Je vous aime

      Руки Польнареффа обжигали тело т/и, проскальзывая под одеждой, а его мягкие губы нежно обдавали теплом еë сахарные губы. Они оба не заметили, как милые обнимашки и редкие поцелуи в романтической обстановке переросли через тончайшую грань в возбуждение, такое неловкое и приятное для обоих, но достаточно сильное, неожиданное и накаливающееся. Его необычайно мягкие руки уже давно стянули лифчик и нежились на грудях т/и. Вдруг девушка отстранилась и немного недовольно взглянула на партнёра, который удивлëнно хотел понять, почему т/и так посмотрела на него, уже хотел начать извиняться за причинëнный дискомфорт, если он был.       — Ну и как с тебя стянуть эту майку?.. — т/и хотела тоже помять чужую грудь, которая так шаловливо-невинно выступает у мужчины, да вот только его топ сильно прилегал к телу, что снять его сложно, тем более девушка уж точно не хотела рвать чужую одежду. Она провела указательным пальцем по границе майки и его груди и мило построила глазки.       Жан облегчëнно выдохнул и тоже отстранился, чтобы во мгновение ока избавиться от майки, такой ненужной на данный момент, девушка тоже осталась без своей футболки и белья. Перед т/и открылся неимоверно прекрасный, почти блестящий вид. О Боже, эта грудь, торс, девственная бледность кожи!.. Девушка тут же уткнулась лицом между двумя грудями мужчины, которые она схватила, и начала спускаться руками к прессу, ощупывая рельеф. Как же восхитительно оказаться между двумя большими накачанными мужскими титьками! Польнарефф в смущении покраснел ещë больше, охнул и оставил свои руки расставленными в ожидании действий девушки. Он даже был горд тем, что его грудь столь привлекательна. Но т/и ненадолго так расположилась, обнимая, пробежалась поцелуями от груди к губам и накрыла их своими.       — Ты так прекрасен, словно бог меня благословил! — девушка ухмыльнулась.       Но тут девица была постепенно повалена на кровать сильными руками и не обделена воздушными поцелуями по телу. Он проницательно целовал самые чувствительные зоны, от которых не грех было хотя бы тихо и скромно постанывать. Влажные поцелуи скатывались вниз к груди девушки, это еë сильно смущало, а француз взял и тоже уткнулся между грудями, прижал их к своему лицу, хихикнул и протянул:       — Как мягко...       У Жана чуть ли слюни не текли от такой раскрепощëнности и мягкости. Т/и тоже немного посмеялась, умиляясь. В любых случаях он был очень милым из-за своей эмоциональности, даже сейчас.       — Je vous aime... J'aime tes traits tendres... — он вдруг начал бысто лепетать, лизнув между грудями девушки и всë больше возбуждаясь от незнания т/и его родного языка, от того, что он мог сказать любую пошлость, даже самую грязную, не вызывая сильного смущения. — Je les aime tellement que je veux me permettre un supplément, ce qui est maintenant très approprié. Mais me laisseras-tu, ô belle femme, te déshabiller? — Он остановился своими руками у ширинки джинс т/и, ожидая ответ       — Что?.. Я тебя не понимаю, — она досадно выдохнула, потому что не могла разобрать ни единого слова, хоть и немного училась у него французскому, но поняла, что он что-то спросил, — поросто продолжай, м-м...       — Dans ce cas, vous n'avez pas besoin de comprendre. — он придирчиво и медленно подметил, чтобы т/и поняла эту фразу. — Je suis ravie de pouvoir vous offrir ma passion. — Жан продолжил красиво говорить. — N'ayez pas peur, je ne serai pas grossier. Bien que je n'ai jamais eu cela, mais je vais essayer de vous faire sentir bien. Je vous aime. Comprendre? Je vous aime. — Польнарефф снял с т/и штаны, пока говорил.       А ей стало неловко, и она застеснялась, сжавшись и подумав, что он говорит ужасные пошлости или очень искренние признания, а она ничего не понимает и не может ответить.       — Жан... Я понимаю, что ты хочешь говорить красиво и искренне на родном языке, но... Я почти ничего из твоих слов не понимаю, пойми... И мне даже неловко что-то не понимать, поэтому, пожалуйста... — девушка постаралась улыбнуться. — Говори хоть самые грязные пошлости, но только чтобы я тоже понимала...       — Хорошо, любимая. Прости... — француз накрыл губы т/и своими и понемногу вывел еë из закрытого положения и придал ей уверенности, продолжая страстно переплетать языки влюблëнных. Наконец, отцепившись от неë и ощутив на себе руки, приближающиеся к ремню, он отстранился и сам с себя снял штаны, переводя обрывки своих фраз. — Я люблю тебя... Я постараюсь, чтобы тебе было хорошо...       Тут т/и постаралась проанализировать сказанные по-французски слова и смогла перевести только одну из фраз. Еë накрыло возбуждением и из лежачего положения она переместилась в сидячее, пока Жан снимал штаны.       Сняв их, он спросил:       — Что такое? — и вопросительно посмотрел на загадочно улыбающуюся девушку.       — Бо-о-о-ожечки мой, ты что, девственник? — протянула горящая т/и.       — Э... — бедный Польнарефф стеснительно отвëл взгляд, немного стыдясь того, что за свои двадцать четыре года ему ещë в плане девушек не везло, он ещë больше покраснел. — Ну... — он почесал затылок. — Да...       — Восхитительно! — тут же воскликнула она, накрыв своими губами губы мужчины и повалив его на кровать.       Он не ожидал, что это ещë больше разогреет атмосферу возбуждения, а думал, что т/и тут же возмутится, оденется и уйдëт, оставив после себя только звук хлопающейся двери. Какой неожиданный поворот! Не отрываясь от поцелуя, девушка села на него и нависла над Жаном, тот в свою очередь взял еë за талию и боялся положить ладони на ягодицы. Т/и ощущала его возбуждение, и, случайно ëрзнув, тут же тихо простонала и отстранилась.       — Боже... — она положила свои ладони на его запястья и опустила их вниз, поддев чужими руками свои трусы. — Ммх... Давай... Сними... — она отрывисто приказала откинув голову к потолку и задыхаясь от бурного возбуждения. Убрав свои руки с мужских рук, которые действовали, девушка приподнялась и кое-как стянула чужое нижнее бельё.       Вот! Они оголены перед друг другом полностью! Вот, сейчас т/и сядет на него и...       — Стой... — вдруг раздался голос Польнареффа.       Он остановил девушку, и она неуклюже свалилась не на член, а рядом с ним. Она вышла из транса.       — А?.. Что?.. — она туманно взглянула на уже надевающего на свой аппарат презерватив мужчину. — А-а-а... Прости, я забыла...       — Ничего, иди ко мне, — он позвал к себе партнëршу.       Она припроднялась и пригнулась к нему, поцеловав. Он нежно, но страстно обвивал еë губы теплом и лаской.       — Ты готова? — с уловимым волнением Польнарефф спросил т/и.       — Готова, как никогда! А ты? — она ехидно приулыбнулась, как бы ненавязчиво задев его член пятой точкой, заставив его тихо произнести стон.       — Ах... Да...       Томно дыша, она привстала и нацелила его агрегат к себе в вагину и постепенно начала садиться. Какое это было облегчение для обоих. Оба расслабленно простонали в этот момент.       — Ха... Ммм! Большой... — сев полностью, т/и пыталась отдышаться.       Жана смутило слово "большой", и он стеснительно отвëл взгляд.       Заметив это и повернув его лицо к себе, т/и досказала:       — ...Честно! Ах... — она произнесла стон от того, что немного заëрзала, когда пригнулась.       Но это ëрзанье быстро перешло в движения вверх-вниз. Стоны разливались по комнате, словно крепкое вино, и ласкали уши Жана. Процесс был достаточно приятным для них. Т/и то в смущении, закрыв ладонью рукой, смотрела на раскрасневшегося Жана, то, откинув голову, отрывисто стонала. Но девушка не слышала чужих стонов, что еë смутило. Ведь они так еë возбуждали во время прелюдий.       — Pourquoi suis-je le seul à râler? М! — т/и постаралась сказать как-нибудь, хоть и ломанно, по-французски, да бы возбудить сильнее партнëра, пригнулась и шепнула. — Запомни: женщин возбуждают мужские стоны... Ах!..       Формула по возбуждению француза сработала. Он делал толчки в такт ей, держа за талию, и начал сначала тихо мычать, потом мычание переросло в полноценные стоны.       Оба захлëбывались в океане страсти и экстаза, где только они притягивались друг к другу, словно две звезды в невесомости космоса, сливающиеся воедино. Их сердца чуть не выпрыгивали от волнения, счастья и удовольствия, которое они оба ждали, принимая долгие прелюдия; дыхание полностью было сбито. Каждый толчок имел своë значение, вводя обоих в сильнейшее наслаждение, выражающееся в стонах обоих влюблëнных и с толку сбитых.       Вдруг Польнарефф взял инициативу в свои руки и повалил подуставшую девушку на кровать, оказавшись сверху, и накрыл еë губы своими, усилив и участив толчки. Т/и громче застонала, обвив его ногами и обняв широкие плечи. Эта инициатива была хорошим выбором, мужчина обходился очень нежно с ней, обжигая еë тело касаниями и массирующими движениями в области груди. Всë было настолько идеально из-за любви партнëров друг к другу, что девушка заметила, что к ней приближается что-то большее, чем простое сексуальное удовольствие. То, что заставит еë чуть ли не кричать. Из-за этого стоны участились и стали ещë громче.       — Не останавливайся! Ах!.. Ещë! Мхаа!..       Он не то, что бы послушался, а снова участил свои движения. Жану самому недолго оставалось, отчего он стонал почти так же, как и т/и. И вот, настал кульминационный момент, девушка извивалась в трансе, в итоге выгнулась и протяжëнно и громко простонала в сладком непостижимом оргазме, что отдавался волнами и скруживал голову. Польнарефф не остался в стороне, он сильнее сжал грудь т/и, его ноги затряслись в преддверии высшего удовольствия, что тоже его накрыло не по-детски, заставило остановиться, полностью войдя в девушку, и гортанно простонать. Кончив, он почти обессиленно сделал напоследок пару толчков и свалился на кровать.       Оба пытались отдышаться после такого хорошего секса. Их головы кружились из-за оттока крови в совсем другие части тела, и им было хорошо, пара была счастлива.       — А... А ты слишком хорош для девственника...       — Спасибо...       — Знаешь, это не тебе не везло с девушками, а им не везло упустить такой сок... Ммм... Мужчина смущëнно и мило хихикнул:       — Да ты мне льстишь, — и вспомнил, сколько он порнографии пересмотрел и как он изучал все моменты от и до, вследствие того, что как раз он не мог построить отношения с другими. Как будто он готовился специально для т/и, которая единственная его приняла в своë сердце таким, какой он есть.