The ways of my Love

Кэйя не любил праздновать дни рождения — наверное, потому, что на них никто не приходил. А те, кто приходили, дежурно улыбались ему в лицо, желали здоровья, мешок денег и продвижения по карьерной лестнице — каждый год одно и то же. Дилюк, отправляющий поздравление по смс за долгое время гнетущего молчания. Джин, встречающая его в офисе с кипой важных документов в подарок — а в обеденный перерыв они, конечно же, разрежут шоколадный торт в его честь. Кэйя не любит свои дни рождения, смски от брата и шоколадные торты, к слову, тоже. Весь его праздник сводится к одиночеству в полупустой квартире и бутылочкой-другой настоявшегося вина, которую он умыкнул во время своего последнего визита к Дилюку — просто, со вкусом и, самое главное, никто не действует ему на нервы со «здоровьем и первым миллионом у него на счету». А Кэйе, на самом деле, трудно признаться себе, что к третьему десятку он одинок, как перст. «Самодостаточный», — важно подчёркивает Альберих. Ему никто не нужен, чтобы чувствовать себя в своей тарелке. И он тоже не нужен абсолютно никому — даже тем, кого по умолчанию называют самыми близкими и родными. Кэйя заканчивает на час позже обычного — конечно, он мог уйти вовремя, но иллюзия своей нужности на рабочем месте подкупает больше заламинированной пустоты в душе, сердце и съёмном жилье. Кажется, так было в прошлый раз, позапрошлый — будет и сегодня. Оплавленная традиция, въевшаяся ему под кожу — лучше утопить этот вакуум в бокале и распиаренном боевике, где главный герой истории мужественно примет на себя вражескую пулю и умрёт с честью и достоинством. «Или как придурок», — Альберих почему-то смеётся с проскочившей аллегории, думая, что, будь у него за душой хоть что-то ценное и значимое, ему бы не пришлось вариться в этом дерьме наедине с собой. Кэйя вваливается в квартиру, где всё идеально и стерильно: где коврик перед дверью царапает взгляд заурядной надписью «Welcome», а в стойке для обуви всегда заготовлены тапочки для гостей — само собой, они остались от арендодателя, и будь его воля, эта требуха уже давно бы измельчалась на дне мусоровоза. — С днём рождения, приятель, — Кэйя ловит своё отражение в зеркале, салютуя неоткрытой бутылкой. — Сколько лет уже, а ты всё также чертовски хорош собой. Лучшая компания, в конце концов — это он сам. Не мрачный Дилюк, разговаривающий с ним сквозь зубы. Не улыбающаяся Джин и не Лиза-сама-себе-на-уме — он и только он. Позже, когда вино даёт первую черноту в глазах, в дверь звонят несколько раз. Альберих всегда игнорирует эти заблудшие души, ведь знает, что, скорее, Земля схлопнется и взорвётся, чем гости добровольно переступят его порог. Но с прошествием времени навязчивый человек не уходит — только злится, добавляя к трели несколько пинков по железу. Кэйя оставляет бокал на столике и лениво бредёт по коридору. — Я видела твою машину во дворе и знаю, что ты дома, — Марта по ту сторону психует и кипит, как чайник на плите. Он ожидал увидеть, кого угодно — от почтальона до пьяного идиота, ломившегося не в ту квартиру, но только не свою подругу, с которой он коротал досуг в моменты, когда засыпать на холодных простынях было совсем невыносимо. Кэйя натягивает привычную ухмылку, когда Марта пинает дверь снова и, выдохнув почти восторженное «Ну что за женщина», тянется к замку. Она приходит к нему с пластиковым пакетом и завлекающим дребезжанием бутылок — топчется сырой обувью на коврике, до комичного смешно заливая грязью это ненавистное «добро пожаловать», и по-королевски вручает свою наспех снятую куртку. — Разве мы договаривались увидеться? — Кэйя провокационно улыбается, смотря, как девушка рдеет и рассыпается в гневливых тирадах. Я к тебе через весь город летела! Знаешь, какие сейчас пробки?! — А ливень? Ты видел этот ливень?! Будто водопровод прорвало, Мистер ты Гостеприимство. Кэйя вслушивается в её монолог, не прерывая и не переча — в груди отчего-то теплеет, когда Марта оставляет его на пороге, крутясь на кухне, как полноправная хозяйка, и выстраивает планы на остаток этого паскудного — или уже нет — вечера. — Только посмотри, что я урвала, — в руках вертится бутылка японского авамори, «рецепт которого был утерян во время Второй мировой, а потом внезапно нашёлся…». — Надеюсь, это получше той кислятины, которую ты хлещешь всё время. Ну что, попробуем? Альберих перехватывает бутылку, проворачивая крышку влево — та поддаётся ему с тихим треском и звучно щёлкает под конец. Прозрачный напиток льётся в стаканы — не в один, а целых два — и стекает по горлышку. Они сидят на диване, плечом к плечу, залипая в боевик, всё ещё игравший на фоне — и Кэйя думает, что вся эта чернота на экране и отблески взрывов (в которых ему так хотелось оказаться раз в год) наконец-то адресованы не ему. Марта меняется перед ним совсем неуловимо, будто кто-то автоматом переключает её с режима незваного гостя, возводя в ранг опоры для поплывшего от вина и авамори Кэйи — по крайней мере, сейчас так приятно притулиться к ней, вдыхая в лёгкие эту смесь из приторно-сладких духов и терпкого алкоголя. Приятно чувствовать жар, исходящий от неё, и отвечать на вопросы — пусть и невпопад, но зная, что он всё-таки ещё не достиг той грани сумасшествия, чтобы разговаривать с самим с собой. Они примагничиваются друг к другу на рекламной паузе, неловко стукаясь лбами во время поцелуя, но никто из них не обращает на это внимания. Между ними распитая бутылка и приятные воспоминания, а ещё нечто большее и важное, что Кэйя ощущает впервые. — С днём рождения, что ли, — Марта улыбается на рассвете, когда он укладывает её к себе на колени, лениво выпуская кольца дыма в сторону открытого окна. — Откуда ты узнала? — Альберих чувствует на себе тепло чужого взгляда и как отчаянно сильно, даже до приятного печёт внутри там, где всегда было льдисто и холодно. — На твоей страничке в «Facebook» подсмотрела. На самом деле, пришлось прибегнуть к помощи твоего брата, из тебя же каждое слово нужно клещами вытягивать. А ещё он сказал, что ты не любишь пожелания, торты и смски. Спальня топится в солнечном свете и собственном удовольствии, которое Кэйя молчаливо проглатывает — если так будет проходить каждый день рождения, возможно он наконец-то начнёт ждать его с позабытым восторгом.