Просто вместе.

И пока снег падал медленно мягкими хлопьями, мгновенно тая, прикасаясь к асфальту, по которому туда-сюда спешили люди в автомобилях, а кто-то пешком, Дазай наблюдал это из окна без особого интереса, забывая про чашку с горячим кофе, оставленную на широком подоконнике. На нём была его рабочая белая рубашка, распахнутая, и было немного прохладно, потому что утро, и хотелось бы сейчас быть в любимом тёплом свитере, когда сзади раздалось: — Солнце, я прибавлю кондиционер, ибо, я так понимаю, брюки ты надевать не собираешься. И, честно, Дазаю не хотелось ничего отвечать. Когда их отправили на миссию во Францию, он — демонический вундеркинд — должен был догадаться, что велика вероятность из-за непогоды и отменённых рейсов застрять в Париже на самый нелучший из всех нелучших дней в году — 31 декабря. Прилетели они налегке, а теперь, неужели нужно было «бежать» в магазины, чтобы не только купить домашнюю одежду, да ещё что-то к.. кхм, Новому году. Но, тем не менее, они здесь, в городе, где небо обволочено плотными светло-серыми облаками, и снегопад. Конечно, сразу узнавая о перспективе провести в отеле ещё минимум два дня или когда там обещали восстановить сообщение, Накахара апгрейднул класс их номера до апартаментов с двумя спальнями и большой светлой гостиной с камином, где пышная ель от потолка до пола уже стояла, подготовленная и со вкусом украшенная предприимчивым персоналом. Собственно, от всемирно известной сети отелей Чуя другого и не ожидал, и он даже оценил наличие у них собственной библиотеки, куда, по идее, предполагалось, что Дазай спустится с большим энтузиазмом. Но брюнет, проснувшись и умывшись, был слишком «заворожен» видом из панорамного окна. Последний день декабря как (даже не как, а по-настоящему) граница между старым и новым, между годом минувшим и наступающим, между ошибками и новым началом, и осознание всего в такие моменты особенно давило на черепную коробку. Так что дело было не в снеге и не в парижской улице, а в том, что Дазай утопал в своих размышлениях. И Чуя знал. И очередной год, когда Накахара очень хочет создать новогоднее настроение для них обоих. Но также он знает — это практически невозможно, созданное снаружи декорациями, музыкой или фильмами, изысканными блюдами из ресторанов со звёздами мишлен или более простыми, но уютными домашними угощениями настроение может так и не добраться до глубин утопающей в печали души. Но это не значит, что Чуя не будет стараться. — Иди ко мне. Дазай не заметил, как подошедший сзади парень вложил свою тёплую руку в его ладонь, уводя за собой с окна. Чуя усадил его на огромный мега-удобный диван, позволяя брюнету забраться с ногами, подбирая под себя колени, прежде чем, дотянувшись до мягкого кремового пледа, накрыть их обоих. Дазай опустил голову партнёру на плечо, и хорошо было вот так сидеть в обнимку, тепло наконец-то начало разливаться по телу Осаму. Рядом с Чуей всегда так.. спокойно. Повернувшись к Дазаю, Чуя осторожно прикоснулся двумя пальцами к его подбородку, приподнимая его голову на себя, прежде чем накрыть губы напротив своими. И Дазай поддался, точнее, его парень всегда знал, что именно нужно делать и как. Поэтому, приоткрывая рот и пропуская язык Накахары, брюнет позволил себе раствориться в этом поцелуе, в котором много нежности, много принадлежности друг другу. Чуя целуется замечательно, запуская пальцы в растрёпанные волнистые волосы, прижимая парня ближе к себе, углубляя поцелуй, его язык медленно оплетал язык Дазая, то поглаживая, то потираясь об него, также Чуя умел напрягать язык, делая его твёрдым (Дазай как-то пробовал сам так сделать, но что-то тщетно) и тогда Осаму почти терял дыхание, твёрдый язык Чуи, устанавливающий правила в его рту, вызывает подрагивание члена брюнета в его боксерах, сам поцелуй — уже почти секс, лишь бы партнёр не останавливался, а лучше перевёл руку и прикоснулся к твердеющей плоти, взял стояк в свою твёрдую хватку. В голове Дазая они уже занимаются сексом, когда Чуя всё-таки разрывает поцелуй, опускаясь лбом на лоб брюнета, мягко улыбаясь, наблюдая, как Дазай распахивает длинные ресницы, одаривая его взглядом карих глаз, подернутых дымкой вожделения. — Ты согрелся, милый? — Мхм. — Хорошо, смотри.. — Не хочу. Чуя осторожно проводит большим пальцем по нижней губе Дазая, которую тот уже успел надуть. — Тебе можно быть капризным, я люблю это, но дай мне пару часов за ноутбуком, доделать отчет по миссии и выслать его. Я закажу еду в номер, пообедаем, а вечером.. — Но я не хочу об этом думать. — Хорошо, не нужно. Я сам. Оставляя поцелуй на лбу, сокрытым пышной чёлкой, Чуя встаёт, укутывая Дазай плотнее пледом. К моменту, когда Чуя вышел из кабинета, который в апартаментах тоже предполагался, что, к слову, очень удобно, он нашёл своего парня дремлющим на диване. На полу стояли тарелки с обедом, ибо лень же за стол сесть, а по телевизору шла предновогодняя передача на французском. Накахара размял шею, затекшую от сидения в одной позе, но отчёт, что он только что выслал в штаб, не был самой заковыристой задачкой, как, блять, новый год, который не отменить. И стрелки больших напольных часов в гостиной неумолимо приближали сие событие. Садясь на корточки перед диваном, чтобы оказаться на уровне лица Осаму, кто сладко посапывал, Чуя аккуратно провёл ладонью по голове любимого, и, чуть дёрнувшись, Дазай, кажется, просыпался. За окном темнело, зима всё-таки, но хотя бы серого неба больше не было видно. — Чууя — Доброе утро, принцесса. Дазай издал милый зевок, отчего блестящие слезинки скопились в уголках его глаз. Милый. — Я придумал… Хотя ещё сонный Дазай всё же не сдержал смешка, когда Чуя что-то думает и придумывает — это его прямо самое любимое. Не обращая внимание, Накахара продолжил. — Тебе не придётся наблюдать или участвовать в приготовлениях к ужину, вот это бери, и водитель отеля в твоём распоряжении, я уже договорился. Зажатой между указательным и средним пальцем Чуя держал кредитку, и Дазай был готов вскинуть бровь, ведь у него где-то в кармане должна валяться такая же, но ладно, на новый год же, вроде, принято дарить подарки… Чуя, скрестив руки на груди и опираясь на стену, наблюдал, как Дазай, набросив на плечи своё длинное чёрное пальто, провёл рукой по волосам в попытке их пригладить. — Мне точно нужно уходить… Чуя? — Можешь сам ответить на данный вопрос, я вызову сотрудников отеля, чтобы они добавили больше украшений в гостиную, позвоню в ресторан, что они уже работают над нашим праздничным ужином, состоя- — Всё-всё! — брюнет поднял руки к груди, наморщив нос. — Разбирайся с праздником. А может, ты и справишь его без меня? — Если ты решишь лечь спать в десять, я лягу с тобой, и в жопу всё остальное, но не обещаю, что фейерверки в полночь тебя не разбудят. — Ладно, посмотрим, просто скорее бы уже первое, а лучше какое-нибудь двадцать первое января. Подходя наконец вплотную и опуская руки брюнету на талию, Чуя одаривает Дазая самой заверяющей улыбкой из всех, что есть в его арсенале. — Have fun! — Ага, как и ты. Наклоняясь, Дазай оставляет поцелуй на губах Накахары, запуская пальцы в рыжие локоны — ещё не поздно всё отменить. И Чуя поддержит любое решение, принятое партнёром, но он реально старается, поэтому пусть уж, ладно, Новый год в Париже не звучит так уж плохо. В услугу «частный шоппинг для гостей отеля» входил как водитель, уже ознакомленный с индивидуальным маршрутом, выбранным клиентом, так и гид по магазинам, от услуг которого Дазай сразу же отказался. Нахера всё это, да и просто прокатиться по вечернему Парижу на автомобиле представительского класса было, скажем, приятно, но очень хотелось обратно к Чуе. Но хотя они и сделали буквально несколько остановок в магазинах, где, на счастье Дазая, не оказалось так много людей, хотя, возможно, это и логично, ведь канун Нового года, идёт снег, и хочется уюта, а не ярких софитов дорогих бутиков, прошёл не один час, прежде чем Дазай бросил водителю, укладывающему пакеты в багажник, что больше остановок не будет: пора возвращаться. Тем временем Чуя осматривал гостиную, и уже вроде всё было готово: и ужин, накрытый сотрудниками ресторана, и приглушённый свет, и свечи на столе и на каминной полке, сам камин разведён, ёлка блистает белым светом гирлянд, можно выдохнуть и пойти переодеваться. Какой бы «мишурой» не были все эти приготовления, ужинать в любом случае нужно, и блюда из лобстера по отзывам в этом отеле невероятные. На этой мысли Чуя немного скривился, затем вспоминая, что нужно отрыть вино и дать ему подышать. Когда Дазай наконец вошёл в номер, он был готов рухнуть на пол от непонятно откуда нахлынувшей усталости, как будто и вправду весь уходящий год упал ему на плечи. Но то, как огни, освещающие гостиную, заиграли в карих глазах, всё же говорило о том, что ему нравится, как здесь всё украшено. Оставив пакеты с книгами на столе в кабинете и держа огроменный пакет DIOR в руке, Дазай направился в спальню. Его парень стоял перед зеркалом, застёгивая запонки на приталенной карминовой рубашке, заправленной в облегающие чёрные брюки, где и когда он успел раздобыть аутфит, Дазая не волновало, Чуя выглядел просто сногсшибательно. Блять, он горячий, окей. Закусывая губу, брюнет осматривает партнёра почти не дыша и не моргая. — Милый, как провёл время? — Ммм, ну нормально, успешно или нет, будет видно. — То есть? — Тише, Чиби, — оставив поцелуй на рыжей макушке, Дазай бросил пакет на кровать со словами «не подглядывай», прежде чем разделся и направился в душ. Очень бы хотелось, чтобы Чуя присоединился, занялся с ним любовью прямо сейчас же. Оглаживая тело скользкими от геля для души руками, как же хочется чувствовать Чую в себе… Брюнет тряхнул мокрой головой, подставляя себя потоку воды и гоня возбуждающие мысли, иначе он тут застрянет. Не хотелось заставлять его ждать. Чуя сидел на диване, завороженный пламенем в камине, вино оказалось прекрасным, и пока Дазай возился и шуршал чем бы то ни было в спальне, рыжий допивал уже второй бокал. Когда вдруг из закрытой двери раздалось. — Чиби, ты забыл чокер надеть, он здесь на туалетном столике. — Не забыл, оставь его. — Чуе больше не нравится его подарок.. — Иди сюда, ‘Саму, и я покажу другими способами мою принадлежность тебе. — Сейчас.. иду. Только обещай не смеяться? Я тут кое-что увидел в магазине и не смог пройти мимо… — Выходи. — Возможно, твоя кредитка потеряла сегодня несколько нулей. — Выходи или я захожу. Оставляя бокал на полу около дивана, Чуя выпрямляется, подходя к двери, которая в этот момент открывается, и появляется Дазай. Сначала он стоял, опустив взгляд и держась одной рукой за локоть другой, затем всё же встречаясь со взглядом синих глаз напротив. Чуя, кажется, не дышал, словно боясь спугнуть дикого и грациозного зверя, появившегося на лесной опушке. Тем не менее, делая шаг вперёд, он берёт руку Дазай в свою, хотя взгляд Чуи уже блуждал по наряду его парня, который действительно его поразил. На Осаму была чёрная приталенная рубашка с рукавами в три четверти, заправленная в то, что Накахара бы с легкостью назвал: ночное небо. Слои и слои фатина от королевского синего до ультрамаринового струились от изящной талии вниз почти до щиколоток парня, россыпи звёзд, нашитых вручную, словно из бриллиантов различного размера, переливались в подрагивающем свете свечей, серебряными нитями расшитые звёздочки размером поменьше формировали узор млечного пути практически по всей длине изделия. Мерцание многогранных камней завораживало настолько, что Чуя, кажется, на мгновение выпал из реальности. — Чиби? — Да..я… я не.. — Что «не»? Делая шаг ближе, Дазай пытается заглянуть в глаза партнёру, чтобы постараться выяснить, что же тот на самом деле думает. И наконец Чуя прокашлялся, приводя себя в чувства. — Я совсем не ожидал подобного, Осаму, но тебе очень идет. — Правда? Я не выгляжу, как девчонка? — Ты всего лишь выглядишь как принцесса, любовь. Щёки Дазая против его воли всё же покрылись румянцем на этих словах, но внутри — он весь пылал. Это был рискованный ход, но камон, они здесь вдвоём, а в этом номере словно и вовсе в заточении, может, это не было заветной мечтой: купить расшитую драгоценными камнями юбку от DIOR, но это красиво, окей? Едва слышно шурша фатином, Дазай прошёл за Чуей к накрытому столу, окидывая взглядом изобилие предложенных блюд — выглядел стол изысканно, на вкус Чуи, что вызвало у Дазая кроткую улыбку. — Всё выглядит очень вкусно, Чууя, но, честно, пока я не голоден. — Ммм, хорошо, но я так полагаю, от саке ты не откажешься? — Верно. Пока Дазай, так и стоя у стола, отпивал из своей чашечки, Накахара направился к дивану забрать свой бокал. Теперь уже чуть издалека окинув своего парня взглядом, Чуя был не в силах противиться тёплым чувствам, что разливались по его телу. Дазай безумно красив. Он чертовски прекрасен. Пусть он сам так не думает, но он словно создан ангелами. Эта бледная кожа, контрастирующая с тёмными слегка волнистыми непослушными локонами, а теперь и с чернотой стильной рубашки, стройная фигура с тонкими руками, длинные ноги, которые Чуя так любит, сейчас сокрытые нежными слоями полупрозрачного фатина переливающегося искрящими звёздами из редких камней. Накахара будет повторять себе, что он просто счастливчик. И так оно и есть. Дазай, дотянувшись до токкури, налил себе ещё саке, что уже приятно согревало, хотя в гостиной и так было достаточно тепло из-за пламени, пылающего в камине. Наконец Чуя, в синих глазах которого сейчас, отражаясь, мелькали огоньки от гирлянд, развешанных тут-там, подошёл к столу, оставляя свой бокал и беря Дазая за руку. — Я предлагаю забыть, что сейчас, буквально в эти часы, канун Нового года, давай представим, что мы на свидании. Дазай сначала хлопал ресницами, а затем мягко улыбнулся, чёрт возьми, Чуя прав, со всеми этими миссиями и непроглядной чередой то проблем, то забот, они не были на подобающем свидании словно сто лет. — Тем более, ты выглядишь просто сногсшибательно, Осаму, — помедлив, добавляет Чуя. — Иди ко мне. Снова беря руку Дазая в свою, и, будь воля Чуи, он бы никогда её не выпускал, он ведёт парня в центр комнаты. Беря брюнета за вторую руку и оставляя её у себя на плече, он мягко приобнимает его за талию, прежде чем начать двигаться в ритме воображаемого медленного танца. — Что ты делаешь.. м, Чиби? Давай смотрел сверху вниз, и, как всегда, такой гениальный в такие моменты задаёт такие вопросы. — Я думаю, это называется танец. Никогда не слышал? Давай даже не нашёл, что сказать, позволяя своему парню далее очень медленно вести в танце, пока огни свечей, гирлянд, пламени камина и даже россыпи камней на юбке брюнета играли бликами в глазах карих и синих. Чуя лишь думал, что Осаму как никто другой заслуживает всего мира, самого большого счастья, как же хочется оградить его от любого даже намёка на боль. Дазай же тонул в синеве глаз напротив, переполненный эмоциями от нереальности происходящего, и Чуя уже не первый раз дарит ему это ощущение, что словно щекотка пробегалось по всему телу, ощущение того, что он живет в сказке, ну или в прекрасном сне. Практически не выдерживая наплыва чувств, Дазай останавливается первым и, переводя обе руки на красиво уложенные рыжие локоны, наклоняется, накрывая губы Чуи своими. И он старался вложить в этот поцелуй просто всё — поток переживаний, что прошли через его голову за этот год, бесконечные моменты неуверенности в себе, покрывающие тенью сомнения сердце. Так много сомнений… в себе, в каждом своем шагу. И эти. Эти мягкие губы, то, как нежно целовал его Чуя, сейчас и всегда, это залечивало раны. Накахара прижимал к себе уже совсем крепко, углубляя поцелуй и чувствуя, как сильно сбивается дыхание Дазая. Сбивается не только от поцелуя, это как сдержанные в груди всхлипы, так и норовящие вырваться наружу, но руки брюнета уже блуждали по пуговицам карминовой рубашки, расстёгивая одну за другой и спускаясь ниже, к брюкам и ремню партнёра, Чуя ухмыльнулся в поцелуй, продолжая ласкать язык Дазая своим. И, так же не расцепляя губ, как будто от этого зависят жизни их обоих, Чуя, позволяя Дазаю приспустить с себя бельё и брюки, стряхнул их с себя, оставаясь в распахнутой рубашке. И всё же ему, ему нужно было это прошептать: — ‘Саму.. могу я?.. Дазай не совсем, может, и понимал, что Чуя имел в виду, но зная наверняка, тот не планирует ничего плохого ему причинить, кивнул в ответ. Приспускаясь на одно колено, Накахара потянулся руками к щиколоткам партнёра, скрытым длинной тканью. Осторожно и очень медленно ведя руками вверх по ногам Дазая, пробираясь под нежными слоями фатина, Чуя добирается пальцами до очень мягкой ткани нижнего белья Осаму, и, потянув вниз, спускает его. Это расшитое звёздами одеяние, его почему-то хотелось оставить, оно делало Осаму ещё более невероятным созданием. Небесным. И теперь Чуя тянет парня за руку, к себе, на этот огромный мягкий ковёр с высоким ворсом, хотелось заняться любовью прямо здесь, посреди магии кануна Нового года. Дазай, кто сейчас сидел оперевшись руками на колени, наблюдал, как Чуя, дотянувшись до брюк, выудил оттуда бутылёк смазки, сразу выливая себе на руку. Партнёр уже был прекрасно твёрд, головка, влажная от предэякулята, сейчас была дополнительно увлажнена. Чуе осталось убедиться наверняка, что Дазай по-прежнему подобающе растянут, поэтому, положив сухую ладонь сидящему напротив партнёру на шею и утягивая его в почти отчаянный поцелуй, другой рукой рыжий вновь ищет дорогу под всеми этими складками фатина, находя и оглаживая мягкие ягодицы, он проникает между ними сразу двумя пальцами в кольцо мышц. Дазай сдавленно стонет в поцелуй, пока Чуя работает пальцами, вводя и выводя их медленно, увлажняя проход парня, и теперь уже скорее хочется войти в него, по настоящему, своим членом, хочется заполнить его.. Накахара, расцепляя поцелуй, сидит расставив теперь ноги, согнутые в коленях, шире, помогая рукой Дазаю, кто очаровательно поддерживал подол юбки, выпрямиться и перешагнуть через ноги партнёра. Теперь брюнету всё-таки пришлось перевести руки Чуе на плечи, чтобы удобнее было насадиться, и Чуя практически потонул под всеми слоями ткани и звёзд, отчего он еле заметен, но это был его выбор — не раздевать Дазая. Накахара придерживал одной рукой член, когда Дазай, сгибая колени, осторожно опускался ниже, пока не почувствовал, как головка коснулась кольца мышц, замерев на секунду, он продолжил опускаться, и головка проскользнула внутрь, позволяя Дазаю принять всю длину члена в себя. И теперь, когда он сидел на Чуе, лицом к нему, и оба они утопали в этом полумраке комнаты, в этой синеве и звёздах юбки, буквально окружающей их, всё происходящее казалось ещё более иллюзорным. Чуя смотрел в карие глаза напротив с заботой и бесконечной любовью, смотрел так, что Дазай, как всегда во всем сомневающийся, чувствовал, что если так пойдёт, то предательский ком всё-таки подкатит к его горлу. Ну рыжий, как всегда, вовремя прервал этот поток мыслей. — Осаму, ты готов? — Да, Чууя — Поцелуешь меня, принцесса? И в тот момент, когда губы Дазая накрыли его, Чуя, держа парня за бёдра, для чего всё-таки пришлось забраться руками под юбку, начал размеренно приподнимать и опускать его снова вниз на свой пах. Чуя любил задавать темп, наращивая постепенно, поэтапно, наслаждаясь тем, как охуенно чувствуются мышцы Дазая, растягивающиеся вокруг его твёрдой плоти, скользящие по венистой коже. Боже, тело Дазая, оно такое податливое, такое послушное для Чуи, так правильно принимает его в себя. И пока их языки переплетались с новой силой, обе руки Дазая вытянутыми покоились на плечах его парня, покрытых рубашкой. Эрегированный член Дазая упирался в мягкую на ощупь ткань юбочной подкладки, и нужно было бы его высвободить, но парни были слишком заняты, утопая в этом нежном соитии и сливании их тел в одно целое. Брюнет, запрокинув голову, разорвал поцелуй и теперь, прикрыв глаза и закусывая губу, наслаждался тем, как хорошо Чуя растягивает его, заполняет до отказа, твёрдый член касается и давит на простату, ну блять, как же это приятно. На лбу Чуи выступили капельки пота, секс был просто охуенным, и Дазай, возможно, мог бы немного помочь, пружиня на коленях и ударяясь ягодицами в пах партнёра, но Накахара совсем не против сделать всё сам. Хоть сейчас, хоть всегда. Он сверху и он чувствует это как свою ответственность — позаботиться об оргазме обоих. Хочется и всё-таки приходится ещё и ещё нарастить темп, настолько, что Дазай уже не мог сдерживать ритмичных стонов в темп траху, заполняя ими весь отельный номер. Теперь его пальцы уже путались в рыжих локонах, пока он так же, с запрокинутой головой, стонал и позволял Чуе насаживать его на себя резче, глубже, возможно, чуть грубее. Но Чуя не будет никогда по настоящему грубым с ним. Слишком любит. Слишком ценит. Слишком дорожит. И сейчас, в центре гостиной, сидя на мягком ворсе ковра в тенях, танцующих на стенах, в очередной раз они утопают друг в друге. Чуя не может насмотреться на парня перед ним, произведение искусства, и особенно длинные трепещущие ресницы с блёстками из слезинок, собранных в уголках глаз. Грудь Накахары вздымается всё чаще и сильнее, трудно дышать, весь фокус на приближающемся неизбежно оргазме, и сейчас, продолжая поднимать Дазая за бёдра, трахая его, Чуя настолько сконцентрирован, что словно уже и вес Дазая не ощущается совсем, он словно пёрышко, облачко, настолько лёгкий. Чуя знает, что ещё немного и он кончит, отдаваясь безумству, называемому наслаждением, поэтому, сжимая сильнее ягодицы брюнета, он, чуть выпрямляясь, приближается к груди Дазая, упираясь в неё лбом, чуть меняя угол проникновение. — Аххх … аххх… ахх... Ччиииии— Слоги тонут в громких стонах, когда, ещё раз резко опуская Дазая на свой член, они оба обволакиваются иголочками сильного оргазма, Чуя чуть прикусывает грудь Дазая прямо через рубашку, падая в дрожь от того, как сейчас парень сжимается на его плоти, боже, насколько же это крышесносно. Шумно дыша через нос, Чуя заполняет пространство внутри парня, Дазай же, переводя руки с волос Чуи на его спину, прижимает его к себе крепко-крепко, зарываясь носом в рыжие локоны. Вдыхать аромат Чуи всегда и особенно после секса Дазай очень любит. — ‘Саму — М? — В порядке, любовь? — Вроде. — Аппетит нагулял теперь? Дазай чувствует, как Чуя улыбается напротив его рубашки, и его дыхание постепенно выравнивается. Это всё, что ему нужно сейчас. Пусть снег идёт, они в чужой стране, но Чуя всегда сохраняет ощущение «их собственного сокровенного мира», где бы они ни находились. Чуя — лучший, и это — единственная мысль из всех, которую Дазай хочет взять с собой в новый год. Который, к слову, в их родной Йокогаме уже наступил.