мы будем в порядке

      Истощённо присев на край кровати, Га Он бесцветно взглянул на свои дрожащие руки. Он чувствовал, как терял Ё Хана, не в силах остановить его от непоправимого. Ведь проведя казнь, невольно заставив население страны принять участие в убийстве, это стало бы точкой невозврата.       Даже отказавшись от своих предубеждений, встав на сторону Ё Хана, Га Он не мог принять такой крайний метод.       Выдыхая, пальцами сжимая виски, пытаясь облегчить неприятную головную боль, Га Он сглотнул вязкую слюну. Он правда пытался остановить мужчину, но темнота застыла в его глазах, не давая достучаться до сердца. Ё Хан никогда не был монстром, но из-за вечных обвинений, ему стало проще надевать маску.       Борясь с тошнотой, Га Он прилёг набок. Попытки провалиться в сон не увенчались успехом, и всё, что делал младший — это ёрзал по кровати, пальцами комкая простынь. Даже чувствуя недомогание, он не переставал думать о том, как спасти Ё Хана.       Если дело касалось хорошо продуманного плана — то Га Он никогда не был ровней Ё Хану. Ё Хану удавалось дотошно рассчитать шаги своих врагов, предупредив плохие последствия для его команды, в то время, как Га Он действовал на эмоциях, допуская ошибки и наоборот открывая свои слабые места.       Понимая, что придумать способ, который смог бы повлиять на старшего, будет невозможной задачей, Га Он всё равно не желал сдаваться. Он готов было опуститься до столь примитивного действия, как подсыпать Ё Хану снотворное и не позволить ему покинуть дом.       Вытирая тыльной стороной ладони холодный пот со лба, Га Он шумно выдохнул. На часах было почти два часа ночи, а он так и не сомкнул глаз, да ещё и успел накрутить себя. Чаще сглатывая слюну, он надеялся обойтись без рвоты, но больше не в силах терпеть, побежал в ванную комнату.       Болезненно соприкоснувшись коленями с холодным кафелем, Га Он опустошил свой желудок, поздно осознав, что ничего не ел, и что это не могло быть отравлением. Дрожь парализовало его тело, и, сидя на полу, зажав ладонью рот, Га Он заглушал всхлипы.       Это было так очевидно, чтобы сразу понять, но, заботясь лишь о благополучии Ё Хана, младший совершенно забыл о возможности забеременеть.       И всё, о чём теперь думал Га Он — что его беременность не входила в планы Ё Хана.       Облизав пересохшие губы, Га Он едва смог подняться на ноги, шатко вернувшись на кровать. Прижимая ладонь к плоскому животу, он горько улыбнулся. Острая потребность остановить Кан Ё Хана во что бы то ни стало, привела его к профессору.       Всё превратилось в самый страшный кошмар, когда Га Он оказался в кругу настойчивых репортёров. Вспышки фотокамер лишь усугубили его и без того плохое состояние. В глазах младшего рябило, и тошнота только усилилась. Он был болезненно бледным.       Стоически держась, Га Он сжимал кулаки, отрезвляюще впиваясь ногтями в кожу.       — Все суды были подделкой, — произнёс он, сразу опустив взгляд, как будто через камеры мог увидеть отразившуюся боль на лице Ё Хана.       Га Он винил себя. И оправдание, что его слова остановили Ё Хана — не могли успокоить.       Скомкав пустой лист бумаги, на котором должен был написать все грехи Кан Ё Хана, Га Он нерешительно направился к нему в кабинет. Остановившись перед дверью, он с тоской вспомнил свой первый рабочий день, когда точно также чувствовал неуверенность, взявшись за дверную ручку.       Не было чувства страха, когда Га Он остановился перед Ё Ханом, лишь понимание, каково ему было услышать подобное из его уст, от человека, которому он больше всего доверял. Это было тяжело. Так, что Га Он не имел права говорить об их ребёнке.       — Ты ударил меня в спину, — Ё Хан первым нарушил давящую тишину, оставаясь стоять к младшему спиной.       — Я говорил, что не могу допустить, чтобы ты пересёк черту, — немного хрипло произнёс Га Он, с болью приняв его слова, когда они звучали так правдиво.       — Не пересекать черту в разгар войны? — Медленно повернувшись, Ё Хан совсем сократил между ними расстояние, — ты так наивен.       На губах мужчины отразилась усмешка, и Га Он хотел было отступить, но будто внутреннее чувство справедливости не дало ему сделать это.       — Людям свойственны сомнения, и они знают, когда сомневаться и знают, когда остановиться. Если бы не знали, в этом мире остались бы одни монстры. Монстры с жалостью к себе, — Га Он чувствовал, что стоило промолчать, но он всегда был открытым с Ё Ханом, не утаивая того, что хотел сказать, как и сейчас.       — И вот мы снова здесь, — хмыкнул Ё Хан, разделив их на несколько шагов, чтобы резко повернуться обратно, не скрывая некоторой зловещей улыбки на губах, — ты такой же? Ты тоже боишься меня?       Вновь подойдя близко к Га Ону, Ё Хан грубо сжал его шею, насильно подтолкнув к стене. Расслабляясь, податливо соприкасаясь спиной со стеной, Га Он не отводил спокойного взгляда. Даже, когда не хватало дыхания, голова раскалывалась на части, он выглядел сдержанно, принимая злость Ё Хана, зная, что он не такой. Га Он всегда мог видеть в нём настоящее. Только иногда нужно было найти способ вовремя отрезвить.       — Если хочешь убить НАС, сделай это, — хрипя прошептал Га Он, и, ловя на себе поражённый взгляд, погрузился в спасительную темноту, о которой так молил.       Га Он не знал, что Ё Хан тут же разжал пальцы, вовремя подхватив обмякшее тело. Га Он не видел страх, застывший в любимых глазах, когда он спешно понёс его к машине через заднюю дверь, избегая репортёров. Га Он не слышал сожалений, которые не переставал шептать мужчина. Га Он просто наконец смог отдохнуть, видя во сне улыбку Ё Хана, чувствуя его тёплые объятия, в которых так нуждался.       ***       Только открыв глаза, Га Он инстинктивно прижал ладонь к животу. Знакомый потолок мог успокоить, но не так, как мягкое прикосновение к его руке. И, глядя на сидящего рядом Ё Хана, он невольно выдохнул.       Это было безумием играть со своей жизнью и жизнью ребёнка, но уверенность Га Он взяла верх. Только сам Ё Хан так не считал, всё ещё взволнованно глядя ему в глаза.       — Почему ты не сказал? — Будто боясь спугнуть, тихо спросил Ё Хан, невесомо поглаживая его ладонь.       — Я узнал только вчера, и я не мог… Мы не договаривались об этом, а потом я тебя публично предал, и… — спешно бормотал Га Он, становясь безумно уязвимым.       — Тшш, мой глупый оленёнок, — наклоняясь ближе, успокаивающе произнёс Ё Хан, бережно притянув его к себе, — ты остановил меня.       — Мне так жаль, — заикнулся Га Он, прижавшись крепче, пальцами отчаянно скомкав рубашку на спине старшего, едва ли сглотнув слёзы, как только Ё Хан уткнулся ему в шею, вдыхая запах своего омеги.       — Я причинил тебе боль, — виновато выдохнув, Ё Хан мягко коснулся губами заметного следа на шее от пальцев.       — Я спровоцировал тебя, — замотал головой Га Он, ненавидя, когда Ё Хан брал всю вину на себя.       — Ким Га Он, не пытайся меня оправдать. Я так испугался. Твои слова, я думал, что потерял тебя и нашего ребёнка, — угнетённо признался Ё Хан, — ты должен был сказать мне, чтобы я не навредил вам.       Коснувшись костяшками пальцев шеи Га Она, Ё Хан шумно выдохнул. Он слегка вздрогнул от неожиданности, когда Га Он переместил его ладонь на свой ещё плоский живот.       — Мы в порядке, — немного смущённо пробормотал Га Он, прижимая его руку к себе, встречаясь с глазами старшего.       Ё Хан совсем нежно прижался к его губам, вкладывая в это трепетное прикосновение клятву, что сделает всё, чтобы защитить их. Это было так важно чувствовать друг друга, испытывая умиротворение, как будто они были родственными душами.       — Вечером придёт доктор Пак, и тогда проверит вас, — оставив мягкий поцелуй на виске, слегка улыбнулся Ё Хан, с большим трепетом прижав ладонь к оголенному животу, — мы действительно не говорили об этом чуде, но я всегда в своих мечтах хотел иметь маленькую копию тебя, оленёнок. Да, сейчас опасное время, но я позабочусь о вас, я обещаю. Мы будем в порядке.       — Я люблю тебя, Ё Хан, — всхлипнул Га Он, и Ё Хан обнял его, оставаясь в кровати столько, чтобы его мальчик мог спокойно заснуть, мягко устроив голову на его груди.