Будни Эспады

Сознание Гриммджо прояснялось урывками. Он не чувствовал течения времени. Только череду из пульсаций боли, озноба, жара, и снова боли. Он что-то говорил. С кем-то. Иногда взмокшего лба касалось что-то спасительно холодное, и тогда он снова словно бы проваливался в сон. Когда в следующий раз он с усилием воли разлепил тяжёлые веки, взгляд его уткнулся в   чужую прямую спину в белых одеждах. Он потянул руку, чтобы зацепиться за чужой плащ. Но только когда всё тело прошило резкой болью — понял, что «тянется» он рукой, которой уже не нет. — Грр…— Рычание сорвалось хриплым вздохом-стоном с его губ. Его торс был забинтован, так же как и рана у отсеченной части руки. Джагреджек почувствовал, как картинка перед глазами опять мутнеет.  — Перестань напрягать руку.— Голос Улькиорры донёсся до него совсем близко. Кватра уже сидел ближе, чуть надавливая Гриммджо пальцами одной руки на грудь. Брюнету этого было достаточно, чтобы Секста перестал двигаться. Гриммджо был слишком ослаблен. — Как ты остановил…— «Кровь» он не успел договорить, каждое слово отнимало у него силы.  — Серо.— Улькиорра никогда не отличался разговорчивостью и тем более желанием с кем-либо общаться. Гриммджо вздохнул, прикрывая глаза. Пальцы здоровой руки вдруг мягко накрыли всегда холодные пальцы Кватры, всё ещё покоившиеся на его груди. Молчание. Улькиорра не смотрел на Джагержека, но пальцы его едва дрогнули, когда их накрыли горячей ладонью. — Мгм…— Гриммджо приоткрыл один глаз, с силой фокусируясь на Шиффере. Пальцы чуть сжали чужие. Сил произнести что-либо совсем не было.  — Ч…черт…— Секста боролся сам с собой. — Тратишь силы на бесполезные слова.— Но долго его борьба не продлилась, Улькиорра всё понял и без его жалких попыток выразить желаемую мысль. Стоило Гриммджо снова тяжело прикрыть глаза, в постели зашуршали, матрас чуть просел от тяжести ещё одного тела. Сексту осторожно подвинули, затем притянули куда-то, и в итоге он оказался почти на боку со стороны здоровой руки, прижатым спиной к устроившемуся за ним Шифферу. Джагерджек медленно выдохнул, расслабляясь от ощущения чужой близости. Он был уверен, что несколько минут назад его мучал озноб, а сейчас тонкие пальцы Улькиорры с темными ногтями спасительно прохладно касались его лица, поправляя налипшие ко лбу мокрыми прядями волосы. В комнате воцарилась тишина, прерываемая иногда тяжелыми вздохами. Секста снова был готов провалиться в сон. Улькиорра молча поглаживал его то по волосам, то по щеке, слушая чужое дыхание. У этих двоих была своя небольшая предыистория, которая с появлением Ичиго потеряла свою надежду на то, чтобы когда-нибудь получить свое продолжение... Казалось, что они не возлюбили друг друга с первой встречи, когда Гриммджо только появился в Эспаде. Он вел себя неосмотрительно дерзко, как хищник, привыкший прогрызать себе путь к выживанию. Поэтому столкнувшись с вечно молчаливым и отстраненным от всего Улькиоррой, который никак не проявлял к нему ни интереса, ни других эмоций, Гриммджо быстро записал его в свои соперники. Расстановка их сил стала ясна почти сразу. Но Гриммджо был неумолим. Улькиорра его не понимал. Конечно, второго ресуррексиона Кватры Джагерджек никогда не видел. Но несколько раз ему удавалось довести Шиффера до того, чтобы тот вынул Мурсьелаго из ножен, чтобы «показать мусору, где его место». После их драк Гриммджо ненадолго от него отставал, зализывал раны и был очень доволен. А потом все повторялось. Ублюдочный Ннойтора был ему не интересен, тот любил только бесчестные драки. А на лице Улькиорры Гриммджо всегда пытался разглядеть хоть какое-нибудь эмоциональное изменение. Но всё было тщетно. Позже его желание столкнуться с Кватрой в поединке перетекло в странную навязчивую идею — он специально сталкивался с Улькиоррой в коридорах, пытался притеснить его к стенке, нарушить его личное пространство. И когда чужое серо почти догоняло его, пущенное в упор, Гриммджо охватывал возбуждающий восторг, как нашкодившего мальчишку. Он никогда не задумывался, что при этом испытывал сам Улькиорра. Скорее всего —  ничего, кроме лёгкого раздражения. Разве эта унылая мышь могла чувствовать хоть что-то?… А потом…всё изменилось. Быстро. Беспощадно. В тот день. В один миг Гриммджо накрыло осознанием, что он хищник, пойманный хитрым охотником в ловушку. Что…каким бы сильным и злобным он не был, есть твари по-сильнее и страшнее, чем он сам.  Это был день…когда Гриммджо впервые застал Улькиорру другим. Стояла глубокая ночь. И хотя в Хуэко-Мундо трудно было определить время суток, все его обитатели это чувствовали. Гриммджо не спалось. Он тогда только шел от Заэля, который между своими тестами, как обычно, не преминул откровенно попредлагать себя Сексте, конечно же, исключительно в научных целях.  Кварта стоял у стыка двух стен, прижимаясь спиной, почти вжимаясь в темноту. Возможно, раздраженный Гриммджо прошел бы мимо, даже не заметив его, если б…не сорвавшийся вдруг с тонких губ глубокий, дрожащий вздох. Если б в человеческом обличии уши Сексты были такими же подвижными как в его ресуррексионе, он бы подобно кошке, шевельнул ими в направлении этого непонятного звука. Сверхъестественный слух уловил всё четко: в темноте стен кто-то тихо вздохнул. «Да и плевать! Какая мне разница, кто там а этом углу собрался сдохнуть?! Скатертью дорога!»— у Гриммджо неприятно пульсировали болью виски после опытов Октавы, поэтому его кошачье любопытство было притуплено и отодвинуто на задний план. Он уже сделал несколько шагов дальше по коридору, как до его рецепторов донесся еще и сладковатый запах крови с отголосками знакомой рейацу. Джагерджек свернул за угол и остановился. Затаился. Этот запах всё менял. Такое он не мог пропустить. Ведь рейацу принадлежала Улькиорре. Кто же смог его ранить? Гриммджо осторожно выглянул из-за угла, словно бы кошка, выжидающая свою добычу. Кватра не торопился выходить. Но у Гриммджо на удивление быстро появилось настроение и желание подождать! Так что, спустя время, Улькиорра все же появился из своего укрытия, тяжело приваливаясь одной рукой к стене. Джагерджек замер пораженный чужим видом. Кожа Шиффера выглядела…непривычно интригующе — бледнее обычного, хотя куда уж этому белому оттенку было ещё бледнеть, она была покрыта ссадинами и синяками. Его форма! Всегда идеально чистая и прямая, застегнутая до горла, сейчас была смята и изорвана у горла и снизу, болтаясь непонятным лоскутом на чужих плечах. Пояс на хакама был завязан небрежно, криво. А от тонких пальцев на белой стене осталась пара смазанных красных отпечатков. Гриммджо опять и опять жадно впивался взглядом в Улькиорру, шарил по всему его образу, не понимая. Что-то в нём было не так, он понимал это на уровне инстинкта, но его мозг ещё не успел эту информацию обработать как следует. Глаза скользили по чужому телу, лицу, ища хоть какое-то значительное повреждение, след от чужого меча, когтей, рваную рану, открытый перелом, хоть что-нибудь! Но цепкое кошачье зрение натыкалось лишь на…темнеющие кровоподтеками синяки, опоясывавшие, чужие запястья, царапины, оставленные словно бы ногтями, не когтями. Укусы, еще синяки на открывшейся шее, пятна кровоподтеков и следы на ключицах...Стоп! Что?! Укусы?!...Эти странные отметины на чужой коже были похожи на следы от человеческих зубов. Получалось, что и синяки на шее и плечах были...засосами. Позорными метками. Гриммджо почувствовал, как его лицо исказила гримаса отвращения. Так это что же получалось...Улькиорра не был ранен в бою. Он просто с кем-то хорошенько повеселился. Внутри Сексты разлилась непонятная злость. Не ревность и не зависть, что-то между, что-то такое иррациональное. Ему почему-то было неприятно от того, что Шиффер с кем-то спал и теперь выглядел так вызывающе. Серая мышь оказался той еще шлюшкой. От негодования и злости Джагерджеку захотелось сплюнуть на пол рядом с ним. Но он сделал лучше — вышел из-за угла, растягивая губы в своем привычном оскале. — Ого! Да, неужели?…— Его злоба была ничем не прикрыта, такая искренняя, смешанная с отвращением и ехидством, приправленная желанием ужалить Кватру по-сильнее.— Даже весь из себя правильный Шиффер иногда опускается до простых смертных и даёт кому-то? Он был доволен собой. Тем, что оставался таким ублюдком, даже несмотря на успевшие начать пробиваться через толщу его ужасного характера ростки искреннего интереса и симпатии к Улькиорре. Чувства были не для аранкаров. Такие уж точно. Улькиорра, всё это время молчавший и смотревший в одну точку перед собой, медленно поднял на него взгляд. Его дыхание уже выровнялось, темные, явно сильно искусанные губы, снова сомкнулись в обычную тонкую линию. Его взгляд вперился Джагерджеку в лицо. Ничего. Как всегда чуть сведенные к переносице тонкие, черные брови, зеленые полосы «слез» на щеках. Только радужка таких же изумрудных глаз, казалось, была темнее обычного и мутнее. Шиффер моргнул, продолжая прижиматься боком к стене. Вопросы Гриммджо не подразумевали ответов, и у Улькиорры явно не было желания вступать с ним в перепалку. — Молчишь? Очень в твоем стиле!— Не получив желаемой реакции на свои слова, Джагерджек распалился еще сильнее, подходя к Улькиорре ближе. Втянув воздух носом показательно, он надменно фыркнул, почти уже склоняясь к Шифферу. — Воняешь сексом, словно бы тебя драли несколько человек разом.— Очередной смешок прозвучал тише, вкрадчиво, в самое лицо, словно пощечина. Внутри него закипала ярость, его злил Улькиорра с его непроницаемым лицом, его злила собственная реакция на эту ситуацию. Какое вообще ему было дело до того, с кем и как спал Кватра?! Улькиорра опустил взгляд, на его скулах проступили желваки, что свидетельство о том, что он с силой сжал челюсти. Это был максимум. Максимальная реакция, которой смог от него добиться Секста. — Дай пройти, мусор.— Его голос звучал бесцветно, хрипло, напряженно. Он оттолкнулся от стенки с силой, делая несколько шагов вперед, явно пытаясь идти ровнее, но хромота его выдавала, так же как и отсутсвие попыток навести вторую руку на Гриммджо, чтобы заткнуть его при помощи серо. Взгляда к Сексте он больше не возвращал. — Хахахах! Это я-то мусор? Ты себя-то сейчас вообще видел?— Гриммджо смеялся громко и хрипло, со злостью, прихватывая себя пальцами выше живота над своей дырой Пустого. У Улькиорры не было ни желания, ни сил ему что-то еще отвечать, он уперто шел дальше. А Джагерджек не мог остановиться. И он сказал бы еще много гадких вещей, пытаясь вывести Шиффера на чистую воду или просто из себя, если б не…след на стене. Голубые глаза скользнули по темнеющим красным разводам от чужого к ней прикосновения. Кровь. Злой запал резко ухнул куда-то вниз. Секста растерянно замер, перестав и смеяться, и говорить. Шиффер уходил дальше. Больше было похоже на неуклюжий побег, потому как двигался он медленно, словно превозмогая самого себя. Гриммджо видел этот след раньше, но…непонятная ревность сбила его с правильного потока мыслей. Но! Этот мерзкий запах…И все эти следы…Джагерджек всё еще стоял, как вкопанный, когда Улькиорра скрылся за очередным поворотом бесконечных коридоров Лас-Ночес, и оттуда послышался глухой шорох оседающего на пол тела. Осознание закралось липким, неприятным холодящим загривок ощущением стыда. Нет! Почему в это было поверить труднее, чем в то, что Улькиорра с кем-то трахался ночь напролет по собственному желанию?! Как он мог кому-то позволить сделать с собой такое?! Новая волна ярости затопила его сознание. Джагерджек зарычал, догоняя Кватру. Долго идти не пришлось: Улькиорра нашелся без сознания на полу, совсем рядом, даже в таком состоянии аккуратно привалившсь к стене. Брови на его лице наконец-то перестали вечно «хмуриться», делая всё выражение более грустным и меланхоличным. Паника, смешанная со стыдом и мерзким чувством вины обрушивались на Сексту волнами. Новое наблюдение и осознание произошедшего не доставили ему никакого удовольствия, скорее еще больше смятения. Он никогда в жизни такого не испытывал. Присев напротив бессознательного Улькиорры, всё, что он мог — это тупо пялиться на него. А что еще? Они не были друзьями. Не были приятелями. Были друг другу никем. Всё остальное Гриммджо себе надумал. И только. Он не был обязан помогать Кватре. По сути, он мог просто пройти мимо. Улькиорра прошел бы сам?…Его взгляд задержался на прокушенной нижней губе Шиффера. В этом месте его губы были необычного черного цвета, и это стало видно только вблизи — на них запеклась кровь. На горле проступили синяки от пальцев. Кто мог в своем уме так сильно сжимать горло Кватре Эспада? Кто эта тварь?! Сильнее Улькиорры был только…этот старик Барраган…Но, неужели бы Шиффер ему поддался…?! Что-то не сходилось. Он должен был знать. Ему было нужно. Руки сами подхватили бессознательное тело. Казалось, Кватра ничего не весил. Через несколько рывков сонидо они были уже в покоях Сексты.