Бутерброд

— Может не стоило его приглашать? — спрашивает Хесус, сидя на диване и нервно дёргая ногой, пока в соседней комнате Вова переодевается к их совместному времяпровождению в клубе. — Да расслабься, Хес, там же ещё Татьяна с Нелей будут, да и Илюха подъедет чуть позже, а Жожо пусть к Стинту липнет, они на одной волне обычно, когда бухие, — усмехается Братишкин, выходя из комнаты в какой-то пиздатой яркой рубашке и слишком узких джинсах, по мнению старшего, однако, выглядит неплохо. — Он в прошлый раз так наклюкался, что мы его из фонтана тащили до дома, ты что, не помнишь? — вздыхает Губанов, запрокидывая голову на спинку дивана и устало прикрывая глаза. — Это же Серёга, привыкни уже к его пьяным выходкам, — Вова падает рядом, закидывая руку и начиная почесывать затылок старшего, обычно это успокаивало. — Ладно… Возможно ты и прав… Ну, хоть в чём-то, — Хес гаденько усмехается и смотрит на Братишкина с этой самодовольной ухмылкой. — Ахуел? Я всегда прав, — фыркает Вова, хмуря свои густые брови, но не убирая руку от затылка Губанова. — Я бы поспорил. — Самодовольный козёл. — Упёртый баран. — Ты такой же, — выдыхает Братишкин прямо в губы Губанова, прежде чем сжать тёмные волосы на затылке и притянуть к себе, прижимаясь к чужим мягким губам. Они медленно целуются, а Вова довольно мычит в поцелуй, когда длинные пальцы пробегаются от колена к ремню на джинсах. Он приоткрывает рот, в попытке углубить поцелуй, и руку кладёт на плечо Хесуса, упирается и чуть ли не падает на худое тело, когда звонит телефон Губанова. Почему он вообще у него не на беззвучном? Хес отстраняется и пытается нащупать телефон на диване у себя за спиной, нажимает на принять вызов и смотрит на Братишкина, чуть покрасневшего и крайне недовольного. — Это такси, через две минуты подъедет машина, пошли уже, — Губанов кладёт телефон в карман и идёт в прихожую, чтобы обуться, не обращает внимание на нытье Вовы и не смотрит в его серые глаза, потому что он сейчас больше походит на кота из Шрека. — Это очень жестоко, Хес, — тянет Братишкин, надевая кроссовки и выходя следом за старшим из квартиры. — Не понимаю, о чём ты, — Хесус улыбается, когда нажимает на кнопку лифта, наблюдая как Вова складывает руки на груди, пассивно агрессируя в его сторону. — Мудак. — Ты меня всё равно любишь. И Вова просто не может с этим спорить, поэтому послушно садится в такси рядом с Хесом и немного расслабляется, когда тёплая ладонь гладит его по бедру до того момента, пока они не подъедут к клубу, больше походящему на обычную развратную стрипуху, но все претензии на организацию вечера к Татьяне Денисовне.

***

Фиолетовая неоновая подсветка освещает полумрак в помещении, и Хес задумывается о том, каково бармену работать тут и возможно ли не получить проблемы со зрением, потому что ему глаза режет сразу, как только он заходит внутрь. Остальным же, кажется, всё нравится, Вова легко бухается на диванчик в зоне, отделённой только для них, и слишком важно руководит Татьяной, отправляя её заказывать выпивку. Та лишь шлёт его нахуй, но берёт Макса, и они вместе идут к барной стойке, потому что лучше этого парня в алкоголе не разбирается никто из них, разве что Хес, ну потому что ему лет столько же, сколько выдержке коньяка, что они недавно пили. Губанов садится рядом с Вовой, прислушиваясь к песне, что играет планом не слишком громко, но это потому что для танцев ещё слишком рано. Неля что-то листает в телефоне, так что Братишкин незаметно трётся своим коленом о колено старшего и лыбится довольно, на что Хес глаза закатывает, но не отодвигается. Вскоре Таня и Макс возвращаются с целым подносом шотов для разогрева, в этот же момент подходит Илья, и они спокойно усаживаются на места, запрокидывая в себя шот за шотом, все, кроме Губанова, обычно он играет роль трезвого водителя, точнее трезвого вызывателя такси, мог позволить себе пару стаканчиков или шотов, но это уже как пойдёт. Жожо всё ещё не было, но как только Стинт отпустил грязную шутку про него, тот появился в неоновом свете в своей излюбленной оверсайз толстовке, хитро улыбаясь и плюхаясь между Вовой и Хесом, падает прямо на их колени, так что им приходится подвинуться в стороны, чтобы наглый Пешков втиснулся, тот уже тянется за алкоголем, параллельно здороваясь с остальными, пока Братишкин и Губанов недовольно переглядываются у него за спиной. — Вот и хули ты влез, — фыркает Вова, забирая шот прямо из рук Жожо, выпивая его залпом. — Может хочу быть поближе к Хе-е-есу, — он тянет это слово и жмётся к Губанову, притираясь щекой к его худому плечу, обхватывая того руками за талию. — Не наглей, — рычит Братишкин, хватая кудрявого за ворот толстовки, рывком притягивает к себе, главное, чтобы подальше от Хеса. — Если так хочешь, могу быть поближе и к тебе, ше-е-ефчик, — теперь Жожо липнет к Вове, обхватывая того руками за шею, жмётся щекой к щеке Братишкина, пока рядом хихикает Губанов, прикрывая ладонью рот. — А ты чего ржёшь? — хмурит свои густые брови Вова, пытаясь отлепить от себя кудрявую проблему, что крайне сложно, а Илья с Максом слишком заняты питьём на брудершафт, чтобы помочь ему. — Ничего, пиздато смотритесь, Вов, — Хес облизывает губы и делает глоток из стакана, пока что с водой. — А тебе что, одного хуя в жопе уже не хватает? — шипит Братишкин, пока Жожо с интересом пялится на обоих. — Ну а что… Хочешь добавить, Серёж? — голубые глаза теперь сверлят в Пешкове дыру, пока тот от растерянности вжимается в спинку дивана. — Перегибаешь, Хес… — теперь Вова притягивает уже Губанова, и они смотрят в глаза друг другу прямо перед лицом Жожо, а тот сглатывает, чувствуя сексуальное напряжение, которое можно ножом резать. — Не знал, что в вашем возрасте можно быть такими горячими… — За языком следи, молодёжь, — хмыкает Хес и встаёт с дивана, две пары глаз тут же устремляются на него, а Вова уже готов побежать следом. — Тут сидите, я схожу за нормальной выпивкой, а то от этой сладости тошно уже, смотрите не засосите друг друга. Парни, кажется, покрываются румянцем, смотря в след старшему, и оба смотрят куда-то ниже поясницы, пока худая фигура не скрывается из вида. Они не смотрят друг на друга, только выпивают ещё пару шотов, перекидываясь тупыми шутками с присутствующими, которые предпочли сделать вид, что не слышали этого разговора. Ближе к двенадцати часам ночи включают музыку, что бьёт по ушам, под которую хочется танцевать, двигаться, но не сидеть и пить алкоголь. Все уходят танцевать, Стинт хватает Нелю, а Татьяна Илью, а вот парочка в виде Вовы и Жожо остаются допивать виски, что Хес принес недавно. Он видит неловкость между ними и даже некую злобу Братишкина, по отношению к Пешкову. Губанов выпил мало, настолько мало, что он единственный, у кого сейчас мозги нормально работают, поэтому он хватает их обоих под локоть и выпихивает на танцпол, где уже собралось достаточно людей, чтобы их начали толкать из стороны в сторону. — Блять, Хес, ну чё ты делаешь, — мямлит Вова, желая просто упасть обратно на диванчик. — Тебя нужно растрясти, если ты не хочешь уснуть прямо на этом грязном полу в этом грязном клубе. Братишкин недовольно зыркает на старшего и двигаться не желает, за что получает от какой-то девушки локтем в плечо, но совершенно случайно. Хес только пожимает плечами и хватает Жожо, что только что засунул руки в карманы за талию, прижимается к нему и чуть ли не утыкается носом в кудри, не очень умело двигаясь под музыку. О, Вова загорается на считанные секунды. — Ладно, блять, я буду танцевать, — он перекрикивает музыку и отрывает Губанова от Жожо. Теперь Вова жмётся к Хесу спереди, обхватывает его бёдра широкими ладонями и что-то яростно шипит на ухо, пока Пешков не прижимается к Губанову сзади, и они не встречаются взглядами. Жожо похож на щенка, у которого отобрали любимую игрушку, смотрит этими опечаленными глазами, кладя подбородок Хесу на плечо, обхватывая его руками поперек талии. — Сука, — выдыхает Вова, всё ещё держа старшего за бедра, наблюдая за тем, как он облизывает губы и все же утыкается носом в черные кудри, насмешливо поглядывая на него. — Если так хочешь, то научись хотя бы делиться! — Я поделюсь... А Хес поделится тобой? — Пешков смотрит на Губанова явно поплывшим даже от такой близости взглядом. Хес кивает, и Жожо как с цепи срывается, тянет Вову на себя за цветастую рубашку и прижимается своими искусанными ещё с начала вечера губами к его, пытаясь протолкнуть язык скозь плотно сжатые губы Братишкина. Тот что-то мычит, но его успокаивает рука Губанова, что ложится на его затылок, ласково поглаживая. Слышит горячий шепот Хеса около своего уха и приоткрывает наконец рот, впуская язык кудрявого, что буквально вылизывает теперь его рот. Хесу это нравится, однозначно, он улыбается, пока они лижутся прямо на его плече, а Вова только надеется, что сейчас на них никто не смотрит. Пешкову, видимо, все равно, он продолжает мокро целовать Братишкина, пока сам довольно подставляется под руки Хеса, что гладят его кудри. Губанов поглаживает обоих по голове, и в один момент сжимает волосы на затылке, оттягивая их друг от друга, смотрит на ниточку слюны, что протянулась между губами парней, и довольно хмыкает, когда две пары глаз обращают наконец внимание и на него. Одновременно, будто сговорившись, они прижимаются все ещё влажными от поцелуя губами к тонкой шее Губанова. Кусают и лижут, оставляя на шее красные метки, что позже станут фиолетовыми. Громкая музыка уходит на второй план, потому что Хес сейчас словно в большом мыльном пузыре, где всё, что он слышит это довольное причмокивание двух парней и их тяжёлое дыхание, а ещё четыре руки, что нагло лапают его везде, где только достанут. Вокруг них все ещё много людей, поэтому Хес позволяет себе откинуть голову и вцепиться в волосы Братишкина, что вылизывает его ключицы, оттягивая кофту и для Жожо, который проводит языком по шее Губанова и целует линию челюсти. — Вы решили выебать меня прямо здесь? — говорит Хес в перемешку с рваными вздохами, что вырываются у него из-за тёплых рук Пешкова под его кофтой. — А ты не сильно то и против, чтобы тебе присунули сразу двое. — Ты тоже не сильно против, чтобы мне присунули сразу двое. Сексуально-агрессивное напряжение прерывает Жожо, совсем по-детски чмокая Хеса в щеку, тянет Вову за подбородок, чтобы тот поцеловал Губанова. И Вова целует, покусывая чужие губы и тут же мягко их полизывая, чувствует, как взгляд Пешкова прожигает их обоих, но ничего с этим не делает, потому что ему это нравится, потому что Хесу это нравится, потому что им всем это нравится. — Твоя очередь, — Братишкин беззлобно хмыкает, смотря на распаленного этими ласками Хеса и поворачивая лицо того в сторону кудрявого. Почему-то целовать Губанова Жожо намного труднее, он не жмётся к нему нетерпеливо, наоборот, целует мягко и так уже достаточно пострадавшие губы, даже не стараясь просунуть свой язык в чужой рот, за него это делает Хес, беря инициативу в свои руки. Они меняются местами, и теперь Вова довольно прижимается бедрами к заднице Губанова, пока тот старательно вылизывает рот Пешкова, прижимая его ближе за кудрявые волосы, которые безжалостно сжимает и тянет, с упоением слушая довольное мычание парня на такие действия. — Стоп... Блять, стойте... — Хес оттягивает Братишкина, который, кажется, пытался съесть его шею. — Нужно поехать в отель, придурки... Губанов чувствует возбуждение обоих, потому что они без всякого стеснения трутся об него, горячо выдыхая над самым ухом. — Бля, Хес, разрешишь Серёге трахнуть твою тугую задницу? — говорит Вова, облизываясь и наблюдая, как Жожо краснеет и смотрит в голубые глаза Хеса, которые тот прячет, наклоняя голову и тут же чувствуя поцелуй в затылок. — Как... Как часто вы такое делаете? — спрашивает Пешков, будто если услышит, что часто, то сбежит при первой возможности. — Да никогда... Ты первый, кого Вова подпустил так близко, — тихо посмеиваясь, говорит Хес. — Это ты все начал, да и жопа тоже твоя, так что ты решаешь, кого впускать, и вообще... — Губанов затыкает его поцелуем, что длится жалкие пару секунд, а потом проделывает то же самое с Серёжей. — Идёмте, — Губанов поправляет кофту и облизывает губы, идя к выходу из клуба, оставляет слишком расслабленных парней позади. В такси Хеса зажимают на заднем сидении, просто никто из них не захотел садиться рядом с водителем, а тот и не настаивал, выезжая на главную дорогу. Вовина ладонь опускается на колено Губанова, а Пешков повторяет за ним, они гладят худые бёдра старшего, довольно улыбаются и смотрят на ночную Москву за окном, слушая тихие вздохи Хеса между ними, когда чья нибудь рука скользит выше, чем нужно. Они подъезжают к большому зданию с яркой вывеской, что выглядит довольно прилично, за какие-то жалкие пятнадцать минут. Хес вылезает из такси со стороны Пешкова и оказывается первым, кого парень утянул в поцелуй. Все равно, что они все ещё на улице, целуются, пока Жожо хватает старшего за края кофты и прижимает ближе. — Серый, не наглей, — фыркает Вова, потому что именно ему пришлось платить за такси. — Да ладно тебе Вов, жалко что ли? — он недовольно мычит, когда Братишкин оттягивает его за капюшон толстовки подальше от Хеса. — Мы в людном месте, придурок, — Вова оставляет короткий поцелуй на губах Пешкова и тянет его за собой. — За номер платить тебе, Хес. — Я это уже понял, — Губанов хмыкает и проходит вперёд парней, быстро узнавая на ресепшене о хорошем номере, желательно с одной большой кроватью, пока Вова и Серёжа как-то неловко жмутся позади. Он машет им рукой, как бы говоря идти за ним, в лифте они на удивление стоят спокойно, даже не жмутся друг к другу, хотя Хес видит, как Пешков натягивает ниже толстовку, а Братишкин кидает жадные взгляды на них обоих. Поднимаются на нужный этаж и Губанов пропускает парней вперёд в номер, закрывая за ними дверь, наблюдает как они восхищённо осматривают шикарный чистый номер с огромной кроватью и мини баром рядом. — Я в душ, — Хес уходит в ванную, и между оставшимися повисает неловкая тишина, которую Братишкин пытается развеять, начиная перебирать ассортимент минибара. — Ты ещё вроде не в стельку, коньяк будешь? — Вова вертит бутылку в руках и смотрит на Пешкова. — Давай, — он нагло забирает бутылку, открывая и делая несколько глотков, на что Братишкин только морщится, смотря за тем, как быстро меняются эмоции Жожо. — Ты совсем столько разом глотать? — Вова отбирает бутылку и сам отпивает немного, но на всякий случай ставит ее подальше, наблюдая как Пешков падает на мягкую кровать, убирая спавшие на лицо кудри. — Вов... — тихо мямлит Сережа, поворачивая голову в сторону Братишкина, что сел на край кровати. — Ну чего тебе? — Вову тут же тянут за рубашку, ему приходится упереться руками по обе стороны от головы Пешкова и смотреть на его пьяную улыбку. — Совсем мозги поплыли, а? — Поплыли, — выдыхает он в губы Братишкину и целует. Мокро, даже слишком, Вова думает об этом, когда Жожо седлает его бёдра и начинает покусывать и без того истерзанные губы. Сережа чувствует вовины руки в своих волосах и ему от этого невероятно хорошо. Из-за тихих вздохов и несдержанных стонов никто не замечает, что шум включенного душа пропал, и щёлкнул дверной замок. Пешкова тянут за волосы и он невольно трётся собственным возбуждением о стояк в вовиных джинсах. За кудри оказывается тянет Хес, что только что вышел из душа в одном халате, хотя никто ещё не проверял, есть ли что-то под ним. — Это очень подло начинать без того, кто вам подставляться будет, — хмыкает Губанов, целуя Серёжу в уголок губ и отпуская его волосы. — Ты целый час в этой ванной торчишь, мы могли бы без тебя уже давно подрочить, — Вова приподнимается на локтях, смотрит в голубые глаза старшего и на его мокрые взъерошенные волосы. — Так мне уйти? — он с вызовом смотрит на Вову, мягко сжимая плечо Пешкова. — Только попробуй, — Сережа садится рядом, и теперь бёдра Братишкина седлает Хес. Широкие вовины ладони ползут по гладким ногам, забираясь под края халата, и он с уверенностью может сказать, что под ним ничего нет. Без лишних церемоний сжимает хесовский зад, а тот в свою очередь закусывает губу, его взгляд метается от голодного до секса Братишкина к слишком возбужденного всем этим Пешкову. Хес быстрыми движениями развязывает и распахивает халат, что теперь висит только на плечах, облизывается и смотрит с довольной улыбкой на Серёжу, пробегаясь пальцами по плечу того, обращая внимание парня на себя, а не на свой полувставший член. — Не сиди в стороне, — тихо произносит Губанов, выдыхая от нежных вовиных поцелуев в шею и ключицы. Сережа быстро кивает и двигается ближе, смотрит на Братишкина, будто спрашивая разрешения и когда тот кивает, не совсем уверено касается губами нежной кожи плеча. Кладет руку на талию Хеса, сжимает и мажет губами уже по шее, слушая довольные вздохи старшего. Вова, кажется, пытается стянуть с Губанова халат, тихо матерясь, пока Пешков смотрит на растаявшего от таких ласк Хеса и обхватывает губами розовый сосок, обводит языком ореол, всасывая сильнее. Он не специалист в таких делах, но Хес так извивается на коленях Вовы, хватает его самого за беспорядочные кудри и так горячо стонет, покусывая собственные губы, безуспешно пытаясь скрыть эти очаровательные звуки, что Пешков усерднее ласкает горошины сосков и гладит руками худое тело, позволяет себе даже оставить пару красных отметок, тут же их зализывая, пока стояк в его широких штанах становится ещё крепче. — Твоя очередь работать руками, Серёж, — шепчет горячо на ухо Братишкин, отвлекая парня от его усердной работы, тянет сначала на себя и целует резко, коротко, но чувственно, а когда отстраняется, совсем поплывшего Хеса укладывает на кровать, тот легко разводит ноги в стороны и ведёт рукой от пупка к ключицам, касаясь своими идеальными длинными пальцами метки, которую оставил кто-то из парней, она все ещё слишком жгла кожу. — А что... Что нужно сделать? — он наблюдает, как Братишкин усаживается между разведенных ног Губанова и даже немного завидует ему, касается колена и скользит рукой к тазовой косточке, водит пальцем по низу живота и заставляет Хеса недовольно захныкать, потому что его член жмётся к животу совсем без внимания. Вова берет Пешкова за запястье и тянет к члену Хеса, а тот уже сам обхватывает его пальцами, размазывает по головке предэякулят и мягко водит рукой вверх-вниз, слыша первые протяжные стоны Губанова. — Да, вот так... А теперь делай всё, чтобы он отвлекся. Целуй, кусай, дрочи ему, но не доводи до конца, следи за его состоянием, понял? — Вова смотрит серьезно, а в руках у него уже тюбик смазки, который стоял на столе рядом с разными шампунями и гелями, входил в набор так сказать. Сережа кивает и довольно улыбается, когда получает за это поцелуй в шею, но потом всё же переключает все свое внимание на Губанова, желая помочь ему почувствовать себя очень хорошо. Пешков следует указаниям Братишкина, гладит выпирающие ребра Хеса и мягко пощипывает соски, вырывая изо рта старшего хриплые стоны. Целует припухшие губы, линию челюсти, щеки, лоб, волосы, сцеловывает слёзы, что невольно появляются, когда Вова проталкивает в Губанова смазанные пальцы, сразу два. Жожо даже отвлекается, смотря как они входят в Хеса всё глубже, но Губанов дёргает его за рукав толстовки. Ох, он всё ещё в одежде, как и Братишкин, только тот хотя бы успел расстегнуть рубашку. Никто особо не замечает, когда Губанова растягивают уже четыре пальца, Вова всё ещё внимательно следит за его эмоциями и иногда убирает руку с чужого колена, чтобы сжать собственное возбуждение и продолжить сгибать пальцы внутри старшего. Стоны Хеса эхом разносятся по номеру, пока губы Серёжи целуют его тело, а Вова просто трахает его пальцами, с ухмылкой смотря на его покрасневшее лицо и глаза, закрытые пеленой слёз, от удовольствия конечно. Только когда со стороны Губанова слышатся слишком громкие стоны и молящий о большем скулёж, Братишкин вытаскивает мокрые пальцы и довольно наклоняется к Хесу, что только перестал целовать Пешкова, прикусывает довольно его нижнюю губу и утягивает в поцелуй, чувствуя на себе возбужденный взгляд кудрявого, которого вновь обделили, так что следующим целует уже его. Они кусаются и лижутся, пока Хес поглаживает свой истекающий смазкой член и чуть ли не воет от пустоты, слишком ярко ощущающейся внутри. Вова помогает Серёже стянуть всю лишнюю одежду и уже через пару минут они голые, сидят на кровати на коленях и без особого стеснения трогают друг друга, касаются членов и размазывают предэякулят по всей длине, дразнятся недолго, а уже потом Вова решает перейти к делу. — Ты спереди, подожди пока, — Братишкин подхватывает лёгкое тело Хеса и укладывает на себя спиной, пока сам устраивается у деревянной спинки кровати, расцеловывает шею и затылок старшего и кидает Жожо смазку. — Расслабься настолько, насколько можешь, Хес, у тебя будет трудная ночь. Сережа действует чисто интуитивно, потому что опыта в таких вещах у него ноль. Садится между ног Губанова и гладит его бедра с внутренней стороны, открывает смазку и по приказу Вовы льёт “щедро” на свой член и на вовин. Пешков вздрагивает, чувствуя холодную жидкость и смотрит на Братишкина, что одобрительно кивает и отвлекает Хеса, кусает и лижет его худые плечи, водит медленно рукой по члену старшего, слушая его тихие вздохи. Хес боится, это точно, это видно по его бегающему взгляду и учащённому дыханию, что появляется, как только он чувствует, как в его растянутую дырочку упираются сразу двое. Он выдыхает, сжимает вовину ладонь и жмурится заранее, стараясь расслабиться, вряд ли утром он сможет хотя бы перевернуться на бок. — Блять! — Губанов вскрикивает и хватается за волосы Братишкина, чуть ли не выдирая целый клок, шипит и судорожно хватает ртом воздух. — С-с-сука… — Расслабься… Блять, Хес, расслабься, — Вова рычит и сжимает бока старшего, проникая глубже, чувствуя теперь не только, как плотно Губанов сжимает его, но ещё и член Пешкова, что толкается одновременно с ним, заполняя Хеса до отказа, пока тот глаза закатывает и матерится громко в попытках хоть немного свыкнуться и достаточно расслабиться. — Всё… Всё нормально? Блять, Вова… — выдыхает Серёжа, готовый кончить только от этого, когда они оба входят до упора, а Хес крупно дрожит в их руках. — Дай ему время… — Братишкин гладит плечи и грудь Губанова, целует везде, где может достать, пока Пешков медленно водит рукой по члену старшего, стараясь отвлечь его от тупой боли чуть ниже, Хес тихо стонет и закусывает губы практически до крови, всё это смущает ещё больше, учитывая то, что свет они не выключили. Первые движения стараются делать одновременно и в одинаковом темпе, чтобы было удобнее им всем, Хес потихоньку расслабляется и совсем плавится, растекаясь по Братишкину и хватая Пешкова за волосы, потому что стонать Губанову больше всего хочется в чужие губы. Серёжа довольно слизывает капли пота, стекающие по ключицам старшего, сжимает крепко его бёдра и ускоряет темп, с Вовой особо не сговариваясь, но тот его понимает без слов, они двигаются быстрее и темп постепенно становится беспорядочным. На особенно резких и глубоких толчках Хес практически кричит, впиваясь в плечи Серёжи и слушая успокаивающие слова от Вовы, что мешаются с какими-то грязными разговорами. — Ты так отлично принимаешь нас обоих, Хес… — выдыхает на ухо Братишкин, раздвигая худые ноги старшего шире. — Хес… Так… Так хорошо и узко… — лепечет Пешков, заставляя Губанова жалобно хныкать. Каждый раз кто-то слишком сильно толкается в его чувствительную точку, а Хес не в силах даже понять кто это, потому что глаза слезятся и резкие движения выбивают из него последние мозги. Серёжа практически ложится сверху и член Губанова трётся о его мягкий живот. Он оказывается зажат между двумя разгорячёнными телами, которые двигаются рвано и слишком быстро, на грани между реальностью и ошеломляющим оргазмом, который накрывает их всех неожиданно и с разницей в пару секунд. Тёплая сперма брызгает на живот, пачкая и Пешкова, пока тот прикусывает нежную кожу на плече и кончает внутрь. Последним заканчивает Вова, тихо рычит и царапает бёдра старшего. Хес уже их ненавидит, потому что вымывать это всё из себя, кое-как стоя на дрожащих ногах, практически невозможно, но сейчас он не чувствует собственных ног, а руки словно онемели, он обмяк, не в силах пошевелить вообще ничем, может только дышать и чувствовать тяжесть тела Серёжи на себе, мягкие поцелуи парней и шёпот, только вот что именно они говорят, Хес не разбирает, потому что проваливается в сон только прикрыв глаза после такой яркой вспышки удовольствия. Убирают всё в итоге Братишкин и Пешков, даже вытирают старшего, пока тот сопит с растрепавшейся по всей подушке башней. Моются вместе, что крайне смущает Серёжу, пока Вова не фыркает и не помогает ему помыть свои запутавшиеся кудри. Ложатся по обе стороны от Губанова и жмутся ближе, номер снят до вечера, на часах 3:14, а они целуют худые плечи, сплетают руки в замок на животе Хеса и уже через минуту засыпают, сладко причмокивая губами.