Желание

Пита забирают от него слишком быстро. Быстрее, чем Вегас успевает отойти от удара по своему привычному укладу жизни и возможно всё же правому плечу,которое ныло бесщадно, отдаваясь глухими ударами в груди, тягучими, сладкими от чего-то и незнакомыми до этого. И всё же этот мальчишка интересный случай. По крайней мере крайне верный. как молодой ещё щенок. Вегаса учили, что телохранители первой семьи - марионетки, хорошо обученные, стальные, выносливые марионетки. У них нет мозга, есть лишь уши, чтобы слушать приказы своих хозяев и грубая сила, дабы эти приказы выполнять. Но Пит, такой нескладный и слишком жизнерадостный, улыбчивый и трясущийся каждый раз, когда видит Вегаса, совсем не вписывается в эту компанию. Его глаза горят от вида крови и хруста костей под тонкими пальцами, он терпит боль, не сторонится её и не бежит, принимая всё до последней капли, чтобы после вобрать её всю в ту самую необычно дьявольски холодную улыбку, разрезающую плоть Вегаса на части. Кажется, Пит был телохранителем старшего наследника главной семьи, но потом неожиданно поднялся в должности. Стремительно и совершенно непонятно каким образом. Маленький скрытный дьявол. Неужели смог проникнуть в доверие главной семьи, обнажить для себя местечко, притаившись там, где каждого второго считали предателем, а каждому первому ломали позвонки при неверном взгляде в сторону. Пит... Вкусно, жгуче и пленяще. Тайна личности, тайна прошлого, тайна истинных мыслей. Что-то колеще-запретное на дне его тёмных глаз. Будущая игрушка Вегаса. Порш кричит, как глупая наседка, заметив своего цыплёнка в крови. Ещё немного, он прикажет своего дружка потащить. Это всё выводит из себя, бесит до рвотных потугов и закатанных глаз. Хочешь быть хорошим боссом - не заводи друзей среди подчиненных. Но Порш снова ломает все правила, наседая на старшего сына побочной семьи едва ли не с кулаками (словно ему бы хватило сил). -Что ты сделал с ним? - парень шипит, опираясь на плечо Кинна, который и сам от ситуации не в восторге, но первым не лезет, слишком привык, что ему доставят объяснения на блюде. Именно поэтому Вегас молчит. Молчит, когда телохранителя буквально соскабливают с земли, не давая возможности встать на раненную ногу. Молчит, когда синеющую руку стараются зафиксировать, чтобы кость не порвала кожу. Молчит, когда ток расходится по телу от наполненного кровью взгляда карих глаз, от едва заметного изгиба тонких губ и нежных (удивительно для Вегаса в этой ситуации) ямочек на щеках. Эта дьявольская улыбка. И снова только для него.Только для Вегаса и никому больше, Теерапаньякун сам повырывает глаза любому, кто постарается отобрать это. Вегас улыбается ему в ответ как умеет, пошло, наигранно, дико. Он всё ещё двигается с легким замедлением, не тревожит раненое плечо, потому слишком поздно замечает что, что-то не так. В момент, когда наследник побочной семьи наконец возвращает своё внимание к недавним собеседникам, Порш бьёт его по лицу. Домой возвращается залитый кровью и с поцарапанным самолюбием. Переживёт. Кузен уже не горит идеей их перемирия, что не может не радовать. Их общение начиналось открытой папкой с документами, а заканчивалось вежливым кивков, полным напускного уважения. Не больше часа в неделю. Этого вполне было достаточно, чтобы уладить дела и не задохнуться в атмосфере вязкой безнадёжности и презрения. И жизнь, казалось бы, идёт своим чередом. Снова договора, встречи, угрозы, кровь на капоте чёрной машины и рубашках озверевших телохранителей, запах денег и сладких масел на чужой тонкой коже под пальцами, лесть, шампанское и секс. Вегас справляется со сделками как умеет, как учил отец, как сам он смог научиться за свою блядки короткую для такого опыта жизнь. Синяк на лице после удара заботливой наседки прошёл уже через две недели, не оставив ни одного воспоминания о той ночи, когда они собрались устроить подобие "уличной гонки" и проебались все до единого. Вегас перестаёт видеть в отражении желчно-грязное пятно, клеймом расползающееся по его коже, перестаёт даже мечтать о том, как медленно будет ломать Поршу пальцы, напоминая кто настоящий хозяин тут, а кто всего лишь сучка. В жизни Вегаса остаётся только работа. Времени думать об игрушках главной семьи у него не было. Пит явился ему мистической загадкой, весёлой безделушкой, которая отчаянно пыталась показаться чем-то глубоким и важным, но исчезла, так и не раскрыв не единой тайны. Вегас не тосковал по нему и уже забыл вид игривых ямочек на щеках, стал только чаще праздновать свои "успехи" и мальчиков выбирать со смуглой кожей, мягкими перекатами мышц, темными волосами и тонкими губами. Мало кто ему теперь мог угодить. Проходит ещё месяц и Вегас вспыхивает, взрываясь и кипя чистым гневом, осколки его рвут в клочья всех, кто оказался случайно в зоне досягаемости, вспарывают вены и заливают кипящий металл, Теерапаньякун пьёт страдания с особой жаждой, мучая и пытая любого, кто пытается подобраться к нему, как кажется, слишком близко. Макао перестал справляться с ним, слишком неожиданно заведя себе друзей, среди главной семьи. Вегас выжигает на нём "предатель" своим взглядом в упор. Мальчишка смеётся над ним, слишком уверенный в своей безопасности. Старшему снова чудится, что его видят насквозь, вскрывают спрятанную на месте сердце стальную коробку и выворачивают наизнанку. Вегас зависим. Ему нужна эта чёртова хитрая, тёмная улыбка. Темнее, чем кровь на стенах секретных комнат в доме второй семьи. Глубже, чем ад. Холоднее, чем сердце наследника побочной семьи. Он распознаёт зависимость слишком поздно. Мальчишка пробирается под кожу сладким пламенем, перекрывая кислород, поглощая каждую клетку крови и оставляя за собой опухоли, уничтожающие последние остатки разума. Вегас не понимает что с ним происходит, но он хочет себе эту игрушку. Он хочет понять его, разгадать, разорвать руками грудную клетку. вытаскивая оттуда все потаённые секреты, всю грязь и жестокость, что позволяют улыбаться ему так. Вегас обязан увидеть это ещё раз. Всего один раз, чтобы навсегда отказаться. Нет. Нет, чтобы заполучить себе, чтобы посадить на цепь, привязать к себе и смотреть в эти глаза, касаться пальцами этой улыбки и отвечать своей собственной, когда губы чужие будух размыкаться, растягиваться к гримасе боли, когда его маленький дьявол будет кричать. Никто не смеет смотреть так на Вегаса. Теерапаньякун сходит с ума. Он видит невзрачного, серого телохранителя во снах. Он гладит его волосы и кусает плечи. Он засыпает с мыслями о нём и бьёт зеркала, насмехающиеся над ним его улыбкой. Ещё пару дней и Вегас будет готов встать на колени, чтобы впервые в жизни начать молиться. Молиться, чтобы этот парень сдох на одной их больничных коек главной семьи от инфекции в переломанной к чертям руке. Но судьба та ещё сука. И с Вегасом у неё сведены ещё не все счёты. Пит оказывается на его пороге спустя два месяца и одиннадцать дней. Его рука полностью здорова и так складно "поставлена" на место шавками Кинна, что даже Вегас не сразу бы догадался о том, что когда-то эта часть тела походила на кровавое месиво. -Здравствуйте, Господин Вегас, - телохранитель вежлив, учтив, запуган до дрожи в пальцах, потому трясется каждый раз, когда поднимает свои янтарные глаза на Вегаса Теерапаньякун всегда гордился такой реакцией, был горд ужасом, который сам внушал не только своим видом, но и репутацией, что шла вперёд своего хозяина кровавой поступью, проплавляя под собой почту до самого ада. Но Пит сжимает под его взглядом и Вегас готов вытрясти его из этого отвратно-правильного костюма. "Заставь его улыбнуться!" - голос раздаётся в голове оглушающим набатом, разрывает барабанные перепонки и вызывает головную боль -...поэтому Господин Кинн приказал...- Пит запинается в словах едва-едва, явно больше необходимого пытаясь контролировать голос и дыхание, но Вегас не слушает, точнее слушает, просто не этого щенка "Заставь!" - организм снова взвыл в ожидании новой дозы - "Заставь его сделать это. Он нужен нам!" Лишь эта мысль помогает Теерапаньякуну отличить реальность от собственных больных мыслей. -Молчать - Вегас хрипит, захлёбываясь расходящейся в груди болью, что скребёт его грудину вновь, напоминая о той самой ночной гонке, это только сильнее выводит из себя, - передавай своему "господину", что все единственные его решения, которые меня интересуют, уже расписаны на документах, лишь это моя семья будет выполнять, всё остальное он может засунуть туда, откуда посмел вынуть, открывая свой рот на вторую семью. Пит похож на птенца. Нахохлившегося и задумчивого, потерянного и любопытного. Весь страх в его глазах испарился, словно по щелчку. Боже, что не так с этим парнем? Ему бы бежать без оглядки, чтобы доложить своему хозяину, пожаловаться и заскулить возле лакированных туфель. Но он здесь. Пит здесь. Стальной и неподвижный, он склонился снова в поклоне и поднял наконец взгляд на Вегаса. И в глазах этих ебанный ад. Ебанная смерть Вегаса Теерапаньякуна и его единственное теперь важное желание. -Как вам угодно, Господин. И лучше бы мальчишке бежать.