влюблённый. мёртвый.

холод в затылке; мир мягко плывёт мимо тебя, мимо него, мимо всех вокруг. мигают окна с ошибками: отказал регулятор, отошла пластина, сбой в системе, утечка тириума. шум в голове всё громче. свет, рука на плече — люси. от неё веет теплом и вечностью, она берёт твои руки в свои. ты не чувствуешь. – покажи мне. шелестит механический голос. неживой, нечеловеческий. ты опускаешь веки, позволяешь фальшивой коже сойти с ваших ладоней. мерцает за проводом провод голубым светом. далёким и нежным. ты показываешь. снег облепляет ресницы на скользкой огромной крыше, ты смотришь в чёрное небо, пока палец гладит курок, упирается в подбородок ствол, а в груди всё ревёт и мечется, всё плачет и колется, клокочет и бьётся. удар пропускает лазурное сердце, и глотку щекочет прохладная кровь. – мы должны застрелить его, маркус. ты не чувствуешь ног. только холод, и паника по пластинам скребётся. багровым кольцом сияет диод. неужели сейчас всё закончится? неужели игривая пуля оставит ровный кружок у тебя во лбу, и тебя здесь найдут смотрящим на белые тучи и воробьёв? а люди тебя разберут на запчасти, украдут твой процессор, украдут твои руки, украдут твоё сердце. неужели сейчас всё закончится? нет, ты не хочешь верить. – саймон, мне жаль, мы уходим. его голос такой далёкий, его пальцы такие тёплые, а мгновение такое короткое. выстрел. спецназ. вентиляция. кровь на снегу. ты живой. сердце вновь пропускает удар. ты кашляешь, пополам согнувшись. кашляешь, кашляешь, кашляешь, пистолет бросив в сторону. струится по пальцам тириум, чертит дорожки мокрые, а в ладони, в твоей бледной ладони из пластика — комок лепестков. ошибка программы, сбой в гладкой матрице. нули, единицы, — всё смешалось, сломалось. всё так странно, всё так неправильно. закрываешь глаза, и в глотке цветок, перемазанный синим, дышит и колет, и рвётся наружу оплакать холодную ночь, встретить мёртвые серые звёзды. ты показываешь шевелятся мягкие стебли в искусственных лёгких, в искусственных венах. ты воротник поднимаешь у старой потрёпанной куртки, стирая со рта тириум, пока в нескончаемых трубках прорастает треклятый сад и бьётся отчаянно в горле. ноги тебя не слушают, но находят дорогу домой. мимо раскрашенных стен, мимо зданий заброшенных ты ведёшь за собой узор из маленьких синих капель. он исчезнет к утру, растворится с лучами осеннего ясного солнца, а ты останешься. мальчик поломанный, птенец брошенный с цветочками вместо сердца. нежными белыми лилиями. ты показываешь. лабиринты кают. ты стоишь перед ним. живой. нет, не живой. выживший. он шагает вперёд, обнимает тебя. пахнет мокрой землёй и пылью. вы молчите, ведь всё и так сказано. а стебли где-то внутри под белым помятым пластиком, под искусственной розовой кожей разжимают лазурные вены, отпускают несчастное сердце, и дышать почему-то так хочется по-живому. по-настоящему. ты показываешь – командуй в атаку. нас больше, мы справимся. норт. её голос как острое лезвие. – маркус, нам нужно бежать. маркус, поверь, мы не выживем. пламя в глазах, руки сжаты в кулак. саймон, милый, он не услышит. он мчится навстречу пулям, чертит прямую по рыхлому снегу. избранник народа из пластмассы и трубок. герой. последняя ваша надежда. ты показываешь. джош вертит в руках лепестки, сидя рядом с тобой в каюте. регулятор опять отказал, стебли медленно рвут провода и выносят цветы наружу. – ты ведь так дальше не сможешь. тихо звучит его голос. – нужно убрать насос, заменить на другой, на новый. ты сдвигаешь с груди пластину, обнажая холодное сердце, обнажая блестящие кости и гибкую сетку растений, вскормленных кровью синей. безответной любовью вскормленных. заменить придётся тебя: разобрать всё тело на части, вырвать лилии цепкие с корнем, перерезать проклятые стебли, оттереть изнутри тириум. отключить. включить заново. чистого, нового. правильного.

***

ты открываешь глаза. пальцы в твоих волосах. люси шепчет, руки дрожат. ты лежишь на её коленях, слышишь стук сердца. тихий, прерывистый. плач младенца, мольба без слов. последний вдох умирающего.

***

стрельба, кровь на стенах. по каютам рыщет спецназ стаей голодных псов. страх под рёбрами, крики в ушах, а в голове — одно лишь успеть. среди трупов его не найти, тенью солдат миновать и молиться, молиться, молиться, чтобы выжил ваш ангел без крыльев, чтобы смерти не проиграл. – они погибли не зря. голос почти ломается. ты не веришь в свои же слова, ведь они не вернут назад тех, кто просто хотел свободы. тех, кто умер за право дышать. вас осталось немного: кучка пластмассовых воинов, отряд помятых солдатиков, в которых ничего, кроме боли и жажды убить, наказать, отомстить. за всех, кто погиб той ночью, за всех, кто не смог спастись. маркус сжимает винтовку крепче: любимец войны, полководец послушных куколок. — сегодня мы победим. саймон дрожит: регулятор устал работать. отсчёт. раз, два, три. за рёбра кусает холод. — победим ли? пыль под ногами. пахнет смертью, болью. маркус берёт за плечи. — верь мне, саймон. рабство не вечно, после ночи наступит рассвет. ты молчишь. ушёл бы, но выбора нет: ты пойдёшь за ним по первому зову, и пусть руки его в крови, а в глазах один лишь огонь. — ты веришь? — я верю. если жить, то свободным, умирать — вместе. под кожей горят цветы. революция жаждет крови, революция жаждет войны. свист пули, снег на ресницах, стреляй, жги, убивай, по трупам-ступенькам — лестница в рай: там бог с лицом твоего вождя среди лилий и алых фонтанов. взрывы — песня, крики — молитва. бог разноглазый дал в руки винтовку, небо рвётся на части от выстрелов. среди дыма и тел, крови синей и красной тянется след к баррикадам. солдаты из кожи, солдаты из пластика — все равны в этом бешеном танце мести и боли. у смерти вкус цветочного сока. она крепко сжимает за горло, пока слезы стекают по скулам и дрожат ледяные пальцы. — саймон? ты сдвигаешь пластины. оно всё ещё бьётся. — саймон, не надо. он хрипит, кашляет кровью, пытается заглянуть в голубые глаза. — прошу, маркус, ради народа. до отключения пятнадцать секунд. — маркус… одиннадцать. — ради меня. он замолкает. ты меняешь сердца, оборвав стебли цепкие, лепесточки, листики. он хватает за руки, шепчет имя твое. — саймон, мы не сдадимся. четыре. — мы не сдадимся, слышишь? над головой пролетает снаряд, луна улыбается грустно. маркус целует тебя, поднимая с земли винтовку. ноль. у смерти вкус его губ.