Любимец Смерти

      Лондон, Вокзал Кингс-Кросс. 1 сентября 1991 года.              Пыхтя и отдуваясь, Гермиона пёрла неподъёмный сундук по вагону в поисках свободного места. Не несла, не тащила, а именно пёрла, будто увязающий в болотах заурядности трактор. Гружёный книгами. Примерно такие картины вспыхивали в её воображении, когда она проходила мимо очередного забитого до отказа купе. Какой-то старшекурсник, то ли, чтобы покрасоваться, то ли по доброте душевной, закинул её поклажу в первый вагон, и, к сожалению, это было не самое умное и дальновидное решение — вход на платформу располагался вблизи головы состава, и все новоприбывшие занимали места прежде всего в передних вагонах.       С другой стороны, восхищение от самого факта существования волшебного мира и всех его чудес с лёгкостью затмевало лёгкое раздражение от отсутствия логики и незначительных неудобств. В конце концов, это всё устранимо. Например, для облегчения поиска нужной платформы можно повесить табличку, видимую только магам. Она уже прочитала о маглоотталкивающих чарах и знала, что это можно устроить, ну, а чемоданы, что ж, наверняка есть волшебство и для этого.       За обдумыванием списка рацпредложений она прошла ещё один вагон, а затем остановилась передохнуть. Была уже половина одиннадцатого, но люди продолжали прибывать: множество маленьких и не очень групп людей курсировали по платформе, соединяясь и распадаясь на группы поменьше, здоровались друг с другом старшекурсники, провожали своих чад родители. В общем, царила почти обычная вокзальная атмосфера, если бы не странные одеяния и засилье клеток с животными, людей за окном можно было бы принять за маглов.       — Не так-то вы и отличаетесь, — задумчиво произнесла девочка, а затем уже быстрее внесла поправку: — Мы, мы не отличаемся.       Выйдя из глубокой задумчивости, Гермиона вдруг поняла, что из купе позади не доносится ни звука. Это было странно, учитывая, что остальные купе в вагоне, похоже, были забиты под завязку. Она подошла к двери и решительно постучала. Ничего, изнутри не раздалось ни звука. Гермиона ещё раз осмотрелась вокруг в поисках каких-нибудь предупреждающих табличек или надписей, пожала плечами и рванула дверь.       Места в купе действительно были, но также стала понятна причина, по которой никто не желал в него садиться. На диванчиках, друг напротив друга, в напряжённых позах сидели два мальчика. Судя по тому, что ни один из них не обратил ни малейшего внимания на вошедшую девочку, поединок взглядов был в самом разгаре. Вокруг разливалось буквально физически ощутимое напряжение, и Гермионе даже показалось, что её закутали в тяжёлый, липкий саван, уши слегка закладывало. Спиной к движению сидел этот странный Гарри Поттер.Увидев его в первый раз, она решила, что он скрывает какую-то тайну. И прочитав все те книги, о которых он говорил, девочка только утвердилась в своём мнении. Как младенец мог отразить проклятье и победить Тёмного Лорда? Почему он выглядит на пару лет старше своего возраста?       Много вопросов, разжигающих жуткое любопытство, очень важных и требующих ответа. И, наверное, она бы даже задала парочку, ну может тройку, если бы этот мальчик так её не пугал. Его жуткие, постоянно меняющие цвет глаза, отрешённое выражение лица и эта механическая манера разговора нагоняли страху, будто он и не человек вовсе.       Сейчас он с вежливой улыбкой смотрел в глаза сидящему напротив мальчику, которого Гермиона пока не знала. Но выглядел он полной противоположностью Гарри: платиновые волосы, бледная кожа и как будто бы посверкивающие серо-стальные глаза. Единственное, что портило его облик — длинный, уродливый шрам, рассекающий лоб и уходящий в волосы. Хотя были у них и схожие черты: оба были высоки, поджары и мускулисты, в позах каждого чувствовалась сдерживаемая сила. Будто сжатые пружины, они готовы были распрямиться в любой момент.       Борясь с желанием убежать и захлопнуть за собой дверь, Гермиона внезапно вспомнила те вестерны, которые так любит смотреть её отец. Суровые лица, крупные планы сощуренных глаз, зримое напряжение участников — подобная сцена в миниатюре сейчас разыгрывалась в купе Хогвартс-экспресса. Девочка невольно улыбнулась, от страха не осталось и следа. Она затащила чемодан в купе и громко прокашлялась, мальчики наконец соизволили обратить на неё внимание. Улыбка на лице Гарри увяла, снова появилось это безжизненное и непроницаемое выражение, с которым он сопровождал их в Косом переулке, изумрудные глаза почернели.       Второй мальчик удивлённо приподнял бровь и перевёл взгляд с Гарри на вошедшую девочку. Очевидно, вид Гермионы развеселил его, потому как на прежде хмуром лице появилась обворожительная улыбка. Снова упёршись взглядом в Гарри, он многозначительно хмыкнул.       — Добрый день, — девочка решительно шагнула вперёд. — Привет, Гарри, — она кивнула молчащему мальчику. — Я ищу свободное купе, а у вас похоже много места, я устроюсь тут?       Беловолосый мальчик всё с той же улыбкой поднялся с места и слегка поклонился. Гарри неподвижно сидел на месте, Гермиона смерила его взглядом и тихо фыркнула.       — Конечно, позволь помочь тебе с багажом, — он с лёгкостью подхватил чемодан и играючи забросил его на полку. — Меня зовут Драко, а тебя?       — Просто Драко?       — Просто Драко, — улыбка никуда не исчезла, но голос прозвучал холодно.       — А я Гермиона Грейнджер, приятно познакомиться, — она протянула руку для приветствия, Драко аккуратно принял её и вернул легкое пожатие.       — Грейнджер… Не помню такой фамилии, ты маглорождённая, не так ли?       Гермиона поморщилась. Лили о чём-то таком говорила, неужели он сын одного из фанатиков чистоты крови?       — Да, я действительно ведьма в первом поколении.       — В таком случае, может быть ты хочешь пройтись по составу и познакомиться с будущими сокурсниками? Мне бы это тоже не повредило, я знаю многих, но личное знакомство успел составить только с несколькими.       Гермиона облегчённо улыбнулась.       — Было бы здорово.       — Отлично, — ещё шире улыбнулся Драко, — я скажу пару слов нашему общему другу, а потом пойдём, ты не возражаешь?       — Нет, что ты, — кивнула Гермиона и вышла из купе, — я тебя снаружи подожду.       Как только девочка пропала из поля зрения, улыбка моментально пропала с лица Драко, на него вернулось угрюмое и сосредоточенное выражение, он наклонился к Гарри, и, зависнув над его плечом, тихо прошептал:       — Я много про тебя знаю, Поттер, я видел, как ты на неё смотришь и знаю почему, — он распрямился и сказал уже нормальным голосом: — Ты расскажешь мне всё, что я хочу знать, Поттер.       Пылающие ненавистью изумрудные глаза, казалось, смотрели ему прямо в душу.       — Увидим.       — Ты всё расскажешь.       Улыбка вернулась на лицо мальчика, будто бы осветив купе солнечными бликами.       — До встречи, Поттер.       Драко вышел в коридор и бесшумно затворил за собой дверь. Гарри наклонился, упёрся локтями в колени и с силой потёр лицо ладонями. — И что же мне с этим делать? — Ну ты мог бы с ней пообщаться, попробовать привыкнуть к её обществу, — услышав низкий, вибрирующий голос, Гарри вздохнул. Мальчик отнял руки от лица и увидел развалившегося на диванчике напротив Яму. — Знаешь, дед, риторические вопросы замечательны тем, что на них не требуются ответы. — Это был всего лишь маленький совет, но дело твоё, если хочешь сидеть и молча мучиться, то продолжай, не буду мешать, — Яма ухмыльнулся и, достав из кармана яблоко, с хрустом впился в него зубами. Гарри пару секунд сверлил его глазами, а затем откинулся на мягкую спинку. — Я обдумаю это, — с прохладцей в голосе сказал мальчик. -Ты просто так пришёл или с какой-то целью? — Соскучился я по тебе, внук, захотелось вот узнать, как у тебя дела, поделиться мудростью, — тоном доброго дедушки ответил Яма. — Похвальная забота, — кивнул Гарри, — мне только интересно, что может понимать в человеческих отношениях тот, кто никогда не жил? — Мне известно гораздо больше, чем ты думаешь, — глаза Ямы нехорошо сверкнули. — Ладно, шутки в сторону, я почувствовал тут присутствие сына моего брата, что ему нужно? Гарри усмехнулся и отвернулся к окну. Проходящие мимо люди не обращали малейшего внимания на сидящих в купе, они просто проскакивали мимо, ускоряя шаг, многие отворачивались, переставали смотреть под ноги, натыкались на идущих рядом. — Он с порога заявил, что у него нет желания играть со мной в игры, и в жёсткой форме потребовал рассказать, какие приказы ты мне дал. Яма хохотнул и, поставив на столик огрызок, жестом фокусника достал второе яблоко. За окном уже успело образоваться небольшое пустое пространство, старательно избегаемое проходящими по платформе людьми. — Вполне в духе моего любимого братца. Вот что, я дам тебе приказ: выясни, чего он хочет, и вытряси из его сына как можно больше подробностей. Будем играть вместе. — Какие-нибудь ограничения? — Делай, что хочешь, — легкомысленно заявил Яма, доедая второе яблоко. — Что, прямо всё-всё? — елейным голосом протянул Гарри. — Пытки, убийства, шпионские игры? Яма водрузил на стол второй огрызок, а затем, ухмыльнувшись, поднялся, практически чиркая головой потолок. — Мне казалось, что моя реакция на твои маленькие… срывы, должна была показать, как я отношусь к делам отдельных смертных, — Яма шагнул назад, его ноги прошли сквозь диван. — Не надо смотреть на меня, как на врага, все твои действия — только твои, я не обязан был вмешиваться и останавливать тебя. Вот и теперь решай сам. Когда он уже почти исчез в перегородке, Гарри поднялся и медленно разжал судорожно, до боли сжатые кулаки, покрасневшее лицо приобрело свой обычный цвет. Яма остановился и, улыбаясь, наблюдал за размеренно дышащим мальчиком. — Хочешь задать вопрос? — Да, — сделав ещё пару вдохов, мальчик поднял глаза и посмотрел наконец на Яму, — как ты это делаешь? Как пропадаешь и появляешься? Почему для тебя нет никаких преград? — Разберись сам. Могу только дать подсказку. Хочешь ли ты попасть туда, где должен быть? Веришь ли ты в реальность? — Яма подмигнул и исчез. Гарри раздражённо хрустнул шеей и опустился обратно на диван. Яма постоянно пытался его задеть и вывести из себя: он появлялся из ниоткуда, точно также исчезал, и наносил точные, болезненные удары. Наедине с собой Гарри не мог не признать полезность подобных упражнений, но между пониманием и смирением есть большая разница. Мягкий толчок тронувшегося состава возвестил о начале нового этапа его жизни. Разношёрстная толпа за окном увлечённо махала платочками, радостно улыбалась и не менее радостно плакала. Экспресс ускорял свой ход, колёса весело стучали, группки детей носились по всему составу, задорно галдя и перебрасываясь ничего не значащими фразами. Черноволосый мальчик со шрамом на лбу неподвижно сидел и ошарашенно разглядывал два прыгающих по столу огрызка. Маленькие, словно вырезанные мастером-скульптором из яблока фигурки парня и девушки уже успели окислиться, и сейчас, будто живые, вели замысловатый танец. Мальчик возмущённо тряхнул головой. — Чёртов показушник, — пробурчал он, перед тем, как уткнуться в вынутую из стоящего рядом чемодана книгу. *** Флот утлых лодчонок рассекал тихую водную гладь. Ночь вступила в свои права уже несколько часов назад, и сейчас, посреди озера, когда лишь сентябрьский ветер, с запахом опавшей листвы и легкой ноткой разложения, обдувал лицо и нашёптывал на уши свои странные песни, когда берега тонули во тьме, и звёзды мерцали в небе недостижимыми, холодными точками, казалось, что небольшая группа детей скользит сквозь бесконечность к новому миру, яркому и привлекательному, к граду, сияющему на холме. Хогвартс действительно производил впечатление. Уходящий ввысь витыми башнями, попирающий землю монументальным донжоном, раскинувшийся широкими крепостными стенами, он светился мягким тёплым светом, будто лучи ушедшего далеко за горизонт солнца всё ещё пронизывали атмосферу над замком. Гарри в полный рост стоял на носу шедшей первой лодки, а позади, заняв оставшиеся три свободных места, громко сопел лесник, хранитель ключей, полувеликан и просто самый преданный фанат директора Дамблдора — Рубеус Хагрид. Была у Хагрида одна интересная особенность — везде, где бы он не появлялся, исчезало свободное пространство. На взгляд Гарри, его было даже слишком много, во всех отношениях: слишком большой, излишне громкий и непозволительно добродушный для человека с не самой простой судьбой. Хотя сейчас это было даже на руку: именно из-за того, что Хагрид уравновешивал лодку, Гарри мог в героической позе стоять на самом носу, смотреть вдаль и очаровывать будущих однокурсников своим загадочным и немного печальным видом. Услышав томные девичьи вздохи позади, Гарри тонко усмехнулся, развернулся так, чтобы стоять к ним немного в профиль, и картинно провёл рукой по волосам, зачёсывая назад непослушные, смольно-чёрные вихры. Интенсивность вздохов возросла, и Гарри, удовлетворённый произведённым эффектом, сложил руки на груди и снова уставился вдаль, прислушиваясь к шептанию позади. Малфой начал свои интриги ещё в поезде. Пройдя по составу вместе с Гермионой, он успел познакомиться с доброй половиной учеников, показал изысканные манеры, знание обычаев чистокровных и непредвзятость к маглам и маглорождённым. А заодно, заручившись мнением Гермионы, на которую Гарри произвёл негативное впечатление, начал распускать о нём не самые приятные слухи. Впрочем, нельзя сказать, чтобы эта игра не нравилась самому Гарри: она могла стать очень интересной, особенно, если ты знаешь, как играть. Гарри определённо знал. По крайней мере, люди, которые выходили из поезда в полной уверенности, что он новый Тёмный Лорд, извращенец, самозванец и носитель ещё многих нелестных эпитетов, теперь явно сомневались. — Да ты посмотри на него, ну не может быть… Он определённо не такой жуткий, как она говорит… Я видела, мальчик, да, вон тот, кудрявенький, упал, а он ему помог. Если бы не необходимость соответствовать своему новому образу и держать лицо, Гарри сейчас рассмеялся бы самым злодейским смехом, на который был способен. Всё шло, даже лучше, чем он предполагал, эти детишки –по-другому он не мог их назвать — были настолько непостоянны и внушаемы, что поменять их мнение на диаметрально противоположное было делом даже не дней, а часов. Если и остальные учащиеся такие же, то его партия с Малфоем будет очень быстрой, увлекательной и, что самое важное, познавательной. — Опустите головы! — разнёсся над водной гладью рёв Хагрида, лодки нырнули в широкий и тёмный туннель. — Зачем опускать головы? — Чегой? — заросший бородой по самые глаза, великан удивлённо уставился на мальчика. — Ну, зачем нам головы опускать? Ты сидя выше любого первокурсника, и ничего, головой о потолок вроде не стучишься. Хагрид заметно стушевался под пристальным взглядом мальчика, поёрзал на месте так, что лодка опасно закачалась из стороны в сторону, и, наконец, неуверенно изрёк: — Ну так, эта, положено так, да, — Хагрид похлопал себя по бокам. Из многочисленных карманов, покрывавших его кротовую шубу, послышался какой-то хруст, звон и возмущённое пищание. — Ага, так и было, точно помню. Когда старик Пивет нас тут вёз — хороший человеком был –так же было. «Голову, — говорит, — опусти», да. Мы с ним тогда тоже в одной лодке сидели. Затуманенными от нахлынувших воспоминаний, маленькими чёрными глазами он посмотрел на Гарри, как-то очень печально покачал головой и запустил пятерню в бороду. — Он тоже лесником тут был, хороший человек, много чему меня научил. Жалко, на второй год помер. А уж опосля, Дамблдор меня лесником назначил, да, великий человек Дамблдор. — Понятно, — Гарри в уме прикидывал, когда они пристанут к слабо освещённому причалу, — от чего помер, или секрет? Хагрид напрягся, кожа на лбу собралась монументальными складками. — Чегой-то секрет, не. Кровососы в лесу его сожрали, во как. Они в тот год сильно лютовали, — великан шумно вздохнул, пламя одинокого факела на причале заметно колыхнулось, — так-то, вот тебе наука, почто уж Пивет толковый был, лес знал, а оно эвона как. Вот потому-то ученикам ход в лес заказан! Хагрид опять поёрзал, но теперь уже раздражённо. — Я тебе чего это говорю-то, Гарри, у тебя папка жуть какой охочий до проказ был, ты эта, захочешь куда не надо полезть, мои слова вспомни, старик тебе плохого не посоветует, — расчувствовавшись, великан хлопнул ладонью по колену, древесина под его ногой жалобно застонала, — а то озорники эти, Уизли, никогда не слушают, я уж им и говорил, и ругал, всё одно — лезут. Почитай каждую неделю их ловлю, жизни уж нет от них никакой. Борт лодки глухо ударился о тёмные, мокрые камни причала. Хагрид засуетился, ободряюще хлопнул Гарри по спине и, шагнув на твёрдую почву, поднял фонарь повыше, подзывая прибывающих школьников и сбивая их в некое подобие строя. Пройдя по длинному туннелю, они вышли на поверхность и оказались прямо у ворот Хогвартса. Хагрид внимательно осмотрел толпу ребятишек. — Все здесь? Хорошо, — гигантским кулаком Хагрид постучал в двери замка.       Ворота распахнулись.В свете факелов с очень строгим видом стояла профессор Макгонагалл. Гарри не удержался и улыбнулся, услышав настороженные шепотки позади. Профессор явно готовилась, и мальчик едва не хохотнул, представив, как Макгонагалл крутится перед зеркалом, старательно хмуря брови, тренируя суровое выражения лица и стряхивая с парадной мантии невидимые пылинки. Хотя своей цели она в общем-то добилась, некоторые из будущих учеников уже сейчас испытывали перед ней священный ужас и благоговение. — Новички, профессор Макгонагалл, — прогудел Хагрид. — Спасибо, Хагрид. Я забираю их. Она распахнула двери. Гарри услышал позади восхищенные вздохи, и какой-то даже горячечный шепот. — Этот зал был перестроен пять веков назад, после шторма 1498, когда молния попала в стену, вызвала пожар и обрушила часть кровли, я читала в «Истории Хогвартса». Зал действительно впечатлял, прежде всего своими размерами, с первого взгляда, будто бы выстроенный неким безумным архитектором-мегаломаном. Стены уходили на недосягаемую высоту, а потолок терялся в темноте, порождаемой неверным светом факелов, впрочем, в свете предыдущей реплики многое становилось понятным. Очевидно, раньше сверху было ещё несколько этажей, а после перестройки зодчие, не мудрствуя лукаво, просто убрали повреждённые огнём перекрытия, оставив внутри свободное пространство. Хотя своё мнение о создателях этого места Гарри не изменил — везде чувствовалась какая-то нездоровая тяга к непропорционально большим вещам. Пол был мощён гигантскими плитами, стены сложены из не менее массивных блоков, огромные, явно не для человеческого роста, двери, и, наконец, грандиозная мраморная лестница. При её строительстве, очевидно, было разграблено немало каменоломен. Гарри, пружинистым шагом поднимающийся по выщербленным ногами множества поколений волшебников ступеням из благородного камня, в уме рисовал себе картину того, как выглядел бы этот зал, стройся Хогвартс как настоящая крепость. С узкими проходами и лестницами, маленькими окнами-бойницами, низкими потолками, с помещениями, которые легко оборонять и трудно захватывать. Но, очевидно, функции этого места были иными: впечатлить, восхитить, показать величие и могущество магии, по сравнению с которым каждый отдельный человек — ничто. И всё это — нездоровая гигантомания, примитивное освещение вечно коптящими факелами, отбрасывающими кругом тревожные тени, будоражащими воображение, величественные залы и переходы, абсолютно каждая черта — работали. Даже дети, родившиеся и прожившие всю сознательную жизнь в магическом мире, невольно проникались волшебством этого места, что уж говорить о маглорождённых. Гарри чуть развернулся и скосил глаза: позади, пялясь по сторонам, шушукаясь, с круглыми от возбуждения глазами, вышагивала нестройная толпа его будущих однокурсников. Поймав холодный взгляд серо-стальных глаз, Гарри озорно подмигнул, и, увидев лёгкий намёк на зарождающуюся ярость на лице Малфоя, с чувством выполненного долга зашагал вперёд, едва не опередив важно идущую Макгонагалл. Доведя их до маленькой пустой комнаты, Макгонагалл привычно завела приветственную речь. Гарри точно так же, привычно, слушал её фоном, пассивно откладывая в памяти для дальнейшего обдумывания. Основное внимание он уделял другим детям: разглядывал лица, ловил изменения выражений, реакцию на слова. Некоторых он уже знал. Вон там, немного левее его самого, в первом ряду, стоит Лонгботтом, слегка полноватый, кудрявый, уверенный в себе, его отец наверняка уже рассказал ему о церемонии распределения, поэтому Невилл спокоен и даже безмятежен. В самом центре толпы несколько стеснительно мнётся Сьюзен Боунс, симпатичная рыжеволосая девочка, судя по прямо-таки сквозившей неуверенности, она пребывает в неведении. Малфой так же цепко, как и Гарри, сканирует окружающее пространство. Примечательна его поза — обманчиво расслабленная, ноги крепко стоят на земле и слегка согнуты в коленях, руки сложены на груди, но не сцеплены в замок, взгляд раз за разом обегает комнату, но всегда неизменно возвращается к Гарри. Вахагн хорошо его натаскал, и даже не надо гадать на кого. Гермиона же вообще не смотрит по сторонам, она с энтузиазмом, вытянувшись по струнке, слушает Макгонагалл. Судя по быстрым движениям кисти, единственное, что сейчас омрачает её существование — это невозможность записать сказанное. Профессор наконец закончила свою речь и, с грацией задрапированного изумрудно-зелёными полотнищами конного экипажа, исчезла за ведущей в Большой зал дверью. — А когда нам вернут наши вещи? –громкий, уверенный голос. Ну почему они так похожи? Волевым усилием, Гарри подавил поднимающуюся волну боли от нахлынувших воспоминаний, погрузился в Пустоту. Не слишком глубоко, ровно настолько, чтобы притупить чувства, но оставаться собой. — Насколько я знаю, их доставят в твою комнату сразу после церемонии распределения, — Невилл с дружелюбной улыбкой подошёл к Гермионе, и Гарри сразу вспомнил его отца — Фрэнка, начальника аврората, героя Первой Магической войны, аристократа. Невилл очень гордился своим отцом, даже старался копировать его манеру поведения и интонации — доброжелательные, но в то же время немного командные. Гарри несколько раз видел его во время каникул, когда Сириус иногда брал его с собой на их дружеские посиделки. Вообще говоря, Невилл был больше похож на свою мать: не очень высокий, пухленький, неуклюжий, но вот его лицо и в особенности глаза были отцовскими, за ними поблескивала сталь. Гарри уже не в первый раз задумался над их судьбой, семьи Поттеров и Лонгботтомов были в сущности очень похожи. Древние, с богатой историей, активные участники прошедшей войны. Джеймс и Фрэнк, хоть и не заканчивали Хогвартс одновременно, были неплохо знакомы. Оба, после окончания школы подались в авроры, оба были неплохими боевиками. Несмотря на многочисленные мелкие отличия, они были похожи: высокие, подтянутые, с честным и открытым взглядом. И насколько были схожи отцы, настолько же были различны сыновья, начиная с облика и заканчивая характером. Любопытно, какими тропами идёт история, Гарри никогда не понимал, почему Волдеморт заявился именно к ним, ведь Поттеры отнюдь не были самыми важными фигурами на доске. Почему он не пошёл к Лонгботтомам или любой другой семье? Была ли такая возможность? Яма не отвечал на эти вопросы, а Гарри уже устал спрашивать. Впрочем, это было не важно, рано или поздно ответ будет найден. — А что это вообще за церемония такая? — задал вопрос какой-то не знакомый Гарри светловолосый мальчик. — Какой-то тест, наверное. Мне брат сказал, что это очень больно, но я думаю, он шутил, — рыжие волосы, поношенная мантия, с высокой степенью вероятности это был Уизли. Гарри как-то раз видел Артура Уизли, некая схожесть определённо была. — Он тебя надул, — со смешком сказал Невилл, — там просто… Что именно их ждёт «там», Невилл рассказать не успел: из стены вальяжно вынырнуло два десятка привидений, в комнатке раздались испуганные вздохи и громкие, бессмысленные восклицания. Призраки поначалу не обращали никакого внимания на новичков, скользили по комнате, болтали, смеялись, а потом один из них наткнулся на взгляд пустых чёрных Глаз, задрожал, будто разорванная помехами картинка и истаял в воздухе, успев испустить тонкий, протяжный стон. Остальные замерли на месте, будто вмороженные в лёд рыбы. По помещению разнёсся мощный, ровный голос: — Каждому из вас, трусы, был дан шанс уйти. Вы упустили его. Призраки мелко затряслись, будто бы силясь бежать. В комнате разлилась неестественная, давящая тишина, и никто не смел даже дышать. От стелющегося по полу холодного тумана дыбом вставали волосы. Густой и белый, как молоко, он нёс терпкий запах истлевшей листвы, сладковатый душок разлагающейся плоти, душок трухлявой древесины и липкую, тяжёлую нотку изъеденного ржавчиной железа. Мельчайшими капельками конденсата он оседал на волосах и одежде, выступал испариной на непокрытых участках кожи. Школьная форма намокла и стала прилипать к телу. Дети испуганно сгрудились в дальнем углу комнаты, на местах остались только Гарри и Драко. Первый стал будто бы выше, спина напряжена, плечи величественно расправлены, лицо скрыто в тенях. Второй же расслаблен и даже весел, на губах играет легкая улыбка, брови скептически подняты, он стоит между Гарри и остальными. — Каждый из вас раз в год, в день своей смерти, может добровольно посмотреть мне в глаза, — Гарри поворачивает голову, его лица не видно, но ясно, что он осматривает призраков, как пастух оглядывает овец, — так было определено не мной, но тем, кто выше меня, так и будет. Теперь уходите, и пусть каждый из вас получит своё. Когда его голос стихает, большая часть привидений срывается со своих мест и исчезает, просачивается через пол, потолок и стены, перед мальчиком остаётся висеть в воздухе только один, в серебристых пятнах, безглазый и страшный. — Добро пожаловать в Хогвартс, младший хозяин, — гулко роняет призрак и медленно погружается в пол.       Наваждение прошло, туман исчез также, как и появился, дети сбросили оцепенение и теперь, медленно, стараясь не упускать Гарри из виду и не приближаясь к нему, мелкими шажками перебирались к двери в Большой зал.       Гарри расслабился, слегка повёл плечами и со вздохом повернулся в остальным.       — Не скалься так, Малфой, а то морда треснет.       — Угрожаешь?       — Упаси Боже, Малфой, — Гарри перевёл взгляд на жмущихся к двери сверстников: — Можете на меня так не пялиться? Спасибо. — Гарри, что это было? — подал голос Невилл. — Семейные дела, ничего такого, что касалось бы вас в ближайшей перспективе. — Поттер хочет сказать, — влез с мерзкой улыбочкой Драко, — что вы его не интересуете. Пока что, при жизни. По толпе детей прокатилась волна взволнованных шепотков, и Гарри скривился. Крайне неудачный старт. — Что тут происходит? — строгий голос Макгонагалл прервал затянувшуюся паузу. — Он убил привидение! — вскликнул какой-то низкий, светловолосый паренёк. — Глупости, мистер Финниган, — чопорный тон пожилой ведьмы будто бы стабилизировал пошатнувшуюся реальность, — невозможно убить привидение. Хватит терять время, проходите, церемония сортировки сейчас начнётся. Выстроив школьников в линию, она снова повела их за собой. Гарри встал во главе строя, сразу за Макгонагалл, засунул руки в карманы и с презрительной усмешкой стал разглядывать стоящих за ним ребят. Первым был как раз тот рыжий — Уизли. Ему явно было страшно, он отодвинулся уже на пару метров и ушёл бы ещё дальше, если бы не толчки в спину и злобное шиканье: стоящий позади него высокий чернокожий мальчик уже буквально рычал, толкая рыжего вперёд. Под внимательным взглядом странных, будто расколотые изумруды, глаз, Уизли побледнел; отчётливо, светло-оранжевыми брызгами выступили веснушки. Гарри закатил глаза и, решив сжалиться, отвернулся. Позади раздался вздох облегчения.       Макгонагалл, наконец убедившись в том, что строй организован как положено, распахнула дверь и широким шагом вошла внутрь.       Вообще говоря, Гарри не мог не признать, что организация прибытия новых учеников и сама идея, стоящая за всеми действиями персонала, были хорошо продуманы. Долгое, нудное ожидание в поезде, переправа через таинственное, немного пугающее озеро, живописный вид Хогвартса, венчающего, будто корона, гору, поход по пустым, гулким и тёмным коридорам самого замка, волнующая пляска теней, нервное предвкушение. И наконец — Большой зал, вишенка на торте, финальный аккорд, окончание долгого пути, обретение нового, такого долгожданного дома. И в то же время начало нового путешествия, о котором, возможно, сложат легенды. По крайней мере, так наверняка думали мальчики в глубинах своих непоседливых душ. О чём думали девочки, Гарри судить не брался.       Большой зал, безусловно, стал бы кульминацией: великолепное, яркое ночное небо, с которого вниз, на собравшихся под ним учеников, светили знакомые созвездия, тысячи парящих в воздухе свечей, наполнявших воздух мягким, тёплым светом и лёгким запахом мёда, воска, полевых цветов, золотая посуда на столах, отбрасывающая яркие, будто солнечные зайчики, блики на лица сидящих за огромными столами людей. Стал бы, не будь так успешно устроенное Гарри представление. В главных ролях: Гарри Поттер — мрачный жнец и просто отличный парень, а также Безымянный призрак, Джон Доу. Не то, чтобы его имя имело какое-то значение, но пусть будет так, в роли самого себя. Представление было жутко успешным, жаль только, что закончилось быстро, прямо в разгар первого акта.       В общем, вошедшие в зал дети были задумчивы, слегка дёргались, услышав что-то громче мышиного храпа, и тревожно оглядывались по сторонам в поисках залетевших в зал по дурости своей привидений. Оных, к счастью, не наблюдалось, зато в наличии был целый выводок студентов со второго по седьмой курсы включительно, набор преподавателей на все случаи жизни, а также директор, во всём своём звёздно-фиолетовом, серебряно-бородатом великолепии.       Гарри поймал себя на том, что всё ещё зол из-за инцидента с призраком. Раздражало даже не то, что он основательно подмочил себе и так не лучшую репутацию, его выводила из себя необходимость иметь дело с привидениями Хогвартса, прикосновение к угасшей, уже давно мёртвой душе, не способной развиваться, не умеющей мыслить в привычном понимании этого слова, знающей только одно — страх, мерзкий, гнилой, превратившийся в базис личности, её единственную опору. Отвратительное, противоестественное существование, порождённое вывертом умирающего сознания. Мальчик старательно вытеснил негативные эмоции.       Тем временем Макгонагалл под покровительственным взглядом Дамблдора водрузила старую, штопаную шляпу на не менее старый, колченогий табурет.В большом зале повисла торжественная тишина, шляпа дёрнулась и запела:

Может быть, я некрасива на вид, Но строго меня не судите. Ведь шляпы умнее меня не найти, Что вы там ни говорите.

Шапки, цилиндры и котелки Красивей меня, спору нет. Но будь они умнее меня, Я бы съела себя на обед.

Все помыслы ваши я вижу насквозь, Не скрыть от меня ничего. Наденьте меня, и я вам сообщу, С кем учиться вам суждено.

Сделать главной распределяющей инстанцией самовосхваляющую, разумную шапку — смелый шаг, нестандартный. Интересно, что она увидит, если он при распределении отступит в Пустоту? Гарри хмыкнул, легилименты его в таком состоянии прочитать не могли, зато электроэнцефалограф прекрасно распознавал ритмы мозга, как бы далеко он не уходил. Шляпа — одушевлённый предмет, наделённый легилименцией? Или может это магический прототип энцефалографа?

Быть может, вас ждет Гриффиндор, Славный тем, что учатся там храбрецы. Сердца их отваги и силы полны, К тому ж благородны они. А может быть, Пуффендуй ваша судьба, Там, где никто не боится труда, Где преданны все, и верны, И терпенья с упорством полны. А если с мозгами в порядке у вас, Вас к знаниям тянет давно, Есть юмор и силы гранит грызть наук, То путь ваш — за стол Когтевран. Быть может, что в Слизерине вам суждено Найти своих лучших друзей. Там хитрецы к своей цели идут, Никаких не стесняясь путей.

Гарри быстро нашёл взглядом пышную копну каштановых волос. Девочка волновалась особенно сильно, когда шляпа пела о Слизерине. Она явно боялась попасть туда, что было логичным, учитывая её происхождение и явно не Слизеринский характер. Самым очевидным вариантом для неё был Когтевран, куда мог попасть и он сам, следовательно, его путь лежал на факультет змей. Хоть Яма и советовал сблизиться с ней, но сейчас, глядя на неё, Гарри понимал, что не сможет с ней общаться, даже находиться в одном помещении с этой девочкой было мучительно больно. Идеальная память, которую он никогда не считал даром, теперь услужливо подсовывала ему ту тошнотворную, терзающую его уже больше года картину. Его мать была способна перешагнуть через прошлое и жить дальше, она была наделена столь необходимым каждому человеку качеством — возможностью забывать. Со временем мелкие детали, оттенки чувств стираются, горе и отчаяние проходят, остаётся ощущение утраты, а после– оно истончается, пропадает, как редкие клочья тумана под утренним солнцем. От раны на душе остаётся уродливый рубец, изредка возвращаются отголоски былых эмоций, но в целом, всё возвращается на круги своя. Именно это имеют в виду, когда говорят, что время лечит. Но не в его случае. Яма дал ему то, чем обладал сам — способность помнить всё, изредка даже то, что ещё не произошло. В такие моменты он видел себя выбежавшим ночью на автобан маленьким зверьком: ты видишь свет фар, ещё не понимаешь, что должно произойти, но чётко знаешь — убежать не выйдет. Чувство чудовищного бессилия, такое же свежее и острое.Как и в тот день. Шляпа уже допела свою песню, нескольких ребят успели распределить, и всё это время Гермиона испытывала некое беспокойство, тянущее чувство чужого взгляда. Девочка начала озираться по сторонам, пытаясь найти источник своего волнения. Изумрудные, с толстыми чёрными прожилками, глаза немигающе смотрели прямо на неё. Ещё несколько секунд мальчик сверлил её взглядом, а затем вздрогнул и с нечитаемым выражением лица отвернулся. Гермиона поёжилась.Гарри пугал, по-настоящему. Всё произошедшее с ней в последнее время было странным. Она встретила многих необычных людей, но это было естественно, они были как клоуны в цирке: одни грустные, другие весёлые, но абсолютно безобидные. Гарри же даже не пытался скрывать свою ненормальность, наоборот, будто кичился ею. Когда она встретила его в первый раз, его манеры удивили её, теперь же они вызывали вполне осознанный страх, и то, что его также боялись другие ребята, говорило о многом. Из глубокой задумчивости её вывело то, что теперь на неё, похоже, пялились вообще все. — Гермиона Грейнджер! — довольно раздражённым тоном проговорила Макгонагалл, и девочка запоздало поняла, что её имя звучит уже не в первый раз. Гермиона полузадушенно пискнула и метнулась к табурету, Макгонагалл проводила её неодобрительным взглядом и, когда девочка села, водрузила ей на голову шляпу. — ГРИФФИНДОР! — громогласно заорала шляпа. Сняв сползшую на глаза шляпу, девочка первым делом обернулась и увидела одобрительную улыбку своего, теперь уже, декана. Улыбнувшись в ответ, Гермиона подскочила с табурета и под гром аплодисментов побежала к столу своего факультета. Церемония степенно двигалась дальше, зал начинал гудеть, как растревоженный улей, новички присоединялись к разным факультетам, тут же начиная знакомиться с окружающими, вертеть головой во все стороны, болтать и делиться впечатлениями.Ожидаемо попал на Гриффиндор Невилл, присоединился к своему рыжему прайду Уизли, тот ирландский паренёк, Финниган, тоже попал в дом львов. Долго сидел на табурете Малфой, шляпа конвульсивно дёргалась на его голове и беззубо разевала свой рот-шов, Драко же был спокоен, как удав. Сцепив руки на груди в замок, с абсолютно прямой спиной, он выглядел полным хозяином положения. Когда уже даже преподаватели начали шушукаться, шляпа наконец вынесла вердикт, повергший многих чистокровных в подлинный шок: Малфой среди львов — нонсенс! От Гарри не ускользнуло то, как отреагировал один из преподавателей –высокий, весь затянутый в чёрное, с землистого цвета лицом и длинными, сальными патлами. «Вампир-алкоголик», — проскользнула в сознании мальчика непрошенная мысль. Теперь ещё не скоро он сможет думать об этом человеке, не представляя криво летящего, врезающегося в столбы и крыши, орущего похабные песни Дракулу. Хотя следовало признать — этот человек, несмотря на свой нездоровый вид, похоже был всё-таки трезв, держался ровно и сейчас яростным взглядом сверлил спину уходящего к гриффиндорскому столу Драко. Но даже этот, преисполненный праведной ярости взор, не шёл ни в какое сравнение с тем потоком ненависти, злобы и презрения, которым этот готичный тип щедро окатил Гарри. Услышав своё имя, он неспешно, под гром оваций и восторженные крики, уверенным, скользящим шагом вышел вперёд. Оказавшись рядом с Макгонагалл, Гарри резко развернулся на пятках, отвесил шутливый поклон залу, вызвав ещё один взрыв аплодисментов, скрестил руки на груди и расставил ноги, застыв в устойчивой позе, будто памятник самому себе. Сначала Макгонагалл прочистила горло, потом нетерпеливо кашлянула, затем хлопнула его пару раз по плечу. Со стороны учеников уже начали раздаваться робкие смешки. — Мистер Поттер, вы не могли бы сесть? — недовольным тоном сказала женщина. — Нет, спасибо. Макгонагалл что-то недовольно проворчала, но всё-таки водрузила шляпу мальчику на голову. Рассматривать покрытую пятнами подкладку было не очень интересно, так что Гарри закрыл глаза. — Хммм, интересно, — протянул тоненький голосок, — сразу два таких необычных ребёнка за один вечер. Прекрати! — внезапно рявкнула шляпа, — тебя и так трудно читать, не усложняй мне работу! Гарри выплыл из пустоты и ухмыльнулся — значит, не легилимент. Досадно. — Тот второй тоже пробовал, только он гораздо дольше упорствовал, — шляпа повозилась у него на голове, устраиваясь поудобнее. — Начнём, пожалуй? Я вижу бесстрашие, но оно не всегда было твоим спутником: ты просто разучился бояться, смерть и увечья не пугают тебя, Гриффиндор не для тебя. Есть ум, замечательный, в чём-то даже блестящий, но ты узнаёшь новое по большей части потому, что должен, это не интересно тебе, жажда действия проистекает из скуки, Когтевран не станет для тебя домом. Пуффендуй? Нет, нет. Шляпа замолкла и вроде как вздохнула — трудно было точно интерпретировать это движение, и Гарри решил воспользоваться возникшей паузой: — Ты говорила о себе в первом лице, у тебя есть личность? — Что такое личность? — Очень интересный вопрос, не думаю, что могу точно ответить на него, — Гарри высвободил руку и сделал неопределённый жест: — Сумма знаний, опыта, характер наконец. — Сам не знаешь, о чём спрашиваешь, — завела шляпа ворчливым тоном, и память тут же подсунула образ вредной бабки, работающей в библиотеке. Та круглый год ходила в растоптанных шлёпанцах, иногда забывала в волосах ядовито-розовые бигуди, одевалась во что-то похожее на старые, побитые молью занавески и вечно ворчала, ни к кому конкретно не обращаясь. Гарри очень любил вести с ней философские беседы, в основном потому, что старуха была абсолютно глуха. Более благодарного слушателя придумать трудно. — Прекращай! — снова рявкнула шляпа. — Я совсем не похожа на эту каргу! И не пытайся меня сбить, — уже спокойнее добавила она. — Слизерин, он тебе подойдёт, да. Весьма изощрённый ум компенсирует почти полное отсутствие амбиций. Решено. — СЛИЗЕРИН! — заорал белухой на весь зал гордый предмет гардероба. Разочарованная Макгонагалл сняла шляпу с головы мальчика. Хагрид сидел с открытым ртом. Маленькими чёрными глазами пялясь на Гарри, крошечный человечек, которого Гарри идентифицировал, как профессора Флитвика, шептался с низкой, плотно сбитой ведьмой, судя по описанию матери, профессором Спраут. — Ваша мама всё-таки оказалась права, мистер Поттер, — Макгонагалл уже оправилась и, вернув невозмутимое выражение лица, кивнула в сторону слизеринского стола: — Раз уж вы сразу не пошли по стопам своего отца, смею надеяться, что вы сможете также избежать повторения его сомнительных подвигов. — Конечно, профессор, — Гарри легкомысленно кивнул и улыбнулся, шагнув к теперь уже своему факультету.       На контрасте с тем гомоном, который стоял здесь несколько минут назад, нынешний шум можно было назвать слабым шорохом. Никто не знал Гарри достаточно близко, многие читали о нём истории в разных книгах, приближенных к реальности и не очень, и практически все были уверены, что герой, Мальчик-Который-Выжил, попадёт на факультет храбрецов. И сейчас большинство людей, находящихся в зале, было несколько разочаровано. Разглядывая ошеломлённые лица учеников, Гарри широко и искренне улыбался. Он был доволен произведённым эффектом.       А вот представители серебряно-зелёного факультета, наоборот, пребывали в практически экстатическом блаженстве. Услышав вердикт шляпы, многие из них повскакивали с мест, разразились победными криками, начали хлопать в ладоши и нестройно скандировать «Поттер с нами!».       Под аккомпанемент приветственных возгласов и радостный смех, считая одобрительные похлопывания и протянутые для приветствия руки, Гарри прошёл вдоль стола.Выбрав место возле стены, с которого было удобнее всего наблюдать за залом, он наконец смог сосредоточить внимание на происходящем.       Очень выразительные глаза: с таким потрясающим умением выражать свои чувства только лишь взглядом в магловском мире этот человек мог бы стать популярным актёром; жгучая злость, даже ненависть, обида, капелька грусти, блестящий талант, самородок, прозябающий на преподавательской должности, пожалуй, Мир был бы чуточку богаче, выбери он другую стезю. По-видимому, это был декан Слизерина и учитель зельеварения, пожалуй, единственный преподаватель, о котором его мать не сказала ни слова. Что было достаточно любопытно, ведь Лили любила вспоминать о школьных годах.       Гарри почувствовал знакомую щекотку в глубине черепа, этакий назойливый зуд, появляющийся каждый раз, стоило ему заподозрить о существовании интересной, нераскрытой пока что истории. Наконец последний новичок был распределён — высокий, чуть ниже самого Гарри, темнокожий мальчик, с независимым видом сел поодаль. Макгонагалл подняла шляпу и удалилась, следом за ней, шаркающей походкой, держа под мышкой табурет, проковылял сухой, плюгавенький старик, с недовольным, каким-то даже кислым лицом. Альбус Дамблдор поднялся со своего трона, и зал погрузился в благоговейную тишину. В противовес тому, первому старику — дворнику или завхозу, этот старик — директор — прямо-таки лучился весельем и доброжелательностью. Гарри даже передёрнуло от такой концентрации счастья на кубометр пространства. Хотя этого человека можно было назвать старым только с натяжкой — высокий, статный, с роскошной серебристой бородой, он казался скорее ряженым в старика крепким, молодым мужчиной.       — Добро пожаловать! — воскликнул директор. –Добро пожаловать в Хогвартс! Прежде чем мы начнём наш банкет, я хотел бы сказать несколько слов. Вот эти слова: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Всё, всем спасибо!       Усевшись, он взглядом доброго дедушки стал осматривать смеющихся и хлопающих детей, казалось, что он сейчас отлевитирует себе на колени какого-нибудь первокурсника, чтобы поинтересоваться, что тот хочет получить на Рождество.       — Он всё-таки чокнутый, — проворчал какой-то незнакомый Гарри парень, судя по виду со второго или третьего курса.       — Да ну? Я бы не был так уверен, — Гарри ухмыльнулся.       — Что ты имеешь в виду? — поинтересовалась сидящая слева от него девочка с волосами пепельного цвета.       — Я имею в виду, Дафна, — мальчик явно издевательским тоном выделил имя собеседницы, а в ответ получил злобный взгляд, — что это был не набор случайных слов, а завуалированное оскорбление, директор любит пошутить. Уважаемый директор очень лаконично охарактеризовал представителей каждого факультета: львы часто совершают глупости, следуя своей чести, орлы раздуваются от важности, чувствуя свою исключительность, барсуки — это те, кто не попал на другие факультеты, а змеёныши пока что горазды только на мелкие уловки и пакости.       Несколько услышавших его ребят удивлённо пялились на директора, похоже смотреть на старика с такой стороны они ещё не пробовали.       — А ты уверен? — несколько заторможено произнесла Дафна. — Он ведь всё-таки великий светлый маг, гриффиндорец, ему не положено…       — Хитрить? — перебил её Гарри. — Сомневаюсь, что он добился бы такого положения, не имея некоторого коварства и амбиций, — видя, что его слова произвели ожидаемый эффект, полностью выбив слушателей из колеи, Гарри расслабленно откинулся на спинку стула. — Впрочем, это только гипотеза, вполне возможно, что он использовал только силу любви и магию дружбы.       — А такая бывает? — ошалело спросил какой-то крупный парень, сидящий напротив.       — Нет, не думаю, — протянул Гарри, потом резко повернулся к Дафне и протянул руку, — наше официальное знакомство не задалось, предлагаю начать с начала. Гарри Поттер, очень приятно.       — Дафна Гринграсс, — промямлила окончательно сбитая с толку резкой переменой тем девочка. Гарри обворожительно улыбнулся и поцеловал её руку.       Девочка зарделась, у сидящих рядом отвисли челюсти: такая фамильярность была неприемлема по отношению к незамужней девушке, особенно из древнего рода, и тем более при первой встрече. Пока большинство слизеринцев пыталось облечь свои мысли в словесную форму, один крупный, пухлый мальчик, при распределении названный Грегори Гойлом, тупо поводил из стороны в сторону своей круглой головой и, очевидно, силился сформулировать какую-то фразу. По крайней мере, его губы беззвучно шевелились, будто выговаривая слова.       — А где еда? — изрёк он наконец, ещё раз посмотрев на соседний стол.       От внимания толстяка не ускользнуло то, что за разговором упустили другие, видимо, потому что в данный момент времени его интересовал только собственный желудок – стол факультета змей был практически пуст, пировать могла от силы треть учеников, большинство золотых тарелок и кубков осталось девственно чистыми. Очень похожая картина наблюдалась за гриффиндорским столом, по залу начал разноситься возмущённый ропот.       Гарри с удовлетворением наблюдал за возрастающим хаосом. Казалось маловероятным, что кто-то обратил бы внимание на то, что чем ближе стоит тарелка к Гарри, тем меньше шанс обнаружить в ней пищу, но после того экспромта с Дафной мальчик был практически уверен, что все запомнят только его бестактность, а не то, что остались без ужина по вине одного шрамоголового наглеца.       Гарри невольно засмотрелся на спешащего к столу декана, и трудно было винить его в этом: полы чёрной мантии эффектно развевались за спиной, плавная, скользящая походка создавала иллюзию полёта — этот человек будто планировал над полом. Мальчик восхищенно цокнул языком. Этот тип, как бы его ни звали, явно много работал над своим образом, вложил в него душу только ради того, чтобы впечатлить учеников. Такая преданность своему амплуа определённо заслуживала похвалы.       — Что здесь произошло? — Гарри скривился. Гнусавый голос декана практически разрушал проработанный образ. Жаль, видимо не быть ему великим актёром. Взгляд пустых чёрных глаз сфокусировался на мальчике. — Кто-нибудь знает?       Гарри так обрадовался, что, не удержавшись, даже хлопнул себя ладонями по коленям — похоже, что этот дядька легилимент! Раньше взглядом прямо прожигал, а теперь успокоился, сосредоточился, смотрит не отрываясь. Непрошенная широкая ухмылка пробила себе путь наружу сквозь маску невозмутимости и заняла своё законное место на лице. Гарри сидел перед деканом, который, будто акула, почуявшая запах крови, уже готов был растерзать первого попавшегося нарушителя школьных правил, и радостно улыбался во все тридцать два зуба.       — Чему вы так радуетесь, Поттер? — прямо-таки прошипел декан. — Вам есть, что сказать?       — Конечно, профессор… — «Снейп», свистящим шепотом подсказал кто-то сзади, очень слизеринская фамилия, — профессор Снейп.       — Не тяните, Поттер!       — Вы похожи на Дракулу, профессор, — невинно хлопая глазами заявил Гарри, и Снейп резко втянул воздух сквозь сжатые зубы, его лицо покрылось красными пятнами, а губы мелко задрожали.       — Северус, ты не мог бы подойти? — Дамблдор с отеческой улыбкой подозвал Снейпа к преподавательскому столу и начал ему что-то мягко говорить, периодически косясь куда-то под стол.       Видимо эльфы уже рассказали директору о своих ощущениях, а директор теперь посвящал в эту страшную тайну Снейпа. Гарри удовлетворённо потянулся и хрустнул пальцами. Нельзя было утверждать, что его жизнь будет красочной и увлекательной, но теперь она уже абсолютно точно не будет скучной. Из приятных размышлений его поспешила вывести какая-то девушка пятого-шестого курса. Она решительно подошла и бесцеремонно дёрнула Гарри за плечо.       — У тебя с головой проблемы?! — без политесов начала она. — Или может тебе жить надоело? Я ни разу, — она поднесла ему к лицу вытянутый указательный палец, почти касаясь им кончика носа, — ни разу не видела его настолько взбешённым. Обычно мы объясняем правила новичкам, после прибытия в подземелья, но тебе, похоже, нужно разжевать всё сейчас. Первое и единственное правило — не зли Снейпа! Он на многое может закрыть глаза, но, если ты серьёзно испортишь ему настроение, он сильно, очень сильно испортит жизнь всем, до кого сможет дотянуться. Тебе понятно?       — Вполне, — серьёзно ответил Гарри.       — Я не знаю, что ты ляпнул в этот раз, но судя по его лицу, он этого просто так не оставит, — девушка уже остыла и говорила нормальным тоном. — Мерлином заклинаю тебя, думай, что говоришь.       — Ладушки.       — Поттер, ты только что сказал «ладушки»? — получив в ответ только удивлённый взгляд и утвердительный кивок, девушка вздохнула и твёрдо произнесла: — Не хочешь относиться к этому серьёзно, пожалуйста, дело твоё. Но если хочешь учиться тут нормально, сделай так, чтобы последствий для остальных не было. Я тебя предупредила.       Девушка резко развернулась и быстрым шагом ушла к другому краю стола.       — И кто это был? –ни к кому конкретно не обращаясь поинтересовался Гарри.       — Джемма Фарли, наша староста, — ответил сомневающийся в умственном здоровье директора парень. — Меня кстати Сардонис зовут, учусь на втором курсе, а тебя я уже знаю.       — Да, меня, наверное, все тут знают, — Гарри периодически посматривал на преподавательский стол, где Дамблдор, Макгонагалл и Снейп организовали небольшой междусобойчик с чаем для директора, злобным шипением слизеринского декана для Макгонагалл и визгливыми причитаниями сидящего под столом домовика для почерневшего от ярости новоиспечённого вампирского лорда.       — Слушай, а это правда, что, ну… — Сардонису явно было неловко задавать этот вопрос, особенно под пристальным взглядом спасителя всея магической Британии, — в общем, то, что про тебя рассказывают — правда? Этот шрам, — мальчик бросил неопределённый взгляд на лоб Гарри, — Он тебе оставил?       — О да, — Гарри потёр лоб, — этот шрам определённо оставил ОН.       — Удивительно, — Сардонис восхищённо смотрел на шрам, — что же случилось? Смертельное проклятие ведь не оставляет следов.       — Так, — Гарри поставил локоть на столешницу и опустил подбородок на ладонь, — давай по порядку. Во-первых — да, проклятие действительно попало в это место, во-вторых — нет, оно не нанесло вреда, этот шрам ОН оставил ножом.       — Странно, в книгах по-другому пишут, — скептически заявил Сардонис.       — Распространённое заблуждение.       — А зачем он тогда это сделал? И как?       — Подошёл и надрезал, сам-то ты как думаешь? — фыркнул Гарри. — А насчёт того, зачем, надо спросить у него самого.       — Ты считаешь… — глаза парня широко распахнулись, рот превратился в букву «о», — что Он правда жив?       — Ну да, — заметив увеличение интенсивности встревоженных взглядов в его сторону от преподавательского стола, Гарри легкомысленно махнул рукой и поднялся, — можно сказать и так. Потом поговорим, хорошо?       — Конечно, — пролепетал ошарашенный второкурсник, расфокусированным взглядом разглядывая стену. Видимо, количество вываленной на него информации превысило предел пропускной способности его мозга, и парень завис на неопределённое время.       Неторопливым шагом Гарри двинулся вдоль столов в сторону преподавателей, чуть в стороне с той же скоростью шёл Драко. По мере приближения к возвышению, причитания и визги невидимого домовика становились всё громче и жалобнее, наконец, когда Гарри с Драко подошли вплотную, раздался громкий удар, такой, что кубок, стоящий перед Дамблдором, подскочил и опрокинулся, разбрызгивая вокруг тягучий, золотистый напиток, а затем тихий писк и сухой хлопок. Домовик исчез, Дамблдор, вздохнув, взмахом руки ликвидировал возникший беспорядок, а затем посмотрел на мальчиков поверх своих очков-половинок и мягко улыбнулся.       — Жаль, это был отличный ликёр, — Дамблдор степенно погладил бороду. — У меня есть традиция откупоривать бутылочку в честь начала нового учебного года.       — Альбус, — с нажимом произнесла Макгонагалл, которой видимо надоело слушать велеречивые излияния директора и злобное шипение слизеринского декана, — нарушение ваших традиций, конечно, прискорбно, но тем не менее нам надо что-то делать с этими молодыми людьми.       — Не беспокойся, Минерва, — Дамблдор причмокнул и озорно подмигнул Гарри. — Полагаю, если они будут приходить в Большой зал позже остальных, то всё будет в порядке.       — Но ведь это временное решение! Вы же сами слышали, что сказал Фосси, дело ведь не только в питании. Стирка, уборка, смена постельного белья, если эльфы не смогут работать, то через неделю общежития зарастут грязью!       Дамблдор задумчиво посмотрел на потолок и ещё раз причмокнул, видимо, во время разговора он каким-то образом умудрился незаметно скушать леденец. — Я что-нибудь придумаю, Минерва, — он громко хлопнул в ладоши, и по залу словно лёгким вздохом пронёсся ветерок. Ученики радостно загалдели, увидев перед собой ломящиеся от еды тарелки.Дамблдор снова обратил свой взгляд на стоящих перед ним мальчиков: — Вы ведь не против принимать пищу с некоторым запозданием? — Не вижу проблемы, — спокойно отчеканил Драко. — Согласен, — подтвердил Гарри, поймав взгляд директора, — проблемы действительно нет. Краем глаза Гарри наблюдал за Снейпом: от ярости того разве что не трясло. Резким взмахом руки убрав упавшие на лоб длинные сальные патлы, мужчина заговорил тихим, ровным голосом, который резко контрастировал с его взбешённым видом: — Проблема есть, директор, я отказываюсь терпеть присутствие этого… студента у себя на факультете. — Ничего не поделаешь, Северус, — Дамблдор расслаблено откинулся на спинку своего трона и сплёл пальцы узлом, — шляпа уже вынесла вердикт и не нам его оспаривать. — Вам прекрасно известно… — Существуют правила, Северус, — неожиданно прервал Снейпа на полуслове директор. — Я знаю, какие чувства ты испытываешь, но они не послужат причиной ни для его перевода на другой факультет, ни для исключения. Тучи сгущались, Снейп тяжёлым взглядом сверлил директора, Дамблдор, не обращая на это ни малейшего внимания, с удовольствием наблюдал за насыщающимися после трудного и долгого дня детьми, Макгонагалл с недоумением рассматривала всех участников разговора, Драко, похоже, что-то подсчитывал в уме, а Гарри непринуждённо раскачивался с пятки на носок. Первым не выдержал декан Слизерина: — Чего вы встали, Поттер?! — взорвался мужчина, со стороны Макгонагалл послышалось возмущённое сопение.- Зачем вы вообще сюда пришли? Вас ведь никто не звал! Убирайтесь! — Чтобы остальные смогли поесть, — Гарри осклабился, — но, пожалуй, вы правы, профессор, мне действительно пора к столу. Снейп закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Ему не хотелось видеть этого мальчишку ни одной лишней секунды. Пару дней назад у них с Дамблдором состоялся длинный и тяжёлый разговор, полный каких-то неясных намёков, кажущихся просьбами приказов, недомолвок. Директор очень интересовался этими мальчиками, что-то он хотел знать, беспокоящее его уже долгое время. Снейп знал, что Дамблдор, как и он сам, пытался что-то раскопать про этих детей. Зельевара постоянно преследовало ощущение, что несмотря на то, что старик не контактировал ни с Малфоями, ни с Поттерами, ему было известно много больше, чем кому-либо, что он многое понял ещё в ту судьбоносную ночь, и сейчас он просто искал подтверждения своей теории. Снейп открыл глаза. Вот и сейчас Дамблдор глазами доброго дедушки смотрел в спины удаляющихся мальчиков, ловил каждое движение, запоминал. Зельевар встряхнулся и попытался посмотреть на себя со стороны — отвратительное зрелище: взрослый мужчина, строящий безумные теории на пустом месте. Он резко развернулся и взлетел на преподавательский помост. Снейп любил всё знать, это была одна из сторон его личности, которой он действительно гордился, и отсутствие разгадки временами выводило его из себя, пожалуй, даже похлеще, чем этот имбецил Джеймс, а сейчас к паззлу добавилось ещё несколько кусочков. К сожалению, выстроить с их помощью соответствующую реальности картину, пожалуй, будет даже сложнее. Зельевар знал, чувствовал, что ключом к разгадке является этот гнусный мальчишка — Поттер, но вот незадача, само его присутствие вызывало у Снейпа жгучую, едва контролируемую ненависть. И сын Джеймса, живое напоминание о его — Снейпа — неудаче, прекрасно знал об этом, более того, он, похоже, собирался использовать это в своих целях. Зельевар понял, что, наверное, уже добрых пять минут яростно толчёт вилкой успевший превратиться в вязкую кашицу стейк. Он с лёгкой брезгливостью положил столовые приборы и отодвинул тарелку, есть всё равно не хотелось. Положив руки на стол, он привычно пробежался глазами по уже набившей оскомину за годы преподавания картине: чавкающие, болтающие, бездарно прожигающие своё время студенты. Но в этот раз было кое-что необычное — студенты обычно старались избегать его, им было боязно даже смотреть в его сторону, однако к Поттеру это не относилось. Снейп скрипнул зубами. Мальчишка пристально смотрел на него и странно, задумчиво улыбался. Наглый, бестактный, жадный до внимания, как его отец, хоть и не очень похож на него внешне. Зельевар сосредоточился и посмотрел мальчику в глаза. Ничего, пустота, практически полная, звенящая осколками мыслей и образов, разобрать которые решительно невозможно. Внезапно все пять чувств подвергаются атаке, сознание заполняет фантасмагоричная картина: мёртвый, голубоватый свет, множество мечущихся в безумном танце низеньких фигурок, одна из них прямо перед ним, пляшет с недостижимой скоростью, пропадает из поля зрения в чернильных тенях. У комнаты нет стен, низкий, грубо выдолбленный в скале свод держат стоящие кольцом толстые колонны, проходы между ними погружены во тьму, там будто тлеют тысячи угольков. Ветер, нет, слившееся в унисон дыхание тысяч существ, нежно трогает кожу и волосы. Пол покрыт слоем холодной воды по щиколотку, при каждом шаге и движении в стороны отлетают посверкивающие маленькими радугами хрустальные брызги, мельтешащая рядом маленькая тень размахивает чем-то длинным, копьём или алебардой — в полутьме трудно разобрать, — рассекая воздух с тихим посвистыванием, она оставляет следы своих движений на воде, по беспокойной поверхности расходится мелкая рябь. Сейчас свист раздался совсем близко, по лицу течёт вязкая, теплая жидкость, но паники нет, только уверенность и азарт. Снейп медленно поднял дрожащую руку и провёл ей по лицу: не было ни раны, ни крови. Секунду назад он готов был поклясться, что происходящее — реально. Поттер всё так же смотрел ему в глаза и ухмылялся, но теперь уже хищно и жутко. Праздничный ужин подошёл к концу, директор снова поднялся на ноги. — Хммм! –прочистил горло Дамблдор. —Теперь, когда все мы сыты, я хотел бы сказать еще несколько слов. Прежде чем начнется семестр, вы должны кое-что усвоить. Первокурсники должны запомнить, что всем ученикам запрещено заходить в лес, находящийся на территории школы. Некоторым старшекурсникам для их же блага тоже следует помнить об этом…       Дамблдор обвёл зал своим искрящимся взглядом, в некоторых студентов он вглядывался внимательнее, чем в остальных.       — По просьбе мистера Филча, нашего школьного смотрителя, напоминаю, что не следует творить чудеса на переменах. А теперь насчет тренировок по квиддичу — они начнутся через неделю. Все, кто хотел бы играть за сборные своих факультетов, должны обратиться к мадам Трюк. Также, я должен сообщить вам, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта и посещать её запрещено. Я лично накладывал защиту и не рекомендую пробовать её обойти, но, — Дамблдор внезапно улыбнулся, — молодость — это всё же пора приключений и открытий, так что никто не будет мешать вам пытаться. Директор ненадолго замолчал, оценивая эффект произнесённых слов. — И наконец, — старец повернулся с лёгким поклоном, — я бы хотел представить вам нового преподавателя защиты от тёмных искусств. Белинда Шварц, прошу вас, — он ободряюще взмахнул руками, — поприветствуйте её как следует, покажите нашей гостье настоящее английское гостеприимство. По левую руку от него поднялась высокая, старая женщина, сухая, как хворостина. На постном — иначе не скажешь — лице плотно сидела маска лёгкого превосходства и пренебрежения. Грянули овации, студенты вопили, улюлюкали и кричали, каждый что-то своё. На лице старухи постепенно проявлялось кислое выражение, будто она разом съела целый лимон. Высоко вздёрнув увенчанную тугим узлом серебряных волос голову, она одним укоризненным и раздражённым взглядом усмирила эту, безусловно впечатляющую, аудиторию. — Я много лет проработала в Дурмстранге, — начала она голосом, абсолютно не вяжущимся с её внешностью. Глубокое, с лёгкой хрипотцой, контральто скорее подошло бы рвущейся в гущу боя валькирии, а не престарелой школьной учительнице. — Вот уже четыре десятилетия, как мне пришлось оставить преподавание. Думаю, что с тех пор нравы смягчились даже там. Возможно здесь, в Британии, такое поведение нормально, но вам всем придётся понять, — она обвела суровым взглядом зал, лёгкий немецкий акцент придавал её речи некую механистичность, — что я не потерплю среди учеников той расхлябанности и недисциплинированности, что вижу сейчас. — Вот ведь горгона, — прошипел кто-то вполголоса. Гарри откашлялся, чтобы скрыть смех. Похоже, для многих этот год будет забавным. Похоже, что Дамблдору эта отповедь тоже показалась смешной, потому как, очевидно, желая послушать её ещё раз, он с некой даже издевательской манерностью воздел руки в воздух и, глядя на нового преподавателя, провозгласил: — А сейчас, прежде чем мы отправимся спать, давайте споём школьный гимн, — директор легонько взмахнул палочкой, и из её кончика к потолку взметнулась длинная, свивающаяся в слова, золотая лента. — Выберите каждый свой любимый мотив и начали! В этот безусловно волшебный момент Гарри впервые в жизни осознал, что у него есть цель в жизни, предназначение, к которому он готов идти, несмотря ни на что. Слушая эту нелепую, сбивчивую мелодию, смотря на лица студентов, такие разные — воодушевлённые, ехидные, скучающие — он всё яснее понимал, что для него не может быть иного будущего. Он станет директором Хогвартса. Министром магии быть тоже неплохо, конечно, но ничто, ни одна должность или работа не сравнится с этим. Несколько сотен человек поют дурацкие песни, едят всякую тыквенную дрянь и пляшут под его, директора, дудку. Они могут считать тебя сумасшедшим или гениальным, никчёмным или великим, ничто это не имеет значения, пока ты восседаешь на золотом троне, возвышаясь над остальными. У Гарри даже ладони вспотели от осознания возможностей для подшучиваний и провокаций, открытых человеку, сидящему в кресле директора. Дамблдор перехватил уважительный взгляд мальчика утвердительным кивком. — Непонятый гений, — прошептал мальчик, оглядывая зал, кто-то всё ещё тянул последние строки гимна. — Ты что-то сказал? — спросил Сардонис. — Нет-нет, ничего, — Гарри снова обернулся к преподавательскому столу. У большинства учителей на лицах застыли вымученные улыбки, Снейп даже не пытался скрывать своей скуки, а Белинда, похоже, уже мысленно перебирала свои таинственные пыточные приспособления истинно немецкого качества, которые у неё, безусловно, были заготовлены для всех нарушителей дисциплины. Порядки взбалмошных островитян сильно ранили её жёстко организованную, тевтонскую душу. Наконец даже самые медлительные студенты закончили. Директор, выступающий для них в роли дирижёра, хлопал им с энтузиазмом, обычно присущим людям лет на сто тридцать младше. — Ах, музыка, — сказал он, утирая глаза. — Её волшебство гораздо выше всего, чем мы тут занимаемся! А сейчас — спать. Бегом — марш! — Первокурсники! — командным голосом рявкнула Джемма. — За мной! Время действительно было позднее, запал кончился, и из зала потянулись вереницы зевающих, отчаянно трущих глаза подростков. Гарри развалился на лавке и прислонился спиной к столу, ожидая, пока осоловевшие первокурсники собьются в кучу. Джемма периодически кидала в его сторону раздражённые взгляды, но подозвать не пыталась. — Поттер, — раздался сбоку легко узнаваемый гнусавый голос, — чего вы расселись? — Торопиться некуда, профессор, — Гарри скосил глаза, рядом, чёрной тенью высился Снейп. — Действительно, вам торопиться некуда, — уголки губ Снейпа изогнулись в лёгкой усмешке. — Поднимайтесь, Поттер, вы идёте со мной. Гарри бодро подскочил и, отряхнув с распахнутой мантии невидимые пылинки, лихо козырнул. — Так точно, профессор, Сэр! — Прекратите паясничать! — процедил, вновь сатанея, Снейп. — Есть прекратить паясничать, Сэр! — рявкнул Гарри, максимально выпучив глаза. От такой наглости мужчина на секунду даже впал в лёгкий ступор. Ни один студент не позволял себе подобного. Снейпу вновь вспомнился отец этого мальчишки, былая ненависть всколыхнулась, бурным потоком унося оторопь и удивление. — Не отставайте, — тихо прошипел он и размашистым шагом, под аккомпанемент шуршащей за спиной мантии и скрипа ботинок, почти побежал в сторону выхода. — Какая хрупкая душевная организация, — пробормотал Гарри и поспешил вслед за своим деканом.