Помнишь Тьму?

       Educa te ipsum!

Воспитай самого себя!

      — Это была ты… Ну конечно это была ты! — я уничтожил всех виновных в смерти брата и отца, всех, как я думал, но все же остался один человек!       — Он был монстром. И ты вырос таким же, даже Мирча, его любимец не был такой копией, как ты…       Самый главный предатель все это время скрывался сначала в моем доме, а после и в доме моего друга Стефана.       — Из-за тебя убили Мирчу! Закопали живьем! А отца загнали, как зверя в лесу!       В ее спокойном голосе было блаженство, когда она произнесла:       — Зверю звериная смерть, Влад. Он заслужил это. Из всех моих сыновей умный лишь Раду. Он… выбрал правильный путь.       — Путь подстилки султана?! Да я лучше бы умер, чем опрокинулся на постель Мехмеда! А ты… мама, убила всех нас! — в зеленых глазах присутствовал безумный блеск. Даже сейчас, спустя столько лет, женщина, подарившая мне жизнь, выглядела красиво и торжественно. Пусть на ней и не было украшений или дорогой парчи, пусть корона уже не украшает ее голову, но женщина держится величественно и твердо, и самое главное, в ней чувствуется свобода. Она действительно была заложницей отца, но я никогда не прощу ей убийства моей семьи!       — Убийство демонов не является убийством.       — Что? — смерть Мирчи для нее не смерть? Похоронить еще живого сына, закапывать человека, который захлебывается грязью из земли и собственной слюны? Это для нее не столь важно?! Я не видел мать с момента плена осман, когда она стояла каменной статуей, отсутствующим взглядом провожала нас и с демонической улыбкой на лице, что уродовало ее красоту. Она как будто знала, что мы больше не вернемся в родной замок, что она избавляется от нас навсегда. Когда я вернулся, как князь в первый раз — матери не было. Теперь же, когда я снова стал князем — мы встретились.       — Влад, сын мой, — мама делает пару шагов ко мне, протягивая руки. Я зол на нее, должен ненавидеть, презирать, но даже сейчас протягиваю руку, крепко стискивая женскую ладонь. — Влад, — она утыкается мне в грудь, а я обнимаю ее хрупкие плечи, вдыхаю такой родной с детства запах.       — Нам так не хватало тебя, мам. Раду столько плакал у осман, звал тебя. А я… я просто хотел увидеть и вот так… обнять.       — А я, — мама завозилась в моих объятиях, поднимая голову, чтобы посмотреть мне в глаза. — Я радовалась, когда демонов забрали, и рок в вашем образе покинул меня. Я была счастлива, когда бояре все же смогли убить твоего отца, когда Мирчу похоронили, избавив от гнилости Дьявола, когда ты и Раду обратились в осман, предав род отца. Я радовалась. Тогда ко мне пришло осознание, что я освободила всех христиан от вас, демонов, но ты выжил. И вернулся… значит мой долг еще не выполнен.       — Мам! Ты слышишь, что го..кх       Острая боль пронзила грудь и отдалась куда-то глубже, она разливалась огнем по телу, такая горячая и разъедающая волна. При каждом вдохе жжение усиливалось, и я слышал свой собственный хрип.       — Демонам демонова смерть, сынок, — саркастично произнесла та, которой я готов был простить даже смерть близких. Но женская, хрупкая рука вынула из моей груди клинок и вонзила в шею, затем снова в грудь и еще несколько раз. Я захлебывался собственной кровью, но не пытался защититься, как тогда в детстве. Задыхался, на губах множились алые пузыри, но я продолжал смотреть в зеленые глаза. Не знаю, на что надеялся, чего ждал, будто стер из памяти все ее слова о братьях или отце. Может детская наивность все еще теплилась глубоко внутри, что это иллюзии или ведения Отца, а мама… мама не наносит мне все эти удары ножом.       Но ноги боле не могли держать тело и подкосились, а она последовала за мной и занесла окровавленный клинок надо мной. На ее лице было облегчение, смешанное с удовольствием и восторгом.       «Точно, для нее это не убийство собственного сына, для нее это экзорцизм с печальным, но не более того, исходом. Очищение земли от скверны и гнили, что несут сыны Дьявола»       Новое проникновение стали, от которого кости трещали и, изгибаясь, ломались. Я больше не двигался, даже глаза были закрыты, до того, как матушка не нагнулась ко мне и не прошептала:       — Теперь ты ангел, сынок, — она провела пальцами по моей щеке. — Ты сейчас копия Мирчи. У него тоже было такое смиренное выражение лица, когда я приказала закопать его…        Эмоции, достигнув пика возможностей, резко сменилась пустотой. Голова перестала что-то анализировать. Тело стало настолько тяжелым, что невозможно было даже двинуть пальцем. Мама что-то говорила, но я не слышал. Не чувствовал. Гудящая тишина давила на уши. Красная пелена залила глаза, мир перестал существовать, и я вместе с ним. Без контроля… Без сил… Запертый в своем собственном теле! Вечность казалась мигом, а миг — вечностью. Красное сменил непроглядный черный. Мне оставалось лишь находиться в этой пустоте без возможности вернуться туда… а собственно, куда мне нужно было? Куда я так спешил? Тогда перед матушкой предстал истинный монстр, которого она еще никогда не видела, того, кто идет на поводу у своей жажды крови.       Пришел в себя лишь многим позже, весь в крови, сжимая в руке чье-то сердце. Не понимая, что произошло, осмотрелся: все было в месиве из человеческих внутренностей, везде лежали тела и их оторванные части, кто-то был разорван пополам, а от кого-то будто бы откусили части, одному слуге не повезло больше всех: бедолагу подвесили на лестнице за его же внутренности. Всюду была кровь, ощущалась на руках, губах, лице. Я весь был покрыт ею, словно купался в кровавой бане, но меня это волновало куда меньше того, что я наткнулся глазами на бездыханное тело, в котором едва ли можно различить такие родные черты. Напротив меня изрезанная, с раскуроченной грудной клеткой и расцарапанным лицом, лежала мама.       — Нет… — упав на колени возле ее тела, я понял, что сам это сделал! То сердце, что держал, когда очнулся, было ее… — Нет! Мама!       «Больше она не причинит нам зла…»       Голос внутри головы такой громкий и сильный, что я закричал, сжимая виски руками. Царапал кожу на лице, словно бы это смогло помочь изгнать кровожадного демона из меня.       «Ты сам этого захотел… Мы оба…»       — Нет! Нет! Я не… я не хотел, — или хотел? Она призналась в убийстве Мирчи, не в пособничестве, а в прямом действии! Но она же… мама!       «Она виновата. Она убила их всех. И убила бы нас…»       Опустошение, огромная сквозная дыра в моей груди расширилась с уходом еще одного дорогого мне человека, но только в этот раз я сам забрал жизнь. Я убил ее. Это правда сделал я? Хотел этого? Смог бы?..       «Мама…»       Окровавленные пальца прошлись по ее лицу. Мне больно из-за ее потери, больно от того, что именно она стала причиной, из-за которой разрушилась вся моя семья.       — Я просто хотел быть любимым… пусть и напускная, но хоть какая-то любовь.       «Ненавижу тебя, щенок! Бог проклял меня, раз я породила такого демона!» — ее голос все еще издевался в моей собственной памяти. Скулы сводило от воспоминаний о пощечинах. А руки наливались тяжестью от бессилия что-либо исправить. Если бы матушка просто любила нас всех…       «Жаль, что я не придушила тебя собственными руками!»       Если бы отец защищал, а не взращивал, как воинов, не считал расходным материалом или ступенями, ведущими к его цели. Что это за цель? Сдохнуть в лесу, как загнанная дичь? Ни у кого не вышло, никто из них не смог увидеть осуществление своих мечтаний или даже близко подойти к цели…       «… кроме нас! Эмоции — это гниющая рана, в которую будут целиться постоянно, и непременно попадать…»       — Тогда я создам броню, через которую никто не будет в силах пройти! У меня будет своя семья, которая в первую очередь будет защищена, и которая будет защищать меня. В ней не будет предателей!       Иногда дьяволами становятся вопреки попыткам своих врагов. И стать таковым не страшно. Намного страшнее, когда становишься Дьяволом из-за действий родных. Такие дьяволы способны уничтожить мир, не моргнув и глазом или с радостной улыбкой на лице.       Таковы убеждены в своей правоте, и неважно сколь громким будет хруст костей под ногами или как далеко доберется смрад гниющих тел. Таких остановит лишь воплощение цели в жизнь или их смерть. Чаще второе.       — Ты явился.       — А у меня разве был выбор? — Мирча стопорится, когда видит ЕГО… Девкалиона за моей спиной. — Я что-то пропустил?       — Нет, ты как раз вовремя.       «Влад позвал нас сюда, чтобы попросить о помощи…»       — Что? Я ослышался? Попросить о помощи? — юный князь усмехается и обращается ко мне. — Ты уже настолько слаб?       «Выслушай его предложение, князь…»       — Ты на его стороне, Девкалион? Я думал, ты хочешь стереть его и занять тело.       «О, я все еще это хочу, но у него есть идея получше…»       Чувствую, как они оба упирают в меня взгляды: Тьма — испытывающий и кровожадный, а Мирча — колкий и даже злой.       — Я объявляю мир.       Мирча пару раз моргает, прежде чем зайтись громким смехом. Он смеется, пока не видит серьезность в моем лице. Смех затихает, и князь неверяще поднимает бровь:       — Ты сейчас серьезно?       — Более чем.       — Дев…       «Правда…»       — Да какого черта здесь происходит?! — Мирча подлетает ко мне и шипит мне в лицо. — Шесть лет! Шесть гребаных лет ты кошмарил меня! А сейчас так легко объявляешь мир, Дракул?!       — Да.       — Пошел нахер! — моя кровь выплевывает это и разворачивается, готовая уйти, но мой голос заставляет резко остановиться:       — Это касается Лады.       Резкая вспышка гнева, и меня прижимают к стене, сдавливая предплечьем гортань.       — Не смей впутывать ее или прикрываться ею! — глаза горят заревом, но они все еще не красные. — Я говорил тебе тысячу раз, что она не виновата!       — Откуда ты знал это? — движение оранжевых глаз в сторону настолько размыто, что мне понадобилось секунда, чтобы понять, что Мирча посмотрел на Девкалиона. — Он тебе сказал, так? Вы ведь давно с ним… кхк, — давление на горло усилилось, но я пока не предпринимаю попыток воспрепятствовать этому. Пусть выплеснет ярость.       — Я умею слушать в отличие от тебя, отец…       — Так выслушай… меня сейчас…       Молодой князь отступает, и я делаю свободный вдох, окидывая его оценивающим взглядом.       «А ты стал сильней, Мирча… Я этого не заметил, но теперь мне ничего не застилает глаза»       Он обходит меня по дуге, направляясь к Девкалиону. Мне остается лишь гадать, как я проморгал тот момент, когда они сошлись. После полного обращения в носферату, молодой князь тоже смог говорить с Девом, и как оказывается без меня в виде посредника.       — Ну, — требует тот, кто раньше не мог мне и слова поперек сказать. Это так Тьма действует на всех из моего рода? — У меня полно дел, на которые ты хрен положил.       — Какой занятой.       — Поболе тебя.       «Как бы мне не было забавно созерцать вашу перепалку, но у нас есть общая цель, хоть пока что это видят не все…»       — О чем ты? — Мирча взлохмачивает отросшие волосы.       — Хорошая новость: Лада нашлась, — быстрая смена эмоций на лице, но я успеваю уловить радость и облегчение, которые тут же маскируются безразличием и отстраненностью. Все еще остерегается того, что я снова использую девчонку против него. — Плохая: пока что невозможно понять, где именно она находится.       — Вот как? И это все? — Мирча изгибает бровь на мой манер, становясь в этот момент моей копией. — Что ж… это и я мог сказать: она где-то, а где — понятия не имеем.       — Я могу встречаться с ней.       Это уже задевает юного князя:       — Что? Как? — он тут же оборачивается к темному силуэту. — С твоей помощью?       Девкалион молча кивает.       — Блять! — моя копия складывает руки на груди. — И почему она еще не здесь? Теряешь хватку?       — Сделаю вид, что не слышал этого, — мой голос грозный, но мы оба понимаем, что здесь это ничего не стоит. Однако Мирча по привычки фыркает, но уступает.       «Дело в том, маленький князь, что Влад не может дотронуться до девчонки, когда она на своей территории. Другое дело, если она явится к нам…»       — Что значит «на своей территории»?       — Это значит, что я могу просачиваться к ней в виде тени или чего-то нематериального для мира, но материального для нее.       — О, я это упустил, — саркастически выплевывает Мирча. — Каким образом? — он обращает внимание на кулон, светящийся здесь темно-алым. — С помощью его?       — Да. В нем наша кровь.       — Если она просочится сюда, то ты перетащишь ее полностью?       «Нет. Она будет здесь в виде духа, как я. Единственное отличие: она будет выглядеть как обычно, но не сможет касаться живых, а вот тот, чья территория, сможет…»       — То есть Дракул может схватить лишь ее сознание?       «Да, тогда она сможет касаться и его. Прикосновение живого к сущности означает разрешение остаться…»       — Если мы соприкоснёмся, то я смогу узнать, где она?       «Ты будешь чувствовать ее, как раньше, но узнать где ее тело можно лишь спросив ее…»       — Помимо этой… проблемы есть и другие, — Мирча обдумывает сказанное мной и Девом, но стоило мне заговорить — поднял голову, — враги: стригои, османы и тот, кто пока не показал свое лицо. Вполне возможно, некоторые связаны друг с другом, худший расклад: они все повязаны.       — Еще бояре, — вставляет Мирча. — Мы на пределе, Дракул. Они наступают и наглеют все больше и больше.       — Поэтому я и объявляю мир. Я помогу тебе с боярами, и мы сосредоточимся на османах, нужно пройтись по границам отрядами носферату, но так, чтобы после рейдов не оставались мертвецов, что могли бы восстать. В этом нам поможет Девкалион, — мы оба оборачиваемся к молчаливой тени, пусть у него и отсутствует лицо, но мы точно знаем, что ОН ухмыляется, наблюдая. Зная явно больше, он находится выше нас на данный момент, но у меня все еще есть вариант разговорить Элиз. Если, конечно, ОН не сделал этого раньше.       «То, как она посмотрела на него, спрашивая разрешения подпустить меня к Владиславе…»       Никому не нравится, когда тот, кого просишь ты, спрашивает еще у кого-то. Ты и без того уязвлен, а тут приходит осознание, что твое положение плачевней, чем ты думал.       — Ты не можешь помогать просто так, Дракул, — и Мирча безусловно прав.       — Ты поможешь с Владиславой…       — Нет! Я не буду ничего делать после того, что с ней сделал ты! — Мирча вспыхивает, как факел праведной ярости, и — безусловно — прав. Для этого он мне и нужен.       — Я облажался, ты прав. В какой-то момент она стала частью нашей семьи, и мне это не понравилось. Она не была проверенной, а это могло привести к предательству…       — Поэтому ты решил предать ее первым!       — Да, Мирча. Стоит уже признать, что таким как я, таким, как ты!.. Легче ненавидеть и наносить удары первыми, чем ждать, когда занесут лезвие над нашим, пусть и черным, но сердцем!       Мальчишка замолкает, пораженно глядя на меня. Такого он явно не ожидал от, но я все же произнес эти грёбанные слова! Да, я сделал это.       — Она так напомнила тебе Василису? — бьет по больному. Молодец. Я делаю так же.       — Она — сильнее, тебе ли не знать. Она обаятельней, добрее и… ярче. Этим и многим другим цепляет людей на свой крючок, с которого не сорваться. Она была при дворе несколько месяцев и стала здесь своей, а мать… не смогла прижиться, проведя в этих стенах больше двадцати лет. У меня плохо с нежностью, чувствами и прочим, чем болеют девушки, но ты смог понять ее, она — тянулась к тебе.       — И что ты от меня хочешь?       — Ничего. Просто продолжай быть ей опорой, когда…       — Если…       — Когда, — мы не уступаем друг другу, я знаю, что он тоже хочет этого. Мы все хотим, — она вернется сюда.       — Я не буду доносить на нее.       — Мирча…       — Я все сказал! Либо так, Дракул, либо я тебе не помощник.       «Придется признать его…»       Девкалион не помогал, находясь на стороне мальчишки. Сейчас я нахожусь зажатым с двух сторон, и… мне приходится уступить.       — Хорошо. Я все равно узнаю, что бы ты от меня не скрывал.       Мирча усмехается, его едкие серые глаза бросают мне вызов. Ну да, конечно, сейчас он крутит в голове мысль о том, что я даже не подозревал о том, что он сговорился с Девкалионом. Я думал, что они просто хотят мне насолить, но они действительно заодно, когда дело касается ее.       — Мы связаны, хочешь ты это признавать или нет.       — Плевать. Ладно мой мотив, но тебе зачем помогать ему? — князь поворачивается к темному силуэту.       «Мы все хотим ее части. Каждый желает для себя и по-своему, но цель у нас одна — Владислава. Если Влад будет думать головой, то количество ссор между нами уменьшится. Я не отказываюсь от желания засунуть кое-кого поглубже во тьму, но тогда это навредит ей. За шесть лет мы достаточно навоевались, пришло время… перемирия…»       — Перемирия? Это точно ты говоришь, Девкалион?       Тьма лишь пожимает плечами:       «Я хочу, чтобы Владислава, как и Элиз были рядом с нами, под нашей,» — он усмехается, — «защитой. Слишком много желающих получить ее… живой или мертвой, особенно теперь…»       — Почему?       Не хочу говорить ему о сделке с Отцом, но «взгляд» силуэта пронзает меня насквозь.       «Скажи ему, что ты сделал…»       Скулы заостряются на лице Мирчи, а глаза вновь разгораются цветом второго ранга. Все еще второго. Он не знает, что произошло, но уже готов рвать и метать. Исключительная преданность девчонке. Это… бесит? Да. Выводит из себя.       — Я заключил сделку.       — Какую? — с нажимом произносит князь.       — Хреновую. После того, как узнал, что она предала нас, я обещал Отцу, что принесу ее в жертву.       — Что?! — стены дрожат от едва сдерживаемой силы Мирчи. Энергия бурлит в нем, не находя выхода. Впервые я вижу, как копия моего лица изменяется, будто бы ОН находится не во мне, а в нем. Мне не страшно это лицезреть, но должен отдать должное, выглядит довольно мощно.       «О, он не далеко ушел, Влад… Действительно твоя плоть и кровь…»       Теперь Мирча обжигает словами Девкалиона:       — Почему ты его не остановил?!       «Потому что, мальчишка, это послужит вам обоим хорошей мотивацией, к тому же, лучше пусть Отец будет рассчитывать на Влада, чем отдаст это кому-то еще, и мы не будем даже знать кому именно. Еще одна причина — Дети Мрака. Они не дремлют, больше нет, я чувствую, как их просыпается все больше и больше, а печати на Ее гробнице дрожат, теряя силу. Владиславу объявили бы жертвой в любом случае, так пусть она будет нашей жертвой, чем кого-то другого…»       — И вас это устраивает?       — Нет, — не знаю, кого больше удивляет мой ответ: меня, Мирчу или Дева, но я не отступают от своих слов. — Меня это не устраивает, поэтому и намерен исправить ситуацию.       — Как?! Это Отец, Древний, которому даже все Темные вместе взятые не по зубам!       — На ней Венец Мрака. Она — моя жена, пусть и не знает об этом.       «Пока ее защищает Элиз. Они вошли в контакт, но девчонка слишком любознательна и желает силы, нужно стать теми, кто может провести ее к этой силе. Узнать цель и стать ею или ее частью…»       — Снова манипуляции, — кривится Мирча.       — Либо мы, либо другие, и тогда никто не сможет быть уверенным в ее безопасности.       — О, как спелись! — князь метался по пространству, как загнанный зверь, интересно, я делал тоже самое несколько дней назад? Парень громко вздыхает и обреченно спрашивает:       — Что еще от меня нужно?       — Самую малость, — меня одаривают скептическим взглядом, — научить меня проявлять нежность.       Секунда, вторая, третья, а после громкий смех, режущий мне перепонки. Мирча искренне смеялся над моими словами, загоняя меня в еще большее раздражение. Уже то, что я озвучил — не ладится с тем образом, в который я влился шесть лет назад, надел, как броню. Сейчас это все трещит по швам от каждой волны смеха.       — Ты и нежность? Что за бред? Ты же ломаешь людей, Дракул! Она видела от тебя только боль! Думаешь, Лада тут же растает, как снег на весеннем солнышке, стоит тебе ее чуть-чуть приласкать?       — Тогда я буду с ней прежним, и боль продолжится. Мне бы не хотелось этого. Это твой путь, Мирча, твой подход, не мой.       — Это не подход! Вот в чем твоя проблема, Дракул, ты все анализируешь и высчитываешь пользу! А я… я просто хочу быть с ней рядом. Быть опорой, когда это необходимо ей, а не мне, чтобы потешить свое эго! Чтобы успокоить ее после кошмаров, найти в себе силы противостоять и своим! Дарить ласку, потому что мне так хочется, а ей приятно, а не чтобы использовать ее в качестве гребанного оружия! И не приносить боль, потому что это не правильно!       — Я знаю это, Мирча! — делаю несколько быстрых шагов к князю. Мы стоим лицом к лицу, такие одинаковые на первый взгляд, но такие разные на второй и совершенно несовместимые на третий. — Но не могу соотнести, понять и сделать! Иногда это происходит, но само собой! Без моего гребенного ведома, и тогда я теряюсь! Потому что никто не дарил мне этого! Я не испытывал этого! Только видел, как матери обнимают других, а не меня, знаю, но не чувствовал этого сам! Поэтому понятия не имею, как ты вообще можешь это делать! С таким-то родителями! — взрываюсь, и выворачиваю все, что так долго меня жгло изнутри, а я даже не догадывался.       Дьявол побери, но я завидовал в детстве Мирче из-за взаимоотношений с отцом, завидовал Раду из-за малой, но все же любви матери! Я — княжеский сын, но меня разъедала обида, когда видел, как оборванец бежал к своей попрошайке-матери, и она укрывала его в свой грязный и дырявый балахон!       «У меня этого не было, и я смирился, что никогда не будет. Я ожесточился. Сам себе внушил, что мне это не нужно, что чувства — слабость, а я не имею права быть слабым. Ведь именно это вбивал в меня отец!»       В детстве он бросил моего треклятого котенка псам, когда узнал, что я притащил его к себе в комнату! Мой собственный отец обвинил меня в мягкотелости, что я вместо того, чтобы уничтожить врагов — приглашу их за стол и лично отдам корону Валахии. Тогда я еще подумал: как хорошо, что меня от престола отделяет он сам и Мирча. Как же я ошибался…       Сначала я даже обрадовался плену осман, слыша об их методах обучения, думал, что смогу стать сильным сыном своего отца, но вместо гордости, получил первый удар в спину — предательство князя Валахии, и переход его на сторону священной армии. Нас с Раду тогда чудом не убили. А еще через время новый удар — смерть брата, единственного, кто дорожил мной, и кого я не хотел бы потерять. Даже с Раду, в стане врага, я не чувствовал той же поддержки, как от Мирчи. Только поэтому я дал своему… сыну это имя.       — Мне ведом только язык боли. Поэтому я прошу тебя стать ей опорой и преподнести столько нежности, сколько она достояна.       Кажется, Мирча стоит ошарашенный моими словами, но пусть так, мне неудобно, я считаю это все чепухой, но понимаю, что ей это необходимо. Мне необходимо, чтобы вернуть ее.       «Я пойду на все и до конца!»       Юный князь ерошит волосы, он снова на перепутье, снова предстоит сделать выбор: поступить так, как велит сердце или так, как необходимо. Нам всем известен правильный выбор, но Мирча действительно становится сильней, выставляя условие:       — Мы объединяемся, помогаем друг другу, но ты не вмешиваешься в мои методы, — он обращается и к Девкалиону, — и ты тоже.       Силуэт из дыма кивает:       «У меня свои методы, и вы так же не будете мне мешать…»       — Хорошо, — соглашается Мирча.       — Хорошо, — повторяю я. — Мы объединимся, впервые с того момента, после первой сделки с Отцом.       «Уничтожим наших врагов…»       — Восстановим власть Басарабов.       — И вернем Владиславу, — заканчиваю я.       Впервые с момента прихода Тьмы, я чувствую себя спокойным, не метающимся по клетке зверем. Мои демоны молчат и внимательно следят, но теперь не за мной, а за ситуацией вокруг меня. Они на моей стороне, и я могу доверять им. Впредь никто не посмеет забрать мое тело или восстать против меня, сидя на троне, и я сам больше не думаю о манипуляции или о то, чтобы держать в узде все бурлящие эмоции.       Теперь я чувствую, теперь я вижу цвета, но готов дать голову на отсечение — с Владиславой все будет ярче.       — Тогда начнем с бояр, — предложение приходится по вкусу обоим моим собеседникам, особенно Мирче. Он, как и Девкалион оскаливается, упиваясь новым уровнем власти и силы.       А я тем, что чувствую. Наконец-то чувствую, как тогда, до плена… Будто пятилетний мальчишка все еще жив, не смотря на все мои попытки убить его.