Обречённые любить

Шесть месяцев спустя. Прошло полгода. Шесть месяцев жизни без нее. Шесть месяцев безуспешных поисков. Исчезла. Словно сквозь землю провалилась. С исчезновением Хюррем Султан жизнь в гареме словно померкла. Повелитель ходил сам не свой. Никто и ничто его не интересовало. Все время он был занят политическими делами государства с утра до поздней ночи, лишь бы не думать о ней, а длинными бессонным ночами он не звал к себе девушек из гарема, все ночи были посвящены воспоминаниями и мыслями о ней. «Где же ты моя госпожа? Жива ли? Здорова ли? А если именно сейчас ты нуждаешься в моей помощи, борешься за жизнь, а я ничем не могу помочь, не зная где ты. Где тебя искать, Хюррем?» — снова и снова сам себе задавал вопросы и не мог на них ответить. -Повелитель, — Великий Визирь Рустем Паша, поклонившись протянул повелителю свиток. Это было письмо. Сулейман на мгновение подумал, что его подводит зрение или у него начались галлюцинации. Это было письмо от Хюррем. -Оставь меня, Рустем. Никого не пускать, — распорядился мужчина и размашистым шагом вышел на балкон. Ее почерк он узнает из тысячи. В том, что писала его жена он не сомневался. Падишах семи континентов прочитал это письмо не один раз. С каждым разом гнев все больше рос в нем. Как она посмела на такую дерзость? Сулейман был вне себя от ярости. За это время он уже успел мысленно похоронить свою Хасеки. Он искал ее повсюду, он места себе не находил, винил себя во всем, а она… «Сулейман, мой повелитель, весть о моем поиске разносится на всех континентах. Я не пропала. Со мной все в порядке, сожалею, что отвлекла тебя от дел своим исчезновением. Я нахожусь в Гензы, помнишь самое отдаленное имение, мы когда-то были там с тобой. В последний момент я передумала и поехала туда, а не в Конье, как написала тебе в письме. То последнее письмо оно было написано на эмоциях там все ложь. Прости. Я так спешила, что не успела вас поздравить. Поздравляю с беременностью вашей любимой фаворитки, полагаю, что уже законной Хасеки. Я знаю, что твой гнев будет безграничен и не прошу милости. Передай детям, что я из люблю. Возможно они не поймут сейчас и будут ненавидеть меня за разлуку, но они обязательно поймут и простят потом. Навсегда твоя Хюррем.» Сулейман скомкал проклятое письмо в руке и вышел с балкона. -Малкочоглу! — крикнул он своего хранителя покоев. — Немедленно отправь Ахмеда Пашу в Гензы за госпожой. Если она откажется приезжать, то пусть привезёт силой, но Хюррем должна быть здесь, в этом дворце! — его голос гремел от ярости. — Сообщи Рустему Паше, что в его распоряжении три дня для организации никяха моего и Фирузе. А Ахмеду Паше скажи, что Хюррем должна быть на празднике и как он это сделает по доброй воле или силой заставит меня не интересует! -Слава Аллаху, госпожа нашлась? — осторожно заметил Бали бей, страшась гнева повелителя, который явно не выглядел довольным. -Нашлась, — буркнул мужчина, отвернувшись. — Иди и выполняй мои поручения, Малкочоглу, — кивнул мужчина устало. -Скажи Афифе хатун, чтобы она позвала Фирузе, а на ночь подготовила одну из девушек гарема, любую на свой вкус, — снова вышел на балкон, вдыхая свежий воздух, стараясь успокоиться. Она решила поиграть с ним, думает, что он ее вышлет навсегда из дворца и этим ее наказание ограничится. Решила сама себя наказать лишением детей. Ну уж нет, ее ждёт другое наказание. Наказание, которое он выберет и исполнит сам. Хюррем узнает какого это играть чувствами Падишаха семи континентов. У него до сих пор в голове не укладывалось, что его жена, его любимая женщина шесть месяцев водила за нос, что именно она причинила такую боль ему и детям. И все ради чего? Что она хотела этим добиться? В очередной раз показать свою власть над ним, отменить никях. Он прощал ей многое, но но сейчас она задела его за живое, она перешла грань его доверия. -Повелитель, — робкий голос его фаворитки. За переживаниями о пропаже своей он совсем забыл о ней о матери своего будущего возможного шехзаде или ещё одной луноликой султанши. — Вы звали меня? — Фирузе была на седьмом месяце беременности. Сулейман внимательно посмотрел на женщину. Хюррем всегда в беременность вызывало у него особое чувство, ее хотелось оберегать, охранять, словно хрупкий цветок. Беременность всегда была ей к лицу, она будто светилась изнутри. Фирузе же выглядела иначе. Отекшее лицо, резко и сильно увеличившись в объемах тело, не вызывало у повелителя того благоговения и желания, которое вызывала беременная Хюррем. Сулейман сам не знал почему внезапно почувствовал отвращение к женщине, отвращение к самому себе за такие мысли. Перед ним стоит женщина, которая носит под сердцем его ребенка, а он думает о той, которая предала его, которая полгода смеялась над ним, прячась от него. -Проходи, — как можно мягче произнес он. — Сейчас принесут ужин. Я хочу, чтобы сегодня мы потрапезничали вместе, — улыбнулся он. — Как у тебя дела? Как протекает твоя беременность? — неспешно начал он разговор. Счастливая фаворитка, от того, что повелитель впервые за полгода обратил на нее внимание поддержала беседу.