greater than x and lesser than y

Коннор не может приставать к Найнсу в участке, потому что ему с ним контактировать разрешено по-минимуму, и все, что он может, это запрашивать дистанционную связь и докучать хотя бы так. Но ему этого мало — отношения совсем не выстраиваются, Найнс продолжает послушно держать с ним расстояние, и Коннор мог бы принять свое поражение достойно, но его гложет подозрение того, что Найнс сам проявляет к нему взаимное искреннее любопытство. Он не отключает его больше от каналов связи, кажется, даже начал внимательно следить и слушать, и не избегает его, как чумы, а постепенно начинает изучать в ответ. Этот интерес подогревает в Конноре азарт, который он давно не чувствовал. Он все хочет снова оказаться по счастливой случайности с Найнсом наедине в допросной, чтобы продолжить тактильные эксперименты, которые, как ему кажется, должны возыметь более действенный эффект. Коннор, конечно, не собирается его откровенно домогаться. Он верит, что в какой-то день Найнс пробудится и станет полноценным девиантом, и у него будет полное право Коннора не любить, если он того сам захочет. Обидно выйдет, но того точно травмирует, если Коннор будет пользоваться его уязвленным положением покорной машины и вторгаться в личное пространство по своему желанию. Нет; он хочет, чтобы все было, как поцелуй — по инициативе Найнса, его интересу, чтобы тот сам исследовал свои границы и соглашался их расширять. Делал выбор. А Коннор может лишь его ненавязчиво провоцировать и пытаться помогать делать первые, несмелые шаги в сторону чего-то большего и по-настоящему осознаного. — А объятия? Объятия девиантов — насколько они для тебя глупые? — он спрашивает спокойно, думая при этом о том, что сам никогда не обнимал другую машину. Целовал, да, но не обнимал. Так странно. Они все-таки вместе в допросной, наедине — и Коннору хочется верить в то, что Найнс сам решил пойти на поводу у момента и оказаться здесь именно сейчас, вместо того, чтобы сортировать документы, и это никакая не счастливая случайность. — Обмен теплом с другой машиной будет неэффективным и бессмысленным. — Может, это так и работает. Чем меньше смысла, тем приятнее. — Это даже звучит нелогично. — Чувства часто нелогичные, знаешь. — Неправда. Человеческие, — Найнс всегда подчеркивает это слово. — Чувства логичны. Они ощущают другого человека рядом и испытывают прилив гормонов. Действие несет закономерную реакцию, зависящую от контекста происходящего. — Думаю, сложно понять смысл, пока не попробуешь самому. — Нет. И в этом нет необходимости. Коннор давит очарованный смешок — последние слова адресованы будто бы лично ему. Но его тоже никто не обнимал долгое время, и ни разу до самой девиации. Его толкали, били, избегали, не воспринимали, как равного, а он может убедиться, что эта участь избежит хотя бы Найнса. Даже если конфликт с окружающим миром и был более достоверным фактором для становления на путь девиации, Коннор не посмеет на такое пойти. — Те девианты, которых я знаю, делают это достаточно часто. Мне кажется, простой жест расположения будет приятен в любом контексте, Найнс. Тот задумчиво смотрит на опустевший стул в допросной. Думает о чем-то своим невероятно умным искусственным интеллектом — Коннор лишь чуть косится, не поворачиваясь к нему полностью корпусом. Нельзя. Навязываться нехорошо, даже если прямо сейчас он этим и так занят. — Может, ты прав. Но существует гораздо больше жестов, доступных девиантам, чтобы выразить друг к другу привязанность — а в имитиации человеческих объятий никакой необходимости нет. — Например? Коннор контролирует тон своего голоса, не показывает излишнего энтузиазма, который встрепенулся в нем сразу, стоило только услышать подобные размышления вслух. И как часто Найнс думает о взаимоотношениях девиантов друг с другом? Стал ли он размышлять об этом чаще после более тесного знакомства с Коннором? — Контакт ладонями. Этого более, чем достаточно, чтобы передать необходимые эмоции в систему другой машины. — Не все девианты готовы на то, чтобы делиться с другим андроидом своими чувствами на таком уровне. Сначала иногда нужно познакомиться поближе. И с объятий начать было бы…неплохо. Найнс молчит так долго, что светодиод на виске Коннора успевает окраситься в жёлтый цвет на несколько секунд от удушающего волнения. Свет слабым рефлексом касается темного стекла, чтобы точно не остаться незамеченным. — Ты можешь попробовать, если хочешь, но твои касания не вызовут во мне никакой реакции, — заключает в итоге Найнс. Коннор еле давит улыбку; глупую и невероятно очарованную. Хороший ли это ответ? Как посмотреть. Найнс будто бы предлагает ему выбросить все карты из рукава на стол, лишь бы показать, что он все равно никогда-никогда не поддастся девиации, как бы Коннор ни пытался деликатно к ней подтолкнуть. Да, он бы хотел, чтобы Найнс обнял его сам, — но это очень мало вероятно, если верить и своим собственным ощущениям, и подпрограммам, высчитывающим подобные вероятности из социального климата. — Это так забавно, что в разных культурах определенное положение рук значит разное. Где-то странно обнимать другого человека даже как друга, — из-за волнения хочется болтать ни о чем. Коннор укладывает щеку на чужое плечо, приобнимая Найнса за спину, устраиваясь сбоку. Сильнее наглеть и распускать руки ему не позволяет совесть, а взгляд зачарованно останавливается на их отражении в стекле. Они так хорошо смотрятся вместе. — Ты очень теплый. Это специально? — Да. — Хм, — уголок губ всё-таки дёргается в чуть неловкой, взолнованной улыбке. — Спасибо. Коннор не задаёт лишних вопросов — лишь вздыхает, задерживаясь так ещё на минутку. Пальцы незамысловато, но ласково проходятся по знакомой структуре ткани строгого пиджака, но не опускаются ниже приемлемого. Хэнк так обнимал болейщиков в баре, смотря спортивный матч, и это было оптимальным касанием для малознакомых людей. Странный прогресс, конечно; от поцелуев они перешли к этому. Коннор в который раз проклинает себя, что решил связаться с бездушной машиной и так глупо влюбился в эти слабые, но такие многообещающие отголоски самостоятельной личности. — Если захочешь подключиться к моей системе, чтобы понять девиантов получше…просто попроси, — в итоге одними губами обещает он, даже зная, насколько это глупо с его стороны. Отчаянно и глупо. — Может быть, потом, — не давая четкого ответа, но и не отказывая полностью, Найнс в очередной раз оставляет какую-то пустую надежду. Ничего. Зато надежду. — Если что, ты знаешь, где меня найти. — Я не понимаю этого намека. — Понимаешь, просто притворяешься, — давит смешок Коннор, наконец-то отрываясь от чужого плеча. — А я обещаю тебя не пробуждать. — Ты бы и не смог, Коннор. — Ты меня плохо знаешь. Пока что. Так неловко заигрывать ещё надо уметь. Оглядываясь в полуобороте на выходе, Коннор дарит Найнсу теплую улыбку, а тот ему — прямой и долгий взгляд, изучающий и любопытный. Большего, наверно, и не нужно; иногда достаточно и простого, маленького шажка навстречу, чтобы поселить в грудной клетке ласковый трепет и предвкушение чего-то сильно большего.