — Господин Мобэй? — Цинхуа едва успел заглянуть в комнату, когда в дверь позвонили, и удивленный и слегка посвежевший господин Шан послушно пошел открывать. Он вернулся очень быстро — Мобэй даже не успел сгрести все фантики и пустые бутылки из-под колы в одну непрезентабельную кучу. В руках растерянный Цинхуа нес средних размеров пакет с логотипом популярной аптеки.       — Давайте сюда.       Мобэй отложил тряпку и тут же захлопотал над съежившимся хозяином, впихивая в него таблетки и горькую микстуру, от которой у логиста даже слезы на глаза навернулись. Передав ему ингалятор, заместитель директора крупнейшей сети ресторанов «Хуаньхуа» указал коллеге на кровать, намекая, что она вполне готова к эксплуатации. Цинхуа опасливо кивнул и послушно залез на нее, укрывшись одеялом в ожидании, пока восстановится голос после всех лечебных издевательств. Мобэй продолжил методично убирать, вынеся из одной небольшой комнаты два почти полностью забитых мусорных пакета.       Вскоре приехала и еда, которую мужчина забрал сам у улыбчивого, веселого курьера в фирменной красной куртке местного супермаркета.       — Господин Мобэй, что вы делаете? — тихо спросил неслышно подошедший к нему Цинхуа, пока Мобэй перекладывал здоровые и питательные продукты в холодильник, решая, что будет готовить сейчас, а что оставит на потом.       — Продукты разбираю, — лаконично отозвался мужчина, не отрываясь от своего занятия. Покосившись с крайним неодобрением на босые ноги Цинхуа, Мобэй закрыл холодильник и принес ему из коридора черные тапочки, явно слишком большие для узких и изящных ступней хозяина. Увидев их в руках начальника, Цинхуа задрожал и отшатнулся, глядя на несчастные тапочки с таким отвращением, что Мобэй машинально завел их за спину, скрывая от взгляда логиста.       — И что с ними не так?       — Это… бывшего. Мы плохо расстались.       Цинхуа ответил ему не думая, все еще сосредоточенный на злосчастной обуви. Сердце Мобэя лихо подпрыгнуло в груди, когда до него дошло, что хозяин говорил о своем бывшем как о мужчине, да и сорок второй размер вряд ли предполагал принадлежность обуви женщине. Возможно… возможно, у него еще был шанс понравиться этому милому и обходительному человеку, и Мобэй почувствовал небывалый прилив сил.       Господин Шан и сам понял, что случайно ляпнул — его губы, пересохшие и потрескавшиеся из-за жара, открылись в неслышном «ох», а руки сжались на спинке стула так, что побелели костяшки.       — Извините, мне не стоило раскрывать такие подробности, прошу прощения, если упоминание моих прошлых связей расстроило заместителя директора.       — Не расстроило, — ответил Мобэй прохладно, изо всех сил контролируя голос и выражение лица, чтобы слетевшая маска холодности и равнодушия не открыла логисту его истинные эмоции. — Садитесь за стол, если не хотите лежать в кровати.       Цинхуа послушно сел, пряча горечь взгляда за пушистыми короткими ресницами. Начал неловко перебирать оставшиеся на столе овощи и фрукты, пока Мобэй готовил ему горячий чай с добавлением лекарственного порошка.       — Осторожно, горячее, — поставив полную чашку пахнущего медом и малиной чая прямо перед Цинхуа, Мобэй вернулся к разбору и сортировке продуктов, в то время как необычайно молчаливый и растерянный хозяин прихлебывал фармацевтическое варево мелкими глотками, внимательно наблюдая за суетой начальника.       — Господин Мобэй, что вы все-таки делаете? Зачем это все?       — Собираюсь приготовить нормальной еды. Наша фирма не бросает сотрудников на произвол судьбы, — отозвался Мобэй как можно небрежнее, начиная мыть овощи и радуясь тому, что может встать к Цинхуа спиной и не показывать лица, на котором очень блеклыми мазками розового проступило смущение.       — Но ко мне уже забегал бро Огурец… В смысле, Шэнь Цинцю. Принес мне еды и рассказал новости…       — Лучше бы лекарства принес, — под нос себе пробурчал Мобэй, прекрасно понимая, что на Шэнь Цинцю практически все время висели его буйные и не очень детки из школы искусств и не менее ребячливый муж, готовый чуть что удариться в слезы — он же хозяин сети ресторанов и непосредственный начальник Мобэя. С таким плотным расписанием у господина Шэня при всем желании не было возможности и времени достойно позаботиться о болеющем друге.       Думать о том, почему у него самого есть время, силы и желание возиться с Цинхуа, Мобэй старательно себе запрещал, гоня подальше несвоевременные мысли о том, что господин Шан сейчас слишком слаб и уязвим, и что даже в состоянии болезни взрослый, тридцатиоднолетний мужчина не должен быть таким легким и худым.       — Господин Мобэй, а как вы поняли, чем я болею?       — В детстве часто простужался, узнал симптомы, — отозвался Мобэй задумчиво, начиная чистить морковь для легкого супа.       — Сколько я вам должен? Не уверен, что смогу найти столько наличными, но могу перечислить на карту или вернуть в два этапа.       — Сочтемся, когда поправитесь, — легко перенес тяжелый разговор на будущее Мобэй. Он прекрасно знал, что Цинхуа пашет, по сути, в две смены, мотаясь то в школу искусств, где работал и Цинцю, то негласно консультируя бухгалтеров, менеджеров и закупщиков «Хуаньхуа», да и ему самому, как наследнику и акционеру преуспевающей фирмы «Северные пустоши», подобные мелкие траты урона нанести не могли.       — Господин Мобэй, я очень благодарен за помощь! Вам не стоило так утруждаться, я мог бы позаботиться о себе сам. Еще пара дней, и я вернулся бы в строй, правда-правда, — голос Шан Цинхуа хрипел и срывался, но логист упрямо продолжал задавать вопросы и благодарить за помощь, даже сейчас не желая давать своему натруженному постоянными рабочими разговорами горлу передохнуть и восстановиться.       — Нет, — отрезал Мобэй хмуро, слегка ускоряя движения ножа и краем сознания отмечая, что ножи неплохо было бы нормально наточить. — Возможно, вы и смогли бы вернуться к обязанностям, но, скорее всего, не долечились до конца, и это позже оказало бы скверное воздействие на ваше здоровье. Я поговорю с директором Ло и господином Юэ о вашем больничном.       — Вам не стоит! Право слово, я могу и сам!       — Я вижу, как вы сами, — выразительно выгнул густую бровь Мобэй, намекая на пустой холодильник и бардак в спальне.       — Какая вам разница вообще?! Зачем вы это делаете? Я знаю, что я неряха, обязательно этим каждый раз тыкать? Я не просил меня спасать!.. — Мобэй почти отступил под напором вскочившего на ноги, разъяренного его вмешательством Цинхуа, но старший мужчина, уже подойдя к нему вплотную, странно пошатнулся и согнулся в три погибели, кашляя с такой силой, словно пытался выплюнуть легкие.       — Цинхуа! — Мобэй мгновенно подхватил его, обнимая за плечи и не давая с размаху упасть на колени. Господин Шан повис на его руках, маленький и хрупкий, совершенно опустошенный эмоциями и проявлением болезни. Мобэй уловил под своими пальцами сбитый, частый пульс и уже не мог думать ни о чем другом — снова подняв хозяина квартиры на руки, он отнес его в спальню, удобно устраивая на кровати и кутая в одеяло.       Кожа логиста горела, его потряхивало, а глаза блестели так лихорадочно и разбито, что Мобэй, не думая, повторно набрал номер доставки и сунул ему под нос градусник, купленный в аптеке.       — Вы… впервые назвали меня по имени, — выдавил Цинхуа, и Мобэй закатил глаза к потолку — вырвавшееся из-за шока обращение сейчас было его последней проблемой. Но господин Шан сумел удивить, хватая и сжимая крупную, широкую ладонь начальника в своей маленькой и тонкой. — Называйте так и дальше.       Неловко отведя взгляд от их переплетенных рук, Мобэй Цзюнь сосредоточился на жаре чужой кожи и поиске лекарства. Принес обессиленно растекшемуся по кровати Цинхуа теплой воды, заварил свежий чай, снова принял доставку с еще горячей качественной лапшой.       — Ух ты! Откуда вы знаете, что я люблю лапшу? — Цихуа встретил поднос с пакетом из доставки жадным и довольным взглядом, вызвав ответную радость в душе Мобэя.       — Вся спальня была ими заставлена, сложно не заметить, — пожал он плечами, сохраняя внешнюю холодность, но в душе тая от того, насколько счастливым и довольным выглядел хозяин квартиры.       — Ой, точно. Простите еще раз, что это увидели. Из-за болезни было сложно убирать.       — Я понимаю. Ешьте.       Мобэй вернулся на кухню готовить нормальный домашний ужин, но уже спустя минут двадцать услышал голос в спальне и пошел на звук. Цинхуа с очень несчастным взглядом сидел на кровати и с кем-то ругался по телефону. В его глазах застыли слезы, он явно пытался оправдаться, но из трубки орали так, что неразборчивый крик слышал даже Мобэй, стоя возле самого входа в комнату.       — Да, господин Тан. Я все понимаю, но мне нужно еще немного времени. К вечеру глава будет готова, я обещаю.       В трубке рявкнули напоследок и отключились, пустив короткие гудки. Шан Цинхуа обессиленно откинул телефон, покрытый сетью трещин, на кровать, едва не промахнувшись мимо края. Заметил в дверях Мобэя и тут же попытался подтянуться и сесть нормально, но заместитель директора лишь молча покачал головой, прося не беспокоиться понапрасну. Унес пустой поднос, принес еще воды. Таблетка помогала медленно — температура Цинхуа сбилась лишь на четыре десятые градуса.       — Простите. Вечно всем проблемы создаю. Мне главу нужно дописать, можно я возьму ноутбук?       — Главу? — удивился Мобэй, впрочем, не возражая и послушно передавая ноутбук и зарядку.       — Я пишу романы в сети, подрабатываю немного, — слабо улыбнулся Цинхуа, а у Мобэя чуть сердце в пятки не ушло.       — Вы работаете на полную ставку в школе искусств, помогаете нам с Ло Бинхэ, да еще и романы писать умудряетесь? Можно спросить, зачем вам столько денег?       — Ну… «Хуаньхуа» я курирую только слегка, это всего пара-тройка дней напряженной работы в месяц, не особо сложно. А остальное… Я сирота, господин Мобэй, мне чудом удалось попасть в школу искусств «Цанцюн», с ней связана вся моя жизнь. Школа открыла мне новые возможности, и я считаю своим долгом помогать им во всем. Именно от фонда школы я получил это жилье, и сейчас потихоньку выплачиваю за него долг, так что зарплата у меня минимальная. А романы — это хобби, просто иногда бывает немного тяжело со всем справляться.       Мобэй притих, ошарашенно глядя на хрупкого и такого мягкого Цинхуа, за невзрачной внешностью которого крылась прорва трудолюбия, ответственности и надежности. Мобэй прекрасно видел его в деле — логист был внимателен, цепок к деталям, держал в голове огромную массу информации и умел договориться с кем угодно. Без его контроля и помощи ресторанам было бы намного труднее налаживать продовольственные поставки и подбирать первоклассные кадры. И это он еще не в полную силу работал!       — Я обязательно закончу проект по северному сектору за выходные, господин Мобэй. Не тревожьтесь, я успею. — Цинхуа, все еще красный от температуры, открыл ноут, намереваясь начать печатать, и смущенный Мобэй выскользнул в коридор, не желая мешать своим присутствием творцу.       Готовя овощной суп и рис с отварной курицей, Мобэй много думал о том, что зря относился к работе Цинхуа с таким презрением. Маленький хитрец действительно иногда производил впечатление трусливого, мелочного человека, но на самом деле таковым не был — так много работать за сущие гроши Мобэй бы точно не смог. Он поймал себя на том, что искренне восхищается этим мужчиной, и даже написал Бинхэ о том, что не поедет на их обычный пятничный сходняк в клубе — ему нужно позаботиться о друге.       Написал и замер, пристально разглядывая иероглифы в отправленном и уже просмотренном сообщении. Еще вчера он считал Шан Цинхуа коллегой, с натяжкой товарищем, которому можно помочь в трудный час, если есть время и силы. Логист напоминал Мобэю не то хомячка, запасливого и вечно надутого, не то птичку, крохотную и все время что-то щебечущую. Но увидев упрямство и целеустремленность господина Шана с такого близкого расстояния, заместитель директора «Хуаньхуа» понял, что хочет узнать еще больше и позаботиться об этом удивительном человеке лучше. И что хлопотать вокруг маленького логиста ему приятно и совсем не сложно, хотя обычно Мобэй Цзюнь изо всех сил открещивался от любых социальных контактов.       — Господин Мобэй?       — Просто Мобэй, — обернулся он к замершему в дверях кухни Цинхуа. Хозяин выглядел немного посвежее, но под глазами появились темные круги, как у панды, и синеглазый мужчина почувствовал легкий укол тревоги. — Все в порядке? Где вы вообще умудрились так простыть?       — Да, все хорошо, мне уже лучше, спасибо вам большое! Попал под дождь, когда ездил в соседний город смотреть новое здание для ресторана. Как всегда, забыл зонт, а ехать все-таки было нужно… Могу я задать вам личный вопрос? — Цинхуа подошел совсем близко и уселся на стул за небольшим обеденным столом, сейчас заставленным тарелками с нарезанными овощами и мясом.       Мобэй пожал плечами, обещая выслушать, но не отвечать, и повернулся обратно к плите, чтобы помешать рис.       — Почему не по имени?       Сказать по правде, мужчина ожидал совсем другого вопроса, но и на этот ответил без промедления, снова поворачиваясь лицом к любопытно блестевшему глазами Цинхуа.       — Это имя мне дал дядя. Я его ненавижу. И дядю, и имя.       — О, понимаю. Простите, я буду называть только по фамилии, — господин Шан неподдельно смутился и отвел взгляд, уставившись в потрепанную поверхность старенького стола.       — Много вам еще нужно выплатить за это жилье?       — Совсем нет. Еще тринадцать месяцев регулярных выплат, и я рассчитаюсь со школой!       — Разве фонд не выдает жилье отличившимся студентам бесплатно? Я слышал от господина Шэня, что самому перспективному ученику-сироте достается бесплатное жилье по программе, согласованной с правительством.       — Верно. Только я не был лучшим учеником курса, — мягко улыбнулся Цинхуа, теребя в руках ботву от моркови. — Я всегда был середняком, просто мне совсем негде было жить, и тогдашний директор, господин Мо, выбил для меня эту квартиру в рассрочку. А лучшим на нашем курсе всегда был Шэнь Цинцю, поэтому квартира ушла ему.       — Я понял, — машинально отозвался Мобэй и тут же осознал свою ошибку, когда плечи, затянутые в ярко-желтую толстовку, жалко дрогнули и сжались. — Я не то имел в виду. Просто понял ситуацию.       — Да, все в порядке. Я знаю, что ни на что не годен, — Цинхуа отвернулся, скрывая взгляд.       Мобэй почувствовал себя настоящим идиотом. Чтобы хоть чем-то занять руки, повернулся обратно к плите, выключая уже готовое блюдо, и совершенно случайно ляпнул то, что вертелось на языке целый день:       — Вы на канарейку похожи.       Сказал и замер, вслушиваясь, но вместо смешка, смущенного или веселого, от стола донесся всхлип. Мобэй круто повернулся на пятках и с ужасом заметил, как по миловидному лицу Шан Цинхуа текут слезы, чертя на щеках мокрые дорожки.       — Зачем… зачем вы так? Я знаю, что я ничтожный, зачем вы снова давите?       — Я не то имел…       — Мне плевать! Почему никто никогда не замечает, как тяжело я работаю? Думаете, это легко за все отвечать? Думаете, легко сходу разбираться с косяками этих тупых поставщиков? Думаете, это так просто — обеспечивать долбаную школу всем необходимым? Я хоть раз вам жаловался? Я хоть раз плакался кому-то в жилетку на работе? Я хоть раз…       Мобэй шагнул ближе, опустился на колено и прижал Цинхуа к себе. Логист несколько раз с силой треснул его кулачками по плечам и затих, обмякая.       — Я не имел ничего такого в виду. С чего вы взяли, что я не отношусь к вам и к вашей работе с уважением? — Мобэй немного отстранил Цинхуа от себя, дотянулся до бумажных полотенец на столе и стал осторожно промакивать влажные щеки, придерживая часто дышащего старшего за подбородок.        — Вы же канарейкой назвали… — всхлипнул Цинхуа, покорно снося неприятные прикосновения плотной салфетки с выпуклым крупным орнаментом.       — Назвал, и что же? Вы и правда похожи — желтая толстовка, каштановые волосы, много и быстро говорите и кажетесь маленьким и хрупким.       — Я думал… Есть такая поговорка: «канарейка за копейку, чтобы пела и не ела». Я думал, вы на это намекаете. Что я дешевка и годен только для работы.       — Глупость какая, — проворчал Мобэй, не смея отвести взгляда от лица Цинхуа, находящегося совсем близко к нему. С такого ничтожного расстояния он мог легко рассмотреть черные точки в лучистых, светло-карих глазах, а еще стали видны мелкие и милые веснушки, обильно усыпающие нос и часть немного пухлых щек. Господин Шан облизал губы, и взгляд Мобэя невольно съехал на две мягкие половинки, которые ему ужасно сильно захотелось попробовать на вкус. Ладошка Цинхуа на его плече сжалась, старший зажмурился, морща нос, и Мобэй понял, что теряет себя, когда одним движением подался вперед и коснулся теплых губ своими.       Шан Цинхуа дернулся назад, и Мобэй послушно выпустил, ожидая града упреков, криков или пощечины — он был готов признать, что заслужил. Вместо этого Цинхуа, как завороженный, поднял руку повыше, скользя кончиками пальцев по его лицу. Мобэй машинально вывернул шею, целуя ласкающую ладонь, на что логист вспыхнул как спичка и снова зажмурился, явно испытывая сильнейшее смущение. Скулы Мобэя тоже окрасились легким румянцем — он чувствовал этот непривычный жар, приливший к щекам и кончикам ушей.       Старший приоткрыл один глаз, оценил обстановку и придвинулся чуть ближе, снова жмурясь. Мобэй при виде этих подготовительных этапов не удержался от смешка, и Цинхуа распахнул глаза, глядя на него как на Восьмое чудо света. Коснулся пальцами его губ, растянутых в небольшой усмешке, очертил пальцем абрис, погладил подбородок.       — Такой красивый… как мечта… — прошептал он почти в забытьи, и у Мобэя сорвало все тормоза — он обхватил Цинхуа за шею, притянул к своему лицу и жадно поцеловал, выпивая с губ вскрик и дыхание. Старший что-то неясно промычал в поцелуй и начал заваливаться на Мобэя из-за того, что старенький и битый жизнью стул под ним коварно решил пошатнуться.       С удовольствием подхватив свою канарейку за спину и под коленями, Мобэй легко выпрямился с ним на руках. Цинхуа прильнул к нему близко-близко, оплел шею рукой, явно не собираясь никуда отпускать. За окнами постепенно сгущался осенний промозглый вечер, вспыхнул фонарь совсем недалеко от кухонного окна и осветил покрасневшего уже совсем не от болезни Шан Цинхуа, делая его лицо еще мягче и нежнее.       — Голодный? — тихо спросил гость, любуясь этим зрелищем, как изысканной картиной. Цинхуа отрицательно мотнул головой, в его взгляде светилось что-то непонятное, но светлое и ласковое.       Мобэй приподнял уголок губ в скупой усмешке и отнес логиста в спальню, но, когда попытался выпрямиться, на его плечи легли две небольшие ладони, а в глаза просительно заглянули светло-карие омуты.       — Останься. Или ты спешишь?.. Прости, я, наверное, так много твоего времени отнял, я не хотел. Конечно, тебе нужно идти, я все понимаю, спасибо, что…       Мобэй, уже не слушая привычное щебетание, выпрямился и начал расстегивать рубашку. Цинхуа подавился последними словами, прожигая обнажившийся торс потяжелевшим взглядом.       — Ты… сейчас хочешь? — в негромком, хриплом из-за болезни голосе Шан Цинхуа слышались робость и смятение. — Я некрасивый и совсем не спортивный. И я давно ни с кем не был, даже не помню, есть ли у меня презервативы.       — Вот что в твоей голове, а? — мягко пожурил его Мобэй, когда смог отойти от легкого шока. — Язык без костей, — он не больно щелкнул Цинхуа по лбу и снял штаны, аккуратно складывая их на спинку кресла. Подошел совсем близко, приподнял одеяло и скользнул под него, окутывая Цинхуа прохладой своего тела.       — Так ты не собирался?..       — Нет, конечно. Ты болеешь, куда тебе сейчас любовью заниматься.       — Любовью заниматься, — эхом повторил за ним Цинхуа, пока Мобэй утягивал его к себе на плечо, вжимаясь в край кровати, чтобы его маленькому котенку было как можно удобнее.       — Я неправильно понял? Я для тебя не желанен?       — Желанен… — снова эхом ответил Цинхуа, а затем оседлал Мобэя, заползая сверху, как змея, и вытянулся поверх младшего, упираясь в кровать коленями и локтем, чтобы не давить всем весом. — Откуда ты только вылез такой чудной? «Заниматься любовью», «желанный» — так уже давно не говорят.       — А как бы сказал ты? — Мобэй удобно пристроил руку ему на поясницу, поглаживая сквозь ткань толстовки. Цинхуа сел на бедрах Мобэя, вызвав в голове последнего целую серию очень горячих картинок их возможного будущего секса. И, словно подогревая горячие мечты, Цинхуа стянул толстовку, оставаясь в серой и практически невесомой маечке.       — Я хочу, чтобы ты меня взял. Трахнул, повернув лицом к стене или держа на руках, чтобы я чувствовал твою силу. Хочу сорвать голос от криков, хочу стонать от боли в пояснице утром и ходить вразвалку, вспоминая, как хорошо ты имел меня ночью. А напоследок хочу отсосать тебе прямо на кухне, пока ты готовишь нам утренний кофе.       — У тебя очень грязный рот, Цинхуа, — севшим голосом выдавил Мобэй, тщетно прогоняя от себя картину того, как губы господина Шана растягиваются вокруг его совсем не маленького члена.       — Тебе не нравится? — спросил Цинхуа, порывисто облизывая губы, и чуть съехал животом по торсу Мобэя. Мужчина попросту не успел его поймать и остановить — логист напоролся ягодицами на твердый, как камень, член Мобэя и в удивлении распахнул глаза. — Ого! Это ты так только от слов завелся?       — У меня хорошее воображение, — процедил сквозь зубы Мобэй, все-таки ловя непоседливого Цинхуа за талию и намертво фиксируя его тяжелой рукой в одном положении. — И ты ерзаешь.       — Я даже представить себе не мог, что ты — холодное и недосягаемое ожившее совершенство, не только гей, но еще и можешь захотеть кого-то вроде меня. Знаешь, даже если это будет только раз, я все равно согласен. Секс с воплощенной мечтой, кто откажется от такого подарка небес? — чуть грустно улыбнулся Цинхуа, глядя на Мобэя с неясной тоской, словно заранее прощаясь.       — Почему ты думаешь, что у нас будет только один раз? — насторожился младший и погладил партнера по обнаженному плечу, тайком наслаждаясь нежностью кожи.       — Потому что ты разочаруешься во мне и сбежишь, — уверенно ответил Цинхуа, выгибаясь и выпрашивая ласку всем телом, как кот. Мобэй не стал отказывать, заползая рукой под майку и начиная кругами поглаживать чужую спину. — Это только в сказке Золушка получает принца, дворец и королевство. В реальности мой король быстро поймет, что этот недостойный всего лишь обычный слуга и серая мышь, не стоящая его сиятельного внимания. У меня нет ни красивого тела, ни выдающейся внешности, ни крышесносных умений в постели. Я даже не одаренный, чтобы заинтересовать такого как ты хотя бы этим. Но я все равно рад, что ты сейчас здесь. Должен же был и на моей улице перевернуться грузовик со сладостями.       — Почему ты уверен, что недостоин меня? Вдруг дело обстоит наоборот? — искренне возмутился Мобэй, хмурясь и внимательно рассматривая немного язвительную усмешку, украсившую тонкие обветренные губы Цинхуа.       — Не смеши, Мобэй. У тебя идеальное тело, на которое весь офис слюни пускает, острый ум, богатая семья, дом в престижном спальном районе и крутая машина. Ты — лакомый кусок для кого угодно.       — Но я хочу тебя, — еще сильнее нахмурившись, выдал Мобэй, и Цинхуа дернулся, как от удара. — Да, у меня красивая внешность, и что с того? Четыре вечера в спортзале каждую неделю — и готово. Богатая семья? Сборище ублюдков, готовых выкинуть меня на помойку в прямом смысле этого слова, как только представится удобный случай. Дом и машина? К чему они, если мне не с кем это разделить? Острый ум? Так у тебя такой же. Мне далеко до твоей выносливости и трудолюбия, ты пашешь, как вол, и все равно остаешься милым и приветливым, твои нервы как канаты. Это для тебя наш союз — мезальянс…       Мобэя заткнули поцелуем, снова соленым от слез Цинхуа, но он не давал Мобэю отстраниться и вытереть их, лаская языком и губами так старательно, будто ел изысканную сладость. Младший ответил, придерживая одной рукой талию мужчины, чтобы не скатился на кровать, а вторую запустив в короткие и безумно мягкие вихры на макушке.       — Я хочу… накрой меня собой… — почти простонал в поцелуй Цинхуа, и Мобэй не посмел отказать, легко перекатываясь и меняя их местами.       Только нависнув всем телом над логистом, заместитель директора «Хуаньхуа» осознал до конца, что означали его смутные сны, полные неудовлетворенности и томления, и глухое недовольство, когда маленький сотрудник приветливо улыбался кому-то еще. Шан Цинхуа в его руках ощущался настолько правильно, уютно и хорошо, что Мобэй Цзюнь впервые в жизни испытал жгучее, крепкое желание не просто подчинить и удовлетворить телесную жажду (как было ранее с его немногочисленными сексуальными партнерами), а довести своего котенка до пика удовольствия. Желательно, до нескольких подряд. Потребность хоть раз увидеть, как Цинхуа выгибается на кровати, закатывая глаза от удовольствия, ощутить, как его ногти впиваются Мобэю в спину, услышать громкий стон, полный наслаждения, завладела младшим полностью. Настолько, что он понял, что жадно целует Шан Цинхуа, трахая его рот языком, только тогда, когда тот застучал кулачками в его плечи, безмолвно прося дать возможность хоть немного подышать.       — Ты такой красивый, котенок, — шепнул младший, целуя персиковую гладкую щеку и проводя носом по милым крохотным веснушкам.       — Мобэй… Мобэй!.. — Цинхуа глухо вскрикнул и вжал ногти в кожу на лопатках младшего, когда Мобэй добрался до аккуратного ушка и, горячо фыркнув прямо в ушную раковину, прикусил мочку.       — О, так я угадал, — мужчина фыркнул снова, на этот раз довольно и сыто, и звонко поцеловал нежную теплую кожу под ухом, больше ласкаясь, чем разжигая желание.       — Секс точно был бы очень горячим, — слабо усмехнулся Цинхуа, целуя подбородок Мобэя в ответ. — Жаль, что я сейчас так болен и слаб.       — Твою мать, суп! — вспомнил Мобэй об оставленной на плите кастрюле и пулей вылетел из кровати, не потрудившись даже натянуть штаны.       Вслед ему донесся веселый и яркий смех Цинхуа.

      ***

      Мобэй проснулся от звонкой, отвратительно бодрой трели, похожей на громкий щебет соловья. Рядом с ним сонно завозилось теплое тело, и мужчина рефлекторно сжал руки сильнее, не спеша выпускать удобного и мягкого партнера из объятий. Вспомнив, что вчера, после спасения супа, они еще добрых полчаса целовались, затем ужинали, а затем снова целовались, пока Цинхуа не заснул прямо на Мобэе, замдиректора «Хуаньхуа» разлепил глаза, любуясь заспанным и домашним логистом, лежащим у него прямо под боком.       Цинхуа, лениво приоткрыв один глаз и не спеша выползать из рук Мобэя, крепко сжимающих его тело поперек груди, нашарил на полу вопящий телефон и не глядя мазнул пальцем, принимая видеозвонок. Мобэй попросту не успел его остановить, и так как они лежали практически вплотную, шансов не попасть в кадр у него было прискорбно мало.       — Само… лет, — ошарашенный взгляд всегда уравновешенного, благородного и изысканного Шэнь Цинцю изрядно позабавил Мобэй Цзюня, сняв хотя бы часть сковавшей все его тело неловкости.       Невозмутимо помахав рукой заместителю директора школы «Цанцюн» и появившемуся за его спиной Ло Бинхэ, Мобэй по-хозяйски оплел тонкую талию Цинхуа рукой, прижимая его еще ближе к своему телу и четко проявляя тем самым намерения в отношении логиста.       — Бро Огурец, утро субботы, хуле тебе надо, — простонал господин Шан, все еще сонно и от того на удивление мило.       — Да так. Хотел уточнить, что тебе купить, мы с Бинхэ как раз собирались заскочить. Но вижу, у тебя и без того все хорошо. Господин Мобэй, доброе утро, вы ведь позаботитесь о Цинхуа?       — Какой еще господин… — Цинхуа наконец полностью открыл глаза, почувствовал руки на своем теле, порывисто повернулся и уставился на Мобэя так, будто тот был призраком, неведомо как попавшим в его постель. — Как вы?.. Так это не сон был?!       Страх в карих глазах логиста больно обжег душу Мобэя, только-только начавшую открываться перед этим взъерошенным и мягким человеком.       — Я уйду, если тебе неприятно, — честно пообещал он, меньше всего на свете желая подниматься с такой уютной кровати и куда-то отпускать свою болтливую канарейку. Но в то же время Мобэй прекрасно понимал, что стоит Цинхуа только попросить — и он отступит, давая своему возлюбленному дистанцию и время на раздумья.       — Нет! В смысле… Я не хочу, чтобы ты уходил, но разве тебе будет удобно со мной? Я неказистый и серый, как мышь, и мы…       — Мы, кажется, вчера все уже обсудили, котенок. И не смей называть себя мышью, ты очень красивый, особенно когда улыбаешься, — непримиримо отрезал Мобэй, садясь у изголовья и притягивая к себе растерянного Цинхуа так, чтобы старший удобно уселся на его бедре.       — Шицзунь, я тоже так хочу, — громко заявил Ло Бинхэ, нагло и откровенно обнимая собственного мужа прямо посреди супермаркета. Страшно сверкнув потемневшим взглядом в сторону пожилой дамы, уже открывшей рот, чтобы начать их порицать, Бинхэ провокационно провел носом по тонкой шее избранника и с профессиональной точностью увернулся от легкого подзатыльника.       — Паршивец! Сколько раз просил не приставать в людных местах, — вызверился на бывшего ученика господин Шэнь, потирая заласканное место и слегка розовея скулами и немного острыми кончиками ушей.       — Прости, шицзунь! Но ты же такой красивый, как мне удержаться? — щенячий взгляд снизу вверх (даром что Ло Бинхэ был на четыре сантиметра выше), изгиб невинной улыбки на совершенных губах — и вот уже суровый и чинный преподаватель мягко треплет любимого человека по пушистым волосам, выражая свою хоть и немного скованную, но искреннюю симпатию.       — Ну ладно, ладно, дома об этом поговорим, — совсем смягчился Шэнь Цинцю, вызывая на лице бывшего ученика светлую и радостную улыбку. — Эм, в общем, надеюсь, у вас все будет в порядке, если что-нибудь будет нужно, дайте знать, — произнес он уже в камеру, окидывая Цинхуа быстрым оценивающим взглядом. — Удачного дня.       Звонок прервался, и логист опустил телефон, откидывая его подальше на кровать. Сейчас он как никогда был похож на канарейку, намоченную неожиданным холодным дождем — руки бессильно свесились по бокам, как промокшие крылья, вихры на макушке с определенного ракурса напоминали небольшой хохолок, а глаза сверкали так потерянно, будто он и правда был птицей, которая не сумела найти дорогу домой.       — Ну чего ты, пташка? — Мобэй с неожиданной даже для себя нежностью поднял лицо старшего за подбородок, вынуждая взглянуть на себя прямо. Погладил щеку костяшками пальцев, проходя по красной складке, оставленной слишком просторной наволочкой. — Что мне сделать, чтобы ты не грустил?       Шан Цинхуа посмотрел ему в глаза, долго и внимательно, кивнул своим мыслям, а затем взял руки слегка удивленного Мобэя и расположил на своей талии, крепко обнимая и прижимая самого себя к большому и твердому телу начальника.       — Не отпускай меня, — попросил он, снова полыхая щеками, лбом и кончиками ушей уже из безопасного убежища у самой шеи Мобэй Цзюня. — Я хочу, чтобы все мои утра были такими.       Младший усмехнулся и вывернул шею, прижимаясь губами к теплому, уже совсем не горячему лбу. Его руки удобнее разместились на худеньком, костлявом теле, поглаживая и лаская спину и бедро возлюбленного.       — Будут. Я тебе обещаю, — промурылкал Мобэй, чувствуя, как старший мужчина мостится в его объятиях, не отставляя меж их телами даже миллиметра. — Будешь кофе, котенок?       — Буду, — отозвался Цинхуа, нежась и потираясь щекой о плечо Мобэя.       — А ко мне переедешь?       — В смысле? А как же…       — Мы выплатим долг за твою квартиру, и ты заживешь без этого ярма. У меня большой дом, есть четыре спальни, спортзал, два кабинета, бассейн. У тебя будет свой отдельный кабинет и даже своя спальня, если захочешь, но я бы очень хотел спать с тобой. Котенок? Что не так?       Цинхуа снова повел себя странно и начал всхлипывать, глядя на Мобэя прозрачными, полными слез глазами. Испугавшись, что его планы напугали возлюбленного, Мобэй тут же дал заднюю, прикидывая в уме, что вполне мог бы переехать к Цинхуа сам и посещать бассейн и спортзал в доме Бинхэ, который жил в двух шагах от их главного офиса.       — Если не хочешь, можем жить здесь вдвоем. Я выкручусь со спортом, ты только скажи. Или… ты совсем не хочешь жить со мной? — похолодел от одной мысли мужчина, осознавая, что однажды познав тепло и податливость тела любимого человека, уже не сможет безболезненно его отпустить.       Цинхуа выпрямился у него на коленях, тыльной стороной ладони вытер мокрые щеки, шмыгнул носом и поцеловал Мобэя в губы, решительно и уверенно.       — Я люблю тебя, и я хочу. Все что угодно хочу, лишь бы с тобой, — прошептал мужчина сорванным голосом, все еще тяжело дыша после слез.       Мобэй выдохнул, успокоился и сам начал его целовать, не обращая внимания на легкие неудобства в виде несвежего утреннего дыхания.

      ***

      Спустя два месяца, завершив проект с новым рестораном в соседнем городе, Шан Цинхуа и Мобэй Цзюнь официально отпраздновали помолвку, заранее уведомив о своем решении всех сотрудников «Цанцюн» и «Хуаньхуа». Логист все же переехал к своему начальнику, заняв свободный кабинет и даже не взглянув в сторону иных спален, удобно разместившись на левой половине огромной кровати хозяина. Они сообща с Цинцю и Бинхэ запаковали и перевезли все вещи Цинхуа на новое место, и Мобэй с торжеством и воистину глубинным удовлетворением выкинул уродливые черные тапки бывшего парня Шан Цинхуа в мусорный бак.       Мобэй искренне старался ухаживать и даже прочел пару статей в сети о том, как правильно привлекать к себе внимание партнера. Первый же шаг оказался очень удачным — Цинхуа искренне радовался посещению парка аттракционов, где они катались на горках, каруселях для взрослых и колесе обозрения, на котором Мобэй не выдержал и закутал замерзшего, но счастливого партнера в свою ветровку. Они ели сладкую вату, смеялись, как дети, и держались за руки, боясь отпустить даже на миг. Этот день стал одним из самых светлых и счастливых не только в жизни Мобэя, но и для Шан Цинуха, как позже он сам признался Мобэю в минуты особенно интимной близости.       Затем была квест-комната про пиратов, предложенная Шан Цинхуа, пикник в местном парке на четверых, продажа квартиры, все-таки полностью выкупленной логистом. Ее мужчина начал сдавать все той же школе, но эти деньги Мобэй отказался брать наотрез, тайком кладя их из общего бюджета на счет, который открыл для Цинхуа.       Логист был в совершеннейшем шоке, когда узнал, что популярная фирма «Северные пустоши», занимающаяся изготовлением и сбытом товаров для охотников и рыбаков, принадлежит семье Мобэя, и у него самого на руках приличный пакет акций. Господин Шан даже немного обиделся на Мобэя за то, что тот не рассказал раньше, но мужчине быстро удалось уладить их разногласие простым обещанием рассказывать о важных вещах заранее.       Оглядываясь назад, Мобэй видел и хорошее, и плохое, что тоже случалось в их жизни, хоть и куда реже. Нелестные отзывы фанатов и некоторых критиков о предпоследней книге Цинхуа, козни дядюшки Мобэя, который все никак не мог смириться с тем, что его племянник жив, здоров и ослепительно счастлив. Подстроенная Линьгуан-цзюнем дурно пахнущая ситуация с дочкой одного из партнеров, которая слишком уж настойчиво лезла к Мобэю в постель и тем самым расстроила Цинхуа. Проклятущий ковид, вызвавший у старшего мужчины серьезные осложнения на сердце.       И все же, даже несмотря на эти неурядицы и беды, Мобэй Цзюнь ни разу не пожалел о том, что однажды постучал в дверь скромного и непримечательного логиста и остался, чтобы помочь ему справиться с болезнью. Ведь теперь его жизнь осветилась настоящим болтливым, доверчивым, теплым и бесконечно родным солнцем по имени Шан Цинхуа. Это было совсем непохоже на закрытого и сдержанного наследника «Северных пустошей», но он каждое утро замирал на несколько минут в восхищении, принося кофе в постель и с восторгом любуясь сонным и довольным личиком самого красивого и нежного человека во Вселенной, на пальце которого сверкало серебром и сапфирами такое же кольцо, как у самого Мобэя.