Понедельник начинается с сюрпризов

Владислав Стаднитский от волнения по привычке схватился за свою изуродованную щеку: — Ваше Сиятельство, новости, смею надеяться, не трагические… Если такие, то, думаю, нам будет лучше поговорить наедине. — Нет, слава Богу, новости хорошие. Она нашлась. — Нашлась? Какая радость! — Можно сказать, благодаря Вам и нашлась. — Ну, скажете тоже, Ваше Сиятельство, — Владек отнял руку от щеки и махнул ей. — Я уверен, что заслуга в этом полностью Ваша. — Отнюдь, без Вашей помощи этого бы не произошло или же произошло гораздо позже. Вы оказали неоценимую услугу в этом деле, предоставив крайне важную информацию. Обе Стаднитских сидели молча, у них были вопросы, но они не решались задать их. Мужчины беседовали о своем, возможно, о том, чего им знать не полагалось, иначе бы называли вещи своими именами. — Матушка, это имеет отношение к тому, по какой причине была отложена свадьба Ильи Полянского, — внес пояснение Владислав. — Так там же погиб кто-то из близких ему людей, я так поняла. Какая уж тут свадьба, когда траур. — Погибла… даже не знаю, как сказать… — Да уж говори, как есть. — Бывшая… пассия Ильи. — Бог мой! Неужели руки на себя наложила? — ужаснулась Ксения Станиславовна, всплеснув руками. Ксюша выронила погремушку, но не расстроилась из-за этого, видимо, серебряные запонки князя были интереснее, так как она снова потянулась к ним. Стаднитская перехватила ее ручку, а Владек поднял погремушку с пола и положил на стол. — Нет, матушка, это был несчастный случай — под лошадь случайно попала. Но Илья посчитал, что после этого трагического происшествия не время для свадьбы. — Его можно понять. У него ведь с этой дамой был очень долгий роман. — Да. Но это еще не все. После гибели дамы исчезла ее дочь Таня десяти лет. — То есть как исчезла? — Она временно жила у Полянского, пошла к себе домой за вещами и пропала. Больше ее не видели. — Да разве ж можно ребенка одного по городу отпускать? Его кто угодно мог увести! — Так и получилось, госпожа Стаднитская. И нам только недавно стало известно, кто это сделал, и где девочка находилась все это время. А помог нам установить это Владислав Данилович, — Ливен описал все, как было. — Девочка не пострадала? — участливо спросила Ксения Станиславовна, крепче прижимая к себе Ксюшу. — Большой беды с ней, слава Богу, не произошло. А неприятности — с кем их не бывает, — не стал вдаваться в подробности Павел Александрович. — Где она была? — Не так далеко, Владислав Данилович, в Колпино, а затем в его окрестностях. — В Колпино? — переспросил Владек и нахмурился: — У той… особы, про которую я говорил, что ее видели там? — Нет, у одной сердобольной помещицы. А до этого — у того господина, что видели тогда с той особой, у знакомого Полянского, имеющего весьма привлекательную внешность. Но это она поспособствовала тому, чтобы девочка оказалась у него, — Ливен намеренно опустил фамилии, выразившись так, чтобы только Стаднитский понял, о ком шла речь. — Вот же гадина! — не стесняясь в выражениях даже при матери и жене, высказался Владислав Данилович. — Владислав, о ком ты так? — О Перовской, о ком еще? Такую змеюку подколодную еще поискать надо! Стаднитский резко отодвинул тарелочку с половиной эклера, словно у него пропал аппетит, и она звякнула о погремушку. Павел заметил, как Даша с сожалением посмотрела на пирожное — неужели муж собирался оставить такую вкусную вещицу? Ксения Станиславовна уточнила у сына: — Перовская замешана в исчезновении девочки? — Да, как сказал Его Сиятельство, она к этому причастна. — Ничуть не удивлена. Она может казаться милой, когда хочет, точнее, когда ей это нужно. А на самом деле — пренеприятнейшая особа. Куда только Полянский смотрел, когда решил на ней жениться… — Я смотрю, не жалуете Вы Перовскую. А ведь она, возможно, в будущем все же станет Вашей родственницей. — Ваше Сиятельство, не дай Бог иметь такую родственницу, пусть и дальнюю. Чем такую, то уж лучше… — оборвала себя Ксения Станиславовна. Ливен понял, что от перееизбытка эмоций она чуть, было, не сказала «из прислуги», но вовремя спохватилась, чтобы не обидеть невестку и сына. Она не притворялась, что хорошо относилась к Дарье, но, без сомнения, в глубине души переживала, что сын не составил равную себе партию. — Вы правы, сударыня, лучше вообще никаких не иметь, — закончил ее предложение Павел Александрович. Ксения Станиславовна с благодарностью посмотрела на князя — он догадался о том, чего она чуть не сболтнула, и помог ей выйти из неловкого положения. — А у девочки есть родственники? Кто-то, кто мог бы о ней позаботиться? Если нет, то я могла бы предложить себя в качестве опекунши. Полагаю, девочка — хорошая, воспитанная, мне кажется, у дамы сердца Ильи не могло быть другой. — Да, так и есть, хорошая и воспитанная, — подтвердил Ливен. — И, к счастью, у нее есть отец… официальный отец, добрый и приятный человек. Он и должен был забрать Татьяну от Полянского к себе в имение после смерти ее матери. — Официальный отец… Значит, пассия Ильи была замужем? — изумилась Ксения Станиславовна. — Вон оно что… А я не знала, считала, что она — вдова… Впрочем, это их дела… Однако, теперь понятно, почему Полянский на ней не женился. А я-то недоумевала, что же он столько времени тянул с тем, чтобы… их отношения перешли в законные… А муж, Вы говорите, в имении живет? — Да, у него поместье недалеко от уездного города в Тверской губернии. Он приехал в Петербург забрать Таню, но она уже исчезла. Они с Полянским искали ее, но, к сожалению, безуспешно. — А как же Вы, Ваше Сиятельство, оказались привлечены к этому делу? — Тот помещик уже почти потерял надежду, что его дочь найдется, но через какое-то время насмелился обратиться в местный полицейский участок, прослышав о том, что начальник сыскного отделения ранее служил в Департаменте полиции Петербурга. Пришел к тому за советом, можно ли сделать еще что-то, а тот решил попросить пару человек из столицы посодействовать в розыске девочки. Стаднистская задумалась: — Видимо, он знавал Вас по службе в Петербурге… Наверное, был здесь… важной птицей… коли был знаком с такой персоной, как Вы… — Да, он был здесь Чиновником по особым поручениям. Но мы знакомы не по службе, он — мой родственник. И он обратился ко мне, поскольку у меня… довольно большие возможности. Я постарался собрать как можно больше информации, что-то узнал тут, что-то там, что-то у одного, что-то у другого. Но человеком, который оказал неоценимую помощь, был Ваш сын, Ксения Станиславовна. Владек побоялся, что мать может полюбопытствовать, откуда заместитель начальника охраны Императора знал его. Говорить, что его племянник, который позже оказался следователем в уездном городке, был одним из полицейских чинов, занимавшихся делами Владека Стаднитского, Ливен бы не стал, ведь он старался представить его в глазах матушки и жены в хорошем свете. Значит, князю бы пришлось придумывать что-то на ходу, а он не хотел затруднять его этим. — Да, будет Вам, Ваше Сиятельство. Другие люди наверняка тоже внесли свой вклад в розыск. — Безусловно. — Полагаю, мне нужно будет сообщить Полянскому о Тане? — Я сам намеревался довести это до его сведения. Необходимо обсудить с ним кое-какие моменты, например, насчет вещей, как Татьяны, так и ее матери. Ведь когда она поедет в имение отца, вещи нужно будет переправить туда. — Да, конечно. — Владислав Данилович, Вы не подскажете, где можно найти Полянского, если я не застану его дома? Какой-нибудь клуб, ресторан… — В обществе он появлялся, в разных местах, частенько с Ульяной, но сейчас, думаю, ему не до того. У него повар отменный, он дома предпочитает ужинать, тем более, один. — Предприятия? Ведь их-то он не забросил? — Ливен не думал, что такой успешный делец как Полянский мог хотя бы временно отойти от дел, даже если у него было такое душевное состояние, что ему совершенно не хотелось ими заниматься. — Нет, конечно, регулярно на них бывает. — Вам известно, где они расположены? Я мог бы выяснить это сам, но на это потребуется время. — У него же много всего, в разных городах. Если говорить о Петербурге, ведь Вам, думаю, нужны только столичные предприятия, знаю, что небольшой завод у него на Выборгской стороне, там же какая-то мастерская, еще что-то есть, но сейчас затрудняюсь сказать… — Владислав, ну, как же? А мануфактура на Нарвской заставе? — напомнила Стаднитская сыну про то, о чем он забыл. — Матушка, это фабрика. — Я не особо понимаю эти тонкости. Для меня, что мануфактура, что фабрика, все едино… Но она ведь на Нарвской заставе? Его Сиятельство же про место спрашивал. — На Нарвской, так и есть, — кивнул головой Владек. — Правда, Ваше Сиятельство, адресов я не знаю, не бывал там и не интересовался. Знал бы, что когда-нибудь это понадобится, спросил бы… Прислугу можно опросить, кучера, например, он точно знает, куда возит хозяина. Хотя, если Полянского дома нет, то и его тоже, скорее всего… Больше, к сожалению, ничем помочь не могу… — Ничего, разберусь на месте. Вы и так уже помогли как никто другой. Дарья насмелилась вступить в разговор: — Владислав Данилович, нынче утром, когда мы уж из дома выходили к Ксении Станиславовне ехать, Вам записку доставили от какого-то Ильи. Вы записку в карман положили, сказали, потом посмотрите. А в коляске Ксюша закуксилась, Вы, видать, про нее и запамятовали. — Вот же голова садовая! Все так и было! Хотел по пути к матушке прочесть, а потом Ксюшу успокаивал — извозчик так лошадь погонял, что дочка напугалась. Про записку из головы и вылетело… Даша, — Стаднитский взял своей большой рукой руку жены и легонько сжал ее, а, отпустив, похвалил супругу, — какая же ты умница! Записка, ведь, и правда, от Ильи Полянского. Владек пошарил в карманах и нашел нашел небольшой конверт: — Позволите, я взгляну сейчас, а то как бы потом снова не забыл, а вдруг там что важное? — Извольте, Владислав Данилович, — Павел сделал очередной глоток крепкого, но не горького кофе, который определенно пришелся ему по вкусу, а также взбодрил его. Стаднитский быстро просмотрел короткую записку. — Илья пишет, что видел меня вчера на улице издали, я в другую сторону спешил. Сетует, что я, как имение получил, почти совсем перестал у него бывать, хоть и наезжаю в столицу. Пишет, что если я еще буду в Петербурге в ближайшие два дня, то будет рад видеть меня у себя. Он собирается в Ревель через пару дней. До отъезда ему нужно разобрать бумаги, и два дня он будет дома… Ваше Сиятельство, раз он дома, Вам и ехать далеко не придется. — Это — хорошие новости. Значит, нельзя упустить возможность нанести Полянскому визит, пока он не отбыл в Ревель. — А вот я не знаю насчет визита — я же тут с Дашей, мы теперь с матушкой время проводим. Рандеву с Полянским и обождать может. До следующего приезда в Петербург. — Владислав, сходи к нему, а Даша с Ксюшей могут побыть у меня. — Матушка, я полагаю, что сегодня Илье будет не до меня. Вероятно, Его Сиятельство не станет откладывать встречу, если, разумеется, у него нет никаких других дел. — Вы правы, Владислав Данилович, я собираюсь посетить Полянского сегодня же, — Ливен решил, что направится к нему после совещания у Императора. — Тогда я, пожалуй, загляну к Илье завтра. А как-нибудь потом мы навестим его вместе с Дашей. Нет, чего тянуть, прямо завтра вместе и отправимся к нему. Дарья снова засмущалась: — К чему это, Владислав Данилович? Не нужно этого… — Нужно, — твердо сказал Владек. — Ты — моя жена, и я должен Илью с тобой познакомить. Он — прекрасный человек и без… предрассудков. — Как скажете, Владислав Данилович… — Да, Даша, вам с Владиславом нужно начать появляться парой. Не будешь же ты всю жизнь только дома сидеть. — Почему же, матушка? Я бы с радостью сидела… — Дарья Архиповна, Вы привыкнете к новому образу жизни, возможно, не так быстро, но это непременно произойдет. Если Вам сейчас это кажется… неуместным, чуждым, подумайте о том, что когда Ваша дочь подрастет, ее нужно будет выводить в свет. А как тут без маменьки рядом? Неужели Вы бы хотели, чтобы Ваша девочка чувствовала там себя… потерянной? — привел, как казалось ему, веский аргумент Ливен. — Так Ксения Станиславовна для того есть… — Ксения Станиславовна не вечная. Если лет через пятнадцать она, по милости Божией, все еще будет жива, она уже будет дряхлой старухой, и ей будет решительно не до появления на балах да в салонах, — сказала про себя в третьем лице Стаднитская-старшая. — Его Сиятельство все правильно говорит. Послушай его. — Благодарю Вас за совет, Ваше Сиятельство. Павел Александрович видел, что Дарья сказала это искренне, видимо, она поняла, что советом важной персоны, близкой к Государю, пренебрегать не стоит. — Всегда к Вашим услугам, сударыня. Глядя на Дарью Стаднитскую, Павел подумал об Анне. Анна, хоть и была дворянкой, была далека от того, что обычно интересует большинство барышень и дам — нарядов, балов, внимания мужчин и досужих сплетен. Правда, она согласилась когда-нибудь пойти на бал и танцевать с ним вальс под полюбившееся ей сочинение Штрауса «Сказки Венского леса». Уже хорошо. И хоть он и обещал Анне, что, если случится так, что они отправятся на бал вдвоем, без Якова, то в ее бальной книжке будет только одно имя — князь Ливен, он сказал так лишь затем, чтобы Анна не волновалась хотя бы в тот момент. В свете были условности, и дама не могла танцевать все танцы с одним партнером, даже если бы это был ее муж. Так что придется убедить Анну не отказывать хотя бы паре кавалеров, желающих пригласить племянницу князя на танец. А также уговорить ее провести какое-то время со светскими сплетницами, хоть ей это и не по душе. Нужно будет устроить так, чтобы на ее первом балу в Петербурге также были Амели и Лариса, они, в случае чего, могли бы, как говорится, взять огонь на себя и помочь Анне выйти из трудной ситуации. А то ведь среди дамочек могут присутствовать такие злыдни как Татьяна Стаднитская — старшая сестра Владека и Клара Роговая, невольным свидетелем нелицеприятного разговора которых о его матушке и ее бывшем возлюбленном князе Ливене явился Павел Васильев. Владек посмотрел на князя, на жену, затем перевел взгляд на эклер, который был последним из нескольких пирожных, что он выбрал, и придвинул тарелку с ним к себе. По-видимому, он посчитал, что у него появился повод доесть его. Его мать, которая обошлась кусочком орехового торта, а далее лишь пила чай, уделяя внимание внучке и принимая участие в беседе, решила снова поддержать разговор: — Ах, Ваше Сиятельство, сколько же мы сегодня узнали от Вас… — Приношу свои извинения, что заставил Вас поволноваться и, возможно, испортил Вам прекрасный день. — Да Бог с Вами, Ваше Сиятельство! Мы, конечно поволновались. Но день Вы нам никак не испортили. Вы принесли замечательные вести. Ту, что пропавший ребенок нашелся. Ту, что Владислав оказал содействие в его поиске. Пусть про него говорят, что он — мужчина… своеобразный, но этот его поступок подтверждает то, что у него добрая душа, и это греет мне сердце, как, думаю, и Даше. Ну, и ту, что теперь, возможно, нам удастся избежать участи породниться с особой, от которой хотелось бы держаться как можно дальше. Как было бы замечательно, если бы Полянский расторг с ней помолвку… — Сударыня, не могу обнадеживать Вас тем, что мне удастся отговорить Полянского… от неверного шага, но я попытаюсь это сделать, — пообещал Павел Александрович. — Хоть бы он прислушался к Вашему мнению. Ливен усмехнулся про себя: к его мнению было трудно не прислушаться. Владек Стаднитский, решившийся рассказать матери о жене и дочке и уже двигавшийся в направлении, отдалявшем его от работы над журналами сомнительного и непристойного содержания, был тому примером. Студенты за соседним столом, пившие чай с пирожками, сначала долго листали книги, а затем стали обсуждать что-то веселое. По-видимому, один момент был особенно забавным, так как они громко и раскатисто засмеялись, а самый экспрессивный даже топнул ногой. Ксюша испугалась шума, всхлипнула, но еще не заплакала. — Ржут аки кони, да еще и копытом бьют! — недовольно высказался Владислав Данилович. — Все хорошо, милая моя девочка, все хорошо, — Стаднитская снова погладила внучку по голове, но это мало помогло. Личико у ребенка было насупленным, точь в точь, как у отца, а глаза, как говорится, на мокром месте. Павел не очень хорошо помнил, что именно Сашка понимал в период младенчества, когда был таким, как дочка Владека, все же прошло восемнадцать лет. Саша был спокойным ребенком, редко плакал — и то в основном только тогда, когда на это была причина, например, резались зубы. А ревел, даже не ревел, а рыдал он только в единственной ситуации — от голода, когда отказался от молока кормилицы. Вот тогда он не знал, как можно было успокоить сына. В остальное же время это не составляло большого труда. Сашку можно было либо приголубить, либо отвлечь на что-то его внимание. У него было несколько трюков, которые срабатывали, когда сын начинал кукситься, правда, будучи постарше девочки. Один из них он мог попробовать применить сейчас. Как говорится, попытка не пытка, возможно, и Ксюша Стаднитская отвлечется на него. Ливен вынул из кармана носовой платок и поколдовал над ним. Получилось нечто с туловищем и головой, на которой были ушки из уголков платка. Он показал куколку девочке, повертел ее и мягко произнес: — Киса. Мяу. Ксюша раздумала хныкать дальше и уставилась на показываемый ей предмет. Затем Павел немного потянул за ушки и согнул их: — Собачка. Ав-ав. Далее он вытянул уголки еще немного, и они превратились в длинные ушки: — Зайка. Он мог сделать еще пару зверушек, но подумал, что хватит и этого — девочка уже успокоилась. Он протянул самодельную игрушку дочке Владека, она схватила ее и стала теребить. — Не беспокойтесь, Ксения Станиславовна, платок чистый, я его только что в карман положил. — Ваше Сиятельство, мы Вам платок чуть позже отдадим, хорошо? — Стаднитская не хотела, чтобы внучка снова закапризничала. — Если и не отдадите, не велика потеря. У меня платков более чем достаточно, от одного не убудет. А такой юной барышне я своих платков не дарил. — Ваше Сиятельство, сколько у Вас, однако, талантов… далеких от служебных… Как Вы умеете с детьми обращаться, и это притом, что у Вас своих нет. — Да, сударыня, своих нет, но как я уже сказал, племянник мне как сын. Я — его крестный. Мой старший брат овдовел, когда его сыну было около года, и мы решили, что я буду принимать участие в воспитании мальчика. Конечно, в основном я был на службе, но когда приезжал к ним, много времени проводил с племянником, так что научился… всякому. — И все же жаль, что у Вас нет детей, — вздохнула Стаднитская, — из Вас бы получился прекрасный отец… Вы не женились из-за службы… потому, что она опасная? — По большей части — да. Одно дело, рисковать жизнью, когда ты — один. И другое, когда у тебя мал-мала-меньше… Я посчитал, что последнего лучше не допускать. Ливен почувствовал на себе взгляд, на него пристально смотрела одна из девиц, та, что казалась немного старше трех других. Он чуть повернул голову в ее сторону, и она тут же стала кокетливо поправлять волосы, шляпку, воротничок платья, как бы ненароком коснувшись своей груди. «Хорошо, что у платья воротник имеется, а не декольте, а то через него и из наряда выпрыгнуть недолго», — съязвил про себя Павел. Ему претили кокетки, считавшие, что могут обворожить любого мужчину, сделать его своим поклонником, только помани его пальцем. Эта, видимо, думала, что была привлекательной… или же, надеялась, что князь был весьма неразборчив и падок на молодость, поскольку кроме молодости у нее не было ничего, чем бы она могла привлечь мужчину, не испытывающего недостатка женского внимания — ни шарма, ни утонченности, ни, судя по всему, ума. Барышни подозвали официанта, чтобы рассчитаться, а затем направились к выходу. Девица, которая пыталась привлечь внимание князя своими формами, отстала от своих подружек и подошла к столу. — Ваше Сиятельство, не подскажете, который час? — спросила она и снова поправила воротничок на платье, затронув при этом шею. Ливен сделал вид, что собирается вынуть часы, но его рука замерла на полпути к жилетному кармашку: — Простите, сударыня, не имею при себе часов, оставил… ммм… — он взял паузу, чтобы это выглядело так, что он подбирал подходящее слово, — в гостях. — Вам лучше спросить у кого-нибудь другого. — Ну, что ж, придется… — не скрывая разочарования, произнесла барышня. — Ваше Сиятельство, а Вы в карман, в отличие от часов, за словом не полезете. В гостях, значит, часы оставили… поди, когда на службу утром собирались… — сказал Владек, посмеиваясь. — И часто к Вам проявляют такой интерес? — Гораздо чаще, чем мне бы этого хотелось. До титула, знаете ли, охотниц великое множество… Да даже не до титула, а до… благосклонности титулованной особы. Кто просто интересуется временем, а кто тем, когда князь мог бы уделить его… Ксения Станиславовна тоже усмехалась, а Даша не могла уловить, о чем шел разговор. Она непонимающе смотрела на супруга. Владек, заметив растерянность жены, пояснил ей суть: — Даша, эта барышня хотела заинтересовать Его Сиятельство своими… прелестями, а он дал ей понять, что с ним у нее этот номер не пройдет. Даша вновь покраснела: — Боже, стыд-то какой… так вести себя, да еще при всем честном народе. И ведь из приличного семейства барышня… — Милая Дарья Архиповна, увы, барышни из приличных семей не всегда бывают приличными. Не всем в семье могут привить скромность и добродетель, как, к примеру, это удалось Вашим уважаемым родителям, — прямо высказался Ливен. — Вот-вот, — поддержала его Ксения Станиславовна. — В свете далеко не все барышни и дамы… безгрешные. — Зачем же мне тогда там появляться? — задала резонный вопрос Даша. — И в свете есть много добродетельных дам и барышень, я полагаю, что Ксения Станиславовна хотела бы представить Вас именно таким знакомым. — Да, у моих приятельниц замечательные дочери и внучки, и, думаю, несколько из них были бы рады познакомиться с моей невесткой. — Я… я не знаю… может быть… — неуверенно сказала жена Владека. — А внучки — они сильно молоденькие? А то ведь у меня уже дочка есть. Стаднитская засмеялась: — Дашенька, милая моя, у этих внучек уже у самих есть дети. Они немного старше тебя. Так что у вас будет о чем поговорить. — Ну, раз так… я попробую… — Вот и славно, — обрадовалась Ксения Станиславовна. — Думаю, в следующий ваш приезд в город можно будет пригласить на чай Азаровых. У моей подруги, вдовы генерала, самая младшая дочь и старшая внучка не так давно вышли замуж и обзавелись наследниками. Жаль, что муж ее до этого не дожил, умер года три назад. — Вдова генерала? — округлила глаза Даша. — Ой, да как же я с такими важными дамами буду чаевничать? — Дарья Архиповна, а что в этом такого страшного? Со мной же Вы чаевничаете, — улыбнулся князь Ливен. — Правда, я не генерал… увы, не достиг таких чинов. — Вы, Ваше Сиятельство, верно, другой… не как они… — А вот это Вы напрасно, сударыня. Уверяю Вас, Азаровы — милые люди и придут Вам по сердцу. Окажите мне услугу, Дарья Архиповна, передайте от меня поклон госпоже Азаровой. — Да, Ваше Сиятельство, непременно передам. — Буду Вам премного благодарен. Павел озадачил Дарью такой просьбой не просто так. Как бы она ни искала причин отказаться от знакомства с Азаровыми, теперь это было невозможно. Не передать поклона от князя она не могла. Генерал Азаров был из мелкопоместного дворянства и дослужился до этого высокого звания не через протекцию, а, как говорят, не жалея живота своего. В свое время он женился по любви на мещанке, и у них было пятеро или шестеро детей. Генерала Ливен знавал по службе, а его жену и одного из сыновей, тоже избравших военную стезю, видел пару раз в свете. Ни сам Азаров, ни члены его семьи не были предвзятыми, заносчивыми людьми. Стаднитская правильно выбрала семью, которая отнесется к браку ее сына с пониманием, а к ее невестке — с уважением. Павел Александрович закончил с лакомством и допивал кофе. Он мог бы взять еще что-нибудь из сладкого, но, по его подсчетам, вскоре должен был появиться Демьян. Две чашки крепкого кофе и два наивкуснейших куска торта придали ему бодрости и сил, а встреча с Стаднитскими подняла настроение. В кондитерскую, как и было условлено, заглянул Демьян. Стаднитский вызвался проводить князя Ливена до экипажа. Павел Александрович попрощался с дамами и снова приложился к их рукам, сказав, что надеется, что эта встреча была не последней. В то время, пока он сидел со Стаднитскими, в кондитерскую несколько раз заходили покупатели. Но только за одним столом появились новые лица — молодой господин с дамой. Остальные же не оставались на чай, а уносили с собой коробки — кто побольше, кто поменьше. Вот и он, до того, как покинуть заведение, приобрел две коробки разнообразного печенья, одну — для себя, другую — для Демьяна с Трофимимом, пусть тоже полакомятся. Он бы купил и пирожных для всех, но Демьяну с Трофимом еще предстояло съездить в несколько мест, а на улице не зима, чтобы можно было надолго поместить коробку с пирожными в тайное отделение под сидением. Как только они вышли на улицу, Владек обратился к князю: — Ваше Сиятельство, позвольте выразить Вам свою благодарность. — За что? — За многое. За то, что были приветливы с моей женой, за то, что про ее новое положение так доходчиво и убедительно ей объяснили, за то, что поспособствовали матушке достойно выйти из… непростой ситуации… — Нет нужды даже упоминать это. Мне понравилась Ваша семья, — честно сказал Павел Александрович. Уже сев в ландо, он произнес: — Владислав Данилович, не стоит никая… деятельность того, чтобы потерять такое счастье, какое я сегодня здесь увидел. — Абсолютно не стоит, — согласился Стаднитский. — И я прикладываю усилия к тому, чтобы этого не случилось. — Бог Вам в помощь. На Бога надейся, а сам не плошай. Павел решил, что нужно будет поспрашивать знакомых, не нуждалось ли какое-нибудь издание в хорошем иллюстраторе. Он мог порекомендовать такого, правда, жившего пока в основном не в Петербурге, а в паре часов от него. Но он полагал, что в скором времени художник станет появляться в столице чаще и оставаться в ней на более длительный срок.