Долгожданное воскрешение

(основная часть диалога из Д. Емец «Таня Гроттер и магический контрабас) — Академик, вы простудитесь! Умоляю, наденьте хотя бы шарф! — Медузия, не чуди! Водолазам шарф не поможет! — немедленно отозвался голос. — Клянусь волосом Древнира, это ни в какие ворота не лезет! Представить только, сам академик белой магии, глава школы волшебства Тибидохс, Сарданапал Черноморов вынужден снимать простейшие заклятия нежити! ••• — Я же говорила: вы простудитесь! — укоризненно сказала Медузия. — Ерунда! — рассердился Сарданапал. — Перестань следить за моим здоровьем! Тот, кому три раза отрубали голову, может не страшиться банальных насморк… Пччч! — Академик! — произнесла Медузия, на этот раз озабоченно. — Может все же наденете шарф? Внезапно Сарданапал вскинул голову, и его ясно-голубые глаза встретились с темными, с золотой искоркой, глазами доцента Горгоновой. Медузия не смогла отвести взгляд, глаза академика притягивали её, и даже гипнотизировали. Она на миг утонула в них, забыв обо всём остальном, и в этот миг Сарданапал смог заглянуть к ней в голову. На него обрушилась вся боль Медузии после предательства Персея, как занозы, впивающиеся в её душу, и образ его самого, раз за разом вытаскивающего из нее эти занозы, помогающего ей залечить раны. И забота Медузии о нём, как об учителе, наставнике, друге… Но друге ли? Перед тем, как Медузия захлопнула сознание и отвела взгляд, Сарданапал смог увидеть крупинки какого-то необычного, глубокого, вовсе не дружеского чувства… И это чувство находило отклик в нём самом. Оправившись от потрясения после увиденного, академик огляделся и увидел доцента кафедры нежитеведения, которая, скрестив руки на груди, сурово смотрела на него. — Академик Черноморов, раз уж вы прервали свои важные размышления, может наконец сообщите мне истинную причину, из-за которой мы уже пару часов торчим на этой улице? — холодно произнесла Медузия. Но Сарданапалу показалось, что ледяной голос был лишь маской, скрывающей растерянность и внутреннюю несобранность доцента. Поэтому академик зашёл издалека, стараясь подготовить Горгонову к неприятному событию… — … Ты видела человека, который только что вышел из подъезда? ••• Обратный полёт в Тибидохс прошёл в тишине. Сначала Медузия переживала за Таню, оставшуюся с этими кошмарными лопухоидами, а потом вспомнила взгляд академика… В то мгновение, когда Сарданапал проник в душу доцента, сама Горгонова чувствовала нечто совсем иное. Утонув в глазах академика, она познала то невероятное сочетание мудрости, доброты, целеустремленности, мужества, решительности и других не менее потрясающих качеств, каким обладал академик. И внезапно сознание пронзила мысль, что она никогда не испытывала ничего подобного к Персею, у нее никогда не возникало потребности заботиться о нём, да и вообще все её чувства к греческому красавчику были фальшивкой, которую она по неопытности приняла за чистую монету. Она осознала, что испытывает к Сарданапалу нечто совсем другого рода, нечто похожее на… На любовь. Осознала она также, что любила академика очень давно, и сейчас все еще любит. Но тяжелее всего было осознать, что она всегда будет любить Сарданапала, что никто другой не сможет вызвать у нее это чуство. Тем не менее Медузия была уверена, что ее любовь не взаимна, она даже представить не могла, что академик обратит на нее внимание, на нее, далеко не идеальную, и не такую благородную, как он сам. Внезапно она поняла, что уже давно сняла блок и академик осторожно её подзеркаливает. Спохватившись, Горгонова захлопнула сознание, и, перед тем как вынырнуть из ослепительно голубой бездны его глаз, заметила что в них уже не читается лёгкая рассеянность, обычно присущая Сарданапалу. В его глазах мелькнуло глубокое удивление, а после — неподдельный интерес… Чтобы скрыть свою растерянность, доцент кафедры нежитеведения изобразила на лице холодную решительность, и задала вопрос, ранее сильно волнующий её, а теперь отошедший на второй план, но все равно требующий ответа: — Академик Черноморов, раз уж вы прервали свои важные размышления…