Ночь в Альпах

      Запихивая толстую папку в рюкзак, Давыдов снова мысленно прошёлся по списку. Будто прочитав мысли супруга, Юра неожиданно строго добавил:       — И мороженое… Черничное. Которое в лоточке. Мы в тот раз его брали.       Мужчина фыркнул, пытаясь скрыть улыбку:       — И ты один его съешь? А горло?       — А ты сомневаешься? — оторвав взгляд от экрана, развернулся Юра, подмигнув мужу. — Я мужчина в самом расцвете сил, и ученые доказали, что мороженое можно есть, когда болеешь. Немного, но можно. И это не для меня одного, гости же. В шестнадцать я о таком только мечтал.       Володя кивнул, вспомнив о планах, быстро поцеловал мужа в лоб и вышел из дома.       Новый супермаркет радовал наличием здоровой еды, имел отдел с продуктами для вегетарианцев, а что самое классное — кулинарию. Плюсом было то, что блюда были разнообразными и большинство из них подходили под представление Володи о здоровом и полезном; минус был в том, что во время совместных поездок с Юрой последний всегда брал самую калорийную пиццу. «Привал охотника» с четырьмя видами колбасы, которая под эти стандарты явно не подходила. Думая об этом, мужчина мелькал среди стеллажей с разноцветными баночками и пакетиками.       Через пол часа тележка уже была почти забита. Стоя в отделе морепродуктов, Володя рассматривал жабры лосося, проверяя их на потемнение. Тест пройден: огромную рыбину почистили и упаковали в пластиковый контейнер со льдом. «Нужно было Юру брать с собой, помог бы дотащить».       На пути к кассе Володя не смог пройти мимо витрин с цветами. Схватив белые пионы для мужа и букет полевых цветов для Маши, которая должна была приехать на зимние каникулы в ближайшие дни, он поспешил оплатить покупки, чтобы скорее вернуться домой. Настроение заметно поднималось. Сидя за рулём, парень грезил готовкой стейков из лосося и украшением дома к главному празднику.       Шёл снег, точнее, настоящий снегопад. Белые хлопья беспорядочно летали в воздухе, поднимаясь в небо и замирая. Темнело рано, и днём небо уже становилось темно-синим. Машина припарковалась у дома, и водитель оглядел окружение. То, что раньше казалось Володе мазанкой, стало теперь родным и любимым, настоящим домом. Здесь они провели столько счастливых дней: два года здесь стали по-настоящему особенными. Подготовка к скромной свадьбе была здесь, первая брачная ночь… В конце концов, каждый день с любимым человеком был особенным. Когда-то это была прогулка, иногда лыжи, когда-то можно было просто лежать вместе и смотреть кино, ни о чем не думая. Теперь настало время переезжать. Хозяйка дома уже давно намекала, что хочет въехать сюда сама, так что Юра уже занимался упаковкой вещей. У Володи чувство радости смешивалось с теплой тоской. Вспомнив это, он машинально поправил кольцо на безымённом пальце и вышел из авто, хлопнув дверью.       — Я дома, мороженое купил. Помоги рыбу принести из багажника, пожалуйста, у меня рук не хватит.       Послышались быстрые шаги по ступенькам кованной лестницы. Той самой, которую сначала так возненавидел архитектор. По ней семенил Юра, немного уставший после работы, но как обычно улыбающийся мужу самой тёплой и радостной улыбкой. Проведя рукой по сильному плечу супруга, вложив в этот жест, приветствие, а может, благодарность, пошёл к открытому багажнику.       Володя достал из пакетов букет полевых цветов, но быстро отложил его на тумбу в прихожей, потянувшись за пионами. Уже вернувшийся парень отряхивал волосы от снега. Заметив подарок в руках партнёра, он покраснел.       — Мне?       Давыдов в ответ аккуратно обнял Юру, нежно поцеловав его в шею.       — Тебе, Юрочка, конечно.       Момент переезда они переживали вместе. Володя много тревожился, у Юры уже неделю болело горло. Сидя вечером у камина, они оба тихо прощались с этим местом, ведь на самом деле, уезжать правда было тяжело. Неизменным оставалось то, что даже в этой тишине они чувствовали себя в безопасности, потому что находили поддержку друг в друге.       — А эти Маше? — Юра кивнул в сторону тумбы и закашлялся.       — Угу. Хотя, могут к их приезду завять, я что-то поспешил с этим. С другой стороны, будет знать, как мы её ждали!       На сковородке трещало оливковое масло, кончиком деревянной лопатки готовящий пытался перевернуть рыбу. При слабом огне под крышкой ее нужно было готовить намного дольше, чем планировал мужчина, но сегодня хотелось попробовать именно этот новый для семьи рецепт. На столе уже была постелена белая скатерть, но приборы и тарелки ещё ждали, когда до них дойдут руки. Уже разведя огонь в камине, Юра вертел в крупных и сильных руках холодную бутылку.       — Ну, что, великий трезвенник, у нас нашлась бутылочка отличного белого.       Володя усмехнулся, но сегодняшний вечер был явно не про смех. Он на секунду отвлекся от готовки, чтобы поймать Юрин взгляд. Иногда странно было видеть его так близко. Родного, домашнего. Когда-то он был призрачной мечтой, когда тогдашний худрук ещё боялся смотреть на него слишком долго или прикоснуться случайно не в том месте, как тогда, когда на карусели незаметно для самого себя опустил руку на его колено. Теперь Юра всегда был рядом, и ловить себя на этом было каким-то особенным, тихим счастьем Володи. Его больше не нужно было искать среди корпусов, не нужно было прятаться в кустах. Вот он, Юра, в домашнем свитере, всклокоченный и сонный. Он больше не был тем, кто боялся признаться, что ударился, чтобы про него не сказали, что Юрке хвост подбили. Для Володи он был разным: сейчас приболевшим и хрупким, иногда таким сильным и дерзким, по-настоящему смелым и решительным. Разным, но неизменно настолько прекрасным и нежно любимым, что Володя залюбовался.       — Это ты мной любуешься или бутылкой соблазнился? — сидящий на стуле парень улыбнулся и застучал музыкальными пальцами по стеклу, будто держа флейту.       Володя, подойдя ближе, аккуратно положил руки на Юрины виски и несколько раз поцеловал в макушку.       — Я всё также не любитель выпить, зато тебя я просто обожаю.       — Так ты любитель меня? — в супруге неожиданно проснулась игривость, и если бы не хрипота в голосе, можно было бы подумать, что он полностью здоров.       Пальцы Володи уже пробрались между русых локонов, массируя кожу, сам он, игнорируя насмешливый вопрос, покрыл поцелуями лоб.       — Любитель? Я твой обожатель! Хотя, твоё слово лучше.       Скрипнул стул, от того, что сидящий на нем потянулся к Володиным губам. На секунду мужчине показалось, что это бабочка парит у его щеки. Обхватив парня за шею, Юра нежно поцеловал его. Долгий, но почти невинный поцелуй, как тогда, в «Ласточке», когда пионер боялся, что вожатый уже умеет целоваться, а он — нет. Но в отличие от того неопытного юноши, Юра сейчас делал это прекрасно, и времени научиться было много.       Пальцы Володи исследовали Юрины скулы, плечи, выпирающие ключицы, постепенно опускаясь ниже через горловину вязанного свитера.       — Можно я сниму? Ты хочешь?       Мужчина быстро нашёл в ярко-карих глазах согласие, сам Юра кивнул и потянул за края ткани, закинув руки наверх. Одежда быстро оказалась на полу.       У Володи по телу пробежали мурашки. Хотя, как можно было не заметить того же самого на груди мужа? У мужчины поплыло сознание, зашумело в ушах, на самом деле, это происходило всегда, когда они занимались любовью. И тогда, в первый раз под ивой, и сейчас, спустя столько лет. Теперь он гладил обнаженные бока супруга, нерешительно спускаясь к животу. Юра закрыл глаза и потянулся за поцелуем снова. На этот раз с языком, но так же бережно и трепетно. От одного прикосновения пианиста замирали мысли, путались слова.       Ловкие пальцы начали расстёгивать пуговицы Володиной рубашки, передавая дрожь от тела к телу. Раз-два-три, вот и последняя. Как тогда, двадцать лет назад. Боже. С характерным звуком упала рубашка на пол.       Володя только успевает заметить, как обхватил его спину Юра и покрыл поцелуями грудь, живот, как скользили его тёплые пальцы вдоль позвоночника. Машинально и неожиданно резко Давыдов подхватил его за ягодицы и усадил на стол. То ли от неожиданного прикосновения, то ли просто от переполняющих эмоций Юра охнул, задрав острый нос кверху. Воспользовавшись этим, мужчина начал покрывать его шею поцелуями, кажется, даже начал шептать что-то бесконечно нежное, но абсолютно неразборчивое.       — Юра, Юрочка, я так тебя люблю…       Последний только прохрипел что-то, но из-за простуды это звучало непривычно забавно. Юра хихикнул.       — Обожаю твои брюки, но ещё больше мне нравится, когда ты без них, — Володя принялся стягивать обтягивающую ткань с партнёра. Юра снова тихо засмеялся.       Через несколько секунд они были уже полностью обнажены. Не только телом, душой тоже. Нежно целовались, гладили друг друга, как будто заново исследуя эрогенные зоны, ища новые точки удовольствия. От поцелуя первым оторвался Юра, на мгновение стал очень серьёзным, шепнул:       — Только давай сегодня без проникновения, мне не хочется.       Володя кивнул и нежно поцеловал в висок.       — Тебе в свою сторону не хочется или вообще? Я могу быть принимающим, — Володя отдышался, от волнения мысли путались. — Ты только скажи!       Они снова обнялись, Юра требовательно поцеловал мужа, погладив его бёдра.       — Не сегодня, Володенька, не сегодня. У меня на тебя много других планов.       Юра кокетливо, но всё также искренне улыбнулся, спускаясь со стола вниз и опустился на колени. Володя, уже не помня себя, твердил что-то бессвязное, пока мозолистые кончики пальцев поглаживали его бёдра:       — Так даже лучше, Юрочка, не нужно будет отрываться от тебя… Ох, идти в спальню…за смазкой и…       Володя не успел договорить мысль, которая теперь ему казалось каким-то бредом, только тихо застонал. От паха и до кончиков волос по телу растеклось обжигающее наслаждение, он погрузился в туман беспамятства и удовольствия.       Прошло неведомо сколько времени, когда Давыдов полностью «протрезвел» и пришёл в себя. Юра разливал вино по бокалам, мурлыкал себе под нос какую-то мелодию, стеснительно улыбался, краснея. От обычных вечеров этот отличало то, что оба они были совершенно без одежды. Володя поймал Юрину кисть и быстро поцеловал, парень отозвался:       — Мне очень хорошо было, — от чего-то сегодня он был более застенчив, чем обычно, но Володя очень любил такого его — ласкового, самого близкого и доброго.       Юра, всё так же нагишом, поставил на стол тарелки. Володя хмыкнул, осознав, что совсем забыл про рыбу, готовить которую собирался уже неделю. Зато пахло, вроде, хорошо. Особенно спаржа.       — Юр, ты такой красивый, — Володя на секунду замялся, подбирая слова. — И это я не в пошлом смысле, когда ты сейчас не одет, а вообще, во всём. Мне всё в тебе красиво: походка, голос, твои руки. Понимаешь?       Юра плюхнулся на стул и широко улыбнулся. Поднеся руку к лицу, он жестом указал на обручальное кольцо. Казалось, он хвастается, но разве у супруга нет такого же? Володя не ждал ответа, потому что обычно Юра умолкал вечером, вслушиваясь в треск огня или музыку. Конев положил ладонь на кисть Володи и вывел на нем неизвестный символ.       — Так хорошо в тишине, можно делать, что вздумается.       — И где вздумается! — хихикнул Юра, жуя кусочек лосося. — Очень вкусно, очень.       Володя задумался, глядя в окно.       — Юр, а когда Маша с сыном и Толей приезжает, тебе сложно? Ну, ты же работаешь дома, а когда Маша приезжала в последний раз, Дима полез на крышу и…       — Чуть не убился с неё, я помню, — Юра заговорщически улыбнулся, вспоминая, как завизжал «Шурик» из гостиной, увидев скатившегося вниз парня. Один книжку читает, другой лезет по черепице. — Зато, вот, у Толи какой голос, такую ноту провизжал, даже распеваться не нужно.       Володя засмеялся, но тут же стал серьёзным и даже нахмурился.       — А другие дети? Которые сильно младше?       Юра закусил губу и через секунду начал, как бы рассуждая в процессе:       — Мне хорошо, даже интересно. Главное, в кабинет не пускать, а то сломают что-то.       Давыдов медлил, но наконец решился и тихо произнёс, не сводя взгляда с карих глаз:       — А если бы у нас с тобой был? Ну, если бы мы захотели стать родителями?       Парень уставился на мужа, подняв брови как можно выше. Медленно потянулся к бокалу и сделал глоток.       — А ты хочешь? Парень нерешительно кивнул, Юра откинулся на спинку стула. Вид у него был растерянный, но в то же время он явно о чём-то сосредоточенно думал.       — Я помню, мы говорили об этом, давно ещё, тогда, когда ты рассказал о нас своей маме, — мужчина сделал ещё один глоток белого и снова закусил губу. — И я тоже об этом думал, и тогда, да и потом тоже мысль мелькала.       Володя, занервничав, перебил, сжав ладонь собеседника крепче:       — Юр, мне сорок два, у меня есть ты, мой любимый человек, мы построили дом, но я думаю, что ещё тогда, когда мне было девятнадцать и я встретил тебя, думая о далеком будущем, я думал о детях.       Юра понимающе кивнул и нежно улыбнулся, как бы прося продолжить.       — Я думал, точнее, не понимал, как это возможно с моей, как я тогда считал, болезнью, но сейчас. С тобой это было бы по-настоящему, — избегающий алкоголя Володя отпил вина и снова посмотрел на мужа. — Я хочу ребёнка с тобой, не с нелюбимой женой, как планировал раньше, а с тобой. Наш совместный, самый важный и самый любимый проект.       — И мне сорок, старею, как говорится. Не могу сказать, что думал об этом в свои девятнадцать, но сейчас, это ведь совсем другое, невольно в голову приходит.       Володя закинул в рот ещё кусочек и принялся рассказывать:       — И это не прям сейчас, ведь. Документы, школа приёмных родителей, в конце то концов, самого ребёнка найти было бы неплохо. У нас будет время обдумать и понять, готовы ли мы к такому серьезному шагу.       — Подумать нужно, но иногда мне кажется, что с тобой я готов на всё, особенно, если это счастье воспитывать с тобой наше чадо.