О бедном студенте замолвите SLOVO

Весь день Мирон сомневался, стоит ли принимать приглашение Вани по поводу Нового года или плюнуть на все и остаться дома. Ему даже оплаченного билета было не жаль, только бы не пересекаться лишний раз с Карелиным. Явно же неспроста они встречают вчетвером, раз Ваня встречается со Светло, по-любому Слава же и надоумил своего друга замутить эту авантюру, чтобы лишний раз достать Мирона. Но в половину десятого за ним заехал Ваня, и выбор был сделан. Они ехали на заднем сиденье вместе со Славой, и тот с самого начала как взял его за руку, так и не отпускал. Хорошо, что хотя бы ничего больше не делал – наверное, решил, что уже все схвачено и Мирон никуда не сбежит. Сам же Мирон всю дорогу до бара нервничал и на вопросы отвечал односложно, чаще просто кивал или бурчал что-то невнятное. Вообще обстановка в машине была, мягко говоря, скованная, один Ваня чувствовал себя как рыба в воде, а Слава и Светло сидели тихо. Это было в целом понятно, потому что не каждый день ты едешь бухать со своим преподом да еще и в подобных обстоятельствах и компании. Зато в баре после двух тостов скованность почти прошла, и зародилась какая-никакая беседа. Карелин то и дело порывался то за руку Мирона взять, то по ноге погладить, но тот каждый раз находил повод отойти, отодвинуться или занять Славу чем-нибудь типа разливания алкахи по бокалам. Через час Мирон ушел на улицу покурить, и, конечно, Карелин увязался за ним следом. – Ну что, нормально наше почти свидание проходит? – поинтересовался он у Мирона. Тот пожал плечами. – У тебя случилось что-то? Ты весь вечер замороженный какой-то, – снова спросил Слава. – Да хорошо все. Непривычно просто. Первый раз пью со своими студентами, – отговорился Мирон. – Мы не твои студенты, мы – Федорова. А ты его просто заменяешь, так что не парься, – усмехнулся Слава и нежно провел костяшками пальцев Мирону по щеке. – Давай лучше свалим в какой-нибудь закуток, где фонарей и народу нет. – Не провоцируй. Ты же меня совсем не знаешь. Может, ты сильно ошибаешься на мой счет. – Да и похуй. Сейчас я больше всего на свете хочу затащить тебя вон в ту подворотню и засосать, а ты мажешься, хотя, сто пудов, тоже не против, – Слава вдруг перестал улыбаться и серьезно посмотрел Мирону в глаза. – Хоть в Новый год отпусти себя. И, кстати, я не ошибаюсь. Я знаю, что ты охуенный чувак, что я тебя хочу, аж внутри все скручивает. А ты? – Извини, но это слишком быстро, – покачал головой Мирон. – Я не против поцелуев с тобой, не против секса, наверное, но я не могу трахаться просто так, без обязательств. Такие вот загоны, извини. – Понял, – сжал губы Слава, затушил сигарету о стенку, щелчком отправил ее в урну и попал. – Я чужие загоны уважаю. И вернулся в бар. Мирон закурил еще одну. Почти сразу после этого, как по заказу, появился Ваня. – Не скажешь ему? – спросил он, прикуривая от Мироновой сигареты. – Конечно нет, я что, на суицидника похож? Сам поймет после сессии. Тогда же поймет, почему я отказался. – А ты точно из-за этого отказался? – Ваня пристально посмотрел на него. – Вань, ты думаешь, я могу ему сказать правду? Нет, конечно, могу, теоретически, но не сейчас. И точно не в новогоднюю ночь. Я запутался, короче, – мрачно подытожил Мирон. – И влюбился в него. – Как знаешь, братан, но я бы на твоем месте хотя бы на сегодня расслабился. Ну переспите вы, ни от кого не убудет. Тем более, тебе прям сильно надо, я думаю. Давно же никого не было. – Так обычно женщинам советуют, типа секс для здоровья, – хмыкнул Мирон. – Секс всем для здоровья полезен, мозги не еби ни мне, ни себе, ни Славе этому своему. Хочешь, после двенадцати поедем по домам, мы с Ванькой ко мне, а вас к тебе закинуть могу. Да? А завтра уже будет другой день, хер знает, че там до завтра поменяется, может, вселенная схлопнется. А ты так и будешь сиськи мять. Ваня курил и смотрел в темное беззвездное небо, не ожидая от Мирона какого-либо ответа. Он просто закинул идею. Решить Мирон должен был сам. – Давай после двенадцати, – вздохнул Мирон. – Резинки есть в долг? Одну хотя бы? Ваня заржал. – Я тебе гарантирую, у Славы твоего с собой пачка целая. Он же целый вечер тебя взглядом ест. Можно было бы, он бы тебя прямо в баре где-нибудь в укромном углу уже бы давно загнул. Не парься. В конце концов, ты же у него больше ничего вести не будешь. Семестр как-нибудь перекантуешься, потом лето, а после него пятый курс, он там уже и не вспомнит ничего, да и ты тоже. – Я в него влюбился, Ваня, – повторил Мирон. – И если мы с ним сейчас переспим, все будет не так просто. – Он в тебя тоже, отвечаю. И он поймет, – Ваня пожал плечами. – Наверное.

***

Во втором часу ночи все четверо уехали из бара. По пустым дорогам до дома Мирона Ваня долетел минут за десять. Притормаживая у парадного, он как бы между прочим спросил у Славы: – Тебя к вам домой или? Слава замешкался с ответом, и за него вдруг ответил Мирон. – Слав, ты если спать хочешь сильно, оставайся у меня, чтобы до дома не ждать. У меня две комнаты, есть где гостя уложить. Мирон очень надеялся, что такой откровенный намек Карелин поймет. Карелин понял и отказался. – Спасибо, Максим Евгеньевич, я к себе. Не хочу вас стеснять, – криво улыбнулся Слава, гладя Мирону в глаза. – Тем более, сессия, вам надо готовиться к завтрашнему экзамену, мне – ко всем остальным. Мирон кивнул, скомкано попрощался и вышел из машины. Ваня почти сразу дал по газам и чуть ли не вылетел из двора, увозя Славку и последнюю надежду на чудо. Все их следующие встречи в коридорах универа будут случайными и очень короткими. Буквально, чтобы поздороваться, а когда Карелин все поймет, то и здороваться не будет. Так даже к лучшему, что у них ничего не случилось. Все должно происходить медленно и неправильно, чтобы человек был растерян и не возгордился. Так писал его любимый автор, и сейчас Мирон был с ним согласен целиком и полностью. Переболит за праздники, а потом некогда будет даже думать о Славке. К лучшему, к лучшему. К лучшему? По телеку шли морально устаревшие еще в Мироновом детстве новогодние шоу, советские комедии, весь «Гарри Поттер» подряд – в зависимости от канала. От телека тошнило. В интернете тоже ничего путного не попадалось, да и не хотелось ничего. Выкурив сигарету на сон грядущий, Мирон лег спать, гадая, чем же сейчас занят Карелин и почему он отказался от такого недвусмысленного предложения. Захотелось написать ему или позвонить, но бумажку с контактами Мирон выкинул уже давно, а искать в новогоднюю ночь Славку через знакомых – идиотская идея.

***

Какой-то, несомненно, мудрый и ни разу не принимавший экзамены человек назначил его для двух групп сразу в один день. И с одной-то группой Мирон легко мог просидеть до обеда минимум, а с двумя уж точно часов до четырех, а то и позже: это как народ отвечать будет. А потянуть время некоторые студенты очень любили. Ожидая, когда подготовятся первые пятеро, Мирон ругательски ругал себя за то, что поставил всего один «автомат», а не пять хотя бы. Так бы мог освободиться минимум на час раньше, а теперь торчать до вечера. Чтобы хоть как-то сократить время пребывания в храме науки, Мирон отказался от обеденного перерыва, от перекуров, и все равно к обеду он успел принять меньше половины студентов. Часа в три на экзамен явился Светло, почти без подготовки оттарабанил на пятерку свой ответ. При этом он так смотрел на Мирона, как будто тот должен был ему крупную сумму и от обязательств старательно уклонялся. Мирону это показалось странным, но он списал все на нервяки. Время клонилось к восьми, за окном стемнело, в аудитории последние студены домучивали свои билеты, стараясь выжать из голов хоть что-то, во что не стыдно было бы поверить. Мирон устал до чертиков, хотел есть, спать и курить. И вот, когда остался последний студент, которого он видел за семестр раза три, дверь открылась, и в аудиторию вальяжно вошел Слава Карелин. Мирон оторопело уставился на него. Карелин подошел к столу, протянул зачетку и взял билет. – Вячеслав, у вас «автомат», если вы вдруг забыли, – сухо сообщил Мирон, в панике соображая, зачем Карелин притащился по морозу в универ вечером второго января. – Я считаю, что он поставлен мне незаслуженно, и хочу ответить, – спокойно пояснил Слава. – Сейчас только подготовлюсь немного. Пусть пока Дима сдает, а я после него. Я быстро, не задержу вас сильно. Прошу дать мне пять минут на разговор. Он кивнул в сторону прогульщика, который уже обрадовался, что Карелин отвлекает препода, а значит – можно немного списать. Мирон кивнул и позвал несчастного прогульщика Диму к себе. Пока тот лепетал что-то бессвязное, Мирон ломал голову, о чем хочет поговорить Карелин: ведь явно он не экзамен явился сдавать. О новогодней ночи? О том, что отказался идти к Мирону домой? О чем им еще говорить-то? Мирон так погрузился в свои мысли, что не заметил, как поставил студенту трояк. Судя по тому, как у бедняги Димы просияло лицо, тот рассчитывал заполучить эту тройку минимум на второй пересдаче. Он подхватил зачетку, раз пять громко поблагодарил и Мирона за оценку, и Славу за то, что своим появлением тот спас его от пересдачи. Когда за везунчиком закрылась дверь, к столу подсел Слава. Буквально за три минуты он дал исчерпывающий ответ на вопросы билета и выжидательно посмотрел на Мирона. – Слав, у тебя и так «автомат», что еще я могу тебе поставить? Памятник нерукотворный? – попытался уйти от предстоящего разговора Мирон. – Ты вчера сказал, что без обязательств секса тебе не нужно, – Карелин проигнорировал вопрос об «автомате» и выдал то, ради чего пришел. – Мне тоже. Я имею ввиду, с тобой не нужно. С тобой мне нужны отношения. На полном серьезе. Тем более, ты тут не работаешь, у нас больше ничего вести не будешь. Ты мне очень нравишься. Ты мне понравился еще после первой лекции. Я Ваньке все мозги вынес из-за этого. Когда ты мне начал отвечать, я чуть с ума не сошел от радости. Потом понял, что влюбился. Просто скажи мне, да или нет. Если ты меня вообще никак не рассматриваешь в плане отношений, просто так и скажи. Я же пойму. Но ты меня маринуешь уже почти три месяца. Я же тоже не железный. Ты не представляешь, как мне сложно было отказаться и не пойти к тебе на Новый год. Я знаю, что ты меня просто потрахаться позвал, безо всего, типа напряжение снять. Не понимаю, почему ты отказываешься от отношений. Если у нас взаимно, давай хотя бы попробуем? Я же вижу, что взаимно. – Слав, тут такое дело, – вздохнул Мирон и полез в рюкзак. Когда он положил перед Карелиным исписанные признаниями в любви листы, те самые, которые когда-то тот сдал ему на проверку, лицо у Славы вытянулось, он выпучил глаза и ошарашено переводил взгляд со злополучного письма на Мирона и обратно. – Откуда? Зачем он тебе их дал? Слушай, это просто прикол был, ты не так все понял, правда, – сбивчиво начал объяснять Славка. – Он не давал, – покачал головой Мирон. – Он – это я, Слав. И я знаю, что это был прикол. Слышал случайно в туалете, как ты с друзьями это обсуждал. В тот самый день, когда мы с карантина вышли. Нет никакого Максима Евгеньевича и никогда не было. Славка потрясенно молчал. – Я тебе пять поставил не потому что влюбился в тебя, а за знания. Ну и чтобы лишний раз не пересекаться, душу не травить, чтобы ты сегодня не приходил. Я влюбился в тебя. Начал влюбляться сразу, как прочитал это. На следующий же день имидж поперся менять, мне Ваня помогал. Думал, приду в универ, поговорю с тобой, объяснюсь, и что-то дальше начнется у нас. А оказалось, что это прикол такой. Действительно, чего бы и не пошутить над старым унылым никому не интересным Мироном Яновичем? Поэтому я и выдумал этого нового препода, когда понял, что вся группа не узнала меня. Кто же знал, что он тебе так понравится. Извини, Слава, шутка не удалась. Ни моя, ни твоя. Мирон протянул Карелину исписанные листы, подхватил рюкзак и вышел. Хорошо, что кафедра была рядом. Он быстро оделся, закрыл дверь на ключ и ушел домой. В экзаменационной аудитории по-прежнему горел свет, из нее никто не выходил – Мирон не слышал, чтобы дверь открывалась и закрывалась.

***

В магазине у дома он купил бутылку водки и твердо решил напиться в одно лицо до потери сознания. Следующий экзамен был запланирован только пятого, значит, еще два дня можно квасить без зазрения совести. Водка не лезла. Мирон открыл бутылку, выпил полстопки, и дальше не стал. Так початая бутылка и стояла на кухонном столе. Он курил в форточку на кухне (не хотелось даже идти на балкон), а у ног крутился кот, бил хвостом, мяукал, требовал внимания. Мирон взял его на руки, прижал к лицу. В коте он видел какую-то отдушину, лучшую на данный момент компанию. Во дворе весело орал народ, гуляла целая толпа детей. Потом кто-то вынес салюты, и в небо взмыли цветные искры. У народа был радостный праздничный вечер и хорошее настроение. И только Мирон предавался страданию. Зазвонил домофон. Наверное, гости не могли дозвониться в чью-то квартиру и решили попытать счастья через соседей. В их парадном было две таких квартиры, хозяева которых принципиально не устанавливали домофон, поэтому все остальные жильцы периодически вынуждены были открывать двери гостям этих прекрасных людей. Мирон поднял трубку и, ни слова не говоря, нажал на кнопку, открывая входную дверь. Он ожидал, что из динамика донесется привычное пьяное «с Новым годом», и заранее приготовился ответить «и вас», но услышал совсем другое. – Это я. Пустишь? Славка. Ладони, лоб, шея – все покрылось испариной, сердце застучало сильнее. Мирон открыл дверь и ушел на кухню – вот теперь ему захотелось бахнуть грамм пятьдесят для храбрости. Кто его знает, что там у Карелина на уме. Кот остался сидеть в коридоре, встревожено мяукая. Послышались шаги, дверь хлопнула. Кот громко мявкнул, а потом Мирон услышал, как Слава взял его на руки и о чем-то тихонько заговорил. Водка свое дело сделать успела, и теперь выходить в коридор было не так противно и страшно. – Зачем ты приперся? – Мирон постарался, чтобы вопрос звучал максимально мерзко, чтобы Карелин сразу ушел и не бередил его рану. – К тебе. Во-первых, попросить прощения. Да, хотел поугарать сначала, еще в сентябре. Да, это скотство, и я это признаю. Прости. Это почти невозможно, но вдруг у меня есть шанс. Даже у смертников он бывает. Мирон вздохнул, сжал зубы и промолчал. Очень хотелось простить всеми возможными способами. – Во-вторых, – продолжил Славка, все еще прижимая к себе Мироновского кота, как будто от него зависела вся эта ситуация, – я не перестал хотеть с тобой отношений. Ты мне все еще нравишься, за два часа ничего не изменилось. Мирон, именно ты мне нравишься, а не какой-то выдуманный чувак. Давай попробуем, если ты не против? Потому что я – за. – Кота отпусти, – попросил Мирон, – и разувайся. Куртку сам найдешь, где повесить. Славка прошел вслед за ним на кухню. Уселся без приглашения за стол, покрутил пустую рюмку, плеснул себе в нее водки и выпил залпом. Мирон даже не нашелся, что сказать в ответ на это, только стоял и удивлялся. – В-третьих, – выдохнул Слава, – я хочу тебя поцеловать, но боюсь, что ты мне въебешь. – Не въебу, – ответил Мирон. – Потому что тоже хочу тебя поцеловать. А то как-то неудобно получится. И все равно, Слав, странно: ты влюбился в незнакомого чувака, просто красивого, а это я оказался. Чуть изменился внешне, стал чуть увереннее, но внутри тот же самый унылый задрот, что и был в сентябре. Не боишься разочароваться? – Я уже целовался с тобой, так что не боюсь. – Я не об этом. Я об отношениях. Сегодня в универе ты предлагал их, не зная, что я и есть прежний отстойный Мирон Федоров. Ты не в меня влюбился, а в фантом, в несуществующего красавчика-препода, о котором ты ровным счетом ничего не знал. Уместны ли сейчас какие-то отношения, кроме деловых? – Сначала я просто хотел уложить тебя в постель на один раз, – мрачно сообщил Слава, разглядывая столешницу, – потом решил, что короткий роман подойдет как нельзя лучше. Но уже к началу ноября понял, что хочу большего. Не разового перепиха, не пары-тройки свиданий, а именно отношений, чтобы от простого к сложному идти. Узнавать друг друга, раскрываться больше и больше, чтобы что-то серьезное вырисовывалось. Понимаешь? – Даже слишком, – кивнул Мирон. – Я думал, ты мажешься, потому что боишься, блять, как сказать-то, Мирона боишься, что ли, – Слава невесело усмехнулся. – Ну, ты, в принципе, был не так далек от истины. Я боялся сам себя, а еще твоей реакции на правду, – Мирон сел напротив и накрыл Славкину ладонь своей. – Я и сейчас ее боюсь. Слава поднял на него взгляд. – Да я охуел сначала. Вот тебе и реакция. Пока я охуевал, ты свалил. Хорошо, что адрес знаю, – хмыкнул Слава и добавил, – и не только в твой новый имидж влюбился. Во все в тебе. В тебя. – Хорошо, что ты адрес знаешь, – ответил Мирон и машинально погладил Славкину ладонь. Карелин потянулся к нему и неловко чмокнул в губы, а потом так же неожиданно отстранился. – Ты меня простил, – уверенно заявил он. Мирон кивнул, улыбаясь, потому что Слава, черт побери, был снова прав. Слава вытащил телефон и посмотрел на время. – Между прочим, сейчас почти десять, скоро наступит третье января, – он в упор посмотрел на Мирона, и тот сразу понял, что Слава имеет ввиду. – Вот так сразу, да? – спросил он, смутившись. – Да. Я тебя хочу, ты мне нравишься. Я правильно понимаю, что мы уже встречаемся, а значит, можем перейти к приятному? – Я не сказал «да», – усмехнулся Мирон. – «Нет» ты тоже не сказал и в душе со мной согласен. Правда? – У меня давно никого не было. Почти четыре года, – сказал Мирон и смутился. Наверняка, у Славы было гораздо больше опыта, это было странно и даже отчасти стыдно. – Тогда по лайту, вот и все. Или ты меня можешь. Ты же был сверху, да? – неуверенно спросил Слава. Мирон кивнул. – Можно в ванную сначала, – он кивнул в коридор, все еще избегая смотреть Славке в глаза. – Ну так пойдем. Вдвоем поместимся же?

***

В ванной у Мирона было тесновато. Они со Славой раздевались, сталкиваясь локтями, и все равно полностью раздеться не получилось. Как только Мирон стянул майку и бросил ее на бельевую корзину, Слава тут же впился в него взглядом. – У тебя везде татухи. Я думал, только на шее и руках, – прошептал он. – Я выйду лучше, давай по очереди в душ, а то боюсь не сдержаться. Он еще раз скользнул по Мирону жадным взглядом и действительно закрыл за собой дверь. Когда Мирон вышел, то Славки ни в спальне, ни в гостиной не было. Он обнаружился в кухне с котом. – Иди, – негромко позвал Мирон и кивнул в сторону ванной. Слава обернулся, и Мирон снова ощутил этот жадный ласкающий взгляд. То ли дверной проем в кухне был слишком узким, то ли Мирон должен был дать Славе пройти первым, только они столкнулись в дверях совсем по-киношному, и Слава прижал его к стене. Поцелуй вышел рваным, сумбурным. Славка как будто дорвался и теперь никак не хотел отпускать Мирона, метался от губ к скулам и подбородку, потом к шее и снова к губам. Мирон подставлялся и сам перехватывал инициативу, оглаживал плечи, спину, стаскивал со Славки штаны, трогал везде, где только получалось. А когда обхватил член, то Слава прижался к нему и зашептал: – Убери руку пока что, а то кончу, – и сам обхватил ладонь Мирона сверху, противореча себе же. – Блять, нет, не убирай, так заебись. Потрогай немного, и я сразу в душ. Мирону казалось, что он все-таки вылакал пузырь водки в одного, и теперь его просто глючит. Ну не может быть на его кухне Славы Карелина, который просит подрочить ему, который толкается в ладонь, сжимает зубы, стараясь не дать стонам и всхлипам прорваться, но ему это плохо удается. Не было руки Славки на его собственном члене и торопливого шепота в ухо, посылающего мурашки от мозгов до самых пяток. – Все, отпускай, я в душ, – а сам не отпускал Мирона. – Нет, Слав, иди давай, у нас еще вся ночь впереди. После такого весомого аргумента Карелин, подтягивая штаны, отправился в ванную, а Мирон – в спальню, готовить кровать. Кот тоже ушел в спальню и всячески помогал Мирону, топчась по кровати, так что в конце концов Мирон выставил его в гостиную и закрыл дверь. Наверное, Слава хотел, чтобы Мирона окончательно и бесповоротно хватил удар, потому что он вышел из ванной совсем голый. В отличие от того же Мирона, который хотя бы полотенцем обмотался. – Раздевайся тоже, – немного хрипло скомандовал Слава и сам сдернул с Мирона полотенце. – Ложись. – Нет, – Мирон с вызовом посмотрел ему в глаза и сам опустился перед Славой на колени. Последний минет в его жизни был почти четыре года назад, да и вообще, Мирон не считал, что обладает особенными талантами в этой области, и первые пару секунд он разглядывал Славкин член, собираясь с духом и надеясь, что испортить минет (так же, как овощной салат) невозможно. Просто взял в рот и соси, чего тут может быть сложного. Слава тоже замер в ожидании, никак Мирона не подгоняя: понимал, что тому сложно. Только положил руки ему на плечи, и этот простой жест решил все. Мирон зажмурился и облизнул головку языком. Гладкая, упругая, приятная. Слава молчал, но по тому, как он немного сжал пальцы на плечах Мирона, было понятно, что начало ему нравится. Еще чуть-чуть смелости понадобилось, чтобы обхватить член губами и насадиться ртом почти наполовину. Он же делал это когда-то давно, надо просто вспомнить. В тот раз никто Мирону не говорил, хорошо или плохо у него получается, и он не знал, понравилось ли тогда его партнеру, так ли хорош он был, как сам о себе думал. А Славке нравилось. Потому что он шумно выдохнул и немного толкнулся. – Все круто, не останавливайся, – прошептал он. Ну раз круто, то Мирон послушался Славу и неловко, стараясь не задевать зубами, продолжил. Оказалось, что если выпустить член почти полностью и сжать губами головку, а потом вобрать его в себя на максимум, помогая языком, то Слава очень сильно сожмет его плечи и сладко и коротко всхлипнет. А если помочь рукой, втягивая воздух, то Славка сам начнет подаваться вперед. Если свободной рукой погладить яйца, наплевать на затекшую с непривычки челюсть и ритмично двигаться, то Слава вытащит член, сам опустится на колени и начнет целовать Мирона, обхватив оба члена широкой ладонью. – Пойдем в кроватку, давай, я презик принесу и смазку, у меня все есть, – зашептал Слава в перерывах между поцелуями. – Если еще чуть-чуть тут останемся, то секса не будет, я уже хочу кончить. Но лучше под тобой все-таки. Мирон оторвался от него и уселся на кровать. – Погоди, я ща, – подскочил Славка и вышел из комнаты. Пока он ходил за смазкой и резинками, Мирон мучительно вспоминал, как нужно правильно готовить партнера, и боялся, что все произойдет слишком быстро, что Славе с ним не понравится, что он не слишком умелый любовник и сплошное разочарование. – Все, давай, – Слава вернулся и улегся на кровать, раздвигая ноги. – Не грузись, я уверен, что ты все сделаешь охуенно. Минет был просто супер, так что не ссы. Мирон коротко кивнул и уселся между Славкиных ног. Выдавил на пальцы прозрачного геля, посмотрел на Славу. Тот, не отрываясь, следил за всеми его действиями: нижняя губа закушена, глаза потемневшие, почти сумасшедшие, взгляд напряженный. – Больше давай, – попросил Слава. – И это, можно одновременно минет делать. Попробуешь? Мирон так и хотел. Он наклонился, снова взял в рот и одновременно протолкнул палец. Он понимал, что Славе нравится, что так и должно быть, но совсем не ожидал, что у него самого почти снесет крышу от узости и тесноты, от жара, от сладкой тягучей истомы, будто огнем охватившей его. Он бы, наверное, на пальцах и минете и остановился, но Слава решил сам рулить процессом и, когда уже три пальца были внутри, почти выдохнул только одно слово: – Вставляй! Мирон быстро раскатал презик по члену, приставил головку к блестящей от смазки раскрытой дырке, но все еще не мог решиться вставить. Провел рукой Славке по животу, касаясь члена. Слава нетерпеливо дернулся. – Давай уже, не тяни. Славка оказался отзывчивым и податливым. Он ничего такого вроде и не делал, но Мирон сходил с ума от того, как тот тяжело дышал, двигался навстречу, от того, как Слава сладко охнул, когда Мирон наконец нашел нужный угол, как Славка обнимал его ногами и из-под опущенных ресниц смотрел на Мирона, когда тот помогал рукой. Острое, почти болезненное удовольствие росло и затапливало его все больше. Сил сдерживаться почти не оставалось, и Мирон сжал Славкины бока, прижимаясь тесно-тесно, коротко вздрагивая, зажмурился, сжал зубы, ему стало казаться, что кругом одна сплошная чернота, которая проникает в него целиком, в каждую клеточку, расплывается и превращается в удовольствие. Сначала постепенно, а потом одним махом оно становится чистым кайфом, острым и легким, испаряющимся почти мгновенно, как спирт, и оставляющим после себя пустоту в голове, негу и желание упасть лицом в подушку. Должно быть, все это отразилось у него на лице, потому что Мирон открыл глаза, тяжело, загнанно дыша, взглянул на Славу и увидел, как тот довольно смотрит на него, прищурившись, чуть приоткрыв губы, поглаживая свой член. – Возьмешь в рот? – сипло попросил Славка. Мирон порадовался, что он уже кончил, потому что прозвучало это очень горячо. Он аккуратно вышел, стянул презик, завязал и бросил возле кровати. И все это, не отрывая от Славки взгляда: тот продолжал лениво, сыто, как будто уже кончил, двигать рукой по своему члену, так же пристально смотря на Мирона в ответ. Мирон наклонился, обхватил ствол губами, и Славка сам нетерпеливо толкнулся ему в рот. В сознании билась, будто синхронно с пульсом, только одна мысль: «Славочка, кончи для меня», но она так и осталась мыслью, когда на языке появились капли, сладковатые, густые, потом их стало больше, а член не хотелось выпускать изо рта. Он так и проглотил все, обхватывая его губами, помогая языком, заставляя Славку застонать хрипло и протяжно: «Бляяяяя», и только потом выпустил его, вытирая рот тыльной стороной ладони. Слава сел и притянул Мирона к себе, прижался лбом к его лбу и замолчал, только дышал тяжело, разделяя дыхание на двоих. Поцеловал, прижавшись, прикусил нижнюю губу Мирона, обласкал языком, потом засосал глубоко, и жадно. – Останешься? – спросил Мирон, отстраняясь, и сам испугался, что ответ может быть отрицательный. – Конечно, останусь. Следующий экзамен шестого только, прямо до шестого и останусь. До четвертого – с тобой в кровати, и еще один день на подготовку. – Я за двое суток кончусь, – усмехнулся Мирон. – Нет, просто кончишь. Много-много раз. Я хочу, чтобы ты кончил подо мной, чтобы мы были очень близко. Ты будешь кончать долго и сладко, чтобы из мозгов вся твоя литература вылетела. – Она уже оттуда вылетела, когда я твое письмо прочитал. – Кстати, о нем. Ты же все цитаты и отсылки опознал? – Если нет, поможешь найти? – И новое письмо напишу, уже всерьез, – ответил Слава и еще раз поцеловал Мирона. В соседней комнате заорал кот, требуя, чтобы его наконец выпустили.