Испытание полукровки

      — Надо бы отнести её наверх, — выдохнула Скопа. Они вернулись с охоты со скромной добычей, которой едва-едва хватило, чтобы перестать чувствовать голод. Младшие дракончики, для вида поборовшись за место у огня, заснули: крошка Тучка свернулась под крылом Грома, рядом с Жаворонком, уронившим кончик хвоста ей на нос, с другого бока от неё мирно посапывала Глефа, изредка тихо рыча во сне и стуча хвостом по полу. Даже Анофелес, так старавшийся не спать и нести ночное дежурство вместе с Красавкой, свернулся клубком и тихонько похрапывал у тёплого бока земляной. Смерч кивнул, стараясь не смотреть на костёр: любой огонь слишком сильно напоминал ему раскалённые добела выдохи Яшмы, защищавшей их от врагов. Его взгляд сам собой скользнул к выходу, на коричневую чешую замершей, будто статуя, Красавки, а мысли в голове всё крутились вокруг того, что с самого их возвращения всё пошло не по плану. Началось всё с того, что от большого стада горных коз пришлось отказаться, как только далеке послышались отрывистые голоса ледяных. После недолгого обсуждения было принято решение не рисковать и попытать удачи в другом месте, — Скопа заикнулась, что видела неподалёку небольшое озеро, в котором вполне могла найтись рыба, — и они поспешили незаметно скрыться, пока не попались на глаза ледяным, вылетавшим из-за скалы. Озеро оказалось слишком мелким для того, чтобы там водилась достаточно крупная рыба, и Скопа осталась практически ни с чем. Да и сам Смерч не мог похвастаться ничем особо выдающимся: в ближайшей роще нашлись лишь несколько плодовых деревьев, где удалось найти фрукты для растительноядного Жаворонка, и несколько жалких тощих лис, которые были настолько медленными и бесстрашными, видимо, чтобы даже уставший голодный дракончик смог их поймать. Всё. На этом пришлось вернуться обратно, ливень и темнота окончательно испортили всю охоту. Случайным везением оказался орёл, которого поймала Скопа... Ну, как поймала: было бы честнее признаться, что она сбила его в полёте и по удачному стечению обстоятельств от испуга и неожиданности она сжала когти ровно на его горле. А потом Глефе не удалось связаться ни с кем из ледяных, и пришлось проникать в тревожный и дёрганный сон Глина. Правда, дракончик судьбы рассказал, что никто не пострадал, — Глефа поведала ему о судьбе Яшмы, и, по её словам, его морда исказилась от боли, — и даже согласился не отправлять драконов на их поиски, чтобы не ослаблять защиту Яшмовой горы, но Смерчу казалось, что этого всё равно слишком мало, и в глазах остальных драконят он видел те же мысли. Почувствовав на себе взгляд Смерча, Красавка обернулась. На мгновение ему показалось, что она готова бросить свой пост и вернуться к ним, ближе к огню, но она лишь осторожно накрыла промокшего под дождём ядожала крылом, пряча от холодных капель.       — Небесные верят, что если тело дракона оставить на самом высоком пике, то его душа позже переродится в другого — такого же небесного, — проговорила она. — Тот, кто прикончил Яшму, знал об этом. Так же как знал о том, что нет ничего хуже для небесного, чем остаться в тесном каменном мешке умирать. Тоннель, через который её затащили, делает крюк... Яшме не оставили возможности увидеть хоть кусок неба перед смертью. Словно кто-то наслаждался тем, что небесная будет в ужасе, что ей будет больно, страшно и одиноко.       — Прекрати, — поморщившись, Смерч осторожно пододвинул дрожащего во сне Жаворонка ближе к огню: маленький радужный тихонько всхлипнул и улёгся поудобнее, менее плотным клубочком. — Даже слушать противно.       — Я воевала, — спокойно откликнулась Красавка, — и видела много противных вещей. Извини, если не ношусь вокруг тебя с мягким мхом, подкладывая его тебе под каждую лапу. Я не собираюсь трястись над каждым драконом в моём окружении. Скопа, сидящая рядом, тихо смешливо фыркнула, и Смерч тут же понял, что её так позабавило: прямолинейная и пытающаяся казаться безразличной ко всему, Красавка сделала всё, чтобы спящему рядом с ней Анофелесу было максимально удобно и тепло. Ядожал был накрыт её крылом, под его бока был подоткнут мягкий мох, — чешуя драконов из Панталы не была приспособлена к тому, чтобы долго лежать на мокром камне, несколько ядожалов уже простужались, лёжа долго на камнях вокруг подземного озера, — а сама Красавка то и дело выдыхала на него тёплый пар, чтобы согреть.       — Ставлю целую форель на то, что однажды в Академии Яшмовой горы будут учиться гибриды земляной драконихи и ядожала, — Красавка, если и услышала усмешку Скопы, то не обратила внимания.       — Не думаю, — покачал головой Смерч. Ещё в Академии он заметил, как ало-зелёный дракон смотрит на Светлячок. Нет, земляных ядожалов в Академии не будет. А вот трибридов, на треть радужных, на треть ночных и на треть ядожалов, пожалуй, можно будет ожидать.       — У этой горы плоская вершина, — приоткрыла глаза Глефа, словно бы и не спала вовсе. — На ней вполне уместится небольшая небесная... вроде Яшмы. На несколько долгих секунд в пещере повисла тишина. Вздохнув, Глефа поднялась на лапы и вышла наружу, взваливая тело Яшмы себе на спину. Вслед за ней выбрался и Смерч, молча помогая ей взлететь с тяжёлой драконихой на их спинах. Будто читая мысли друг друга, они сделали большой круг, паря на порывах ветра, позволяя потокам ливня смыть с холодного тела небесной кровь и грязь. Смерч чувствовал, что его крылья вот-вот отвалятся от усталости, — всё же, они старались нигде надолго не задерживаться, отдыхать во время полёта и не устраивать привалы дольше, чем на пару часов, — но не смел предложить Глефе опуститься на вершину горы. Ледяная первая осторожно кивнула наверх, туда, где острый пик горы будто бы обламывался, вздымая к тёмному, грозовому небу маленькую площадку.       "Она там не поместится!" — подумал Смерч, но когда они опустили на неё тело Яшмы, то осталось ещё немного места для того, чтобы возле золотисто-огненного тела уместились двое гибридов, почти взрослый и юный подросток.       — Прости меня, — прошептала Глефа едва слышно, касаясь холодного плеча Яшмы носом, и Смерч заметил, как по её морде текут слёзы. — Я должна была остаться. Должна была драться за Яшмовую гору...       — И погибнуть вместе с ней? — не выдержал песчаный, приобнимая её крылом. — Нет уж, Яшма знала, что делала. И Беркут. И Вираж. И Пожар со Сполохом. И вся Небесная гвардия. Они сами согласились охранять Яшмовую гору, когда детей Белухи собрали под крылом Глина и Солнышка. Беда возглавила отряд небесных. Знаешь же, они лучше всех умеют сражаться в воздухе. А ты...       — Знаю, — вздохнула ледяная, отворачиваясь. — Ни ледяного выдоха, ни суперспособностей ночных. Ничтожество, а не дракон.       — Героиня, которую ещё поискать надо, — тихо прошептал Смерч ей на ухо, ласково касаясь носом голубоватых шипов на её шее. — Ты собрала нас, уводя из Академии. Ты уговорила Глина не искать нас. Ты первая решила прислушаться к словам Скопы, когда все мы видели в ней лишь дракончика, который любит чесать языком и не говорит ни слова правды. Ты дочь двух враждовавших племён, которая вдохновляет разношёрстных драконят своим примером. Вздохнув, Глефа прижалась ближе к Смерчу, почти ложась на горную вершину и пряча голову под холодным крылом Яшмы. Она выглядела такой разбитой и несчастной, что у Смерча перехватило дыхание: впервые в жизни острый на язык гибрид не мог найти слов, чтобы поддержать подругу, и он смог лишь усилием воли сменить цвет чешуи, становясь окрасом почти неотличимым от ледяного дракона.       "Говорят, небесные заворачивают своих погибших в белую ткань," — прикрыв глаза, Смерч накрыл одним крылом Яшму, — "надеюсь, тебе этого хватит, чтобы однажды переродиться в такого же смелого и отважного дракона, каким ты была в этой жизни." Некоторое время они сидели молча, будто странная, двухголовая статуя дракона из белого камня, поставленная над могилой небесной. Потом Глефа подняла голову, — глаза её покраснели от слёз, но на морде была написана мрачная решимость, — и чешуя её начала темнеть, окрашиваясь в иссиня-чёрный, а тело — изменять свою форму. Несколько мгновений спустя вместо гибрида на плоской скале уже стояла маленькая изящная ночная дракониха.       "Звёздная Гончая", — вспомнил Смерч. Его сердце ёкнуло: больно было думать о том, что столь волшебная способность у Глефы, видимо, теперь навсегда будет ассоциироваться с потерей.       — Она отдала жизнь за то, чтобы мы жили, — гортанный голос казался ещё более глухим, будто бы камни тёрлись друг о друга во время камнепада. — Я не могла скрасить её последние часы, но могу почтить её память... Запрокинув голову, Звёздная Гончая набрала в грудь воздуха и прорезала холодную темноту дождливой ночи длинной, ревущей струёй пламени, испаряющей капли ливня, барабанящие по чешуе небесной. Казалось, будто над Яшмой разлилась огненная радуга, скрывающая её, будто горящим крылом, от всех бед, которые только могли ещё грозить погибшей драконихе. Это было настолько красиво, что Смерч не нашёл в себе достаточно сил, чтобы сказать хоть что-то, и был благодарен Глефе, что она не стала от него просить произнести речь. Да и, казалось, что слова тут были лишние: ушедшая в муках небесная заслуживала того, чтобы слиться с вечной тишиной под своим любимым небом.       — Надо возвращаться, — едва слышно прошептала Звёздная Гончая, но не сдвинулась с места, прижимаясь боком к Смерчу.       — Выдохни, звёздочка, — песчаный накрыл её крылом, мягко притираясь щекой к её аккуратным серым рогам. — Красавка не даст остальную стаю в обиду... Если хочешь я побуду с тобой столько, сколько будет нужно. Нежно-зелёные глаза ночной сверкнули с благодарностью, смешанной с болью и тоской. Белоснежные пятнышки, расходящиеся от глаз и превращавшиеся в прерывистые полосочки, будто засияли ярче, омытые дождём.       — Мы могли бы пролететься?.. — робко попросила она. — Мне... Мне надо о многом подумать, но я не хочу оставаться одна. Смерч кивнул, и чёрные с сапфировым отливом крылья Звёздной Гончей развернулись, позволяя порыву ветра подхватить маленькую дракониху и поднять в ночное небо. Её было почти не видно, — только крошечные белые крапинки на внутренней стороне крыльев выдавали местоположение дракона в грозовых тучах, — и Смерч, чувствуя, как его сердце сжалось от жалости, взмыл в небо вслед за ней. Маленькая ночная дракониха не должна была остаться в одиночестве, и песчаный поклялся сам себе, что никогда, пока будет жив, её не бросит.