Желание

Всё приходит к концу. Именно такая мысль посетила Вегаса следующим утром. Тяжело описать чувства, которые ты всю жизнь прятал глубоко в себе. Но это ощущение не спутать ни с чем. Мгновение, когда мир вокруг тебя отсчитывает свои последние мгновения, и все твои мысли заняты лишь оценкой того, что ты ещё не успел потерять. В детстве это ощущение подсказывало юному наследнику, когда нужно бежать, прятать своего брата и ждать наказания за что-то, чего никогда не совершал. Позже то же чувство спасало его от пули и предателей, окружавших его и медленно разрушали изнутри систему его дома. Вегас знал не понаслышке каково ощутить чувство потери, какого покориться ей и лишь наблюдать за тем, как из пальцев вырывают дорогие воспоминания. Раньше он думал, что смог привыкнуть к этому чувству. Раньше он думал, что ничто не ранит его сильнее, чем потеря матери. Раньше он никогда не любил человека, который не принадлежит ему. Ангел в его доме складывал свои крылья, перьями проходясь по дрожащим рукам Вегаса. Теерапаньякун же знал это. Знал, что однажды Пит вернётся в дом другой семьи, более влиятельной и «чистой». Вернётся туда, где ему самое место. Но он так упорно продолжал играть в эту игру… Делал вид, что его совсем не беспокоят бесконечные телефонные разговоры Пита с его «боссом», частые слишком прямые вопросы о делах, заинтересованность в отчётах и цифрах. Его послали сюда контролировать Вегаса, а не помогать ему. Но Макао привычным жестом приглашает брата сесть рядом с собой за стол, чтобы рассказать о своём дне. Пит улыбается, впитывая его подростковые истории, в которых слишком много драмы, как самые ценные крупицы знаний. И Вегас почему-то верит, что это останется здесь. В их доме. В их маленькой семье. Телохранитель ещё не объявлял о своём уходе, не просил отослать его домой и не жаловался на то, как сильно он скучает по своему прежнему месту, но Вегас знает. Он видит это в чужих тёмных глазах, когда их носы практически сталкиваются друг с другом перед поцелуем. Он ощущает это, когда теплые ладони находят его собственные, холодные и израненные. Он чувствует это, когда прикосновение пальцев к щеке становится длиннее, а ночи рядом друг с другом всё короче. В глазах цвета ночи поднимается дьявольская ярость, но Вегас не боится её. Потому что сам ощущает нечто похожее. -У тебя отбирают что-то, что ты любишь, а ты ничего не делаешь! – Макао ещё ребенок, его мир прост и понятен, и он кричит, если зол. Он просит о помощи. – Они забирают его! Скажи ему остаться, прикажи! Сделай хоть что-то! Глава второй семьи знает, что он должен сделать. Но он ни за что не откроет свой рот и не попросит ангела умереть в аду. В всяком случае, он обещал бороться со своей внутренней жестокостью. -Жаль, что ты так и не попросил меня остаться, - Пит произносит это тихо и слишком нежно, чтобы счесть фразу за прощание на время. Вегас думает лишь о том, как редко за эти дни он слышал его голос. Похоже, они почти не разговаривали за пределами постели. Они всё ждали, когда же один сможет прочитать мысли другого. Но они не смогли. Может упасть к его ногам? Может поставить на кон своё положение и статус? Может всё же…? Слова путаются, взор мутнеет, а Пит уходит, последний раз разыскивая взглядом младшего Теерапаньякуна. Он так и не пришёл с ним проститься. Вегас точно помнит, что он говорил что-то. Помнит, как резало горло и разрывалась тонкая кожица на губах. Но Пит не вернулся. Не повернул свою голову в сторону их дома. Он ушёл, не сомневаясь. Потому что теперь просить слишком поздно. Всё приходит к концу. Затягиваются раны, заканчиваются патроны, ржавеет сталь, утихает шторм. А Вегасу всё ещё снится дьявольская улыбка, залитая кровью и удовольствием боли. И насмешка слабого, что смог подчинить себе зверя. Кровь стучит в его ушах, когда руки ломают всё, до чего лишь может дотянуться их хозяин. Он никогда не подчинится своему брату. Он никогда не уступит ему и не позволит сделать из себя всего лишь второго. Но он так просто отдал ему то единственно важное, с чем хотел никогда не расставаться. Они прячут его. Заметают старательно следы, закрывают двери и не позволяют им находиться рядом ни секунды. Разгневанный Порш давит его своим взглядом, полным яда. Кинн скалится, стоит открыть рот. Что-то происходит. Что-то несётся с неимоверной скоростью на них всех, сменяя порядки и правила, ломая устои и традиции. -Где тот телохранитель, которого ты собирался подарить мне? Глаза Порша наливаются красным пламенем. Но теперь гнев его направлен не только на Вегаса. И это позволяет наследнику второй семьи дышать. Они все здесь всё ещё предсказуемы и тупы. Может, это снова даст ему фору. Когда Кинн лишь собирается открыть рот, Порш уже ставит свою подпись на договоре о сделке. -Ты не увидишь его. Не знаю как и зачем, но то, что ты сделал с ним… Вегас не делал ничего, чего бы не позволил ему его идол. Он никогда не пошел бы против него не от страха, а от того сладостного чувства, что просыпалось внутри, когда ему позволяли, разрешали, подпускали ближе даже тогда, когда Вегас не решался попросить. -…он уверял, что после того раза ты не сделаешь ему ничего. Но теперь клянусь, ты не увидишь его до тех пор, пока я жив! – Порш расходится не на шутку, пугая телохранителей и вечно спокойного Кинна. Так вот почему он приходил за Питом. Порш рвёт и мечет, когда не знает что с его цыпленком. Но у Вегаса тоже есть клыки. И если главная семья хочет спустить на него своих собак, он готов перегрызть глотку каждой. Для них, кажется, дело принципа. Для Вегаса – дело жизни и смерти. И давно известно что именно одержит победу. Охота открыта.