Тёзки

Сегодня в белом танце кружимся, Наверно мы с тобой подружимся, И ночью мы вдвоём останемся, А утром навсегда расстанемся.

— Кукуруза! Кукуруза! Больше, чем у Тома Круза! Мы снова коллективно хмыкнули. Ну невозможно не отреагировать иначе, в первый раз вообще ржали, аж хрюкали. Мужик, продающий на пляже вареную кукурузу, был настолько обаятельным и так выкрикивал эти фразы-заманухи, что к нему только ради этих присказок очередь выстраивалась. Одна из причин переться на пляжное пекло Архипо-Осиповки. В первый день мы приехали в шесть утра, забронированные комнаты освобождались только в полдень, а потому валялись мы на пляже, выудив из сумок в багажнике плавки и полотенца. Ждали, купались загорали. Ну кто загорал, а я обгорал. — Ник просто аристократ потомственный. Кожа белоснежная поколениями от солнца пряталась в тени беседок и в стенах особняков. Маринка ехидничала и мазала мои плечи сметаной, потому что нормального крема от ожогов мы купить не додумались, а заполыхал я алым цветом, когда уже все аптеки закрылись. Теперь вот третий день сижу под зонтиком. Сегодня стало немного лучше, хотя бы можно было шевелиться без явного дискомфорта. А по поводу моей аристократичной внешности Маринка готова вечно шутить, завидует, плебейка. Да, мы на контрасте. Я — высокий и худощавый белокожий блондин. И Маринка, лучшая подруга с ясельных безтрусых времен, черноглазая и черноволосая, низенькая, но при этом с округлыми формами. Такая тропикана-женщина, типа Ким Кардашьян. Нам часто говорят, что мы красивая пара, противоположности притягиваются и прочее-прочее в таком духе. Иногда мы подыгрываем, иногда просто загадочно молчим, редко — говорим правду. Нихуя мы не пара и не были никогда. Химия между нами определенно есть, но спустя какое-то время знакомства уже все ощущают эти мощные братско-сестринские вайбы. С нами еще одна парочка, мы вчетвером приехали сюда на недельку. Лёха и Дашка, семейная пара, которая вместе уже пятнадцать долгих лет. Почти полжизни, если учесть, что им обоим по 35. Нам с Маринкой почти по 30 если что, и ни у одного из нас пока таких долгих отношений и близко не было. Год-два и адьёс, ёпта. Именно такими словами Маринка посылает своих бывших. Последнего буквально позавчера. Они в Турцию должны были лететь, она уже чемоданы собрала со всеми своими шпильками нарядными и будничными. Только вот пришла с маникюра пораньше, мастер заболела и отменила запись. А там ее почти-жоних прям на этих самых чемоданах какую-то блондинку… ну вы поняли. Поэтому, когда она гордо пьющая в моей квартире мерло с горла и докуривающая предпоследнюю из пачки, предложила спонтанно, но абсолютно бескомпромиссно упасть на хвост своему брату и его жене и рвануть с ними в местную, русскую Турцию, отказаться уже было нельзя. — Ну сам подумай, Ник. Лёха с Дашкой ездят туда, как на паломничество, каждый, сука, год. А в машине еще как раз два места. Тебе даже отгул брать не надо, ты и в номере свои коды на ноуте прекрасно прописываешь, сколько раз уже такое было. А мне — нужно срочно, ну просто срочно найти себе какого-нибудь мужика на один раз. Ну или полноценный курортный романчик не помешало бы заиметь. И раз Турция обломалась, то Архипо-Осиповка вообще нормальный вариант, ну? — Гну. Пепел мимо пепельницы… — Да задолбал уже, от смотри! Я аккуратненько! Педант ебучий. Я только устало вздыхаю и закатываю глаза. — Поехали, Ник, поехали. — Когда? — Сегодня ночью. А утром уже море, вау? — Вау. Вещи мои сама собирай. — Ооо, на такой барский жест я и не рассчитывала. Ага, не рассчитывала она. Вмиг протрезвела и кинулась закидывать мои шмотки в сумку. — Эти уродские шорты дома носи, не позорься на людях. — Мы в Архипо-Осиповку едем, а не в Милан. — К сожалению. Опа, а это что такое? — Там не ройся, там старое и… блять. Надо отдать ей должное, мастерски сделала вид, что ничего не заметила. И быстро перевела тему на обсирание моего скромного гардероба. А про черный фаллоимитатор и тюбик смазки, запрятанный поглубже в дебри шкафа словно позабыла. И я подыграл. Что уж там, она давно догадывалась. Несколько раз выводила меня на эту тему, деликатно и не очень. Пидор я или нет в лоб спрашивала. Но я не ответил, а она уже и так все поняла, больше не мусолили и отношения к друг другу, к счастью, не поменяли. Она-то поняла быстро. Жаль я не очень. Только после 25 лет убедился в этом окончательно, когда очередной мозготрахающий вечер закончился расставанием с новой бывшей девушкой. Тогда она орала и плакала, плакала и орала, но из всего этого неумолкающего потока я сделал только один вывод. Нахуй мне всё это не нужно. Вообще. После прошло два с половиной года. Долгих и счастливых одиноких года. Нет, свободных, не одиноких. Таких, знаете, наполненных безграничным комфортом и удобством в собственной однушке. Иногда появлялись в ней и другие парни помимо меня, но никто не задерживался дольше ночи и максимум утра. И это было хорошо. Это меня устраивало. И та штучка в шкафу устраивала, но в последнее время не очень. Эти мысли я гоню подальше, напоминаю себе, что случайные связи становились обременительными. Выгонять наутро неудобно, имя, опять же, запоминать ближе к тридцатке становилось сложнее. И много других причин, которые мне даже лень осмысливать. Не готов я к страсти и огню, чтобы влюбленными глазами смотреть и губы облизывать. Завтраки готовить я только на одну порцию умею, и вообще к отношениям не стремлюсь. Тем временем Маринка собрала все мои, на ее взгляд, приличные шмотки и отзвонилась Лёхе, обрадовала. — И ведь правда рады, вот что странно. — Нормально, они всегда такие были. Старпёры. Чем больше людей — тем веселей. Спародировала она задорного Лёху, ухнув кулаком, как делал брат. Они правда были странные, но прикольные ребятки. Такие душевные и тёплые, вечно в друг друга влюбленные. Рядом с ними хорошо и так тепло сразу, как будто пледиком накрыли и какавушку с печенькой дали. Меня бесил только один момент, но дело было даже не в них. Оказалось, не меня одного. — Не могу я смотреть на них после очередного пиздецового дерьма в моей жизни, понимаешь? Тоже так хочу. Чтобы родственная душа, чтобы…эх, Николяша, чтож так хуёво-то? Маринка в очередной раз поправила упавшую с плеча лямку платья. Лёха с Дашкой медленно качались на танцполе под древнюю «сегодня в белом танце кружимсяяяаа», от светодиодной подсветки в уличном баре Дашкины рыжие волосы были почти красными. Как будто огонь в медвежьей хватке здоровенного мужлана Лёхи. А мы с Маринель воздержались от предложения покачаться под хит всех дискотек в лагере «Орлёнок» из нашей подростковой юности. Просто пили за пластмассовым круглым столом с выцвевшим логотипом «пэпси». Тут всё вокруг было такое антуражное и атмосферное. Классический курортный вечер. И толпа пьяных мужиков с такими же пьяными женами/тёлками вокруг тоже очень органично вписывалась. Один из самых перегарно-храбрых в очередной раз попытал щастья. — Разшите…мадмзель…ищо раз (ик) щастья попытать…разшите? — Нет, спасибо. Не танцую. Когда жентльмен в расстёгнутой на пузе-шаре рубашке удалился, Маринка снова подлила мне колы. Виски с колой — всё как в юности, правда там портвейн три топора был, но не суть. — Блин, почему всегда максимально «такие» мужики подкатывают, а такие, какие хотелось бы, нет? А? Я только пожимаю обгорелым плечом. Прохладный хлопок белой футболки уже не раздражает кожу, ура. А Маринка продолжает сканировать толпу на подходящий объект. — Вон те ребята классные, но не смотрят даже. Тот лысый сразу мимо, он с женой. А эти два прям ням, да? Щурюсь на очередную попытку поймать на слове. Но ребята правда ничего. Они тоже в нашем гостином дворике остановились, но приехали только утром. Тоже на пляже ждали комнаты, как и мы. Как и мы ржали с мужика-кукурузника, только вот никто из них не обгорел. Вон тот курчавый брюнет вообще уже сейчас шоколадного оттенка. Особенно в белой майке-борцовке и светлых джинсовых шортах. На заднице ух как хорошо сидят. Да на такой заднице что угодно бы смотрелось. Подкачанный, высокий. Да, прям ням. Жаль, что мимо. Маринка уже заигрывала с ним сегодня возле бассейна. Его блондинистый друг был не очень-то вежлив, зато этот очаровательно улыбался и извинялся за его грубость. Маринка выбрала цель. И других ухажеров филигранно сбривала, демонстрируя этой самой цели красивые, намазанные чем-то блестящим ножки и поправляя декольте. Смотри, мол, я жду твоего хода, парень. Парень на ее стрельбу глазами повелся, улыбнулся, но перевел взгляд на меня. Мазнул глазами сверху-вниз и обратно и отвернулся к своей компании. — Блин, неужели? Опять? — Обиженно цыкнула Маринка. — Хочешь я уйду? — Нет, если сорвется сегодня, то завтра объясню ему, что мы не вместе. — Только без этих намеков, ладно? Тут общество не шибко толерантное, а мне переломы не нужны. — Спокуха, всё будет улажено в лучшем виде. Он просто сейчас занят, они этого белобрысого утешают. Развелся недавно. — Это самая популярная причина, чтобы в Архипо-Осиповку рвануть, я смотрю. — Ага. Гулящие бабы и мужики — лучшие спонсоры отечественного туризма. Ну и Лёха с Дашкой. Лёха с Дашкой упали рядом, не переставая держаться за руки. Пластиковый стул под грузным Лёхиным телом опасно проскрипел. — Что, Маринелла, не танцуешь? — Лёх, с тобой же нельзя, а Николяша прикрывается обгорелыми конечностями. — Со мной потанцуй, королева, ёпт! Тело надвигалось быстро, а схватило и выдернуло с места Маринку еще быстрее. Джентльмен достиг кондиции и перестал им быть. Лёха и я подскочили живо, но вот ребята-соседи оказались шустрее. — Э, мужик, отпусти девочку, слышь? — Че? Бля, ты хто вообще? Иди, я с королевой танцую. Вот теперь девочка уже вырывалась отчаянно, матерясь, шипя и царапаясь. Вышла из ступора. А дальше всё так интересно завертелось. Лёха как всегда начал разруливать мирно, обстоятельно, но пьяная компашка хотела разобраться «по-мужски». Их было человек восемь, против нас с Лёхой. Полтора человека, считайте. Но новые соседи храбро впряглись и поддержали. Намечался махач. Хозяин заведения не вмешивался, в сезон здесь каждый вечер такое. Но Лёха как всегда проявил чудеса дипломатии, снижая градус накала. Почти удалось. — Ща вам наваляю и особенно тому белобрысому пидору, который с этой бабой сидел. Че, ссышь, пидрила? Петушок столичный приехал тут… — Я ему всеку щас! Блондинчик «из наших» рвался в пьяную дуэль, кучерявый стопорил: — Остынь, Макс. Пошли, тебе спать пора. — Ща он у меня уснёт, гомофоб хуев! Пусти, Колян. Колян не пускал, но Макс вырвался. Дуэль сразу дошла до разбитого носа у Макса и глаза у его соперника. Колян оттащил друга, но сам напоролся. Теперь «соперник» и уже его друг напали вдвоём. Это было быстро, никто ничего понять-то не успел. Но в моих глазах прямо боевик в замедленной съемке. То, как этот Колян перехватил у лица кулак, как вывернул его руку за спину и опрокинул одного на другого, было так эффектно и отточено, что даже Стивен Сигал бы сейчас ахуел. А я понял, на кого буду дрочить в ближайшие месяц-два. — Вау. Я потекла. — Восторженно прошептала Маринка, вцепившись в мое предплечье. — Чур мой. «Чур её» вместе со всей нашей толпой шел домой. Там еще возле бассейна сидели и пили, познакомились ближе. Лёха быстро сошёлся с лысым, их жены щебетали как старые подружки. Макс пошел спать с заботливо обработанным Маринкой носом. Сама она липла к Коляну, который шутил, веселил и очаровывал белоснежной улыбкой. С ямочками такими, сука. Долго я на это смотреть не мог, пусть Маринка наслаждается. Что я тут как третий, нет даже седьмой лишний. Улегся на свою скрипучую старую кровать и завтыкал в телефон. Маринка пришла удивительно быстро. — Николяшаааааа, какой он классный. Он инструктор в фитнесс-центре, ведет секцию для женщин по самообороне, но вообще он массажист. Прикинь? Почти идеальный, только про своего дружка всё время трепал. Максим такой хороший, добрый и умный, такой он веселый и смешной, когда не раздавлен разводом и дешевым коньяком… — Поздравляю, чё. А что рано так пришла? — А куда нам пойти? Там этот Макс. У них одна комната. У меня — ты. Ты ушел, вот и этот Колян смылся. Прям Николаи-обломщики. На завтраке новая компания присоединилась к нам за столом, на пляж тоже пошли все вместе. Там я всё же поддался уговорам этого Коляна и пошел играть в волейбол. Девочки против мальчиков. Трое на трое. Против Маринки, Дашки и Люси были Колян, Макс и Я. Лёха с лысым, Инокентием, бля, Люся и Кеша, до сих пор ору, — остались чилить на лежаках. Игра носила больше подъебно-шуточный характер, нежели спортивный. Хотя я очень старался играть с полной отдачей, чтобы не пялиться на загорелое, рельефное, мокрое от пота и присыпанное мелкой крошкой гальки тело. Такое ловкое и сильное, по-кошачьи грациозное. И голос этот низкий бархатный не слушать, и раскатистый смех. И на кудряшки эти упругие не залипать. И на сощуренные от солнца и улыбки зеленые глаза. И не реагировать на случайные касания. Только полностью отдаваться игре. Хотя вру, мысли про отдаваться были совершенно другие. Подогреваемые участившимися «случайными» столкновениями. Мокрыми и горячими. Одно из них закончилось моим падением и падением Коляна на меня сверху. В пузо впивались камушки, а в спину жаркое тяжелое тело. Ухо обожгло загнанным дыханием, а потом смешком. После сиплым тихим «сорян» и… Блин, мне показалось или он меня в задницу бедрами подпихнул? Точно нет, это движение я запомнил отчетливо, потому что еле слышно простонал. И улыбка такая хитрая и довольная в этих зеленых глазах, на губах пухлых, после того как он поднялся. Услышал? Понял, что я… а он? Гей-радар у меня барахлит, я всегда ловлю рыбу в проверенных местах, знаете ли. На всякий случай виновато посмотрел на Маринку, но она в этот момент кокетливо крутила черную прядку, флиртуя с Максом через сетку. А Люся с Дашкой трындели о своем. Играть дальше уже никто не захотел. В самый час-пик мы прятались по номерам под кондиционерами. Уборщица явно халтурила, а я и правда помешанный на чистоте педант и душнила. Маринка права. Поэтому свалила подальше от моей бурной деятельности и умчала в гости к новым соседям. Только вот ключи не взяла, растяпа, и стучит теперь в дверь, когда я в самом разгаре чистки унитаза. — Сейчас сама пойдешь черкаши свои оттирать, засрунья. Или сразись со мной, как мужчина! — Проорал я, открывая дверь. Колян смотрел ошалело. На мою потерянную физиономию, на руку в перчатке, тыкающую в него вантузом как шпагой, на другую, в которой было моё «оружие» — ёршик. А потом заржал. И я заржал. Отдышавшись, он вытирал слезы в уголках глаз и пытался внятно объяснить, что вечером в местном клубе будет дискотека в стиле 80-х. И они все туда уже собираются, потому что дресс-код очень строгий. На эту тему мы еще минут пять шутили, я даже про вантуз с ёршиком забыл. Колян сказал, что сразился бы со мной, если бы не попахивали мечи. А перед тем как закрыть дверь снова мазнул по мне взглядом. Я на всякий глянул в зеркало, что ему там могло понравиться? Худосочный обгоревший пресс и острые ключицы? Или шорты с ананасами, которые Маринка сочла подходящими для местного колорита? Хотелось бы, чтобы первое. Маринка кружила по комнате как ураган. — Мне Люська дала фиолетовые колготки, но у меня все босоножки открытые, буду как дура. Но пофиг, лучше так. Макс сказал, что хотел бы меня в них увидеть. — Макс? А что друг его? — Ой, не знаю. Колян конечно ходячий секс, но Макс, он… он и правда хороший и добрый. Такой смешной. Мило так извинялся за свое поведение и смотрел на меня так, знаешь… Лёха так на свою Дашку смотрел, когда они только познакомились. Я помню этот взгляд. Может быть это какой-то знак? А еще Колян всё время от меня гасится, ну его. Нет, Маринка, вот это знак. И когда на местной дискотеке под шери шери лейди все отплясывали в пестрых нарядах, которые я бы назвал просто «что попало надели, сойдет за 80-е», мы с Коляном пили и болтали. Про все на свете и ни о чем. С ним легко было и так свободно, словно всю жизнь друг друга знали. Зеленый змий делал свое дело, развязывал язык и придавал телу легкости, желания танцевать. Танцевал Колян классно. На танцполе в лучших традициях русской дискотеки все стояли в кругу, сумки в центре. Маринка светилась рядом с неуклюжим Максом, я же просто дрыгал локтями, постоянно задевая Коляна. Он был не очень-то против, но в какой-то момент стал пихать в ответ. — Свалим? — Давай. Наконец-то! Я весь вечер ждал этого «свалим». До этого Колян не обмолвился и намеком, только взгляды и те же случайные короткие касания могли дать понять, но этого было мало. Хотелось знать наверняка. И Колян дал знать, утянув в ближайшие укромные кусты по дороге к гостишке. Он был очень убедителен, врываясь в мой рот языком. Сразу жадно и уверенно. Пьяно-сладко, со вкусом солода и страсти. Прижимал к дереву и потирался пахом о мой пах. Стояло крепко не только у меня. Мозг поплыл, а я почти расплавился в его ненасытных руках. Дышать было нечем. Хотелось дать здесь и сейчас, прижимаясь к шершавому стволу дерева, но Колян потянул за руку обратно к дорожке. Мы почти бежали, воровато озираясь как нашкодившие пацаны. Не знаю сколько мы там сосались, но этого времени хватило, чтобы Макс с Маринкой заняли комнату и начали скрипеть кроватью. Колян потянул в их номер. Такой же точно, но на этаж выше. В полутьме было ни черта не видно и непонятно, но плевать. Сейчас я не думал о чистоте и пригодности помещения, сейчас с меня стягивали футболку и целовали шею и плечи. Щетина покалывала все еще чувствительную кожу, но было так болезненно приятно, что стоны с губ срывались сами собой. Коляну нравилось это, он шептал сбивчиво, заполошно, едва разборчиво «еще… как же хочу тебя, блять, ты бы знал…». Его язык мучил затвердевший сосок, а пальцы расправлялись с ремнем и ширинкой. А я наконец запустил пальцы в кудрявую голову. Черт, шелковые. А поцелуи спускались ниже, язык нырнул в ямку пупка, а рука оглаживала член через боксеры. Липкое пятнышко от смазки растворилось в слюне, когда Колян обхватил его ртом. И блин, уже сейчас я знал, что это лучший минет в моей жизни, даже если он и закончится на этом. — Сладко течешь. Прошептал довольно, снова облизывая через мокрую ткань. — Возьми… — Ох, возьму, дай поиграть. — Хватит, давай… ооо… Жарко, мокро, сразу глубоко. Почти больно, как круто. Я только сильнее стискивал в пальцах упругие кудряшки и подавался бедрами вперед. Колян давал, заглатывал глубоко, как я хотел, но и сам брал взамен не меньше. Сначала мял в ладонях ягодицы, а потом собирал пальцами текущую по яйцам слюну и надавливал на вход. Уверенно и умело тянул и растрахивал, продолжая обсасывать мой член. Я был готов уже без смазки, а когда два пальца вкручивались, проминая подушечками то самое место, не выдержал. Кончил без предупреждения, выстреливая прямо в нёбо. Сам почти оглох от собственного «даааа». Почти рухнул, запутавшись в спущенных на щиколотки джинсах. Колян удержал, схватил за бедра, сзади сразу стало слишком пусто без его пальцев. Зато во рту сразу стало тесно. Поцелуй настиг врасплох. Мокрый от слюны и спермы, но чертовски ахуенный, заставляющий послать собственную брезгливость ко всем херам. А вот хер Коляна уже был вложен мне в руку. Ебать. Здоровенный, пульсирующий, текущий болт. Сразу вспомнился тот мужик с пляжа и его сравнение с Томом Крузом. Когда я начал ржать, Колян отстранился с широкой улыбкой. — Да, я тоже вспомнил. — Ну у тебя нормальный такой початок. Хочешь, чтобы я взял в рот? — Не сейчас, одень меня. В зубы уже впихнули край фольгированного пакетика, и я знал, что нужно делать. Пока я натягивал на него презерватив, Колян стягивал с себя оставшуюся одежду. И на кровать меня швырнул, такую же скрипучую, как и моя. Скрипы были уже не слышны, когда он вошел. Я глох от собственных хрипов, от дыхания в ухо, от пьяного горячего шепота. «Классный. Узкий. Красивый, как божество неземное. Как же хочу тебя втрахать в этот матрас, Ник, ммм…» И Колян втрахивал знатно и со вкусом. Вертел меня как безвольную куклу. Сверху, закидывая ноги мне за уши, боком, тараня дырку и смачно шлепая по жопе. И сзади. Сзади это вообще верх какого-то изощренного кайфа. Так грубо меня еще никто никогда не драл. Не придушивал шею, не тянул за волосы, не прогибал насильно поясницу, не выкручивал до сладкой боли соски. Никто кроме него, он вычеркнул всех. Остался один в списке всех моих самых ахуенных трахалей. Колян — номер 1. Наверное, я бы прокричал ему это, но не мог. Не способен был ни на что, кроме сипов, всхлипов и хрипов. Особенно когда он замер внутри, вогнав особенно глубоко и резко, по самые яйца и обхватил мой член. Заработал кулаком как надо, быстро и подкручивая у вершины. Ему не нужно было делать это долго, я уже еле терпел и кончил бы и так, только от одного ощущения его члена внутри. Когда я кончал в его ладонь, помимо разрывающего атомной бомбой оргазма ощущал и его пульсирующие толчки внутри. Рука на шее сжалась сильнее, в мочку уха впились зубы, но больно не было. Было слишком хорошо. — Сука, какой же ты… Колян слизывал мое семя с ладони прямо под ухом и крепко держал за торс, чтобы я не упал. А упасть хотелось, сил не было вообще. Как уснул я не помнил, а утром проснулся в такой же хватке, но уже расслабленной. Повернул голову и увидел каштановые кудряшки. Упругие пружинки едва покачивались от размеренного дыхания. На завтраке все были счастливые и довольные, с перегаром и понимающими взглядами. Но даже от них не смущалось как-то, хоть и должно бы. Выяснилось, что Колян для своих уже давно не скрывал и поэтому Макс так рьяно кидался на того мужика-гомофоба. А Лёха с Дашкой вообще не способны кого-то осуждать, а тем более меня. Что уж про Маринку говорить. Оставшиеся дни были наполнены Коляном, вареной кукурузой на пляже и насмешливыми переглядываниями, а ночи стонами и в итоге лопнувшими в матрасе пружинами. В следующий раз Колян пытался быть нежным, извинялся за свою животную дикость и грубость, но в итоге я сам просил жестче и кончал на его пресс без рук, когда насаживался сверху. В день отъезда мы трахались целый день, и я не мог налюбоваться его телом и лицом, его белой от следов плавок попкой. Каменной и упругой и, как выяснилось, целой. До того дня. Я его сначала долго вылизывал и разрабатывал, почти сожрал. А Колян кончил сразу, стоило мне войти и толкнуться пару раз. От этого и я не смог держаться дальше. Мы так много говорили обо всем, но избегали главной темы. Что потом? Оба понимали, что разъедемся, что это так - на пару раз. Курортный роман, ни больше ни меньше. Но чахнуть в этой обреченной грусти не хотелось совершенно. Хотелось просто наслаждаться этими последними минутами вместе. Без лишних слов. Машина Лёхи увозила нас в ночь и в Москву. Я спал на заднем, уронив голову на плечо Маринки. Заебаный Коляном и ее предъявами: «всмыслетыневзялегоконтактысукаааа». И уже начал жалеть, что решился на это. А спустя пару дней в своей одинокой, именно одинокой квартире, я уже проклинал это решение. Отвлекался на горящие дедлайны, зарывался в работу, тоскливо поглядывал на черный дилдо в шкафу и засовывал его обратно. Второй день лил дождь, дополняя мое внутреннее состояние. Маринка звонила, обещала вечером зайти, но я отнекивался. Ей хоть бы хны, всё равно звонит в дверь. Нетерпеливо и требовательно. Настойчивая какая, глянь. Нарочно медлю с открыванием двери. Тарабанит кулаком. — Ахуела? — Открывай и сразись со мной как мужчина, Ник. Колян. Контрастно загорелый на фоне куртки в каплях дождя. Кудри под капюшоном намокли и налипли на лоб. И улыбка эта и в зеленых озорных глазах, и на пухлых губах. А на щеках еще эти ямочки, будь они неладны. Тоже улыбаюсь как влюбленный дебил. — Знаю. Может зря. Может это ошибка и разбежимся. Но ты мне нравишься, Ник. Очень. С первого взгляда, веришь? И если я — нет, то выгоняй, и я уйду. Сейчас, но лучше утром. Хотя нет, вру, хочу дольше. Гораздо дольше. А ты? — Заходи. Не выгоню. Твоё-то имя я точно не забуду.