Идеальный результат

      Лия собралась было привычно потянуться спросонья и замерла. Осторожно спихнула с затекшего плеча на подушку прекрасную кудрявую головку спящей рядом девушки, мимолетно залюбовавшись невинным личиком и кукольной длиной ресниц. Та что-то мурлыкнула во сне, подложила под щеку ладонь, но не проснулась.       Лия выползла из кровати и отправилась в душ. Умная ванная подстроила под хозяйку ее излюбленную температуру. Вволю наплескавшись и наконец размявшись, Лия уже вполне бодро добралась до кухни. Ее встретил аромат кофе — такого любимого и наконец вполне доступного. Спасибо Бруту, сумевшему синтезировать искусственные зерна, неотличимые от натуральных ни по вкусу, ни по запаху. Брут мог все. Ну, кроме как вовремя посылать нахер всяких мудаков — но это умение давалось в принципе не всем.       Когда с первой чашкой было покончено, Лия забралась в морозильник. В специальном отсеке с оптимальной, не слишком низкой температурой хранилось мягкое мороженое. Идеальное утро помимо обжигающе горячего кофе требовало ванильной прохлады пломбира, который она специально заранее закупала килограммами, потакая своим маленьким слабостям.       Креманка опустела едва на треть, когда на кухне объявилась заспанная Муза. Одежду она словно принципиально игнорировала. Небрежно собранные в пучок кудри так и норовили рассыпаться по молочным плечам, пока она умывалась прямо в кухонной раковине. И как Музе удавалось оставаться такой сливочно-белой, учитывая, сколько времени она проводила на палящем солнце? Ее балбес-брат загорал почти дочерна, даром что изначально был едва ли не более светлокожим, а Музу жгучие лучи будто оберегали, лишь едва золотя.       — Может, доберешься до ванной? — предложила Лия, откровенно пожирая ее глазами.       Муза скорчила очаровательную мину, фыркнула.       — Я дикарка, мне такое сложно.       Лия не выдержала, расхохоталась. Сцапала Музу за руку.       — Ну, значит будем тебя воспитывать, дикарка.       Муза лишь взмахнула веером ресниц, не противясь. Она бы казалась доверчивой нежной девочкой-цветочком с этой своей мягкой неперечливостью, если бы не опасные чертенята в глубоких, и правда диких глазах. Впрочем, Лия отлично знала цену и ее послушанию, и чертям в недрах этого ходячего омута. Она мягко опрокинула Музу на стол, сдернула со стула плед, свернула, удобно подложила ей под голову. Муза поерзала, устраиваясь. Расслабленно раскинула безупречные, сильные ноги, развела колени. Невинность и блядство в одном флаконе. Пьянящая комбинация, идеально дополняющая идеальный завтрак.       Чашка кофе очень кстати поджидала на подогревающей поверхности, не давая великолепному напитку остыть ни на долю градуса. Пара глотков, и Лия прошлась горячим языком по внутренней стороне бедра Музы. Та вскрикнула от неожиданности, приподнялась на локте.       — Ты что творишь?       Лия толкнула ее обратно.       — Кофе пью. Не мешай.       Муза то ли усмехнулась, то ли вздохнула, но спорить больше не пыталась.       — Умница, — одобрила Лия. — Будешь паинькой — поделюсь десертом.       Кофе обжигал губы, оставался восхитительной горечью на языке. Лия смешала его вкус со вкусом Музы. Удержала забившуюся в сладкой дрожи любовницу.       — Потерпи, моя хорошая.       Муза терпела — с трудом, но терпела. Глотала стоны, оставаясь тихой-тихой — дикарская привычка в любой ситуации не допускать опасного для жизни шума. Лия вылизывала потемневшие от возбуждения солоноватые губы, толкалась жадным языком внутрь, дразня, пока, наконец, не сжалилась, добравшись до клитора. Обвела языком твердую, скользкую плоть. И снова, и снова, пока Муза ни выдохнула сквозь зубы что-то явно нецензурное.       Лия рассмеялась, оторвавшись от нее.       — А вот это было явно невоспитанно. Плохая девчонка. Оставлю без сладкого.       Бешенство в глазах Музы было лучшей наградой.       — И нечего сверкать глазками, дорогая. Придется тебя наказать. Выдержишь — продолжу. Не справишься — займусь лучше мороженым.       Это уже был открытый вызов, и Лия не сомневалась — Муза из принципа выдержит что угодно. Она обошла стол, подхватила чашку с кофе, подержала в ладонях, прижала к сгибу своего локтя, опробуя чувствительным местом температуру, дожидаясь, пока поверхность остынет достаточно, чтобы не оставить серьезных ожогов. Муза настороженно выжидала. Лия провела накаленным гладким пластофарфором по ее мгновенно напрягшемуся животу.       — Не дергайся, зальешь тут все.       Когда горячий край донышка коснулся соска, Муза вновь вскрикнула. Прикусила костяшки стиснутого кулака, зажмурилась, сдерживая слезы. Лия осторожно обвела по кругу ареолу, придавила темную, аккуратную горошину. Приласкала вторую грудь, на секунду не сдержалась, склонилась к манящему соску, бережно прикусила, пощекотала языком. Переместила чашку, уделяя и второй горошине должное внимание. И еще, и еще — пока грудь и живот Музы не расцвели алыми пятнами. Она могла бы довести Музу до предела, заставить сорваться — с ее-то тонкой, чувствительной кожей. Стоило лишь вдавить посильнее термостойкий фарфор в нежную плоть. Могла бы — но не стала. Тончайшей струйкой пролила ароматный кофе меж грудей, собрала губами крошечную лужицу, собравшуюся во впадинке под ребрами. Муза не шелохнулась — ни капли кофе на стол так и не пролилось.       — Моя прекрасная терпеливая девочка, — довольно проворковала Лия, награждая ее долгим поцелуем.       Вновь обойдя стол, вернулась к увлекательному «языковому исследованию». Добралась до клитора уже всерьез, вылизывая, посасывая, отпустила, потерлась кончиком носа и снова придавила языком. Набрала в рот уже изрядно подостывший, не грозящий обжечь кофе — совсем немного, достаточно лишь, чтобы подарить незабываемые ощущения. Приникла к клитору губами, втянула, покатала теплую жидкость во рту.       — Щекотно, — как-то жалобно хихикнула Муза. — Не останавливайся, только не останавливайся!       Ее грудь поднималась и опадала в бешеном ритме, руки невольно цеплялись за бархатистый пластик стола, царапая. Лия помогала себе пальцами, перемежала дразнящие ласки игривыми, аккуратными укусами. Муза сдерживалась — все еще, пусть с трудом, сдерживалась, — но закричала, даже захлебнулась звонким, отчаянным криком, когда Лия неожиданно для нее прижала к разгоряченному «кофейными» поцелуями и ласками клитору ложечку с ледяным мороженым.       — Сволочь!       Лия поймала ее ногу за секунду до рефлекторного пинка. Поцеловала коленку. Размазала пальцами по пульсирующей плоти тающий пломбир. Муза застонала.       — Какая же ты сволочь. Остановишься — задушу.       — А теперь попроси вежливо.       — Пожалуйста, не останавливайся, или я тебя задушу.       — Вот поганка!       Впрочем, останавливаться Лия и не думала. Слизнула липкую сладость, наращивая темп ласк. В этот раз Муза закричала уже от оргазма, выгнувшись всем телом, зависнув, словно паря над столом, опираясь на одни лишь острые лопатки и ягодицы. Уронила себя на стол — как птица, уставшая от полета.       — Звездочки.       — Что?.. — не поняла Лия.       — Звездочки. Ты мне обещала, что звезды будут всегда, не только ночью. Не обманула… — сбивчиво прошептала Муза, невидяще глядя куда-то в потолок.       Лии хотелось бы многое на это ответить. Например «конечно, я же не твой, а заодно и мой бывший мудак», или «ты сама лучше всяких звезд». Или «ты идеальная». Но она не стала говорить ничего лишнего. Поцелуи и мороженое — а она обещала Музе еще и десерт за послушание — лучше слов. Определенно лучше.