Under the Scars

Из ресторана молодой адвокат вернулся в крайне отвратительном расположении духа и даже, пошатнувшись, уронил ключи на бетонный пол лестничной площадки. Остуда в их отношениях с Чуей, так и не сдвинувшихся с мертвой точки в сторону сексуальной близости, после принятия алкоголя еще сильнее ощущалась Дазаем. Войдя в частный дом, он расстегнул свободно гуляющие по тонкому запястью часы. Небольшого размера ястреб с голубоватым покрасом перьев на хвосте хрипло крикнул, когда мужчина одернул с погнутых брусьев клетки темную тряпку. Неволя хоть и смогла частично обуздать нрав хищной птицы, но так и не приучила ее к смирению. Яркий и исходящий от прикроватного торшера свет больно ударил по глазам перепелятника. Осаму попытался сквозь прутья дотронуться до желтого пятнышка на клюве у своего довольно необычного питомца, но в ответ тот прорезал заточенной стороной клюва его палец. Птица злилась оттого, что ее снова заточили в клети, да еще и лишили вечерней прогулки. Вытерев кровь носовым платком, кареглазый адвокат склонился к лежащим на полу опутенам. Он приоткрыл заржавленную дверцу клетки, а после сразу же обвел конец кожаного ремешка вокруг цевки лапки хищника. Зашнуровав всевозможные отростки опутенки между прорезями в ткани, юрист затянул узел. Ремешок, вытянутый в прямую линию должика на присаде, овил маленькую, когтистую лапку перепелятника. Усевшись на сидение подставки, птица, наконец-то, расправила крылья. Она почувствовала себя свободной. Дазай в свою очередь поправил кольцо на основании высокого присада, чтобы питомец даже случайно не запутался в поводке. Однако ястреб не дал себя погладить. Ведь все еще не было ужина. Молодой адвокат подкинул в воздух кусок сырой курицы, и хищник мгновенно вцепился в него. Подобным образом была скормлена половина ведерка с размороженным мясом. Прочистив перья и размазав клювом кровь, птица устроилась на своей жерди. Дазай предпринял последнюю попытку прикоснуться к удивительно недоступному питомцу. С горем пополам, но кареглазому мужчине пару раз удалось пройтись подушечками пальцев по рябой шее. Арси, несмотря на свой характер, была красивой самкой перепелятника. ─ И ты не даешься мне, ─ отстраняясь от птицы, нарушил тишину Осаму, ─ что ястреб, что эта рыжая сволочь, а гонор у вас один и тот же, ─ птица, будто бы поняв значение слов юриста, обиженно дернула хвостом. У настоящего хищника никогда не должно быть хозяина. Смотритель или опекун в лице человека, но только не владелец. Иначе животное, рожденное в диких прериях, быстро зачахнет, превратится в серую тень. Это прекрасно понимал темноволосый мужчина. Незаметно для самого себя он провел параллель между своей птицей и неугомонным Накахарой. Окинув в последний раз перепелятника взглядом, Дазай прошел в спальную комнату, захлопнув за собой стеклянные двери гостиной. На незаправленную еще с самого утра кровать мужчина сразу же сбросил со своих уставших и перетянутых бинтами плеч пиджак. Усевшись на край декоративной подушки, молодой адвокат завернул до локтя манжет рубашки, после чего хирургическими ножницами разрезал белую и наложенную поверх зеленоватых вен повязку. Кое-где на бледной руке юриста виднелись фиолетовые подтеки синяков, а также многочисленные следы когтей ястреба. Осаму никогда не использовал кожаную перчатку, когда брал хищную птицу на руку. Но боль, подаренная питомцем, никак не могла сравниться с той оскоминой, что оставалась во рту кареглазого адвоката всякий раз, когда тот пытался таблетками перебить в себе последние эмоции. Благо желудок Дазая был крепок, и мужчина, как правило, просто блевал, но не травился до белых носилок реанимации. Освободив и вторую руку, юрист стянул с себя рубашку вместе со сжимающими худощавую грудь тряпками. Полуобнаженный Осаму откинулся назад, слегка прикрыл глаза, начав прокручивать в голове предстоящую ему завтра встречу. А точнее то, что именно он хотел как сказать клиенту, так и услышать в ответ. Адвокат массировал виски, попутно с чем концентрировал мысли вокруг проблемы своего доверителя, искал новые лазейки в шероховатости законов для ее благополучного разрешения. Луна освещала отражение Дазая в круглом зеркале, искажая острые черты его лица. Стены спальни юриста были обклеены многочисленными отрывками из газет, по заголовкам которых можно было прочесть выигранные Осаму дела. Талантливый адвокат будто бы коллекционировал частички своего успеха, складывал своеобразную мозаику из текстов освещенных СМИ решений суда. Бумага желтела с годами, буквы бледнели, но не терял свою силу оправдательный приговор. Горло совести Дазая было стянуто ошейником его азарта, желания вечной победы в играх с огнем. Он научился выживать в пламени, став, подобно саламандре, холодным. А существо, в венах которого течет мертвая кровь, не способна сломить ни одна стихия. Но каждый день, просыпаясь на пропитанных потом простынях, темноволосый мужчина смотрел в зеркало, и видел в своих собственных зрачках маленького и еще не знающего слова «грех» мальчика, коим он уже никогда не сможет стать. Серое и усеянное осклизлыми присосками щупальце спрута обвило шею молодого юриста, начав медленно тянуть его на дно огромной ванны. Вода заливалась в уши, рот и нос Дазая, он кашлял, мотал головой. Пальцы скользили по борту керамической купальни, не давая ему удержаться. От воды сильно несло падалью, а к нагому телу Осаму липли вымазанные в коричневатой желчи рыбьи хребты. Через пару мгновений в его легких скопилась жидкость… Да, он хотел умереть, но никак не в объятиях спрута. Темноволосый мужчина проснулся в третьем часу ночи из-за того, что снег, занесенный ветром из открытого окна, на его волосах растаял и неприятно увлажнил лоб. Кареглазый адвокат давно не видел снов. Из гостиной доносились беспокойные хрипы и приглушенные удары крыльев ястреба об стену. Одевшись, Осаму подошел к хищнику. Птица не находила себе места и, более того, начала истошно кричать, когда юрист протянул ей руку. Не долго думая, Дазай отсоединил должик от присада, прикрепив его к кольцу на кожаном браслете для своего зашитого запястья. Когти Арси до крови вонзились в украшенную рубцами кожу. Ступени скрипели под тяжестью шагов мужчины, пока тот поднимался на крышу одноэтажного дома. Почуяв свежий воздух, перепелятник дернулся, и Осаму едва ли не поскользнулся на заледенелой площадке, инстинктивно вытянув руку вперед себя. Сегодня подходила к концу дымно-серая ночь.

***

Все это ночью можно разбить ─ Тело свое расколоть, к примеру ─ Если бы разум мой чистым мог быть И светлою моя вера… В скромном уюте молчанье храня, Уподобленный торжественной фразе, Лень не гоню я, сижу без огня В книжно-вальяжном экстазе*. Черный, специально подобранный под темно-зеленое пальто ремень прекрасно подчеркивал тонкую талию Накахары. Обрамленный лисьим мехом плащ, красная нить галстука, белое кружево рубашки на полуоткрытой груди, шляпа-котелок и перечно-коричневый чемодан ─ все эти дорогие, подобранные со вкусом и на французский лад вещи составляли лживый образ успешного юриста. Рыжий обманывал самого себя, пока, шаркая туфлями по мостовой гальке в манере любимого Артюра Рембо, беседовал с доверителем. Его клиент за дополнительную плату предложил провести неофициальную встречу в виде прогулки по улицам Токио, чтобы лишний раз не светить свое лицо в адвокатской палате. Голос попутчика был мягок, приятен для слуха Чуи. Но только голубоглазый адвокат собирался вслушаться в чужую речь, как перед его глазами всплывали гладкие ножки стройных танцовщиц в Париже, и он сразу же забывал то, что ему так усердно пытался доказать доверитель. Лучшие годы, отданные Франции, к сожалению, нельзя повторить, и поэтому сласть воспоминаний особенно ценна молодому юристу. ─ Господин Накахара, я могу рассчитывать на вас как на знающего адвоката в суде? ─ дойдя до перекрестка, задал вопрос собеседник. ─ Смотря, что я должен знать в вашем понимании, ─ выудив из кармана пальто пачку «Винстона», ответил рыжеволосый юрист, ─ статью о разделении наследственного имущества или же судью, в подведомственность которого входит подобный спор? ─ закусив фильтр, он зажег сигарету. ─ Желательно и то, и другое, ─ тихо проговорил стоящий рядом с ним мужчина, ─ в следующий четверг мы сможем поговорить об этом в моей или вашей машине? Мне нужно показать документы и справку из психиатрической лечебницы моей сестры, ─ на последнем слове клиент как-то растерянно опустил глаза. ─ Здесь не обойдется без консультации опытного нотариуса, господин Танака, ─ терпкая струя дыма обвила легкие Чуи, юрист сделал глубокую затяжку, ─ будет лучше, если мы соберемся в ресторане для обсуждения подобного дела. Поверьте, сидя за столами с вкусной едой, всем посетителям будет абсолютно плевать на разговор троих мужчин, ─ пепел осыпался на бархатную перчатку, ─ позвоните накануне, я назначу вам время. ─ Премного благодарен. ─ Всего доброго. В Японии не пожимают руки. С судьей, располагающим компетенцией в наследственном споре, Накахара имел личные связи. Не сказать, что мужчина чувствовал уверенность в своей победе, как привык ощущать Осаму, но ему предлагали неплохие деньги, которые рыжий обязался отработать. Наигранная надменность мгновенно исчезла с его лица, как только юрист завернул за угол. Вместо нее вернулась привычная робость, что всякий раз мешала ему браться за дело. Даже выступая перед лицом правосудия, мужчина зачастую сбивался, повышал тон, а один раз так вообще позволил себе некультурно выразиться в зале суда. Надежда попасть в адвокатскую коллегию грела его сердце, но испепеляла последнюю гордость. Одиноко блуждая по зимнему городу и вдохновляясь оживленностью его центра, Накахара закурил четвертую сигарету. Пламя зажигалки на секунду осветило его глаза-океаны. По дороге домой мужчина решил остановиться в небольшом кафе, чтобы выпить чашечку кофе и перелистать кое-какие бумаги. Свой дорогой и пришедший из прошлого века плащ Чуя вдвое сложил, аккуратно положив на колени, после чего стянул перчатку с правой руки. На столе перед собой он разложил обтертый с двух сторон блокнот, карманный вариант книги Верлена в оригинале, а также французский словарь. В свободное от адвокатской волокиты время рыжий пробовал себя в качестве переводчика, чтобы даже случайно не забыть язык, воспитавший в нем еще сызмальства чувство прекрасного. Пока у Накахары получалось не очень хорошо переводить именно стихотворения с учетом авторской рифмы француза. Строки выходили грубыми, резали слух. Вроде бы мужчина и понимал смысл произведения, мог прочитать его практически без акцента, но все равно возникали определенные языковые трудности. Венский кофе горчил, а яичный желток вытекал из чайной ложечки. Одиночество с каждым годом все сильнее и сильнее давало о себе знать. Мужчина чувствовался себя будто бы отколотым от этого мира. Четырнадцать лет назад, уйдя следом за Дазаем из мафии, он сразу же уехал в Европу. Отложив сборник стихотворений Верлена, Накахара решил проверить электронную почту, так как это кафе предусматривало бесплатный выход в Интернет. Разблокировав сенсорную панель мобильного телефона, мужчина сразу же наткнулся на ленту новостей в социальной сети. Изображение саркастично улыбающегося лица Осаму неприятно удивило рыжего. Ему пришлось пролистать и остальные фотографии с конкурентом, чтобы добраться до опубликованного еще в обед интервью. Дазай выиграл семидесятое, юбилейное дело, и в честь этого события адвокат высшего ранга расщедрился ответить на все интересующие журналистов вопросы. Накахара никогда не думал, что его партнер по оружию со временем станет настоящим врагом. Ведь раньше все было иначе. Раньше Накахара мог доверить ему жизнь. Например, в шестнадцать лет Чуя разрешил Осаму самому вынуть из его вены иглу. Тогда пальцы Дазая холодили нежную кожу Накахары под колющейся тканью растянутого свитера. Темноволосый юноша аккуратно проводил ладонью по плотно обмотанной бинтами груди приятеля, стараясь не задеть сломанное ребро. Слежавшиеся и плохо расчесанные волосы засаленными локонами спадали на худые плечи. В тот день у рыжего был как никогда болезненный вид. Кончик указательного пальца Осаму отодвинул край бандажа, и Накахара рефлекторно дернулся, смяв при этом больничные простыни. Смешанный с какими-то красноватыми скоплениями синяк достаточно заметно выделялся на бледной коже. ─ Рискуешь порвать себе вену иглой капельницы, ─ насмешливо произнес темноволосый юноша, смотря на пошатнувшуюся конструкцию инфузионной системы, ─ я буду завидовать твоей легкой смерти. ─ Не дождешься, ─ сквозь сковавшую его грудь боль, ответил напарник, ─ не забывай, что из нас двоих мозгов нет только у тебя, ─ свободной рукой он поправил серую и неприятно пахнущую спиртом подушку, ─ перекрой. Ты умеешь это делать. Пальцы левой руки Дазая еле заметно дернули прозрачный шнур капельницы, тем самым выровняв торчащую в вене чуть ниже изгиба запястья иглу. После же они аккуратно поднялись вверх и схватил небольшое колесико, что регулировало скорость поступления жидкости в кровь пациенту. Отпустить сильнее ─ попадет воздух и Чуя, подобно крошечной пташке, умрет, так и не достигнув своего совершеннолетия. Но темноволосый мафиози зажал в ладони колесико до того, как последняя капля глюкозы успела скатиться в трубку провода. Накахара жестом руки подозвал официанта. ______________________________________________________________________________ *Отрывок из стихотворения Т.Накахары "Автопортрет холодной ночью".