Испытание полукровки

      — Ты не доверяешь мне, — выдохнул Панк, когда небольшой отряд разведчиков, состоящий из двух ночных и одного радужно-ночного, затих в пещерке, пропуская мимо взявшегося неизвестно откуда ледяного, опустившегося в долину, чтобы поохотиться. — Почему?       — Ты ночной, — откликнулся Жаворонок, будто этим было всё сказано. — Твои товарищи пытали моих соплеменников, морили голодом, издевались над ними, считали ленивыми и тупыми... С чего бы мне тебе доверять?       Панк хмыкнул и покосился на вжавшегося в стену Грома. Юный дракончик казался перепуганным до смерти, и всё же он вытянул морду к выходу, чутко принюхиваясь ко всему, что происходило снаружи, где незнакомый ледяной дробил кости невезучей коровы. Привыкший охранять своих друзей-воришек, ночной, не то подсознательно, не то по собственному желанию, продолжал охранять и друзей-драконов.       — Он тоже ночной.       — Он не рос с другими! А ты сбежал уже взрослым.       — Не взрослее тебя сейчас, — ночной улыбнулся и сделал шаг вперёд, не обращая внимания на блеснувший в глазах Грома страх. — Ну, может, на пару лет. Чтобы быть мирным когтем, не нужно быть дряхлым стариком, малыш. О том, что творилось с радужными, я незадолго до извержения вулкана узнал от Лазури, и...       — Ты знаешь мою мать?!       В глазах Панка загорелся неподдельный интерес.       — А я-то думал, кого ты мне напоминаешь... — Жаворонок хотел его перебить, но Панк, он же Бунтарь, он же Полночь, покачал головой и продвинулся ещё на шаг ближе к выходу из пещеры. — Лазурь не говорила мне, что влюбилась в ночного. Хотя, сказать по правде, она в принципе мало что мне рассказывала, кроме своего имени и жуткого положения похищенных радужных.       Ледяной доел корову и растянулся на мягкой зелёной траве, явно собираясь спать. Гром дёрнул ухом и кивнул на провал, залитый солнцем, явно спрашивая, что они собираются делать. Было заметно, что дракончик готов в любой момент сорваться с места, убегая прочь от огромного белого дракона, от близости которого даже здесь, в пещере, становилось прохладно.       — Уйдём, когда он заснёт, — решил Панк. — Малыш-навигатор, ты умеешь летать бесшумно, словно сова? — он подождал, пока Гром кивнёт, и продолжил: — Прекрасно. Сытый ледяной — глухой ледяной. Возвращайся к остальным и скажи, что когда Когти будут заслонять солнце, они спокойно смогут добраться до дальнего края долины, несмотря на этот сугроб. Мы с Разведчиком будем ждать здесь — и, если что, красиво умрём, отбиваясь от ледяного.       Перепуганный, Гром снова кивнул и, стелясь по земле, выбрался из пещеры, стараясь не позволить себе испугаться настолько, чтобы рвануться прочь, царапая когтями камень и создавая шум, достаточный для того, чтобы привлечь внимание ледяного. Пару мгновений спустя он распахнул крылья: мягкие воздушные потоки в долине Когтя подхватили его и подняли в воздух, облегчая взлёт и позволяя практически не двигать крыльями.       Жаворонок пристально уставился на Панка. Он подозревал, что тот вовсе не просто так отправил к Глефе и остальным именно Грома: в глазах ночного читалось что-то такое, что одновременно завораживало Жаворонка и невероятно пугало.       — Ты назвал меня Разведчиком. Почему не по имени?       — Видишь ли, ты мне безразличен, — откликнулся Панк, усмехаясь. — Как и все остальные. Нет смысла запоминать ничего не значащие имена драконов, которых я никогда больше не встречу. К тому же... Кто такой Жаворонок? Полукровка-гибрид, не принадлежащий ни к одному племени. Нет, нет, не рычи, — он хмыкнул, заметив, как оскалился дракончик. — Понимаю, правда звучит обидно, но признайся самому себе, ты никогда не был до конца ни радужным, ни ночным. Ты крутишься в стае с тремя такими же полукровками, бывшим солдатом, так и не вписавшимся в мирную жизнь, ночным, которого воспитывали воришки, и... Кто вообще такой этот красно-зелёный?       — Ядожал, — буркнул Жаворонок. — Он с Панталы. Ты многое пропустил, отсиживаясь здесь, в горах.       — Надо будет навестить Лазурь... — ночной ненадолго затих, разглядывая камни под своими лапами. — Видишь? Он вообще с другого материка. Никто из вас не вписывается в нормальную жизнь. Как Жаворонок — ты никто. Но как Разведчик... Ты умело скрываешься, не доверяешь первому встречному, который предлагает помощь, везде ждёшь подвоха, из-за чего тебя будет сложнее обмануть. Это и определяет дракона, малыш.       — Я Разведчик, Гром — Навигатор... Кто тогда остальные?       — Ледяная — Лидер. Дайте ей поверить в себя, и из неё выйдет прекрасная королева, разве что, никто и никогда не сделает наследницей престола гибрида, даже если бы она была королевской крови. Земляная — Щит. Боевой опыт, готовность броситься в драку, не раздумывая... Ну, ты сам видел. Песчаный — Проводник. Не удивляйся, я видел, как он летал бок о бок с Лидером, вёл её в темноте. Вас ещё ждёт множество сюрпризов от этого юнца. Небесная — Сестра...       — Почему?       Ночной не ответил: он сделал шаг вперёд, схватил когтями Жаворонка за морду и вгляделся в самую глубину его глаз, будто пытаясь прочитать его сердце, и глухо, неразборчиво зашипел. Жаворонок окаменел от страха, его чешуйки впервые за долгое время залились бледно-зелёным цветом панического ужаса. Он слышал от матери о том, что многие маленькие радужные дракончики, впервые встретившись со взрослыми ночными, впадали в состояние, близкое к оцепенению, будто унаследовав от своих родителей, бывших в плену на жутком мрачном острове, страх перед пленителями, но... Он же сам наполовину ночной! Его мать смогла довериться ночному, значит, и он тоже должен доверять своим наполовину соплеменникам! Почему же тогда он в таком ужасе перед взглядом Панка, словно телёнок перед бросающимся на него драконом?       Мгновение — и ночной отступил, едва заметно улыбаясь. А потом заговорил, и каждое его слово пробирало Жаворонка до глубины души, потому что это была история о его матери.       ...впервые за долгое время у него в гостях оказалась радужная. Признаться честно, это вообще была первая радужная, которую он когда-либо видел, и тем страннее, наблюдая из маленькой пещерки на одной из гор, было видеть рядом с ней здоровенного ночного, некогда бывшего стражником пещеры, где Гений проводил какие-то свои эксперименты.       Разумеется, когда радужная подобралась ближе к его основной пещере, которую он обжил под своё убежище, выкрикивая его имя, Полночь безмолвным обрывком ночи выбрался из своего укромного уголка, не желая, чтобы его местоположение было вот так вот легко выдано окрестным драконам безмозглой ярко-синей драконихой.       — Ты — Полночь? — выдохнула она вместо приветствия, глядя ему прямо в глаза.       — Ну, может быть и так, — хмыкнул ночной и прищурился, разглядывая радужную. Насколько ему было известно, ни один дракон из этого племени не покидал свой дождевой лес, и уж точно никто из них не должен был быть таким тощим и измотанным. — Что привело тебя сюда?       — Скорее уж, кто, — невесело усмехнувшись, она сделала шаг вперёд и чуть не рухнула на землю. Полночь подскочил ближе, подставляя ей плечо, и помог добраться до уютной лежанки из шкуры горного льва. Радужная благодарно кивнула, вытянулась на шкуре с глухим стоном, и только теперь Полночь разглядел на её лапах следы, будто бы её долгое время держали в цепях. — Один из ваших, Безмолвный, выпустил меня с острова.       — А что радужная лентяйка забыла на тайном острове ночных?       Не успел он договорить, как тут же об этом пожалел: усталая и выбившаяся из сил радужная вскочила на лапы с такой скоростью, какой сложно было ожидать, и зарычала, готовая броситься ему в горло.       — Не то чтобы я этого хотела! — рявкнула она. — Безмолвный обещал, что я найду здесь временный приют, а не буду подвергаться насмешкам ночного выскочки! Твои соплеменники пытали меня и моих друзей, а ты...       — Эй, эй, тише! В каком смысле, пытали? Каких твоих друзей?       Радужная склонила голову, вглядываясь в него. Казалось, она пытается угадать, врёт ли он, или действительно ни о чём не догадывается, найти правильный ответ, словно от него зависела её жизнь — и Полночь был почти готов поверить в то, что так оно и было.       Потом радужная устало вздохнула и вновь опустилась на шкуру.       — Значит, ты улетел раньше, чем ночные сошли с ума, — голос её стал тусклым и тихим, и Полночь вдруг почувствовал, как его охватывает жалость и сочувствие к этой молодой драконихе. — Меня зовут Лазурь, если тебе это интересно. Благодаря Безмолвному я сбежала с острова ночных. Видишь ли, твои соплеменники похищают моих соплеменников, ставят на нас опыты, изучают наш яд — и я даже не знаю, зачем! Даже стражникам они не говорят причины! Я должна вернуться в лес и предупредить хоть кого-то, кто готов будет слушать и отвлечётся от поедания фруктов, но, Мракокрад подери, я слишком устала, чтобы пролететь хотя бы эти горы!..       — Мы прожили бок о бок несколько полнолуний, пока твоя мать не восстановилась настолько, чтобы пережить ещё один перелёт, — выдохнул Панк, когда за пределами пещеры дневной свет сменился закатным и зашуршали крылья дракончиков. — Насколько мне известно, как раз в то время в дождевой лес прилетела настоящая Королева. Именно Лазурь впервые назвала меня Панком и Бунтарём, потому что как Панк я значил гораздо больше, чем как Полночь.       Жаворонок молчал, не зная, что сказать. Он никогда не слышал о том, что случилось после того, как его мать сбежала с острова ночных, и никогда раньше не слышал имя своего отца, подстроившего этот побег, хотя и был готов поклясться, что кого-то по имени Безмолвный он уже встречал. А теперь совершенно незнакомый дракон рассказывает ему...       — Ты уверен, что это хорошая идея? — рыкнула Красавка, протискиваясь в пещерку и прерывая мысли Жаворонка. — Этот здоровяк проснётся и всех нас перебьёт!       — Берегись того, что досталось тебе от отца, Разведчик, — едва слышно шепнул ему Панк, прежде чем повернуться мордой к земляной драконихе. — Её горячая кровь может завести тебя в беду. И ещё больше берегись наследия своего отца, ведь твоё яйцо...       Он не успел договорить: снаружи раздался испуганный вскрик Глефы и грозный рёв взрослого и крайне раздражённого дракона. Панк вздрогнул и впервые за этот день Жаворонок разглядел в его глазах страх и непонимание.       Ледяной всё-таки проснулся.