Расстели идеалы и цели, словно газету на стол

Телефон Пети Игорь украл из вещественных доказательств. Ему бы хотелось, чтобы это была какая-то красивая история, как даже черствый следак, увидев скупую мужскую слезу, вручил Игорю смартфон, отозвав его покурить куда-то, где нет камер; сказал бы, «не благодари, это друзья попросили», и ничего бы не спрашивал. Но у Игоря не было таких друзей — а следствие по делу Горюнова велось из рук вон и рука руку мыла. В протоколе наверняка задним числом исправили, что на трупе подозреваемого не обнаружили, и были тому весьма рады. Кореша сделали чистую симку — Игорь честно так и не смог понять, куда в эту шайтан-машину её надо вставлять — и на том след главного героя трагической пьесы о призраке сына генерала оборвался. С этим телефоном Игорь внаглую и ходил. Иногда казалось — возьмешь его со стола, а чехол еще теплый в том месте, где касалась рука. Как будто не своя собственная. Ему что-то нашаманили, один раз показали, как не подавать виду, что пользователь еще активный, и кривой слепок Пети Хазина всегда был у Игоря в кармане. Его музыка — вульгарная, цепляющая белиберда, классический рок, какие-то бардовские песни. Еще папка «игорю», которую сам Игорь никогда не слушал, и вот кому из всех женщин, сливающихся в калейдоскоп цветных огней в ленте фотографий, Петя собирал музыку, которую никогда не отправлял? Еще пришлось текст читать, потому что Игорь разбирал только «я пообещал бросить дуть и пить, ведь это любовь». Его подписки на красивые, открыточные такие аккаунты в инстаграме, с островами, вечеринками, дорогими вещами, все похожие на рекламу в журнале. Безумная подборка книг, от Оксаны Робски до прочитанного на треть Кастанеды. Каналы в телеграме, которые никогда не чистились, с сотнями непрочитанных постов. Игорю так и пришло уведомление, пока обедал, сидя на гранитной набережной — из какого-то канала про светскую жизнь, он такое и не открывал, но начиналось оно с «Сергей Разумовский, основатель…», и он и не заметил как нажал. Фотография открылась почти на весь экран. В постскриптуме к посту стояло — «внезапное барокко, не будь ко мне жестоко». Сергей практически вис на незнакомом ему мужчине. Сцена развернулась в аэропорту — фотография была нечеткая, плоская от искусственного света — но Игорь, несмотря на цинизм подписи, в чем-то был согласен. Высокий брюнет, заросший на половину лица, смуглый и весь в черном — Сергей как будто падал, и руки мужчины ловили его, неловко удерживая, так, что Разумовский, задрав подбородок, практически прижимался лицом к его груди. Даже на смазанной фотке — кому вообще хватило наглости поделиться… таким — Игорь видел, как Сергей на него смотрит. После того, как Разумовский, посмеиваясь, вывалил, что знает Петю весьма близко, Игорь зашел всё же в скрытые видео. Пока листал — даже блевать не хотелось. Что уже, всё равно было. Рыжую макушку нашел почти сразу. Человек с этой фотографии и человек с того видео уживались в памяти петиного смартфона, являя собой, наверное, самый страшный компромат на Разумовского — момент, когда ему очень плохо, и когда ему невероятно хорошо. Но в сознании Игоря не уживались никак. Игорь заблокировал экран и убрал телефон в карман — впервые руку жгло так, как будто он взял что-то чужое. Он привычно завалил себя работой до конца дня, пока эту плотину не прорвало, и вечерние сплетни осоловевших от рутины коллег не стали бесконечным переливанием имени Сергея из одного конца опенспейса в другой. Игорь это все не любил, просто не особо понимал увлечения жизнью очень далеких от него людей — а тут было мерзко. Хотелось думать, что какого-то Сергея он все же знал — скорее с видео, а не фотографии, но. Дима подсел к нему с кофе — и явной необходимостью поделиться чем-то, Игорь уже думал пресечь поток сплетен, но услышал: — Это так бесчувственно, — возмущенно и тихо сказал Дима, подталкивая к Игорю теплую кружку, — у человека трагедия, а они все стрекочут как про какую-то сальную тайну. Слышал, да? Про Разумовского? Игорю бы надо было пожурить Диму за то, что от тех, кого пришел осудить, он отличается лишь благовидным предлогом — но просто кивнул. — Вот они весь вечер обсуждают, любовник Разумовскому этот вернувшийся солдат или нет. — Дима стрельнул глазами поверх кружки, — а какая разница? Мы работаем с этими людьми, вроде как товарищи все. А они осуждают другого человека за… я даже не знаю, за что. Я просто думаю, Игорь, — и смотрел он уже только себе в ноги, — а меня бы они тоже так? Если бы я к другу, которого погибшим считал, кинулся? Игорь задумался, как бы так ответить на незаданный по-настоящему вопрос. — Я бы тебя не стал осуждать, даже если бы ты к своему воскресшему мужику на руки кинулся и при всех поцеловал, Дим, — сказал он честно, — всякое в жизни бывает. А они… своего, наверное, пожалели бы. Димины плечи мягко опустились. — Ты прав вообще, — Игорь провел пальцами по блестящей глазури кружки, — порадовались бы за человека. Слушай, а какое всем дело вообще вдруг стало до того, что Разумовский кого-то на фотке обнял? — А ты… я думал, ты сказал, что видел, — Дима смутился, засуетился, — там не только фотографии, там снимать стали, и сняли, как у Разумовского истерика началась. Весь тикток в этом, потом и инстаграм, я ж не специально искал… — Но досмотрел? — беззлобно уточнил Игорь и посмотрел на Диму прямо. Тот ничего не ответил. Даже Дима Дубин, сочувствовавший сволочному богачу, потому что у них было что-то общее — кого терять — не смог оторваться от зрелища, как с Разумовского слетел весь лоск и спесь, и тот превратился в достаточно жалкого и обычного человека. Игорь стер из телефона то видео с Сергеем, старое, где у него слезы на глазах по другим причинам — спросил, как чтоб наверняка, и «из облака тоже». Собирался вообще выбросить, прям в Неву, чтобы унесло далеко-далеко, течением в Лету — а пришло сообщение в мессенджер. «Наверное, ты мне его отправил обратно. За что? я даже номер твой стер». Игорь смотрел на имя отправителя, и смех подкатывал волнами, как рвота. Мелодрама — как петин кальянный рэп. Если бы Игорь знал, начал он набирать. Если бы он знал, почему одни грешники не успевают даже раскаяться, а другие получают второй шанс, для других берегли место в сердце не зря — он бы обязательно рассказал. «Господи.» На этом Игорь решил оставить Разумовского самого разбираться со всеми вернувшимися к нему мертвецами, потому что ему такие встречи не грозили.