Бабочки и булавки

Зеркальщик, Т/И (стёб, крэк) По ночам она самозабвенно целовалась с подушками, а на парах только и делала, что представляла свою первую встречу с Ним. Зеркальщик выходил из зеркала в её спальне и шёл к ней, блистательный, длинноволосый, в окружении ароматизирующих фикспрайсовских свечей, источающих легкий запах кедра. Как он был прекрасен, мужчина ее грез, которого она рисовала в библиотечных учебниках по СРЛЯ (не замечая, что портреты святочей языкознания оказываются не слишком довольны подобным соседством)… А однажды ей был знак. Она увидела сон: ночь, белое поле, снегопад — и Он на белом коне, в гриве его путается ветер (в смысле — в гриве коня, не Зеркальщика). «Жди меня!» — проговорил Он инфернальным голосом. «Жди, жди, жди», — откликнулось эхо. В первое полнолуние месяца она была готова к встрече. Всё было куплено заранее: и ароматизирующие свечи, и лепестки роз, и вино по акции в Пятёрочке… Вдруг в дверь позвонили. Она встревожилась — мог ли мужчина ее грез прийти к ней так обыденно по-человечески? В оцепенении она не решалась пойти открывать, но звонок повторялся снова и снова, будто неизвестный гость пытался надругаться над несчастной кнопкой… На пороге стоял маленький рыжий мальчик с букетом пионов в руках и речевых дефектов во рту: — Пфвиет! — Чего тебе, шмакодявка? — Милая Имярек! Это я, Зеркалфшик! — и он протянул ей цветы. — Вот ведь пиздючина! — Она выхватила цветочный веник, нарванный, видимо, на ближайшей клумбе, и отшвырнула в сторону. — Щас как надеру уши! — Ах, не надо! Я всесилен! Премудр! Ты так сильно любила меня и желала увидеть, что я решил показать тебе свое истинное обличие! Как подкошенная она упала на табуретку в прихожей. — Ну же, Имярек! Пойдем со мной в Беловодье! Я защищу тебя от всех напастей! Осыплю жемчугами и золотом! Но она не отзывалась. Вот так, должно быть, и рушатся мечты.