Миссия души

7.       …Выслушал ответ, закивал и (не на глазах у внучки, конечно! Она обидчивая и гордая, как все Учихи) заржал вволю – смышлёная девчушка таки нашла способ управиться с соклановцами. Правда сама этого, кажется, пока не понимала.       Вообще, Изуна была чём-то сильно озадачена. Неделю назад, прощаясь, он такого не замечал… Понятно, что с того времени много что могло произойти, но его связи молчали, а Изуна на какую-то явную перемену жаловаться не торопилась. Странно всё это…       Странно и забавно.       Задумчивую айсон он уже видел и, что по-настоящему страшнее, находился в одном помещении длительное время. Мадара не был точно уверен, когда именно это началось, но где-то с совершеннолетия волнение внучки стало выражаться слишком уж… альтернативно. Статус ли в клане и в мировой политике был тому причиной, или простое взросление, больше излишне эмоцианальных эксцессов не случалось. Сначала Мадара даже порадоваться успел.       Оглядываясь назад он понимал, что характер внучки не тот, чтобы, смирившись с положением вещей, принять проигрыш перед лицом таких незначительных аспектов карьеры, как ожидания общества, этикет и приличия, – и не мало поражался собственной слепости. Выяснилось, что в глубокой задумчивости характ… точнее, придурь айсон ищет выход. По всей видимости без осознанного усилия самой девушки.       И находит. На радость окружающих.       Потом, отсмеявшись, Мадара вспомнил один давний разговор и не смог не заподозрить…       — И кто же тебе позволит? — спрашивал он, не скрывая насмешки. Детали уже позабылись, однако шиноби точно помнил, что авантюра была сомнительной…       — А кто ж запретит? — спросила Изуна, и ниндзя видел – спросила без тени сомнения.       …Вероятно сейчас она, почуяв мнимую вседозволенность – глава, кто помешает ей в таких мелочах? Навалила на соклановцев всякого разного, и некоторые не смогли усидеть на месте. В купе с разговором недельной давности, где внучка храбро отстаивала свои нововведения… Тогда речь шла о малых деталях в жизни клана, но Учиха не раз слышал от разных информаторов (и из уст самой Изуны получал подтверждения), что подобным такое ограничивалось не всегда.       Мадара потратил немало времени в своей комнате, прикидывая, какие перспективы это открывает в будущем и чем может грозить.       А что до неизвестных забот внучки, которыми она не спешит делиться…       Учиха изначально допускал мысль, что в задумчивость Изуну мог погрузить собственный приказ, но быстро отмел эту идею. При всем своем пиетете перед Кагами, внучка совершенно точно была способна на убийства –что на прямую, что исподтишка– и не чуралась подобных методов, когда надо. А надо было. Она переживала, конечно, однако… С не-сентиментальными же последствиями айсон справлялась очень даже хорошо.       В голове явственно всплыли давнишние мысли о… сказать честно, настораживающей предрасположенности тогда ещё маленькой девчонки к смертям и убийству в частности. Что тогда, что сейчас эти мысли казались ему донельзя неприяными, и думать на эту тему он особо не любил.       В конце концов шиноби оставил тщетные попытки – очевидно, необходимой информации, чтобы делать хоть какие-то выводы, ему не хватало. Ну и пусть. Может, это просто что-то обычное, мелкое: мало ли, с какими проблемами может столкнуться молодая глава? Если нужна будет помощь – попросит.       А соклановцы… а что соклановцы. Иногда полезно, когда картина мира трескается. И вдвойне хорошо, если без крови и боли. Да и то не всегда, пожалуй. 8.       Девушка расслабленно потянулась, ловя себя на поразительной эмпатии по отношению к фамилярам клана – нэко. Те часто сталкивались с несправедливыми и обидными обвинениями от контракторов, мол, «найти тебя невозможно, когда нужен, всё печать черти… И какого биджу тебя угораздило залезть на крышу, а потом там и застрять?!» Но кто же знал, что правы были пушистые: грется на крышах домов – истинное наслаждение. Если игнорировать впивающиеся в спину части этой самой крыши, конечно.       Соклановцы метались где то внизу – сознание девушки принципиально отрицало лезшее в голову сравнение с муравьми, ибо банально, да и настолько высоких зданий, как в том, другом, почти забывшемся мире тут нет, но и придумать что-то более креативное не могло – лень мешала. Ну и было не до того.       Девушка с досадой покачала в руках бутылку вина, прикидывая, сколько там осталось. Рядом с ней, на крыше, покоились ещё две бутылки: Изуна не слишком хорошо разбиралась в алкоголе, но, держа в уме регенерацию Сенджу и особенности организма чакропользователей в целом, решила перестраховаться.       Последние дни она, будто забот мало, пыталась органично вписать рассказанное предком в свою картину мира. И нет, заявлять, что размышления ни к чему не привели Изуна бы не стала – она успела прикинуть план... действий? (скорее просто существование некоторых переменных, которые надо будет учесть, состовляя планы на будущее, но не суть), пусть и до боли поверхностный, ибо даже слепо-глухо-немому, получившему биджудамой по голове было ясно, что сокртых в тени деталей в проведенной с мертвым шиноби беседе – что у Наруто клонов.       Можно было бы сказать: «Хорошо хоть не отшил словами “не время!”, как всегда», однако… Именно, что отшил. Пусть и под видом уступки.       Следуя за давно мертвым шиноби в глубины собственного подсознательного леса, Изуна не сразу заметила «слежку». Кот, минуты назад на её глазах распавшийся тёмным дымом, следовал за ними по пятам. Почему-то крадучись – скрываясь в тенях листвы, деревьев, кустов и подворачивающихся тут и там достаточно больших камней.       — Он так создан, — пронеслось в голове ответом на беззвучный вопрос, хотя шиноби стоял в метре и мог бы просто сказать через рот. — Незаметный.       Зачем? — вторила ему она, задавая мысленный вопрос.       — От скуки, — в его тоне почти чувствовалось безразличное пожатие плеч. — В основном. В твоем мире последнее время очень стабильно. Рад за тебя, но мне было тоскливо.       Их неспешная прогулка по лесу продолжилась. Предка очевидно не заботил факт, что она являлась хозяйкой данного подсознания и успела общарить его вдоль и поперёк: любые попытки оспорить сомнительное решение провести выделенное им время на ходьбу…       — И что это за вечерний променад?       — Когда дойдём — увидишь. Я хочу тебе кое-что показать.       …натыкались на примерно такой ответ. Огонёк любопытства в душе она погасить даже не попыталась, утешала себя тем, что скоро всё узнает, но от догадок воздержаться таки сумела: с возрастом пришло знание, что если ничего конкретного не ожидать, то и потрясения будут… мягче. Впрочем, она была рьяной сторонницей третьего мнения: если удивлять первой, то никого, чтоб удивить в ответ не останется вовсе – все уже сражены на повал. С предком данное правило давало осечку значительно чаще, чем с остальными. И даже не понятно, гордиться или печалиться?       Ручей её воспоминаний (открытие, сделанное не сразу: как-то раз, бесцельно глядя в ручей, она обнаружила, что видит в глубине разные образы и локации) заканчивался относительно большим водоемом – будь они во внешнем мире, он, наверное, даже не получил бы какое либо название, но в ограниченном пространстве её личного мира пруд занимал сравнительно обширное место. Почему-то стекаясь в водоем, её «воспоминания» терялись – конкретно в водах пруда ничего увидеть не удавалось.       Помнится, когда-то она даже пробовала в него нырять. В основном из любопытства и немного – скуки. Вода, на уливление, была не леденяще-холодной, как в ручье, из которого он питался, а умеренно прохладной, освежающей. Дна она ни в тот раз, ни в последующие так и не нашла. Сколько бы не пыталась.       Теперь, наверное, можно смело утверждать, что она просто неправильно смотрела. Или кто-то обязательно должен был ей показать? Хм.       Изуна задумчиво провела пальцем по поверхности крыши, ощущая отголоски былого тепла: солнце уже почти село. Вздохнула. И, за неимением лучших вариантов действий, приложилась к бутылке.       В целом, успехи были скромными: отвлечься от серьёзных мыслей не очень удалось, но Изуна признавалась сама себе, что посиделки на крыше (неожиданно) приятны.       «Надо будет извиниться, — решила девушка с искренним раскаянием, уже прикидывая, какому кошаку первым сообщить свое прозрение. — Что поделаешь, некоторые истины познаются исключительно при личном опыте.»       Изуна поймала себя на мысли, что понимает, почему должность главы казалась Мадаре столь проблематичной в последние его годы в Конохе. Брата в качестве собутыльника нет, вместо него репутация, которую надо поддерживать – взабраться на крышу и бухнуть спокойно не дадут, спасибо глазастости родичей. Кстати счастье просто, что ей на это плевать... А пьянки с Сэнджу Хаширамой (дед мог сколько угодно отнекиваться, но она была уверена, что не ослышалась), видимо, были недостаточны. Неудивительно, впрочем – потом Мито с… тогда-ещё-не-нидайме их, насколько она поняла, по окрестностям отлавливали, удовольствие людям портили. Изуна была уверена, что за этим следовало что-то грандиозное и картина была забавной; жаль, дедушка осекся на самом интересном...       Почувствовав, как направление мыслей рискует утечь куда-то не туда, Изуна хлебнула ещё, быстро думая, на что можно отвлечься. Вот уж чего ей совсем не было надо – вспоминать этого… сторонника ЗОЖ, будь он неладен.       Где-то на этой секунде она поймала себя прислушивающейся к собственным ощущениям, но предок не отреагировал. Он вообще последнее время часто молчал.       Изуна допускала мысль, что шиноби, возможно, давал ей время на раздумия. В конце концов, предку нравилось наблюдать, как она решает те или иные задачи – и он это никогда не скрывал. Но так же держала в уме факт, что Мадара в последнее время часто в Конохе – а рядом с ним голос затихал.       Вообще, не то, чтобы Мадара не оставался на –относительно– длительные периоды вроде десяти-пятнадцати дней и раньше. В детстве – часто, после её взросления – значительно реже: у неё работы стало немерено, да и сам дедушка посвятил себя своим «загадочным» делам. Изуна не была уверена, скрыто ли под его нынешним пребыванием в селении что-то ещё, но не сильно беспокоилась по этому поводу.       Они поговорили о многих темах разом, спасибо внезапной смерти двух важным для внутриклановой политики фигур, периодически затрагивая и более обширные темы. Её отношения с кланом и предполагаемая «месть», которую надо будет обыграть, чтобы сохранить репутацию клану (Изуна при мысли об этом жалела, что не удалось всё списать на несчастный случай – право, было бы легче. А теперь иди, виноватых ищи...); предполагаемые замены на их места и тема отсутсвия иных явных наследников на её место, стоит с ней что нибудь случится...       Словом, было увлекательно.       Странная мысль посетила её голову, кажется, примерно в это мгновение. Не до конца сформированная и осознанная, скребущаяся где-то на подкорках сознания...       Мимопроходящих соклановцев стало меньше, звезды засияли ярче. Изуна бросила озадаченный внзгляд на бутылку в своей руке и даже немного приподнялась.       Хм. Это она так пьянеет необычно, или просто слишком много думает? Во всяком случае... Хотя, стоп.       А почему бы и нет?       Идея то стоящая.       И как удивится семья, когда узнают о её решении... Славный будет сюрприз.       Улыбнувшись мыслям, Изуна поняла, что пора закруглятся: хотелось побыстрее посвятить в свои решения ближних. Она резко села и глянула вниз, унимая головокружение. Залезть будучи трезвой сюда было легко, дело нескольких секунд, но в теперешнем состоянии...       Как хорошо, что высоты она никогда не боялась – вспомнить только их первую встречу с дедушкой на скале Хокаге.       Голову посетила возможность, что и в этот раз кто-то застанет её приземление – и Изуна стала воображать возможные реакции на своё эффектное появление. Спрыгнуть с крыши – оп-ля, и элегантненько перед каким нибудь мимопроходящим соклановцем… Вероятность, что данный её жест оценят кунаем, правда, немного остужала запал, но как вариант...       Следующим утром, очнувшись в собственной кровати, Учиха так и не смогла точно вспомнить, воплатила она этот свой план в жизнь или нет. Зато помнила другое – как решительно отправилась посвящать в свои умозаключения касаемо следущего поколения семью.