Когда наши демоны свободны

      — Если будешь послушным, я не сделаю больно.       Тянь зажимает ему рот ладонью, нависая очень низко, почти нос к носу, внимательно смотрит. Он специально говорит шёпотом, надеясь, что так сможет скрыть дрожь в голосе. У Шаня широко распахнуты глаза и зрачки расширены, в них молнии искрят, испепеляя, бьют Тяня в самое сердце, больно и беспощадно. Непокорный, упрямый, гордый. А Тянь не гордый, Тянь готов сдаться первым. Он сдаётся. Прямо сейчас, раскрывая своё желание и страсть, он объявляет перед ним чуть ли не в рупор о своём проигрыше. Твоя взяла, малыш Мо, я хочу тебя, безумно хочу. Ну, уступи ты хотя бы раз, сжалься.       Шань дышит шумно, через нос, не брыкается, но тело напряженно. Тянь выжидает немного, а потом, ослабляя давление, начинает медленно убирать ладонь. Кожу тут же обжигает горячий выдох из разомкнувшихся губ. Их очертание, проглядывающее за пальцами, будоражит. Тянь хочет поцеловать, он уже поддаётся...       — Только попробуй, — Шань, пресекая, мажет губами по подушечкам его пальцев, говорит спокойно и твёрдо. — Укушу.       И Тянь останавливается, усмехаясь. Отстраняется. Потому что да — укусит. Плавали, знаем, вот такой вот он гадёныш.       Ладонь перемещается на шею, не сдавливает, просто держит — это знак, что с ним не шутят, большой палец считывает пульс. Они смотрят друг на друга, они знают, что им обоим сейчас нужно. Шань дёргает связанными над головой руками, моргает, опускает взгляд и отворачивается. "Делай, что хочешь" — понимает Тянь.       Он задирает его футболку, протаскивает через голову и оставляет её скомканной в руках. Шань вздыхает. Тянь ведёт ладонью по его груди, по животу, до края пояса штанов, останавливается. Шань от этого прикосновения покрывается мурашками, соски твердеют. Тянь наклоняется и обхватывает один губами, мазнув сначала по нему кончиком языка. Шань дергается слегка, судорожно выдыхая, а Тянь готов поплыть...       От его беспорядочных поцелуев по груди и шее, от его жаркого влажного дыхания, бледная кожа Шаня покрывается розовыми пятнами, он весь дрожит и как бы ни старался держаться, пряча лицо, удовольствие скрыть не может. Я знаю, как тебе нравится, я найду каждое твоё чувствительное место, я сделаю тебе ещё лучше.       Когда Тянь добирается до низа живота, у Шаня уже стоит. Эрекция настолько чётко проглядывает через тонкую ткань спортивных штанов, что Тянь, не удержавшись, сдавливает член губами прямо так. Шань впервые дарит ему стон. Тянь идёт по всей длине, согревает горячим дыханием, трётся об мягкую ткань носом. Его руки скользят по бёдрам, сжимая, и поглаживая, цепляют резинку штанов, начиная медленно стягивать их вниз. Он не торопится, он дразнит.       Теперь Шань перед ним абсолютно голый и Тянь разводит его колени в стороны и просто смотрит. Шань терпеть этого не может, Тянь знает, но он никогда не предпринимал ни единой попытки закрыться, извернуться, уйти от его взгляда: сделать так, значит показать, что тебе не всё равно, а он себе этого позволить не может. Твоя похоть, твоё вожделение, жажда обладания не заставят меня гореть от стыда и пятиться.       Тянь снимает кофту, приспускает штаны, обхватывает собственный член, ласкает. Он прикрывает глаза, слегка откидывая голову назад, сглатывает, когда удовольствие, покалывая, растекается по телу. Если бы только это была ладонь Шаня... Ты захочешь прикоснуться ко мне, малыш Мо, ты захочешь утопить меня в объятьях, я терпеливый, я дождусь, ты знаешь.       Шань любит, когда он начинает медленно. Когда короткими толчками погружает член в него сантиметр за сантиметром, заставляя обхватить себя ногами за талию, выходит, оставляя внутри только головку, и входит снова. Целует его шею, мажет губами по скулам. От играющей в венах крови, пышет жаром кожа, барабанит в висках пульс, заходится в плясках сердце. Шань облизывает сухие губы, приоткрывает рот в немом стоне. Тянь внимательно считывает каждую эмоцию, впитывает в себя его румянец, зыбкие тени от трепещущих ресниц, вслушивается в прерывистые вздохи. Плавящийся от удовольствия Шань очень красивый, а ещё — более сговорчивый: сейчас есть шанс на поцелуй.       Тянь прорисовывает кончиками пальцев линию его губ, Шань бросает на него затуманенный взгляд, встречает в ответ такой же: расфокусированный, пьяный. Он не отворачивается и для Тяня это как зелёный свет, приглашение практически. Только в этот раз, я позволю тебе только в этот раз, наслаждайся, ликуй.       Шань на вкус до безумия сладкий, одновременно ядовитый, как дурман или сон-трава, бесподобный. Тянь ненасытен. От поцелуя жжёт губы: он собственнический, всепоглощающий, всё равно, что клеймо, которое не сотрёшь и не забудешь; он ещё долго будет фантомом преследовать в воспоминаниях, заставляя проживать этот вечер снова и снова.       У них обоих кружится голова, бьёт по нервам концентрированное наслаждение, рассыпаясь на искры при каждом новом толчке: быстрее, жёстче. Под тяжестью веса Тяня замирает мир. Шань напрягается, выгибается, задыхается; растворяется в крепко сжимающих его руках, горячем дыхании в районе шеи и ласкающих слух стонах.       Шань что-то шепчет Тяню, но Тянь не успевает разобрать его слов, он просыпается...       В комнате полумрак и жуткая духота, одеяло перекручено где-то сбоку и почти скинуто с кровати. Тянь весь взмокший, от пота футболка неприятно прилипла к телу, чёлка — ко лбу, он дышит тяжело, ему жарко, а в ушах шумит кровь, сердце так сильно колотится, как с ума сошло. Он взъерошивает волосы, трёт лицо, глаза, пытается прийти в себя.       У него стоит. Хлопковые пижамные штаны вздымаются недвусмысленным бугром, но Тянь даже не смотрит на себя и не прикасается, он пялится невидящим взглядом в потолок и думает о том, что очень сильно хочется пить. Давно его сны не были настолько яркими.       Загоревшийся экран телефона поначалу режет глаза, Тянь мешкает только секунду, а потом набирает знакомый наизусть номер.       Гудки идут долго. Голос на том конце провода хриплый и сонный.       — Три часа ночи, падла, если ты сейчас не сдыхаешь...       — Ты мне только что приснился. — Перебивает Тянь.       Слова даются с трудом: дыхание всё ещё не восстановилось и в горле пересохло. Ему не сразу отвечают. Тянь слышит какое-то копошение вначале, возможно Шань лежал на животе или боку, а сейчас перевернулся на спину, а потом усталый вздох.       — Надеюсь, этот кошмар был такой силы, что ты до сих пор отдышаться не можешь?       — Да, — тихо подтверждает Тянь, — не могу.       — Замечательно.       Шань бросает трубку.