Чудовища

— Вы все равно сделаете так, как хотите. — Нет. Наше решение должно быть единогласным. — Здесь не демократия. — Ты прав. Здесь семья.

© «Древние»

            Ремус Люпин всю жизнь считал себя неправильным. Опасным. Чудовищем, которому не место среди людей.       Его комплексы подпитывало общество, относящееся к оборотням предвзято, собственные родители, любящие сына, но почти открыто его стесняющиеся, две провальные попытки отношений с девушками (хотя Ремус не мог сказать, что был влюблен, просто увлекся, как многие молодые люди), наконец, покушение на убийство человека и косяк с пропуском принятия аконита, вследствие чего чуть не пострадали дети.       Вдобавок у Люпина не было постоянного места работы, каждый месяц он на одну ночь становился действительно опасным, и возраст его… Старым Ремус себя не считал, но смотря с кем сравнивать. И уж точно он не думал, что в его возрасте при наборе прочих качеств стоит пытаться заводить какие-то отношения. Тем более — серьезные.       Но Тонкс… Тонкс была невероятной. До невозможности красивой, яркой, веселой, живой, храброй, сексуальной, умной… Ремус мог часами перечислять достоинства этой удивительной женщины — и, что самое удивительное — она взаимно в него влюбилась. И согласилась выйти за него замуж.       Инициативу проявил Люпин — Тонкс только дала ему понять, что заинтересована в нем. И то лишь когда убедилась, что он к ней небезразличен. К счастью, Нимфадора выбрала не путь туманных намеков, которые Ремус бы побоялся понять правильно, а просто и прямо заявила: если она ему нравится, то он может за ней ухаживать. То, что он оборотень, что он старше и что заработок у него пусть и не худший, но нестабильный — ее не волнует.       Ремус сомневался — не в себе, естественно. В себе он ни капли не сомневался, он любил Тонкс и хотел быть с ней, и, судя по всему, это было заметно. Но она заслуживала кого-то получше, а ее любовь могла быть простым увлечением. С другой стороны, проверить это можно было только одним способом.       Они проверили. Потом еще раз. И еще. Потом все перешло от свиданий и поцелуев к постели. Потом Люпин купил кольцо, встал на одно колено и сделал Тонкс предложение.       А потом до него дошло, что его ждет самое страшное. Как в компьютерной игре, когда ты проходишь уровни и в конце доходишь до финального босса. Только в игре убивают тебя понарошку, а в жизни…       Финальным боссом было знакомство с семьей Тонкс.       Нимфадора забыла, а Ремус… тоже забыл отчасти, но когда вспоминал, думал, что вопрос «когда ты представишь меня своим родным» прозвучал бы, как давление. Люпин сам мог познакомиться с родителями Тонкс, но если бы дело было только в родителях… Все было гораздо сложнее, и, кроме отца и матери, к Нимфадоре прилагалась еще куча родственников. Самых разных. Друг друга они любили, а вот в кого-то чужого запросто запустили бы Авада Кедавра и сказали бы, что так и было.       Ремус не боялся.       Ну… почти.       Назад все равно пути не было, и от Тонкс он никогда в жизни бы не отказался, даже если бы она сама его бросила — и то продолжал бы тайком следить, все ли у нее в порядке. И смерть от руки Блэков ему не грозила — причем не потому, что они не хотели попасть обратно в Азкабан. Наоборот, Азкабан им грозил в меньшей мере, спрятать труп было легко, а за отмазки от Аврората и подкуп судей отвечал Люциус, и получалось у него виртуозно. Нет, убивать Ремуса не стали бы по другой причине.       Никто не хотел обидеть Тонкс. И это была защита намного надежнее, чем эфемерный закон и еще более эфемерная мораль.       Смерти Люпин не боялся. Но опять-таки, его гибель расстроила бы Нимфадору.

***

      — Итак, сейчас я тебе расскажу, запоминай, — сказала Тонкс вечером перед особым событием. — Или записывай.       Люпин приманил магией блокнот и ручку. Тонкс рассмеялась:       — Серьезно будешь записывать? Ну ладно, слушай. Для начала: покупаешь три букета. Беллатрикс красные розы, маме — белые розы, Нарциссе — нарциссы.       — Но на языке цветов красные и белые розы значат… — засомневался Ремус. — Любовь… Вроде бы.       — Ой, я тебя умоляю, — Тонкс закатила глаза. — Что Белле, что маме глубоко плевать на язык цветов. И ясно же, что ты даришь букеты, не используя намеки.       — А подарить Нарциссе нарциссы — не банально? — снова засомневался Ремус.       — Наоборот, она обожает, когда ей дарят нарциссы. Это для нее символично. Повезло же кому-то с именем, — завистливо вздохнула Тонкс.       — Хорошо, а кроме цветов? Конфеты?              — Ага. Здесь тебе повезло. И мама, и обе тети любят конфеты одной марки. Купишь три коробки, и все… Дальше. Папа. С папой сложно… Сириусу подаришь огневиски, Регулусу тоже, а папа пьет редко, он врач, для него алкоголь — не подарок… О, купишь папе коробку шоколадных лягушек, — продолжила Дора. — Люциусу и Родольфусу тоже по бутылке, только Люциусу — белое вино, самое дорогое, а Родольфусу — красное, и тоже самое дорогое. С подарками вроде разобрались.       — А Драко? — спросил Люпин.       — А, тьфу, еще есть мелкий… Сколько ему лет, не помню, можно ли виски дарить, — задумалась Тонкс.       — Я был его учителем, немного неудобно дарить ему виски, — усмехнулся Ремус.       — Тогда подари ему Превосходно за С.О.В., — рассмеялась Тонкс. — Ладно, если серьезно… Тоже упаковку шоколадных лягушек. И никому не обидно. А там, может, ему попадется карточка с Мелюзиной, он все никак на нее не наткнется. Теперь точно разобрались. А, ну и мне цветы подаришь и конфеты. Конфеты той же марки, цветы — лилии. Белые.       Люпин все законспектировал, радуясь, что решил записывать. С количеством будущих родственников и разностью их предпочтений память справилась бы разве что эйдетическая.       — Дальше. Правила поведения, — тоном учителя продолжила Тонкс. — Ни в коем случае не говори Беллатрикс ничего про ее красоту. Ни в коем случае! Решит, что подлизываешься, а ее это бесит. Называй ее не «миссис», а леди Лестрейндж. Нарциссу, соответственно, леди Малфой. Маму — леди Тонкс.       — А отцов… дядей… тьфу, мужчин? — Люпина заранее перекосило от возможной необходимости обращаться к Люциусу «милорд Малфой», но чего не сделаешь ради любимой женщины.       — Ну, с ними проще. Просто на «мистер». Папа, будем честны, не лорд, а Люциус и Родольфус были бы для тебя лордами, если бы ты просил руки их дочери, а я им даже племянница — и то не родная. Вот Сириуса тебе по правилам стоит звать «лорд Блэк», можешь по приколу так сказать. Регулус — тоже лорд Блэк, — Тонкс снова не сдержала смешок.       — А Драко? — повторил дотошный Люпин. Звать лордом младшего Малфоя хотелось еще меньше, чем старшего, учитывая то, сколько крови ему Драко попортил в Хогвартсе, и вряд ли пришлось бы, ибо Люциус звания лорда для семьи Блэк не заслужил, но как-то же его надо было называть. По правилам этикета.       — Да как в школе звал, так и зови, — отмахнулась Тонкс. — Тоже «мистер Малфой».       Люпин и это записал.       — Остальное — дело техники. Основное усвой: официально главный человек — это мама. Обычно в таких случаях главный отец, но так как папа — не аристократ, то из всей компании для тебя первая мама, второй — Сириус. Наследства лишили, старшинство осталось, — Тонкс говорила не без гордости. — А так… правила этикета тебе объяснять не надо, за столом вести себя тоже умеешь, с этим справишься. Но!       — Но? — переспросил Ремус, так как Нимфадора сделала многозначительную паузу.       — Но тебе будут задавать вопросы. Самые разные. Возможно, личные, обязательно — каверзные, и тебе лучше отвечать. Как на экзамене, — прыснула смехом Тонкс. Ее эта ситуация откровенно забавляла.       Люпин поежился, представляя себе эти вопросы и личности тех, кто будет их задавать. Уточнить он постеснялся, но Нимфадора будто мысли прочитала:       — Только Драко ничего не будет спрашивать. Насчет него даже не думай. Драко будет сидеть, как послушный мальчик, и пережевывать еду тридцать раз, прежде чем проглотить.       — Потому что он — младший ребенок в семье и не имеет права голоса? — попробовал угадать медленно разбирающийся в аристократических устоях Ремус.       — Неа, потому что он меня боится, — радостно сказала Дора. — У меня есть на него такой компромат, что я его даже в рабство могу взять на пару недель.       — Не так должно быть, — вздохнул Люпин. — Не ты должна пугать своего брата, чтобы тот не мешал нашим отношениям. Я мужчина в семье и защищать тебя — моя обязанность.       — Но у тебя же нет братьев, которых можно пугать, — развела руками Тонкс. — Нет, в этой ситуации есть сценарий, где ты поступаешь по-мужски, твердо заявляешь всем «она моя», берешь меня на руки и мы уезжаем в закат, но я тогда тебя сама убью. Мне нужна семья, мне нужен ты, и скажу честно — кого-то на первом месте у меня нет. Бросать семью я бы не стала. Неважно, ради кого.       — Правильно, — согласился Люпин. — А потом я стану твоей семьей, так ведь?       — Ну, если выживешь после завтрашнего ужина… — Тонкс загадочно улыбнулась.

***

      В назначенное время Ремус стоял перед поместьем Блэков, выглядящим совсем не так, как он себе представлял. Он был на площади Гриммо, и то место показалось абсолютно неприятным. Здесь же было достаточно… мило. Светлый фасад, сад с элегантно подстриженными кустами, цветочными клумбами и беседкой, увитой дикими розами, резные ворота, красивая ограда… Ничего похожего на дом, где живут темные маги или эксцентричные люди. Причем поместье принадлежало всем Блэкам одновременно, поэтому и договорились встретиться именно здесь — ну, и потому, что летом здесь было хорошо, а на дворе как раз стояло лето.       Со стороны Ремус выглядел ходячим цветником. Он решил не нести букеты в руках, чтобы не помять нежные цветки, и левитировал их рядом с собой, в руках держа бутылки виски, конфеты и прочие сладости, купленные по сто раз проверенному списку. Нервничал Люпин и вправду, как перед экзаменом.       Ворота открыли два домовика. Ремус ожидал увидеть зашуганных несчастных существ, которых заранее приготовился жалеть, но домовики в красивых чистых кухонных полотенцах выглядели ухоженными и довольными жизнью. С гостем они поздоровались вежливо, но не подобострастно, что удивило Люпина еще больше — он помнил, как Добби стремился себя наказывать, и как Кикимер ворчал проклятия в сторону всех, кто не был Вальбургой Блэк.       Но, судя по фамильному гербу Блэков на двери, домом Ремус не ошибся.

***

      Сначала в столовую, где собрались уже все, ожидая Люпина, влетел букет белых роз, направляясь в руки Андромеды. Тот же маневр Ремус проделал с букетами для остальных женщин — сначала Беллатрикс получила алые розы, потом Нарцисса — нарциссы, а Нимфадора — лилии. Затем Люпин шагнул к Меде, протянул ей коробку конфет и поцеловал руку. Меда улыбнулась с видом королевы, проявляющей благосклонность к простому смертному. Беллатрикс смотрела с неприкрытым недоверием, но цветы и конфеты взяла, и от поцелуя руки не отшатнулась. Нарцисса тоже отреагировала спокойно.       Пожав руки мужчинам и вручив им подарки, не забыв и находящегося здесь же Драко, вправду непривычно тихого, Ремус уселся за стол на предложенное ему место, однако за еду приниматься не собирался — по совету Доры аккуратно съел кусочек пудинга, отпил глоток тыквенного сока, промокнул губы салфеткой и тем самым почтил хозяев.       А потом началось самое сложное, и атмосфера ужина за столом некой монаршей персоны лопнула, как мыльный пузырь. Люпин не знал, что лучше — играть роль воспитанного аристократа или же…       Ну, поехали, решил он, поднимаясь с места.       — Я, Ремус Джон Люпин, прошу у вас позволения на брак с вашей дочерью.       — В здравом уме и трезвой памяти? — спросила Меда.       — Да, — растерянно ответил Люпин, не понимая, сарказм это или нет.       — Уверен? — продолжила Андромеда. — Если рассчитываешь получить в жены хозяйку дома, готовящую вкусные ужины и держащую помещение в чистоте, а твои галстуки — в идеальном состоянии, то ты не по адресу, сразу предупреждаю.       — Мам! — обиженно протянула Тонкс. — Я могу научиться готовить!       — Не надо идти на такие жертвы ради брака, — отрезала Меда. — Ты же понимаешь, что в твоем случае это человеческие жертвы?       Нимфадора опустила глаза, ворча что-то про то, что «я же не думала».       — Мы не хотим сказать о нашей дочери ничего плохого, — сказал Тед. — Но, правда, на кухню ее пускать не советую. Максимум — взять что-то из холодильника, нарезать бутерброды или салат. К плите — только для готовки кофе. Это Дора, слава Богу, умеет. В остальном питаться придется либо вне дома, либо готовить будешь ты.       — Я умею готовить, — улыбнулся Ремус.       — Отлично, значит, голодать вы не будете, — сказала Меда. — Дальше. Самое важное. Ты извини, Ремус, но это действительно одна из важнейших вещей, особенно для молодой семьи.       Она сделала многозначительную паузу и Люпин понял, кого копировала Тонкс.       — Деньги, — проговорила наконец Андромеда. — У Нимфадоры есть приданое и работа. Работа у нее, конечно, так себе, я до сих пор против Аврората, но платят там хорошо. Что можешь предложить ей ты?       Люпину захотелось провалиться под землю. Он почувствовал себя альфонсом.       — Я… У меня нет постоянной работы.       — О, — сказала Меда таким тоном, что Ремуса будто холодной водой окатило.       — А почему нет? — спросил Тед. — Ты же взрослый мужчина. Руки есть, ноги есть, голова есть. Глаза видят, уши слышат, сюда дошел, почему на работу не дошел бы?       — Ну, — Люпин набрал воздуха. — Я оборотень.       Повисла тишина.       Долгая тишина.       — Дора, — сказала Андромеда. — Это уже слишком. У тебя что, адреналиновая зависимость? Или суицидальные наклонности? Серьезно. Аврорат, Орден Феникса, муж-оборотень…       — Может, это ее заводит, — предположила Белла. — Опасность. Меня, например, заводит.       — Только опасность — это ты, — сказала Нарцисса.       Люпин удивленно моргнул. Одна из самых ужасных темных ведьм и заносчивая чистокровная леди общались, как… сестры? Но ведь они и были сестрами. Почему-то раньше Ремус воспринимал всех родственников Нимфадоры только родственниками Нимфадоры. Ну и Сириуса тоже. Он знал, что Беллатрикс — кузина Бродяги и тетя Тонкс, но впервые четко осознал, что также Беллатрикс — сестра Нарциссы и Андромеды.       Он даже забыл, что речь шла о его неподходящести Нимфадоре.       А Андромеда не забыла. Ее взгляд Ремус ощущал, как режущий скальпель.       — Я, — он прочистил горло, — пью аконитовое зелье. Сам умею его варить, сам покупаю ингредиенты, и, уверяю вас, что не забываю принять лекарство вовремя.       — Почти, — сказал Люциус.       — Почти? — Меда приподняла бровь. — Значит, бывало, что все-таки забыл?       — Ну… — врать не было смысла, да и не умел Люпин врать. — Один раз. Всего один раз, клянусь, что первый и последний.       — Могли пострадать дети, — добавил Люциус. — Только благодаря своевременному вмешательству Снейпа третьекурсники остались целы. Относительно.       — Почему это только благодаря вмешательству Снейпа? — обиделся Сириус. — Я тоже его держал! И там такой дурдом творился, что неудивительно, что Лунатик про зелье забыл, я точно знаю, я же этот дурдом и устроил, — гордо заявил он.       — Чрезвычайная ситуация, — протянула Меда. — Хорошо, Ремус, допустим, тот случай был не халатностью, а человеческим фактором. Но могу ли я быть уверена, что этого не повторится? Что ты не забудешь о зелье снова из-за каких-то внешних причин?       — Давайте будем честны, — сказал Сириус. — Даже если вдруг Лунатик забудет — Дора его просто вырубит и еще неизвестно, кто будет в большей опасности. Мало ли, с перепугу шарахнет не Петрификусом, а Сектумсемпрой. Или Бомбардой.       — Так я за это и переживаю, — кивнула Андромеда. — Не хочу, чтобы Азкабан снова пополняли ряды нашей семьи.       У Ремуса дернулся глаз. Миссис Тонкс боялась за него? Или шутила? Он никак не мог понять, когда Андромеда серьезна, а когда — нет.       — Большое дело, — впервые подал голос Родольфус. — Напоминалку пусть купит. Полнолуния — не то, что наступает внезапно.       — У меня есть напоминалка, — сказал Ремус.       — Теперь у тебя будет еще… — Сириус пробежал глазами по сидящим за столом. — Десять напоминалок. Живых и говорящих. Сочувствую.       — Наоборот, это же прекрасно, — улыбнулся Люпин.       — Ага, — сказал Сириус. — А ты представь, как вся наша компашка будет тебя перед полнолунием доколупывать — пил ты зелье или не пил? Обратишься раньше положенного.       — И все же, что насчет денег? — спросила Меда.       — Я работаю у магглов, — сказал Люпин. — С недавних пор. В магазине. Собираюсь устроиться на вторую работу. Возможно, курьером…       Проблема работы у магглов была в том, что полукровка-Ремус вырос в обществе волшебников, соответственно, у него не было маггловского диплома о высшем образовании, а без диплома его бы вряд ли взяли бы на должность выше продавца или курьера. Да и науки, изучаемые в Хогвартсе, в корне отличались от маггловских. Ремус легко превратил бы чайник в ежа, но свести дебет и кредит для него было чем-то запредельным. Точно так же дела обстояли с юриспруденцией, медициной и IT-технологиями. Люпин мог бы стать учителем литературы, но — диплома, увы, не было.       — У магглов? — поморщилась Беллатрикс. — Нет, это же совсем не годится. Муж моей племянницы не должен работать у магглов.       — Тетя Белла не ненавидит магглов, — шепнула Тонкс Люпину. — Ее попустило. Но для нее твоя работа у простецов — то же самое, как если бы муж дочери королевы Елизаветы работал на свалке.       — Вот именно, — сказала все услышавшая Беллатрикс. — Люциус, у тебя же полно связей в Министерстве, займись.       — В Аврорат устрой, — добавила Меда. — Мне так спокойнее будет.       — Закончим ужин, сделаю один звонок и, считай, ты трудоустроен, — пообещал Люциус.       — Нет, я не могу… пользоваться вашей добротой, — Люпин не верил, что говорит это Беллатрикс и Люциусу.       — Не заблуждайся, — сказала Андромеда. — Это ни в коем случае не благодеяние. Иначе мы бы устроили тебя куда-то в отдел контроля за магическими существами или в любой другой. Но ты будешь в Аврорате, и меня не волнует, хочешь ты того или нет. Ты будешь щитом для нашей Доры. Вот почему мы это делаем. Поверь, альтруизм и Блэки — это антонимы.       — Но я хотел бы стать аврором, и хотел бы защищать Дору, и неважно, чем вы руководствуетесь — вы все равно оказываете мне услугу, — сказал Люпин.       Андромеда одобрительно кивнула:       — Неплохой ответ. С этим решили.       — А жить где будете? — спросила Нарцисса.              — У меня есть свой дом, — ответил Ремус. — Родительский. Матери уже нет, а отец живет в деревне.       — Везет женщинам Блэк на отсутствие свекровей, — усмехнулась Беллатрикс.       — У нас мать была такая, что за десять свекровей сойдет, — сказала Андромеда.       — Пф, — сказал Сириус. — Наша бы сотню свекровей переплюнула.              — Думаете, вы будете лучше? — спросил Регулус.       — Конечно, нет, — ответила Меда. — Гены — это гены.       — Итак, вопрос с финансами, жильем и аконитовым зельем решили, — сказал Тед. — Дальше. Дети. Вы как насчет этого? А то я бы с радостью понянчил внуков.       — Тед, — драматическим голосом произнесла Андромеда. — Какие внуки? Мне всего… В общем, мне еще рано быть бабушкой.       — Так я же не говорю — прямо сейчас, — пожал плечами Тед. — Я на будущее.       — Здесь есть проблема, — признался Люпин. — Я не уверен, не передастся ли ребенку ликантропия.       Внезапно Тед посмотрел на него так, как смотрела Андромеда — так смотрят на глупого школьника.       — Ликантропия? Передастся? — он не сдержал смешок. — Ремус, я врач. Со всей ответственностью колдомедика заявляю, что ликантропия никогда не была наследственной болезнью.       Люпин выдохнул.       — Вы хоть меня спросите, готова ли я быть матерью, — обиделась Тонкс. — Мне же вынашивать, мне рожать, все мне!       — Так не прямо же сейчас, — повторил Тед. — И ты, вот именно ты, доченька, беременность и роды перенесешь очень легко, опять заявляю со всей ответственностью колдомедика. Организм у тебя такой. Помнишь, как в детстве перелом сросся за два дня? И болезни проходили быстрее, чем у всех. Вот так и с родами. Метаморфозы же не только лица касаются…       — Грудь бы могла давно увеличить, — сказала Белла. — И прическу могла бы сделать шикарную. Молчу уже про лицо и глаза. Такой дар достался, а ты максимум цвет волос меняешь, и то по настроению.              Тонкс мгновенно убрала себе нос и заставила глаза покраснеть, а кожу — побледнеть.       Поежились все сразу.       — Извини, я молчу, ты прекрасна, какой бы ни была, — выдавила Белла.       Беллатрикс Лестрейндж, которая просит прощения, потому что ее напугали. Люпин подумал, что теперь он видел все.       Нимфадора вернула себе обычный облик.       — Так что насчет детей? — спросил Тед.       — Я бы тоже их понянчила! — окончательно добила Ремуса Белла. На его ошарашенный вид она хмыкнула:       — А что такого? Своих нет. У Меды есть, у Циссы есть… С Драко я нянчилась, между прочим. А у меня нет и не будет.       — Сочувствую, — сказал Люпин, не веря, что говорит это ей.       — Мне-то чего? Ему сочувствуй, — Беллатрикс кивнула на Родольфуса. — Он у нас не может иметь детей.       — Милая, ну зачем ты… — жалобно сказал Родольфус.       — А я что, виновата, что все, кто узнает, что мы бесплодные, сразу на меня думают? — фыркнула Белла.       Люпин виновато опустил глаза. Он действительно подумал, что дело в Беллатрикс, и ему стало стыдно за стереотипное мышление.       — В общем, детей мы родим, если получится, — сказала Тонкс. — А то сами понимаете, это немного лотерея.       — В которую мы с Люциусом однажды сыграли неудачно, — сказала Нарцисса       — Мам! — впервые за вечер подал голос Драко.       — Ну что «мам»? Ты любимый ребенок, но незапланированный, — вздохнула Цисса. — Война на дворе, муж состоит в преступной организации, я рискую стать либо вдовой, либо женой заключенного, и внезапно — беременность. Самое время, Малфой, браво!       Люпин озадаченно моргнул.       — Мы любим Драко, — сказала Тонкс. — Но то, что он родился случайно — это факт.       — Факт, который моя мать почему-то любит сообщать всем, — страдальчески сказал Драко.       — Зато Меда все просчитала идеально, — не без зависти вздохнула Нарцисса.       — Не я, а Тед, который однажды подменил мое противозачаточное зелье, — сказала Андромеда.       — Что? — подпрыгнула Нимфадора. — Мам! Ты меня не хотела?       Ее волосы начали опасно краснеть.       — Хотела, — сказала Меда. — Но я планировала родить тебя, во-первых, на год позже, а во-вторых — в сентябре. Была бы Девой, все бы у тебя было в жизни по-другому. А так — Водолей, и что мы имеем?       — Ты бы могла поделиться своими планами со мной, — проворчал Тед. — А то все рассказывала, что родила бы, но не хочешь из-за карьеры.       — Ну так правильно, за год я бы карьеру построила как раз… — вздохнула Меда. — Надо было тебе сказать, но я не привыкла все выкладывать. Я же не знала, что ты химичить начнешь.       — Меда, я точно не могу его стукнуть? — спросила Белла.       — Он уже достаточно наказан, — сказала Андромеда. — Неделю ночевал на улице тогда. И все выходки нашего любимого Водолея расхлебывал сам. До сих пор расхлебывает…       Люпин не знал, что думать. Такие вещи не принято обсуждать при посторонних… да даже при родных не особо принято! Разве можно аристократам из древнего чистокровного рода говорить про настолько личные вещи?       — Девочки, — сказал Сириус. — Вы пугаете нашего зятя.       — Будущего зятя, — поправила его Беллатрикс.       — Возможного зятя, — поправила ее Андромеда.       — Пусть привыкает, — сказала Цисса.       — Я до сих пор не привык, — сказал Люциус.       — Слабак, — фыркнул Родольфус.       — И это ты мне будешь говорить, — закатил глаза Люциус.       — Хватит, — прервала их Андромеда. — Вернемся к делу. Дочь нашего рода решила выйти замуж. За оборотня с непонятным родом занятий и пятном в личном деле в виде увольнения с работы. И да, еще одно, — скальпельный взгляд Меды вновь впился в Ремуса. — Ты ровесник Сириуса.       — И лучший друг, — добавил Сириус.       — Ты понимаешь, что это только хуже? — спросила Цисса.       — Да чем хуже? Люпин был старостой! — обиделся за друга Бродяга. — Это мы с Джеймсом фигню творили, а он максимум на шухере стоял. И без него я бы в жизни не стал анимагом! И как вы думаете, кто изобрел карту Мародеров? Джеймс? Или, может, та крыса поганая? Идея была моя, исполнение — Рема, Джеймс подкидывал какие-то мысли, но все сделал Люпин!       — Ты делаешь еще хуже, — сказала Цисса. — Лучше ешь молча.       — Да мне плевать, что они там в школе делали, — отмахнулась Меда. — Хоть Тайную Комнату открывали бы, неважно. Ремус — ровесник Сириуса!       — И что? — спросила Белла.       — Ему тридцать восемь, — мрачно сказала Андромеда.       — Да ладно, — ахнула Беллатрикс. — Сириусу тридцать восемь?!       — Представь себе, — кивнула Меда. — Это он ведет себя так, будто ему восемнадцать.       — Мда, — сказала Нарцисса. — Разница в возрасте. Мы открываем все новые и новые фетиши нашей Доры.       — Да подумаешь, чуть больше десяти лет, — сказал Тед. — Зато Ремус опытнее.              Увидев усмешку Беллы, он добавил:       — Я имел в виду — в жизни! Ремус больше разбирается в жизни!       — Ладно, — кивнула Меда. — Допустим, возраст — это плюс, действительно, будет кому присматривать за Дорой, а то она как будто до сих пор подростком осталась. Дом есть, деньги будут, с работой решит Люциус, детей заведут, как получится, про аконитовое зелье напомним. В остальном — не имею ничего против. Умный взрослый мужчина, сильный маг, вежливый, сдержанный, любит Нимфадору… Я даю свое благословение.       Все посмотрели на Сириуса. Не на Теда. Люпин вспомнил, что здесь все вопросы решаются немного иначе, и подумал, что традиция благословения чем-то напоминала голосование.       — Ну со мной все понятно, Рем — прекрасный человек, я его почти всю жизнь знаю, он обожает Дору, так что — я даю свое благословение, — сказал Бродяга.       Дальше все посмотрели на Теда.       — Могу сказать все то, что уже сказала Меда и Сириус, — ответил тот. — Я даю свое благословение.       — Нормальный парень, — сказала Белла, переняв эстафету — высказаться должны были все. — Первый адекватный оборотень, которого я вижу. Я даю свое благословение.       — Судя по всему, заботливый и внимательный, — сказала Нарцисса. — И как учитель — был неплох. В сравнении с остальными профессорами ЗОТИ на первых пяти курсах Драко. Я даю свое благословение.       — Повторяя все вышесказанное, я даю свое благословение, — сказал Регулус.       — Я даю свое благословение, — сказал Драко. Его мнение, как сына Нарциссы Блэк, тоже де-юре учитывалось. Люциуса и Родольфуса не спрашивали.       — Все, отлично, — захлопала в ладоши Тонкс. — Мы поженимся!       — Свадьбу обсудим отдельно, — сказала Меда.

***

      После ужина Ремус с Нимфадорой пошли домой. За ними увязался Сириус.       Конечно, они знали, что у Люпина есть очень много вопросов. Но он не знал, что спросить, и шел молча.       Вроде бы все понятно — и в то же время ничего не понятно.       — Как вы вообще… помирились? — наконец сформулировал один вопрос Ремус. — Вы же поубивать друг друга пытались!       — Ой, подумаешь, это наши обычные будни, — фыркнула Тонкс.       — Андромеду же выжгли с семейного древа! И Сириуса тоже! — все еще не понимал Люпин.       — Ну так это же наши чокнутые мамаши выжгли, а не мы, — пожал плечами Сириус.       — Беллатрикс чуть не убила вас обоих! — напомнил Ремус.       — Но не убила же. И это был поединок. С тем же успехом мы могли убить ее, — ответил Сириус.       — Я пару раз чуть в нее не попала, и со мной она возилась дольше, — похвасталась Тонкс.       — Да вас обеих вообще лучше в битве не сталкивать, — сказал Сириус. — Вы же обе напрочь забываете цель самой схватки. У вас катушки едут только в сторону драки между собой. И Боже упаси кому-то между вами оказаться. Они друг друга стоят, Рем. Белле растет достойная замена в боевой магии.       Тонкс гордо приосанилась.       — Но вы же были по разные стороны… Пожиратели Смерти, Орден Феникса… — протянул Люпин.       — И что? Всего лишь конфликт интересов. Белла и Рег по молодости повелись на идеологию одного деда, я по молодости повелся на идеологию другого деда, а вот Меда и Цисса, умнички, ни на кого не повелись. Мы же уже взрослые люди, обоих дедов нет, войны нет. Дора в Орден вступила только потому, что я там был, а Драко шантажировали, — объяснил Сириус.       — Беллатрикс пытала людей, — напомнил Ремус.       — Я тебя умоляю, — усмехнулась Тонкс. — Она за это уже отсидела, а папа ищет лекарство для Лонгботтомов и, кстати, у него начинает получаться. И ты же тоже состоял в Ордене. Ты же знаешь, что мы допрашивали Пожирателей, если удавалось поймать. И знаешь, как мы их допрашивали.       — Ну… да, — согласился Люпин. Он ни разу не участвовал в допросах.       — Так вот, если ты думаешь, что мы с Аластором вели с ними светские беседы — ты очень сильно ошибаешься, — хищно улыбнулась Нимфадора. — Им было ужасно больно. Другое дело, что у нас с Аластором есть тормоза.       — Будем честны: у Аластора есть тормоза, — сказал Сириус.       — Ну да, — согласилась Дора.              — И ты тоже могла бы запытать людей до безумия? — удивился Ремус.       — Людей — нет, — Тонкс повела плечом. — А врагов — да. Ты разве Пожирателей не убивал?       — Убивал… — задумчиво проговорил Люпин.       — Ну вот и не выделывайся, — посоветовала ему Дора.       — Странно, что у Беллы нет детей, — продолжил Ремус. — Если она их хочет.       — Искусственно она не хочет. Суррогатную мать тоже не хочет. А иначе никак, — объяснила Тонкс. — Да и ей нормально, она не считает детей самым важным в жизни. Ей просто прикольно с ними играть.       — Но она же могла бы и без медицины, — неосторожно ляпнул Ремус. — В смысле, дело же не в ней…       — То есть, забеременеть не от Родольфуса, а ему навешать лапши про медицинское чудо? — голос Тонкс звучал нехорошо, но Люпин угрожающих ноток не почувствовал и кивнул. Примерно так он и представлял идеальный выход для Беллатрикс, и почему она так не сделала — не понимал.       Нимфадора вместе с Сириусом остановились. Одновременно. На Ремуса уставились два пронзающих взгляда, до жути похожих.       — Ты мой друг, Рем, — сказал Сириус. — Но если ты еще раз скажешь такое о моей сестре — я тебе врежу.       — А я добавлю, — сердито добавила Тонкс. Ее волосы покраснели.       — Да я же… — запнулся Люпин, вспоминая, что вопрос верности, супружеской или любой другой, для Блэков всегда стоял очень остро, и жалея, что вовремя не заткнулся.       — Давай я тебе еще раз объясню, — сказал Сириус. — Тебе с нашей семьей жить. Так вот. Да, у нас были конфликты. Да, мы дрались насмерть. Да, мы иногда сердимся друг на друга — как все. Но мы приняли друг друга. Каждого. Со всеми тараканами. И я буду защищать Беллу, если придется, а она — меня, если придется. И не только она, и не только я. Все мы. Все мы — по-своему чудовища. И те, кого мы принимаем в свою семью — тоже становятся семьей. Думаешь, Малфои для Беллы и Меды — Малфои? Нет. Они те же Блэки, только с другой фамилией. И я так же воспринимаю. Помнишь, раньше мужей сестер называли братьями?       Люпин кивнул. Наконец паззл сложился.       — Поэтому никогда, никогда не говори ничего плохого о моей семье, — сказала Тонкс. — Потому что тогда ты то же самое скажешь обо мне. Понял?       — Понял, — с облегчением рассмеялся Ремус.       — И, на будущее: наши семейные собрания — это тот еще дурдом, — предупредил Сириус.       — Да нет, — сказал Люпин. — Вы потрясающая семья. Я буду очень горд стать одним из вас.       — Это если ты переживешь свадьбу, — сказала Тонкс. — А то организовывать все решила Нарцисса.       — Хорошо, что не Белла, — хохотнул Сириус.       — Белла придумает конкурсы, — сообщила Дора.              Люпин шел рядом с ними, слушал, как болтают его друг и его невеста, прокручивал в памяти сегодняшний вечер и в душе у него становилось все теплее.       Чудовища. Если они — чудовища, то он идеально впишется в их компанию.