Не то же самое.

Никто никогда не знал и не спрашивал, как Чуя справляется. Справляется и всё. Разве был выбор? Разве был шанс или крохотная возможность обдумать… хотя бы что-либо? Слишком ведомый сердцем. Так он называл себя ночами в темноте своей квартиры, прежде чем погрузиться в сон. Что было у него? Кто был у него? Теперь — этот байк и эта потёртая шляпа, которую он, порою, теребит, сжимая в руках. Ожидая, что через кончики пальцев к нему попадёт ответ на вопрос, что следует дальше? Сейчас он просыпается, осознавая, что уснул прямо за обеденным столом. Таким большим для одного маленького человека. Проснулся в окружении валяющихся пустых и недопитых бутылок вина. Тошнотворный узел скручен внизу живота, а голова ― пуста как никогда. Без сил на эмоции и что-либо он встаёт, бросая тяжелый взгляд на то, во что превратилась квартира за последние пару суток. Но он не совсем уверен, сколько времени прошло вообще. Поэтому даже не умывшись, он дрожащей рукой берет ключи от байка. Нет. Ком в горле, не место тебе там. Умники говорят ― у принятия есть несколько стадий. Так подскажите, вот эта хуета — это какая стадия? Улица встречает его тёплым ночным ветром. Байк оказался там же, где был брошен вчера. Или позавчера? На пустой парковке в печальном свете фонарного столба всё ещё чернеет большое и размытое по краям пятно, оставшееся после взрыва его машины. Чуя медленно проводит рукой по корпусу байка. «Теперь. Только мы с тобой. Не так ли?» Вы когда-нибудь видели, как наездники нежно и любяще обнимают своих коней? При этом их глаза светятся как-то совсем по-особенному, словно пропуская через зрачки свет своей души. И Чуя был в полушаге от того, чтобы не вцепиться объятиями в своего железного коня малинового цвета. Но он лишь перекидывает ногу, встряхнув головой и разгоняя остатки сна, неприятно давящие на веки и голову. Ему было куда ехать. Поэтому, вырулив с парковки, он направил байк по улице к широкому шоссе, ведущему вдоль их порта. К Минато Мирай 21. Каждая из пяти высоток ПМ хранила в своих глубинах страшные тайны и самые большие и погрязшие в крови секреты. Чуя, оперевшись на стену лифта и прикрыв глаза, ехал на засекреченный этаж, где над железной дверью кандзи гласили: центр обучения и тренировок. Приложив ладонь к сканеру, Чуя шумно выдохнул, ожидая, пока компьютерный голос сообщит: «Исполнитель — Накахара Чуя, полный доступ разрешён». Как же. И лишь пустота в голове была его константой на данный момент. Пройдя по длинному коридору с флуоресцентными лампами вдоль потолка, Чуя открыл пару дверей, обнаружив там лишь черноту кабинетов. Поэтому он шёл дальше, пока одна за другой не появились двери тренировочных залов. Замерев на пороге, он смотрел, как Поль отрабатывает удары по груше. Его обычно аккуратная коса была сейчас собрана в высокий хвост. Белая рубашка прилипла к спине. Судя по всему, мужчина здесь давно. Французский шпион или так называемый «брат», остановив грушу, сразу обернулся, явно почувствовав чьё-то внезапное присутствие. Чуя, поджав губу, отвесил поклон в уважении. Поль, сняв перчатки, оставил их на крючке, хватая полотенце, чтобы вытереть капли пота с лица, висков и шеи. ― Привет, Чуя, ― наконец он прервал молчание, ― проходи. Накахара подошёл к одной из тренировочных установок, присаживаясь на кожаное сидение. Поль, захватив бутылку с водой, подошёл к младшему, присаживаясь на тренажёре напротив. Парни молчали, но Поль не глуп. Он знал причину данного визита. Чуя прокашлялся, учитывая, что разговаривать несколько дней было не с кем, звуки застревали где-то в саднящем от количества сигарет горле. ― Прости, что не захожу к тебе. Выражение лица Верлена немного смягчилось. ― Я понимаю, у тебя нет времени. ― Типа того, да. Голос Чуи звучал как никогда ранее. Словно каждый слог выжигался произнесенными звуками на его голосовых связках. ― Как ты? ― Поль смотрел спокойно и внимательно. В то время как взгляд Чуи был прикован к сцепленным в замок на коленях рукам. ― Я не уверен, что у меня есть ответ на этот вопрос. ― Я понимаю твои чувства. Чуя поднял взгляд своих синих, обрамлённых тёмными кругами, глаз. ― Чуя. В отличие от моего, твой партнёр хотя бы жив. Что ж, Поль всегда был прямолинеен, и Чуя знал, на что идёт, когда ехал сюда. Но это не значит, что сказанные честно и напрямую слова легче принять. ― Ни ты, ни я не можем быть в этом уверены. ― Хм, лично у меня сомнений нет. ― А у меня есть! ― Чуя не контролировал то, как срывается его голос. ― Учитывая его состояние… ― Послушай, ― протянув руку, Поль положил её на плечо парню напротив, ― не съедай себя сейчас этими мыслями. Ты нам нужен, ты нужен Мафии. Ты нужен Йокогаме. Чуя резко выпрямляется, щипая себя за переносицу. ― Я знаю, Поль. Но слишком пусто в моей голове. Я даже не знаю, какой сегодня день недели. Я вообще ничего. Не знаю. Верлен выпрямляется следом. Сейчас в его груди заходятся в фехтовании рационализм и настоящие, живые и сильные эмоции, вызываемые его «братишкой». ― Возможно, я не лучший советчик. Если бы здесь был он, ― взгляд блондина мельком падает на шляпу на рыжей макушке, ― он бы точно знал, что тебе сказать. Но он не здесь. И никогда уже не будет. Я научился жить с чёрной пустотой в голове. И там, где располагается сердце. И хотя, ― Верлен чуть помедлил, прежде чем продолжить, ― я никогда не считал себя человеком. Он всегда верил в меня. И я живу, зная, что я чертовски удачлив, что имел шанс хотя бы какое-то время быть его партнёром. Чуя, подняв голову, снова поджал губы. Да, есть большая вероятность, что Поль прав. Но сейчас он не в состоянии это осознать. ― Спасибо. Мне, наверное, стоит ехать. ― Ты можешь заходить ко мне чаще, ты же знаешь, я всегда тебе рад. ― Да… я постараюсь. Кивнув головой, рыжий направился к выходу из помещения. Ночь была всё такая же тёмная. Фонари всё так же освещали путь. Если бы спросили у Чуи, какую способность он хочет иметь больше всего на свете, помимо такой невероятной своей, он бы, не медля, ответил ― возможность стереть из памяти НАВСЕГДА всего одно. Грёбаное предложение. Сказанное Мори Огаем, пока лёгкая (и такая, блять, неуместная) улыбка украшала его умное лицо: «Дазай-кун покинул мафию, Чуя-кун».