Обречённые любить

Прошло уже две недели как Хюррем снова жила во дворце. Болезнь отступила и женщина приступила к делам гарема. Целыми днями она решала гаремные дела, ездила к Михримах, занимая все свободное время, чтобы не думать о повелителе, не встречаться с ним, пусть даже случайно. Собственно то же делал и Сулейман. Он боялся встречаться со своей госпожой, боялся увидеть ненависть и презрение в ее глазах. За две недели они ни разу не встретились, пока вечером в четверг к ней не пришел радостный Сюмбюль с вестью о том, что повелитель ждёт ее. -Сулейман, что это значит? Что за новую пытку ты придумал? — прямо спросила женщина, едва вошла в покои повелителя. Она считала поведение повелителя очередной издёвкой. Она знала, что Хатитдже рассказала брату всю правду за что была сослана в Эдирне. Хюррем была уверена, что Сулейман не сослал ее в старый дворец только из жалости. Но то, что как женщина больше никогда не заинтересует Падишаха была уверена. Слишком уродливы были шрамы на ее теле, к тому же она находилась в гареме его врага. Она сама себя считала падшей и недостойной своего султана. -Хюррем, многие в гареме мечтают провести ночь в этих покоях, а ты право это заслуживаешь по закону и называешь это пыткой, — он усмехнулся. — Когда-то ты мечтала о том, чтобы проводить все ночи в моих покоях единолично, а теперь один день в неделю кажется тебе мучением- заметил он с грустью. -Повелитель, быть единственной женщиной в жизни, в постели, в сердце любимого мужчины это было моей мечтой, как вы верно заметили. Но на то и есть мечта, нечто несбыточное. С тех пор прошли годы, взбалмошная девочка давно выросла и перестала мечтать. Потом я действительно сражалась за день в вашей постели, за наш четверг. Но и этот день давно не наш… — она прерывисто вздохнула. — Ваша взяла, повелитель, Золотой путь открыт для всех желающих, я больше не стою на пути, разве не это вы хотели покорности, спокойствия в гареме, жизни по правилам, которые придумали за много лет до нашего с вами рождения? — на мгновение в глазах вместо привычного уже безразличия мелькнул знакомый уголёк, но тут же погас. — Хюррем, я жду тебя каждый четверг. Между нами не будет близости, пока ты сама этого не захочешь, я не трону тебя, — Сулейман был уверен, что она злится на него и знал, что это справедливо, но и быть вдали от нее больше не мог. — С утра я уезжаю на охоту вместе с Джихангиром недели на две, я хочу, чтобы эту ночь ты провела в моих покоях, — сказал, как отрезал мужчина. — Так, что можешь располагаться, где тебе удобно у нас впереди длинная ночь. Хюррем вышла на балкон, свежий воздух успокаивал. Она смотрела вдаль, полностью погрузившись в свои мысли. Сулейман полностью погрузился в работу с камнями. Ему было спокойно от того, что госпожа его здесь, рядом с ним, а лёд на ее сердце он растопит обязательно. Работа сегодня спорилась, камни словно сами подсказывали ему какую форму надо принять. От работы его отвлёк испуганный крик любимой женщины. -Нет! Не надо! Больно! Нет! Я не буду твоей, Тахмасп! Нет! — Хюррем кричала во сне, задремав на балконе в кресле. -Хюррем. Хюррем, проснись. Все, хорошо. Хюррем, — мужчина пытался разбудить свою Хасеки. Она сопротивлялась с закрытыми глазами, что-то исступленно крича. — Сулейман… Забери меня из этого ада… Любимый… Сулейман… — ее лицо было мокрым от слез. -Хюррем, просыпайся. Это просто кошмар. Ну же, девочка моя, просыпайся, возвращайся ко мне, — Сулейман потряс женщину за плечо. Испуганно, вскрикнув, инстинктивно оттолкнув мужчину рыжеволосая проснулась, вскочив с кресла. С большими глазами от страха, растрёпанная ото сна, заплаканная она казалась такой маленькой и хрупкой, что у мужчины щемило сердце. -Тише, Хюррем. Я здесь, я рядом с тобой, — он осторожно обнял свою женщину. Он боялся, что она оттолкнет его и будет права, но этого не последовало. Шумно вздохнула и обняла в ответ. Она нуждалась сейчас в нем. В его защите, его поддержке. Он чувствовал это. -Ты замёрзла, дрожишь вся, пойдем в кровать, — с лёгкостью подхватил на руки, согревая в своих объятиях. -Тш… Это всего лишь кошмарный сон… -Сон… — она вырвалась из его рук. — Этот кошмар, который был явью, Сулейман, — она обняла себя за плечи, раскачиваясь на кровати словно маятник. Она устала от этих кошмаров, преследовавших ее каждую ночь. — Это ад, от которого нет спасенья, — прошептала она отчаянно. -Хюррем, эта мразь, Тахмасп он посмел притронуться к тебе? Он… Он изнасиловал тебя? — Сулейман с трудом произнес эти слова. Ему хотелось разорвать персидского шейха на кусочки за каждую слезинку его женщины. Они не разговаривали с ней о том, что происходило в плену. После болезни она вообще избегала его, а он и не настаивал, чувствуя за собой непомерную вину перед своей Хасеки. И сейчас она молчала, словно находилась где-то далеко от него, под влиянием сна. — Почти. Через две недели после смерти шехзаде его евнух приказал мне явиться в покои персидского шейха на ночь, я отказалась и меня наказали… — нарушая тишину, едва слышно проговорила женщина. -Шрамы на теле из-за этого, да? — приглушённо спросил мужчина. -Да. Я понимала, что подобное наказание больше не выдержу и согласилась пойти к нему… Я не могла позволить себе быть слабой перед ним, показать свою беспомощность, это только забавляло его и я не могла предать тебя… — слова давались женщине с трудом. -Хюррем… — Сулейман хотел обнять ее, успокоить, но она не позволила. -Не надо, пожалуйста, — прошептала султанша, убирая протянутую руку. — Я пришла к нему на хальвет. Он стал трогать меня, лез целоваться… Мне было противно, я ненавидела себя за это… Ощущала себя предательницей, падшей женщиной… Я была противна самой себе, презирала себя, но я так боялась снова ощутить эту боль, физическую боль, умирая от боли, которая внутри… В очередной раз, когда он прикоснулся ко мне, я не выдержала, оттолкнула его и выпила яд, припасенный заранее.Я очнулась в какой-то пещере. Меня спасла Селин. Ей удалось сбежать, она успела дать мне противоядие, — Она замолчала. Сулейман грустно усмехнулся. Стоило предполагать, что у Хюррем будет с собой яд, он ее верный спутник. Она никогда не дорожила своей жизнью, когда он за ее жизнь готов был отдать свою. -Сможешь ли ты когда-нибудь меня простить за всю боль, которую тебе пришлось пережить? — в голосе мужчины чувствовалась боль и сожаление. — Позволишь ли ты когда-нибудь прикоснуться, к тебе, быть рядом с тобой? -Что? — Хюррем резко повернулась к мужу. -Я не виню тебя. В этом нет твоей вины. Как ты можешь хотеть прикасаться ко мне, Сулейман? — в ее голосе стояла ничем неприкрытая боль, которую она так тщательно скрывала. -Неужели ты не понимаешь, что я теперь падшая, я была в гареме твоего врага! Ты должно быть, презираешь меня! Не надо жалости, повелитель! Я недостойна даже ее! — По щекам женщины градом текли слезы. Вся боль, которую она тщательно скрывала долгие месяцы, вышла наружу. -Тш… — прижал палец к ее губам. -Неужели ты думаешь я буду винить тебя в том к чему тебя принуждали? -Я должна была отказываться до последнего или достойно принять смерть от собственной руки, — она всхлипнула и оказалась в крепких мужских объятиях. -Никогда так не говори, слышишь? Без тебя не будет и меня, — прошептал он, покачивая на своих коленях, словно ребенка. — Я люблю тебя. Ты мой свет, моя радость, мое счастье, моя жизнь, Хюррем, — нежно шептал он, целуя соленые от слез, губы. -Как ты можешь любить меня, такую? Как можешь желать меня, когда мое тело покрыто шрамами? -Я люблю и желаю тебя, любую. Ты всегда прекрасна для меня, — Сулейман целовал и ласкал свою женщину не сдерживаясь, топя в море любви и нежности. -Не оставляй меня… Никогда больше не оставляй меня, любимый, — шептала Хюррем, сдаваясь в плен чувств двух любящих сердец. -Моя, навсегда моя. Моя нежная, моя единственная, моя любовь, — нежно шептал Сулейман, любуясь спящей женой. Аллах, он уже стал забывать как прекрасно ее обнаженное тело, как сладка эта ночь, проведенная в постели со своей возлюбленной. Он тосковал по близости с ней как духовной, так и физической. Ни одна женщина в гареме, а, вероятно всего, и во всем мире не заменит ему ее. -Твоя, Сулейман, — она открыла глаза. — Я всегда твоя, где бы не находилась и чтобы не происходило. Я только твоя, а ты мой. Мой повелитель, моя боль, моя любовь… -Твой, моя Хюррем. Конечно, я твой, а ты моя навсегда. И ничто никогда не сможет это изменить. Хюррем, мне пора собираться в дорогу, а ты поспи ещё. Эта ночь была очень насыщена эмоциями, — он нежно поцеловал свою жену. — Прошу тебя, отдохни ещё, я распоряжусь, чтобы позже тебе принесли завтрак в мои покои, — напоследок проговорил мужчина. Сулейман довольно улыбнулся, взглянув на сонную женщину перед уходом. Кажется, все налаживалось.