Первое из очевидных решений

Древиц сидел в одиночестве в камере на шесть коек. И без этого маленького роста, сейчас он казался совсем сморщенным как древний старичок. Очки у него отобрали – без них лицо смотрелось довольно непривычным. Ремня и шнурков тоже не было. Я подумал, что подослать меня было не самой лучшей идеей. Ему либо уже очевидно, зачем я здесь, либо скоро станет. Со стороны койки раздавались тихие всхлипы, и сначала я подумал, что он плачет. Потом я прислушался и понял, что он смеется. И сразу мне стало не по-себе, хотя я моментально пересилил себя и подошел ближе, уговаривая себя удивляться поведению человека, оказавшегося в этих казематах. Вблизи он узнал меня и улыбнулся. – А, это ты, Вернер. Очень мило с твоей стороны. –Я приехал как только узнал, что ты сюда попал. Как ты себя чувствуешь? Ответ меня несколько удивил. – Чего приехал? Сидел бы дома Это прозвучало не грубо, скорее обеспокоенно. Я растерялся – Поддержать тебя – Зачем же ехать для этого. Ты там, я здесь, но мы в одном месте Он сделал широкий жест руками, как будто раздвигал высокую траву в поле. – В каком же месте? – У господа Бога на глазах – И всех нас он видит? – Естественно, тебя, меня, и всех живых существ. Всех нас он покарает, мы заслужили великую скорбь на свою голову. Эра Кали Юга наступила, колесо истории сделало новый беспощадный оборот. Лучшей идеей мне показалось подыграть ему в философских изысканиях. Приступать к вопросам из списка я в любом случае не хотел. – Думаешь, мы в этом виноваты? – Нет, не мы. Каждый виноват сам по себе. – И тогда почему ты здесь, а кто-то нет? Под словом “кто-то” я прежде всего имел в виду самого себя. – Очень просто. У меня есть голова, нет чешуи, моя кровь не застывает при температуре ниже ноля. Если бы что-то из этого было не соблюдено, разве я бы здесь сидел? Вместо философских, религиозных, апокалиптических, его размышления начали казаться откровенно нездоровыми. – Подожди, но ведь у меня тоже нет чешуи... и голова… Голова у меня была, но, кажется, перестала соображать совсем. – Так и ты теперь здесь. Мне показалось, что я должен найти контраргумент и вернуть его в русло нормального мышления. – Хорошо, но есть же человек, которого здесь нет. Кто угодно, Синяя борода, Чингисхан. – Оба они мертвы. Я уже было подумал, что маневр удался и к Древицу вернулась человеческая логика, но он почесал в затылке и продолжил: – Если оживить мертвого, он станет живым, разверзнется земля небо окрасится в желтый цвет и он моментально окажется в этой камере. – А почему одно следует из другого? – Так потому что если не оживлять мертвого, ничего из этого не произойдет. Это был удар. Возразить мне оказалось нечего и я пораженчески развел руками. Весь надиктованный список вопросов окончательно вылетел из моей головы. – Давай поговорим о чем-нибудь другом. О птичках. – Давай о птичках, разве я против, я сегодня разговорчивый, как видишь. Наверное, плесень повлияла На секунду мне показалось, что я смог вникнуть в его ход мыслей и я осторожно спросил: – У тебя дома нет плесени и ты там не был разговорчивым? – Нет конечно. Как ты увидишь, насколько я разговорчивый дома? Значит, его логика оставалась мне недосягаема. Я вздохнул. Видеть его в таком состоянии психики было неприятно, даже больно. За дверью слышались нетерпеливые шаги охранника: я решил, что долго меня ждать не будут и наклонился к Древицу так близко, как смог, так, что мои губы коснулись его уха. Это был единственный мой шанс что-то сказать ему честно – и получить честный ответ, если это, в принципе, было возможно. – Ты симулируешь? Не делай этого, пожалуйста, я за тебя переживаю, тебя ведь не освободят от наказания. Но я что-то не рассчитал и шепот прозвучал слишком громко – за дверью наверняка услышали. – Если бы я симулировал, я бы изображал психическое расстройство. Я его не изображаю, следовательно, не симулирую. Ответить мне было нечего. Я кивнул и отодвинулся от него – за дверью зашевелились, раздались голоса – из камеры их было слышно так же как и разговоры внутри камеры оттуда. Следователь просил еще времени, надзиратель цокал языком, говорил, что это бесполезно и "здесь нужны другого рода специалисты, полиция здесь, к сожалению, бессильна". Я только подивился их беспечности. Дверь в комнату отворилась и из-за нее появилась голова надзирателя, он окликнул меня. – Покиньте помещение Я повернулся в сторону Древица. Мое присутствие оказалось бесполезным, и мне вряд ли бы дали увидится с ним снова. Наш разговор пошел совсем не так, как ожидал следователь, да и не как ожидал я сам. Дверь закрывалась очень медленно с ржавым скрипом петель, казалось, момент моего окончательного расставания с ним не наступит никогда. В последний момент он подмигнул мне – и остался за глухой стальной дверью. Передо мной снова оказался следователь в компании надзирателя. Они переглядывались – надзиратель выглядел разочарованно, следователь виновато улыбался. – Что же, не вышло Он развел руками. Незадачливый экспериментатор. – Попробуем немножко поменять обстоятельства. На сегодня вы свободны. За рулем своей машины я вернулся домой. Сил прибрать оставленный обыском бардак у меня все еще не было, весь вечер я провел в мыслях о собственном упадке. Сделать из меня информатора оказалось очень просто. Более того, я даже не думал этому сопротивляться. Почему это случилось так внезапно? Хотя кто бы меня предупредил. Кто вообще мог мне помочь? Знакомых в гестапо – по крайней мере тех, к кому бы я смог обратиться – у меня не было. Прокуроров, судей, бургомистров, жен прокуроров, жен судей… Никого серьезного. Я судорожно вспоминал судьбы всех, с кем мои пути разошлись. Что мне следовало делать, искать всех, кого я мог знать и просить избавить меня от слежки? Все казалось полностью пропавшим. Я был неготов смиряться с ролью стукача, но никакого выхода я тогда не придумал и решил, что как только мне позволят обстоятельства, я избавлюсь от гестапо самостоятельно. Каким именно образом это должно было произойти я тогда не представлял, но у меня было абсолютно твердое ощущение, что такой момент настанет – но главное, чтобы не слишком поздно. Значительно позже, став куда более осведомленным человеком, я понял, что ничего про меня полиция не знала, никаких серьезных улик не имела, дело мое отправилось бы не в народный суд, а в обычный и я бы там от обвинений отбился. Вспоминать про это неприятно – я испугался, хотя мог действовать более решительно – но ума у меня на это не хватило – да я даже не додумался выбросить записную книжку. В целом, людям свойственно забывать свои провалы, пытаться делать из них успехи, или представлять все так, что мир вокруг не дал им шанса на успех в принципе. К сожалению, в моем случае это невозможно, хотя мне бы и хотелось. В ту ночь мне приснился странный сон, навеянный реальностью, но разительно на нее непохожий. Я помню его до сих пор, потому что это он был почти наяву – я одновременно понимал, что нахожусь во сне, но все вокруг было ощутимым, материальным. Я стоял посереди болота – все, что было вокруг, это зеленая рябь с редкими кустиками и выросшие прямо из болота опоры линии электропередачи. На деревянных столбах громко трещали провода, вместе с жужжанием мошкары это создавало неприятный давящий гул, скрыться от которого на плоском как блин болоте было невозможно, он проникал в уши и очень скоро у меня заболела голова. На мне почему-то была коричневая форма штурмовика. Штурмовиком я никогда не был и понял, что не зря – форма на ощупь оказалась гадкой и колючей. Было жарко, и в голенище сапог медленно затекала болотная жижа, а по моему загривку ползали и больно кусали мошки. Как я оказался в этом гадком месте и что мне делать дальше, я не понимал. Вдруг плоская поверхность болота сдвинулась – из нее, разрывая мелкие травинки и раскидывая в стороны грязь, появились рога, а затем и голова и тело лося. Он приблизился ко мне и когда мы поравнялись, я понял, что животное куда выше человеческого роста, может быть, около трех метров. С трудом я разглядел на спине всадника – верхом на лосе ехал Древиц. Само по себе это меня не удивило, но я подумал, разве ему удобно ехать без седла. Однако, он держался на горбатой спине спокойно, как погонщик на верблюде свесившись в сторону, и задумчиво болтал ногами. В его лице что-то неуловимо изменилось с нашей встречи, но я не понял что именно, да и все равно его узнал – он тоже, и приветливо помахал мне рукой. Не обращая внимания на меня, лось прошел мимо и устремился назад в болото, вниз и вглубь. Я кричал Древицу, чтобы тот слезал – он, кажется, меня слышал, потому что поворачивал голову на крик, но ничего не делал. Я попытался поплыть за ним, но болото не разрешало мне, под моими ногами был только твердый грунт. Лось неумолимо погружался глубже, пока верхушки рогов совсем не скрылись под рябью. В последний раз колыхнулось болотное марево и я проснулся. В каком-то смысле сон оказался вещим. Если не трактовать его буквально.