Мы не женаты!

Каркат поставил бокал перед принцем. — Не знаю, нужен ли Вам совет. Но с этой лучше не общайтесь, — он показал рукой на Вриску Серкет, которая мило общалась с каким-то гостем на балу. С принцем она хохотала, кокетничала, была такой очаровательной, что казалось, будто она Божий одуванчик, не меньше! Принц вздрогнул и удивленно поглядел на Карката. — Ого, ты умеешь говорить! — Эгберт начал рассматривать его лицо, как будто бы впервые его видел. — Но почему это? По-моему, она милочка. — Это она только кажется «милочкой». Она та ещё сука. Спросите у леди Пайроп почему она слепая, а у Тавроса почему у него ноги отказали — сразу расхотите общаться с Вриской. У вас, людей, такое не принято за норму. По крайней мере, я не думаю, что Вам захочется однажды проснуться с ножом в груди из-за того, что ей что-то не пришлось по вкусу. — Но она не выглядит как… Ну, преступница, что ли? — недоуменно сказал принц Эгберт, нахмурившись. Похоже, сегодня сломался его мозг. — А ты не выглядишь как принц, — Каркат запоздало понял, что разговаривает не с каким-нибудь среднекровным троллем, а со знатным человеком, который тут решает судьбу экономического контракта между Королевством Альтернией и Империей Крокер. Вантас понял — уже завтра он нежилец. В действительности весь этот бал нужен был для одной цели — выбрать принцу невесту, жениха, кого-нибудь ещё, главное — тролля. Чин не важен, как и кровь, но, конечно, чем известней фамилия и выше гемоспектр — тем лучше. Нужно это было, чтобы императрица Джейн Крокер с королевой Мииной Пейшес «закрепили этот контракт самыми лучшими узами — узами брака». Однако, по королевству уже который день ходили слухи, что Джейн хочет лишь избавиться таким образом от ещё одного наследника престола и усидеть на своём троне как можно дольше. Она клялась, что это всё «по любви», но каждый понимал, что этот бал — почти торговля лицом, ведь Джона никогда особо не интересовало это королевство, троллью культуру он знал поверхностно, но достаточно для того, чтобы не оскорблять своим невежеством всех вокруг. Рядом с ним на балу постоянно сидели очаровательные дамы в роскошных платьях, но стоило Вриске Серкет замаячить где-то на горизонте — как этих дам и не бывало. — Блин, боже, — Джон вдруг улыбнулся, — я думал, что сойду с ума от официальных обращений! От всех этих па, пируэтов и «Джон, иди-ка, пригласи какую-нибудь леди на танец». Так что, спасибо, наверное? Как зовут тебя, мой рыцарь-спаситель? Существовали люди, которым больше шло молчание или официальность — принц Эгберт не вписывался ни в эстетику бала, ни в своё знатное положение в обществе, когда начинал говорить так. Впрочем, это было гораздо лучше потери головы из-за одной неосторожной фразы. — Каркат Вантас, и я тут не рыцарь, а официант. Ему нужна была эта работа. Очень нужна. После гонений на мутантокровных, которые ныне вообще-то были признаны «незаконными», он лишился улья, замок стал его единственным приютом — и если он сейчас его потеряет… Он знал, что был здесь лишним и находился рядом с принцем лишь для того, чтобы показать, какая Альтерния многогранная и совершенно не проявляющая признаков нетерпимости отдельных цветов крови! Он пытался потушить в себе гордость и заставить себя унизится. На балу Каркату и так хотелось задушить собственноручно почти каждого, но приходилось улыбаться, спрашивая «Вам налить молока, ваше сиятельство?». Для него это было что-то вроде невероятного позора перед собой и своим погибшим лусусом — его не учили смирно подчиняться. Каркат вдохнул и нервно проговорил: — Вы можете не говорить своей сестре или королеве о том, что я сказал раньше? — кажется, у людей было принято говорить что-то ещё в таких ситуациях, — Пожалуйста? Принц как-то странно улыбнулся, взбодрился и сказал: «Конечно, я понимаю!». Вантас не поверил — уж слишком слащаво улыбался принц. Слащаво и по-дурацки. Такой может рассказать любой секрет за секунду разговора, даже не подумав. Он ожидал, что Джон пойдёт к своей сестре или к Вриске, расскажет что-то из того о чём тут распинался Каркат, и всё — прощай, работа или прощай, жизнь. Вриска была отличной шпионкой и, к тому же, ещё и патриоткой, что осложнялось её невыносимым характером: постоянные доносы на всех, хвастовство своими успехами и лицемерие перед королевой — неудивительно, что её первой пригласили в замок, рассказали о плане, и так же неудивительно, что Вриска согласилась, сказав, что это настоящий вызов для неё. Она ездила на каждый бал в империю Крокер. Каркат слышал, как она говорит кому-то из придворных, как тошно ей от вида принца — в невиданной одежде, с дурным чувством юмора, дамам к ручке не подходит, да и выглядит в целом просто жалко! Вантасу всё было интересно взглянуть хоть глазком на этого самого уродливого принца — и вот, императорская семья приехала в королевство и поселилась в покоях дворца, за поздним завтраком, располагая всей своей вежливостью и грацией, он ставил блюда на стол, краем глаза наблюдая за Эгбертом. Ему вмиг стала интересна другая тема — вкусы Вриски. Ведь принц выглядел очень симпатично — статный, молодой, с вьющимися кудрями и бездонными синими глазами, которыми он оглядывал всё вокруг, словно маленький ребёнок. Одет модно и очень дорого, а по характеру — улыбчивый и вежливый — каждый раз говорил «Спасибо!», стоило Каркату поднести новое блюдо. Вантас делал всё, как было ему приказано: мимолётно улыбался, кивал и сразу же спешил подальше. Было в Джоне что-то притягательное и завораживающее, что-то, чего не было в его сестре и уж тем более в королеве Пейшес. В день перед балом он заметил, как Джон бесцельно ходил по коридору вечером, заглядывая в окна, в которых виднелась серая безрадостная Альтерния. Да и сам принц выглядел каким-то несчастным и подавленным. Приближающаяся необходимость выбирать себе пару, с которой придётся прожить если не вечность, то с десяток лет точно, ужасно давила на него, создавая ощущение тяжёлого груза на плечах. Каждый понимал — в этом браке любви, наверное, и не будет, а кодекс чести не позволит найти её на стороне. Джон заметил Карката, улыбнулся своей привычной очаровательной улыбкой и сказал: — Как забавно — у вас тут одни дожди да туманы, темно. А у нас совсем по-другому! В империи солнечно и красиво, всё цветёт сейчас. Каркат не ответил. Нельзя. Он всего лишь официант — наговорит всякого и останется без работы, так что лучше держать язык за зубами. Он молча кивнул. — А почему ты не разговариваешь со мной? Я не кусаюсь, честно! — его весёлый тон противоречил его печальным глазам. Вантасу захотелось как-то его поддержать. Он не отводил от него понимающего взгляда ни на секунду, а потом скосил какую-то безжизненную сожалеющую улыбку и кивнул на самую дальнюю дверь в коридоре. Он подумал, что Эгберт пойдёт за ним, но тот остался задумчиво стоять на своём месте. Было в нём что-то чарующее. После этого инцидента со слишком простым обращением за весь бальный вечер Джон подзывал Карката, казалось, не менее сотни раз, что вызывало у всех определённые подозрения. Сама Миина подсела к принцу, чтоб спросить всё ли в порядке — тот, светясь, как бегемот на сочельник перигея, отвечал, что просто в восторге от бала, от работы местных официантов, и что он уже определился со своим избранником. Пейшес, довольная ответом, самолично позвала Карката, чтобы высказать ему… Специфичную благодарность. Ей всё было кристально ясно — Джон женится на Вриске. И государству польза, и ему не в убыток. Хотя, это относительно, конечно. Кто ж знал, что уже через день, принц, попросив созвать каждого работника и гостя замка, объявит совершенно другое решение: — Я хочу, чтобы моим мужем стал Каркат Вантас, официант, который был тут вчера! Ну, знаете, он с такими маленькими аккуратными рожками, — он незаметно начал выискивать глазами в толпе своего знакомого, стоявшего где-то в стороне. Как же Каркату нравилось наблюдать за тем, как стремительно от удивления и шока падает челюсть у Вриски и Миины! А потом осознание сказанного накатило на него одной большой волной. — Мы решили, что это рациональное решение, исходя из его биографии и личных разговоров с мистером Вантасом, — Джейн Крокер, как всегда, была строга, но какие-то злорадные нотки проскользнули в её ледяном голосе — похоже, она заранее поняла, какой план был у королевы, и была чрезвычайно довольна выбором своего брата. — Официанта? — Пейшес подавляла удивление в голосе, как могла. На её лице появилось раздражение, которое она умело скрывала за учтивой улыбкой. В отличие от Джейн, она была не рада такому повороту событий — мало того, что этот брак отныне не нёс никакой пользы для Альтернии, кроме закрепления экономического договора, так ещё и по королевству поползут нехорошие слухи. Миина должна признать — Крокер и вправду умна и одарена необычайным талантом думать наперёд. Впрочем, и она не промах, ведь у неё всё ещё есть аргументы. — Если Вы хотели бы знать моё мнение, императрица, я бы всё-таки выбрала кого-нибудь из нашей знати, — на этом слове Вриска Серкет, сидевшая до этого в настоящем смятении, что было для неё в новинку, оживилась и заулыбалась — но не так, как раньше наверняка предчувствуя какую-то неудачу, — вы же осознаёте незавидное положение господина Вантаса в нашей иерархии. Это будет очень невыгодно для вас же в первую очередь! — Нет, что Вы! Нам так даже лучше — это поднимает статус империи, провозглашает нас свободными и даёт курс к новым реформам. И, конечно же, к дружественным отношениям с Вами! — сказала Джейн, сложив руки в замок около груди и вежливо кивнув. От своих приказов эта женщина не отступала ни разу. В действительности, помимо неё на трон претендовали трое — двое принцев и одна принцесса. Первым претендентом на трон был Джейк Инглиш, её старший брат, которого она убедила отречься от престола, ведь он «совершенно не подходил на роль государя великой империи». Впрочем, то было отчасти правдой — обучению с гувернёрами он предпочитал охоту и конный спорт. И, взойдя на трон, Джейн первым же делом начала искать ему партию, которая, по её мнению, могла бы усмирить его пылкий нрав, и, как ни странно, партия нашлась сама. В империю с визитом нагрянуло соседнее государство в виде короля и принца. По слухам король должен был сделать императрице предложение, да только стоило ему увидеть Джейка на коне — он о своих планах забыл. И младший, принц не промах — всё гулял по саду с принцессой. Так и убила (хотя тут уж, скорее, женила) Джейн Крокер одним выстрелом сразу двух зайцев, так ещё и двух послов из знатного семейства Лалонд при дворе оставили. Из любви ли, из эгоизма ли действовала императрица — не знал никто, даже оставшийся наследник, Джон Эгберт, которого она тоже старалась куда-нибудь определить. С ним у неё возникла одна небольшая проблема — Джон был «солнышком государства», человеком, которого знал, наверное, каждый и увезти его — значило увезти наивысшую драгоценность. Без него империя будто бы увянет, станет беднее и из него исчезнет какая-то красочность. Сильные государства требовали, чтобы жених сам переехал в чужую страну, а местные дворяне Джейн не устраивали. Поговаривали, что это потому, что такое положение дел лишь закрепит Джона, как наследника престола, а дворянство местами было очень недовольно политикой императрицы… Впрочем, то были лишь неподтверждённые слухи. И вот, решив наладить отношения с королевством Альтерния, она предложила исполнить одну древнюю традицию для скрепления договора, что было встречено радостным одобрением. К слову, её брату эта идея совсем не понравилась — конечно, такое положение дел улучшило бы экономику, отношение двух народов друг к другу, но разве нельзя оставить всё, как есть? Обойтись как-нибудь без «всех этих штук с браком, Джейни, я ещё слишком молод, чтобы заводить семью с незнакомцами из другой страны, о культуре которой я знаю ровным счётом ничего»? Однако, чем больше Джейн узнавала о местном обществе, тем больше росли её сомнения по поводу брака — ведь что ни тролль, то бандит или какой-то сумасшедший! Но делать нечего — бал должен был разрешить все сомнения, да и, в целом, иногда следовало просто дать событиям разрешиться самим по себе, верно? Что ж, после бала, зайдя в покои Джона, она услышала ответ, который сбил её с толку — «женюсь на официанте!». Грешным делом, она подумала, что у него начался запоздалый «юношеский максимализм», как говорила Роуз Лалонд, ныне её придворная советница, но брат твёрдо стоял на своём. Скрипя зубами, она всё же приняла его решение, послав узнать, кто же он такой вообще. Ночью её люди искали информацию, а на утро, рассказав ей всё, обнаружили, что Джейн пребывала в таком радостно-победном состоянии, что готова была вознаградить их раза в три более обычного. Этот «господин Вантас» оказался гораздо лучше всех предыдущих претендентов, у него, помимо некриминального прошлого, даже была своя грустная история. Боже, как же она поднимется в глазах у своих подданных, какой же Джон молодец, какой изысканный у него вкус! — Что ж, в таком случае не смею Вам перечить, императрица. Мои искренние поздравления Вашему славному брату! Выбор, конечно, очень специфичный. Но я всё же настаиваю на повторной встрече с нашими невероятно красивыми дворянками. — Вынужден отказать, — вдруг сказал Эгберт, — выбор окончательный. Прошу простить меня за откровенность, но мне бы хотелось поговорить с моим женихом. Джейн кивнула, жестом показав своё разрешение, Миина, поджав губы и выдавив из себя улыбку, сделала то же. Сейчас, стоя в углу огромного зала, чувствуя на себе взгляды других, Карката охватило столько эмоций, что все слова и проклятья, которые он сейчас должен был активно выкрикивать, куда-то пропали. Тролли, пребывавшие в настоящем шоке, быстро выходили из зала, молясь, чтобы гнев королевы не обрушился на них. Каркат молча подал руку подоспевшему Джону и тоже вышел с ним не спеша. В зале остались лишь императрица и королева со своими советниками, которые наверняка уже начали обсуждать брачный договор, приданое и прочие вещи, в которых Каркат не разбирался, считая их странностями человеческой культуры. И только после этого Вантас испытал небывалую ярость. — Что это за хуйня? — он повернулся и впился злобным взглядом в своего недоделанного кавалера. Сейчас он жалел лишь об одном решении в своей жизни — о том, что днём ранее решил сыграть в героя и дать ему совет. — У меня на лице что-то? — хотелось взять его за грудки, прижать к стене и наорать так, что слышно было бы даже в тронном зале. — А, ой, боже, прости! Я не о том подумал. Эм, мы с Джейн обсуждали все возможные варианты, и она очень заинтересовалась, когда я рассказал ей про тебя. И чем больше мы узнавали про всю вашу элиту, тем привлекательней была идея выбрать тебя и, ну, в общем, ты уже понял. Знаешь, мы ведь можем быть просто друзьями и создавать видимость. Я тоже не влюблён в тебя, на самом деле, и, ну, думаю, что не буду? Это просто фиктивно. И всё не так плохо, ты можешь сидеть в замке и веселиться, — Каркат не дал ему договорить. — Ты — ёбнутый пидорас, какого хуя вы со своей «дорогой сестричкой» решаете, что будет лучше мне?! Вы увезёте меня из Альтернии, насильно жените на человеке, которого я видел пару раз за всю свою жизнь, чем мне её испортите, поставите меня в положение ещё бесправнее, чем оно уже сейчас. Сука, да ведь в нашей невероятно свободной хуёвой стране я даже не могу отказать из-за своего статуса! Спасибо вам, добрые поехавшие люди! Спасибо и идите нахуй! — Прости, но так же правда лучше! Мы не будем насильно ничего делать, ты будешь в полной безопасности, я уверяю! Тут из зала вышла Вриска, недовольная и злая, увидев их, она поправила платье, попыталась сделать самое непринуждённое выражение из всех непринуждённых и направилась к ним. Каркат резко уверовал в Гога — бобже, ну почему именно она? Хотя теперь он, вроде как, почти принц, скоро, наверное, даже законный, поэтому он может приказать ей заткнуться, развернуться и идти по своим делам, пока он решает важные вопросы о своей будущей жизни. Ведь, правда, может же? Но он по идее сейчас находится в чужом государстве, если на то пошло, и не имеет права распоряжаться тут хоть чем-то. Каркат совершенно не знал королевского этикета, что было неудивительно — его учили выживать, а не танцевать на балах, изысканно заигрывая со знатью. — Принц! — сказала она своим приторным голоском. — Ну, как же так, ещё даже не женаты, а уже устроили семейную ссору! Вот поэтому Вам и стоило выбрать знатную особу, например, меня. Клянусь, я бы никогда не устраивала скандалы. У нас, высшекровных, так не принято, а Ваш жених будет устраивать Вам такое каждый день! Впрочем, договор ещё не составлен, и не поздно одуматься… Она взглянула на принца, который сейчас выглядел крайне обескуражено — его только что обругали так, как никогда прежде, а потом заявили, что он совершил какой-то неправильный выбор и предлагали всё отменить. По его виду можно было сказать одно — мозг Эгберта сломался. В Каркате же заиграла гордость. — Вы нас прерываете, — сказал он. — Мы тут решаем важные вопросы, а ещё совершаем древнюю традицию. У людей перед браком принято ругаться, чтоб дальнейшая жизнь была невероятно охуительно весёлой, чтоб задница просто разрывалась от количества приторной радости, поэтому я бы рекомендовал оставить нас в покое. Пожалуйста, — он выделил последнее слово. Вриска, кажется, хотела указать ему на своё место в гемоспектре, открыла рот, но потом вспомнила, что сейчас он почти помолвлен с принцем из другого государства, закрыла рот и униженно кивнула, поспешив удалиться. Каркат признал — в нынешнем положении дел было то, что ему нравилось. Мимолётное удовлетворение тут же сменилось осознанием того, какую цену он платит за это самое «положение». Но с каждым шагом Серкет улыбка Джона становилась всё шире. Когда она скрылась за поворотом, он засмеялся. — Деспотичный из тебя вышел бы правитель! — Каркат раздражëнно замычал. — Не деспотичнее твоей сестры. Продолжим. Итак, бесхребетный выродок, не умеющий отказать своей правительнице в решении, которое касается только тебя и теперь, по твоей же блядской вине, меня, что со мной будет? Эгберт смущëнно потупил взгляд, свёл брови и начал думать. Каркату показалось, что он взорвётся от объëма информации, которая сейчас была в его голове. Он зло сказал: — Честно, я об этом не думал. Вообще, судя по тому, что было с моими братом и сестрой, то после заключения договора, мы поедем ко мне. — он выжидающе улыбнулся. «Господи, — подумал Каркат, — он пошутил. Если мне придётся с этим жить — я умру. Лучше уж пойти на казнь добровольно». — А потом… Ну, после подготовки будет свадьба, а дальше… Эм, кто знает? — Джон задумался. — Там уж как пойдёт, но я думаю, что каждый будет сам по себе. Мы будем сталкиваться, и Джейн, скорее всего, потребует, чтобы мы на публике играли влюблённую парочку, но на отношениях никто настаивать не будет! — Я, блять, даже не представляю, как выглядит вот эта ваша «свадьба» и как выглядят отношения вашего тупого аналога мейспритов! Что вы от меня хотите?! Джон хотел что-то сказать, но замолчал. Его взгляд вдруг потускнел, он поджал губы и тихо проговорил: — Я тоже. Далее следовало неловкое молчание. Они оба не знали, что будет дальше, как сложатся их жизни и что им следует делать. Сейчас им нужно было разойтись и не видеться до самой свадьбы, а потом вновь разойтись, запереться где-нибудь в башне, как делали принцессы в сказках, и потом уже прийти на чужие похороны, проливая слёзы и говоря, какой же хороший был муж. Всему суждено было сложиться иначе. Каркат, бывший ранее всего лишь официантом, теперь становился высшей знатью и, скорее всего, отныне являлся лишь гостем в стране, где прожил всю свою жизнь. Ему полагались свои роскошные покои, каких он не видывал с роду, да и, впрочем, считал, что это излишество — зачем ему такая огромная кровать, когда он спокойно мог уместиться на уголке своей, зачем ему позолоченные приборы, когда и нормальными естся хорошо и зачем ему палисандровый стол, когда он ничего не пишет? Но ведь такие покои необходимо ещё и приготовить. Служанка Арадия, наверняка уже во всю этим занята. Сколько они тут пробудут до того, как нужно будет уезжать? Месяц? Два? — Эм, Каркат? — Вантас обречённо вздохнул и кивнул в знак того, что он весь во внимании. — Джейн сказала, что мы уезжаем через пару дней. Она будет настаивать на том, чтобы уехать сразу после заключения договора. Это где-то неделя, наверное? Она сказала, что это для безопасности. — Я убью тебя. Точно убью! — Джон испуганно взглянул на него, попятившись в сторону, Каркат уверенно шагал за ним, а после перешёл на бег, когда принц, развернувшись, побежал в сторону гостиной. Через час импровизированных догонялок, когда они оба устали, решили, что у них будет ещё очень много времени для того, чтобы убить друг друга и, пытаясь отдышаться, сели за стол в библиотеке, которая была в замке, разве что, для красоты и приличия, в комнату вошла Джейн в прекрасном, к несчастью Карката, расположении духа. Императрица сухо поздоровалась с Каркатом, после чего радостным тоном объявила: через два дня они смогут уехать обратно в империю. Вантас надеялся, что это не затронет его, но она резко повернулась к нему, сообщив, что ему необходимо готовиться к венчанию, а так как объективных, по мнению советников, причин оставаться в Альтернии у него не было, он поедет с ними же. Каркат был невероятно зол, но решился только на то, чтобы встать и выйти, зло шагая по дорогу паркету… За ним тут же устремился Джон, чтобы сказать, что они всё ещё не знают, в какой комнате должен расположиться Каркат, а на ответ «в твоей», он, краснея, сказал: «У нас до свадьбы нельзя заходить друг к другу в комнаты! Это неприлично, только семья имеет право». Вантас понял — вся его дальнейшая жизнь будет сущим Адом. Дальнейшие два дня проходили, как в тумане — новая комната казалась слишком большой, уважение, которое к нему стали проявлять — лживым, одежда, которую ему пошили за день — слишком непрактичной, а лицо Джона — ещё более бесящим. Каркат мог поклясться, что принц Эгберт вёл себя, как личинка, которая впервые познакомилась с другим троллем, потому что он говорил и спрашивал столько, что смертная казнь действительно казалась неплохим вариантом. Тому вдруг стала интересна троллья культура, альтернианский язык, квадранты, он даже решил прочитать книгу! Но забросил это дело, поняв, что за день всё равно не успеет ознакомиться со всем учебником. В ночь перед отъездом Каркат не спал от волнения — грядущее казалось мрачным, ему казалось, что, предавая свою гордость, вступая в странные отношения с человеком, он будто бы предал своего ныне почившего лусуса. Что ждёт его в будущем? Сможет ли он прижиться в замке, полюбить чужую страну? В конце концов, построить нормальные отношения с Джоном, что сейчас казалось невыполнимой миссией? В своих раздумьях он и не заметил, как дверь бесшумно отворилась, и в комнату промелькнула тень. Неслышными шагами она подкралась к нему со спины. — Не спишь? — шёпотом произнёс Джон Эгберт, садясь на кровать. Каркат заорал так, как никогда, взял подушку и попытался придушить нерадивого полуночного гостя. К несчастью, попытка была неудачной. — Кусок ты говна! Охуел совсем?! Сказал же — до вашего ебучего корпоратива с тысячей пидорасов и ошейниками для пальцев в отсек заходить нельзя! Как это понимать?! Мне теперь от тебя спасения даже в собственном отсеке не будет?! Джон тихо засмеялся, вылез из-под подушки и приставил палец к губам, переходя на шёпот. — Здесь плохая звукоизоляция, мне кажется, тише! Сейчас же стражи сбегутся и подумают, что мы тут с тобой… Прелюбодействуем, — он выглядел довольным собой. Конечно, ведь он вспомнил такое сложное и красивое слово. Общение с советницей Джейн, Роуз Лалонд, вероятно, шло ему на пользу. — Я тебе сейчас устрою изоляцию! Чего припёрся?! Говори и выметайся отсюда, чтоб я тебя до завтра не видел! — Оу, ну! На самом деле, я бы просто хотел там предложить тебе объятия и, ну, поддержку? Блин, неловко об этом говорить! — он почесал затылок, пытаясь собраться с мыслями. — Я понимаю, что переезд в новую страну, принятие новых порядков и наш… Союз очень нервная штука, даже для меня, а уж для тебя, я не представляю, насколько тебе трудно сейчас. Хоть я и не до конца понимаю, почему ты думаешь, что неблагодарная работа в замке лучше, чем членство в императорской семье, всё равно, я хотел бы извиниться. Прости, что всё так по-дурацки получилось, просто ты и вправду был наилучшим вариантом. В общем, если ты хочешь выговориться — я всегда открыт, и даже потом, когда мы переедем, не стесняйся говорить о чём-то, что тебя волнует, я всегда попытаюсь помочь. — Помоги мне не видеть твоё лицо хотя бы секунд пять, — замучено сказал Каркат. Джон, по его мнению, был на редкость придурком. Он как будто был принцем из детской сказки — невероятно тупым, но пытающимся сделать что-то хорошее. Его же сестра, наоборот, казалась какой-то злой мачехой, которой нравилось, когда всё было в её руках и под её контролем. Как он вообще собирается жить в одном замке с ними? А там ведь ещё и другие есть! Он раздражённо замычал. Эгберт вздрогнул. — Чего ты уставился?! Тебе по всем правилам сказать?! Ваше высочество, не соблаговолите ли Вы покинуть сий отсек, именуемый Вами «комната», ввиду того, что простому смертному, Каркату Вантасу, необходимо получить ночную дозу кошмаров в обязательном порядке? Извольте, пожалуйста, пойти нахуй в сторону двери. В добрый, мать его, путь! Джон заулыбался, встал и медленно, на цыпочках, пошёл к двери, внутренне молясь, чтобы никто не увидел, как он выходит из чужой комнаты посреди ночи. Стражи, к слову, так и не заглянули. Лишь через час кто-то приоткрыл дверь — Каркат напрягся, но не пошевелился. Дверь закрыли. Спускаясь к завтраку на следующее утро, он заметил на себе два шокированных взгляда — Вриски, которая почему-то до сих пор не уехала в своё ульевое поместье, и Миины. Они удивлённо переглянулись. Эти взгляды не укрылись от заинтересованного взора императрицы, которая тут же отодвинула свою тарелку, Джон хотел взять с неё булочку, но Джейн шлёпнула его по руке, шепнув ему что-то про воспитание. Она посмотрела на Карката — ничего необычного. — Доброе утро, господин Вантас, — сказала Джейн, отпив чай из позолоченной чашечки. — Как Вам спалось? Джон, сидевший рядом, улыбнулся и тут же попытался спрятать эту улыбку, притворившись, что вытирает губы салфеткой. Крокер подозрительно прищурилась. — Доброе утро, Ваше величество, — он отодвинул стул и присел на своё, ныне законное, место — рядом с Джоном. — Хорошо. Я готов к выезду. После завтрака начали готовить лошадей, принц стоял рядом с Каркатом, пытаясь подбодрить его какими-то совершенно неуместными шутками. Альтерния прощалась с ним сухо — всё те же туманы, всё то же серое небо. Невольно стали вспоминаться истории из далёкого личиночества. Когда они сели в карету, Джон простодушно предложил держать его за руку в поддержку, Каркат также простодушно его послал, потом заметил на себе неодобрительный взгляд императрицы и смутился. — Скажите, господин Вантас, — начала она, — не замечали ли Вы сегодня ночью чего-нибудь странного? — Замечал, Ваше величество, — Вантас оскалился — настал его черёд наказать Джона за все его выходки, — Вашего брата в своём отсеке. Глаза у Джейн округлились, брови поднялись, а улыбка стала неловкой. Она прокашлялась. — Он предлагал мне свою поддержку, — Каркат выделил последнее слово. Джейн покраснела. — Джейни! Боже, он просто издевается! Это не то, что ты подумала, клянусь! Ничего не было! Да, я пришёл туда, но я просто хотел позаботиться, но не в том смысле. И вообще, он закричал так, что я думал, что сбегутся все стражи, но никто не пришёл, так что, нас не видели, всё в порядке. У него даже комнату не охраняли, представляешь? — Джон волновался. Видно, в гневе его сестра наводила страх даже на него. Она задумалась, пытаясь сложить кусочки пазла вместе. И вдруг, на неё снизошло кристальное понимание всего произошедшего. Дело было в том, что этой ночью Каркат Вантас должен был перестать существовать, благодаря заказному убийству. Скорее всего, убийц было двое, и они находились в разных частях замка. Стражам было сказано не приходить на крик. Собственно говоря, этот крик Карката и спас — убийцы подумали, что дело сделано. Нерадивые убийцы им попались — даже «тело» решили не выносить. Наверняка, крик слышали и Миина с Вриской. Ужасно не хотелось им выдавать Карката и упускать выгоду. Настолько, что они готовы были подстроить побег, убийство, что угодно, ради того, чтоб настоять на своём. Да, Джейни, ты разгадала ещё одну загадку! Не зря на твою жизнь покушались несколько раз! Минутная радость сменилась на горечь от того, что ей не удалось это предугадать. Она обратилась к своим собеседникам. — По приезде мы усилим охрану за Вами обоими — такая халатность просто возмутительна! Господин Вантас, докладывайте мне о том, что посчитаете странным, — она взглянула на Джона. — О визитах моего брата также попрошу уведомлять. Я гарантирую Вашу безопасность… А с Джоном я проведу воспитательную беседу. Эгберт вздохнул и умоляюще на неё посмотрел, она покачала головой — и ему пришлось смириться со своей участью. Джейн не делала исключений ни для кого, и с одной стороны это было хорошо, справедливая правительница — счастье для государства, а с другой… Впрочем, с другой, тоже хорошо, ведь видеть обиженное лицо Джона — настоящее развлечение для Карката. Империя встретила их прекрасной погодой. Впрочем, другой тут, казалось, и не бывает. Медленно плыли облака по ясному небу, деревья, покачиваясь, приветствовали карету, а цветы танцевали на бесчисленных лужайках. Где-то рядом Джон, отошедший от своей обиды, болтал о своих знакомых, о природе и о том, куда лучше съездить на пикник, изредка Джейн вставляла комментарии об устройстве государства и местной знати, которую Каркату предстояло выучить поимённо. Но пугало его отнюдь не это: в Альтернии выучил, а тут уж тем более сможет. Они подъехали к замку, императорская семья в составе двух человек тут же вышла, причём Джон почти что выпрыгнул и поспешил подать руку своей сестре — ему совершенно не нравились долгие поездки. Каркат испуганно смотрел на здешнее солнце. Яркое. Если он выйдет, то наверняка погибнет на месте! — Почему ты не выходишь? — спросил Эгберт, недоумённо взглянув на него. — Ой, блин, точно, забыл, мы же… Прости! — и он подал ему руку. — Я не перестаю удивляться тому, как ты продолжаешь жить, если в твоей черепной коробке нет ничего! — Джон склонил голову. В его глазах читалось полное непонимание и растерянность. Он взглянул на Джейн, но та молча приказала ему думать самому. В конце концов, хоть этот брак и был её идеей, выходила замуж не она, соответственно, вмешиваться она не собиралась. — Ты хочешь, чтоб я сдох? — Нет! — он запрыгнул обратно в карету и сел рядом с Каркатом, который тут же поспешил отодвинуться. Они неловко смотрели друг на друга, когда Джон пытался придумать, что сказать, видимо, вспоминая уроки ораторского искусства, которые ему преподавали с малых лет. Вдруг, идея посетила его, он выпрямился и начал свою пламенную речь. — Каркат, я не мастер поддержки, и вообще, да, ты тут по моей глупости. Не, не то чтобы ты мне не нравился! Не, ну, в смысле, ты милый и интересный, мы могли бы стать друзьями в отличие от других троллей, которые там были! Не, я думаю, что они тоже интересные, просто ты был… Ай, ладно! Я был таким балдой, подумав, что тебе может понравиться перспектива переехать и зажить новой жизнью, я же тебя даже не спросил, блин. Мне жаль, что я заставил тебя испытывать всё это. Но я правда постараюсь, чтобы тебе было комфортно здесь, и Джейн тоже постарается, и вообще, всё правда будет хорошо! Не стесняйся говорить, если что-то не так. Я сделаю всё, что в моих силах, а это очень многое… Наверное! Каркат готов был расплакаться и рассмеяться одновременно — его будущий «квадрант» (он был неуверен, как люди называют своих загадочных мужей, а слово это ему не нравилось — слишком иностранное и непонятное) был настолько недогадливым беспросветным глупцом, что оставалось только молиться Гогподу, чтобы тот помог ему выжить, находясь в одном замке с ним. Он раздражённо шлёпнул себя ладонью по лицу и хотел уж было начать гневную тираду, как до них снизошла императрица, которая в уме начала составлять план новых занятий Джона — на этот раз не только уроков по воспитанию и правильному поведению, но и по тролльей культуре. — Господин Вантас, прошу прощения, что прерываю. Мне кажется, что подобные разговоры следует проводить в приватной обстановке, желательно, за плотно запертой дверью, чтобы Вас никто не слышал. Впрочем! Это не главное в данный момент. Я бы хотела спросить, Вас что-то смущает? Я могла бы позвать леди Марьям, если Вы не желаете говорить с нами. Она тролль, и ей, наверное, будут понятны Ваши чувства. Сердце Карката пропустило удар — «леди Марьям»? В детстве ему приходилось знать одну девушку с такой же фамилией. Она была восхитительной подругой, интересной и невероятно милой собеседницей, и в горе, и в радости она была с ним. Ночами она приводила его в свой тёплый улей, зная, что у него холодно, а он мог так легко заболеть, она попробовала сделать из дивана кровать — и эта кровать казалась Каркату мягче любой королевской. Они вместе ужинали и мечтали о чём-то совсем обыденном: о том, как завтра проснутся пораньше и зашторят окна, чтобы ни один луч губительного альтернианского солнца не проник в комнату, как они будут сочинять истории вместе, как будут листать старые модные журналы… На досуге она увлекалась шитьём, что не осталось незамеченным — во время ежегодных подношений королеве Марьям послала ей прекрасное платье (конечно, явно польстив габаритам знатной особы — иначе можно было пойти на виселицу или в ущелье). Из недорогой ткани, без излишеств, но даже так оно выглядело просто безупречно… Но этой же ночью к её улью приехала карета, из неё вышел статный джентльмен и забрал Марьям. В тот роковой день Каркат решил остаться ночевать у себя. А её улей вскоре сожгли. Это стало одной из самых больших трагедий в жизни Карката. Он часто задавался вопросом: что же с ней стало? Искал её, но не мог найти нигде. Её звали Канайя, и она, скорее всего, была репрессирована. За что? За платье! Оставалась лишь маленькая надежда на то, что её забрали работать в замок… Но она угасла, как спичка на ветру, когда Каркат не увидел её, придя туда работать. — Зовите! Зовите её немедленно! — императрица надменно на него взглянула. Не родился ещё тот, кто смел бы ей указывать. Ей — правительнице, сумевшей не только выгодно женить всех своих ближайших родственников, но и продолжить мудрую политику отца, заключить столько договоров, сколько этому Вантасу и не снилось! Он, впрочем, понял, что сказал что-то не то, и решил реабилитироваться. — Пожалуйста? Недовольно взглянув на него напоследок, она кивнула и махнула рукой Джону, уходя в замок. Её ждали дела и организация свадьбы, в конце концов! Джон метнулся за ней, и Каркат остался в полном одиночестве, игнорируя кучера. Он не хотел говорить с ним — дело было не в новообретённом статусе, слова не приходили ему на ум, а обида застряла где-то в горле. Канайя, если то действительно была она, не искала его совсем — не писала и не пыталась приехать. Хотя, конечно, чего ей уж знаться с какими-то низшекровками, когда она тут важная леди при дворе? Обида вдруг куда-то исчезла, стоило ему издалека увидеть, как она торопливо, но всё ещё элегантно идёт впереди всех: и Джона, и служанок, которые еле-еле поспевают за ней. Эгберт запнулся, шлёпнулся на пол, прислуга пыталась его поднять, пока он упорно отказывался от помощи, потому что «никогда не позволит девушкам поднимать такие тяжести», а она и не заметила, продолжая идти к Каркату, неверяще смотря на него. Он выбежал ей навстречу, игнорируя солнце, она заключила его в объятия. Сердце замерло, и всё в этот момент казалось каким-то неважным, даже то, как удивлённо смотрели на них окружающие. Так хотелось что-то сказать, а что? Слов не находилось, все они, как думал Каркат, вмиг стали какими-то пошлыми и совершенно не нужными. — Я думала, ты погиб, — сказала она, мягко отступив от него. На фоне слышалось, как Джон оправдывается и просит не рассказывать Джейн об объятиях. — Я тоже. Так много хотелось сказать, и так мало мыслей оказалось в голове. Ещё пару минут назад он представлял, как разведёт гневную тираду о том, что его бросили на произвол судьбы, а сейчас она была рядом, и это казалось каким-то благословением свыше. — Почему ты не писала? — беззлобно задал он, пожалуй, самый волнующий его вопрос. — Причина очень прозаична и проста — мне не разрешали, — ответила она, и Каркат раздражённо посмотрел на Джона, который вновь ответил непонимающим взглядом, мол, «да что я делаю не так?!». Канайя заметила это и нежно улыбнулась. — Не тут, разумеется. Тут я писала, но ответа никогда не получала, думала, что ты не можешь отправить мне что-то в ответ по известным причинам, но потом мне сообщили, что я пишу в никуда, потому что твой улей сожгли в результате гонения на твою кровь. А в Альтернии меня взяли в королевские портнихи и писать «на волю» не позволяли. Вопросов стало только больше, но рушить столь ценный момент не хотелось… Зато его разрушил Джон, моментально возникший из ниоткуда. — А, эм, ребята! — сказал он, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Нельзя обниматься друг с другом на виду у всех. Я понимаю, что у вас тут крутое соединение тролледрузей, но всё же! У людей возникнут неправильные ассоциации, и, ну, у вас там уже есть партнёры, и это нехорошо. — Заткни свой рот, идиот! — Каркат терпел слишком долго. — Ты рассуждаешь, что плохо, а что хорошо, потому что ты вырос в королевстве, тебе промыли мозги этикетом и лишили тебя возможности показывать свои чувства. Зато вот свою тупость ты показываешь исправно! Ты, говноед, даже не представляешь, каково это вновь воссоединиться с самым близким человеком, потому что, блять, твой круг знакомств ограничен какой-то блядской знатью. Пошёл ты нахуй, Эгберт! — он что-то хотел возразить, но Вантас прервал его. — Нахуй иди! — Да пойду я потом когда-нибудь! Зайдите внутрь хотя бы. Никому интриги на фоне ваших отношений не нужны, — и он обиженно повернулся и пошёл в замок. Каркат метнулся за ним, Канайя изумлённо стояла, наблюдая за всем этим. — А, ну-ка, объясни, что ты имел в виду! Мы с ней не заключали никаких отноше… — не успев договорить, он запнулся, начал падать и потянул за собой Джона, и они вместе упали в цветник. Каркат сел, потирая ушибленную поясницу, а принц лежал, умирая со смеху. Вантас хмыкнул — ну и идиот, ржёт, как лошадь дворянина Эквиуса, а потом, раскрасневшись, пытается отдышаться, наверняка, представляя себя каким-нибудь китом. Вот ещё — он больше был похож на сохлую рыбёшку, какой там кит! Только сейчас Каркат заметил, какие у Джона необычайно красивые глаза — не детские и наивные, не грустные и бездонные, а весёлые, озорные и живые. Настоящие. А на улице тепло-тепло, как в детстве у Канайи дома — солнце оказалось совсем не опасным, наоборот, оно мягко грело, и было даже приятно. Кожа не слезла и ладно. — Не получилось драматично уйти! Знаешь, как в тех спектаклях, которые в театрах показывают, — сказал Эгберт, отдышавшись. — Понятия не имею. Никогда там не был. Джон на секунду перестал по-дурацки улыбаться, задумался. — Это ничего страшного, наверное! Это как забавный момент из настоящей жизни, только написанный в книге, а потом сыгранный на сцене. Я тебя свожу туда. — Я уж лучше удавлюсь, чем куда-то с тобой пойду. Позориться ещё в обществе, — спорить Каркату почему-то не хотелось, может, не было сил, а может, это было что-то другое. Думать не хотелось — точно не сейчас. Джон вновь заулыбался, а потом увидел Канайю, помахал ей рукой, чтобы обозначить, что они, вроде как, живы, целы и невредимы. — Мне думается, что императрица едва ли оценит то, что осталось от её любимой клумбы. Джон взглянул вниз, на бедные цветы, придавленные ими. Если их не убьёт Джейн, то их убьёт садовник. Ничего — до свадьбы заживёт! Если её назначать попозже, но зная любовь его сестры к чёткости и скорости — у них есть около месяца или двух в лучшем случае. Он поднялся, подал руку своему жениху поневоле, и этот самый жених шлёпнул его по этой самой руке, поднявшись самостоятельно. Да уж, наверное, с политическими интригами Вриски Серкет справляться было бы легче, чем с характером Карката Вантаса. Зато по любви!.. Частично. Они могли бы стать неплохими друзьями, а брак — это же и есть дружба, немного походящая на любовь. По крайней мере, так казалось Джону — ни разу не женатому, ни разу не замужнему, но видевшему за свою жизнь немало свадеб! На них его обязывал ходить статус, от имени императрицы ему иногда приходилось присутствовать на свадьбах дворян, по правде говоря, некоторых из них он вообще видел впервые в жизни. А ещё он был на венчании своего брата, потом — сестры. Это были одни из немногих моментов, когда он заплакал в присутствии других людей. От гордости, от счастья, от печали? Кто знает… Было грустно, что уходят два близких человека и, по совместительству те, с кем он мог вести себя раскованно и не помнить о «социальных рамках». С ними из жизни ушла какая-то лёгкость. Джейд и Джейк уходили в счастливую жизнь, а Джон — оставался в одиночестве, инструктируемый, что ему нужно говорить и как нужно себя вести в разных сословиях. Изредка приезжая, они рассказывали о том, как любят своих избранников, говорили, что счастливы, а ему оставалось лишь слушать и вставлять шутки, чтобы не показаться молчаливым. У них теперь была семейная жизнь, другие заботы, всё другое, даже их страна другая. А что было у него? Всё то же. Они понимали друг друга, а он искренне пытался и не мог. Он остался с чувством, что утратил что-то очень ценное. Джейн всё видела, но ей едва ли хватало времени на сон, она посвятила всю себя политике и благу своего государства. Он никак не мог её винить. Потом приехали послы — две сестры, Роуз и Рокси Лалонд. При дворе говорили, что те являлись незаконнорождёнными дочерьми ныне почившего короля Бро Страйдера. Уж очень они похожи на него! Зато обе прекрасно разбирались в своей работе, стали отличными советницами Джейн. С ними стало чуть веселее, но у них были свои заботы. Рокси ныне решила увлечься оборонным делом, а у Роуз была жена, Канайя, и всё свободное время они проводили вместе. И Джон вновь остался один. Каркат с первой фразы заставил его думать только о нём — он был настоящим, ведь даже сквозь приторно-вежливый оскал (аналог улыбки у Вантаса) официанта, пробивалась его свободолюбивая натура. Его работа была для него чем-то вроде цирка для волка — неуместным маскарадом, ему б на волю. Джон попытался его освободить, и по количеству мата, которое вылилось на него после этого, по его ответу Вриске, по его счастливому выражению, когда он увидел Канайю, он понял — это всё сделано не зря. Он не смог дать ему полную свободу, но дал ему хоть что-то, чего он заслуживал. С ним Джон чувствовал себя легко, будто со всеми его посылами куда подальше, он и сам освобождался от какого-то тяжёлого груза на плечах. Будто он и сам становился немного свободнее и искреннее. Всю следующую неделю он решил провести в библиотеке, изучая странную культуру Альтернии: там вместо картин с прекрасными пейзажами и статуй божеств — голые лошади. Да ещё и в таких позах! Вот такая у них живопись и скульптура, было страшно представить, что там в других направлениях искусства… Зато он нашёл множество полезной информации о любви троллей, об их иерархии и этикете. А ещё о том, что рога на вкус не как конфеты. Ему хотелось изучить всю-всю культуру народа своего жениха, чтобы ему было уютно, а Джон не выглядел бы идиотом. А ещё о его комфорте беспокоилась Джейн, которая всё-таки устроила ему пятидневную лекцию о том, как важно соблюдать многовековые правила, касающиеся жизни влюблённых до замужества. Эгберт возмущался — да какие же они «влюблённые»! Об этом и речи идти не может. Это просто фиктивный брак, ничего такого. Она загадочно улыбалась и рассказывала про то, как им стоит вести себя на публике: говорить в свете о любви, но не переигрывать, немного приукрасить историю их знакомства, но без помпезности! Джейн даже отдала ему записку, где была чётко прописан рассказ об их с Каркатом «любви». Почему вообще нельзя говорить, что это всё ненастоящий брак? Ну, формально-то он настоящий, но без возвышенных чувств. Императрица объясняла, что это всё необходимо потому, что обществу нынче угодны романтические приключения, а фиктивность сейчас не в моде. Джон пролистнул очередную страницу, рассказывающую о странной системе квадрантов — у троллей с романтикой всё было до ужаса сложно и непонятно. Разве не легче просто любить, а не заморачиваться со всякими ненависто-штуками и сотнями всяких ярлыков? Однако, осуждать Эгберт не любил, он всё-таки стремился понять культуру, а не начать критиковать её. Тем более, хочется им — пусть заморачиваются. По-настоящему Джона волновало лишь отношение Карката ко всему этому. Всё-таки он сейчас в другой стране, ему, наверное, тут очень чуждо. С ним они пересекались часто — за всеми трапезами, в коридорах, в залах, в которых Каркат путался, а Джон иногда его выводил или показывал ему некоторые секретные тоннели. Постепенно, они оттаивали друг к другу. Вантас, похоже, сумел найти какие-то плюсы в своём положении… Или за него это сделала Канайя, но орал он на него гораздо меньше. В диалогах о ближайшей свадьбе, он больше пожимал плечами и говорил, что ему, хоть и придётся «жить с таким дебилом», но спать его с ним никто не заставляет, поэтому ему в основном всё равно. Джон услышал скрип тяжёлой старой библиотечной двери, только что впустившей нового посетителя. Каркат, оглянувшись вокруг, направился прямо к нему, сев напротив. — Привет, Каркат! — радостно сказал Эгберт, закрывая книгу. К нему тут пришёл его жених — какое чтение может быть в такой момент? — Джейн тебя читать заставила? Если что, чтобы читать — нужно не просто книгу открывать-закрывать, а вдумываться, — Джон улыбнулся. В постоянном раздражении Карката было какое-то своё очарование. — Не Джейн, я сам тут изучаю твою культуру, — на лице Карката на секунду появилось удивление. Он мигом вновь настроил себя на скептичный лад. — Она такая… Необычная. Отличается от нашей! — Вот ты хоть читай, хоть не читай — всё равно дебилищем останешься. Конечно, она будет отличаться! Ты хотя бы в курсе, что мы даже внешне и физиологически отличаемся? — Ага, я читал про ваши вёдра, — он хотел было что-то ещё сказать, но Каркат потянулся к нему через стол, прикрыл его рот (Джону при этом казалось, что он хочет его задушить) рукой и сказал: — Гогподи, не продолжай. Не хватало ещё и этого от тебя выслушать. Тут Эгберту в голову пришла гениальнейшая идея — он поцеловал ладонь, прижатую к своим губам. Каркат тут же одёрнул руку, шокировано на него смотря. Ох, он точно медленно закипал! Джон всё же не стал ждать очередную гневную тираду. — А ты покраснел! — сказал он, звонко смеясь. — Блять, да ты! Ты! Извращенец! Я тебя сейчас задушу, я тебя убью, я тебя выебу, козёл! — С ведром? — ответил Джон, играя бровями. Да у них тут намечается целая гонка между книжных полок. Романтика! Он встал, медленно отступая к лестнице, ведущей на второй этаж. — Ты нарвался, Джон Эгберт. Ты нарвался! Джон взбежал по лестнице, пока Каркат, неудачно попытавшись перепрыгнуть через стол, потом просто решил его обогнуть. Эгберт решил спрятаться за одной из многочисленных книжных полок. И всё было бы ничего, если бы не внезапно упавшая Шекспировская пьеса. Вантас это услышал. — Дурацкая «Ромео и Джульетта»! — закричал он, видя, как Каркат заворачивает к нему, замедляя шаг. Он вжался в стену, а потом, как завещал Джейк — установил зрительный контакт с «хищником». И тут же, не выдержав, засмеялся. — Я тебе сейчас покажу, как ржать! — закричал на него Вантас. И тут дверь в библиотеку вновь раскрылась, и в помещение, широко шагая, вошла Джейн, а за ней мелкими шажочками поспевала служанка. Посмотрев по сторонам, она явно осталась недовольна отсутствием кого-либо. — Как всегда: когда не надо, так они тут, как тут! А как дело — так никого не дождёшься, — и тут она обратилась к служанке, — Пойди найди принца и его принца. Жениха, то есть. — А зачем нас искать! — раздалось на всю библиотеку. Из-за книжной полки со второго этажа, еле дыша, вышла раскрасневшаяся парочка, Джон выглядел довольным, как кот Рокси, налакавшийся вина из случайно забытого бокала, а Каркат, наоборот, раздражённым. На парочку глядели двое — Джейн вмиг стала грозной, а служанка, тихо хихикнув, поспешила удалиться. — Мы тут! — Да уж я вижу, что тут! — она выдохнула, подошла к столу, приглашающе махнула им двоим рукой. — Правило «не заходить в спальню жениха до свадьбы» не значит «вы можете заниматься непристойностями где угодно, кроме спальни». Традиции соблюдаются не просто так — прежде чем делать… То, что вы тут пытались, нужно хотя бы немного узнать друг друга, а не кидаться спустя всего лишь неделю знакомства. — Нет-нет, ты не так это поняла! Мы тут вовсе не этим занимались, мы, эм, изучали вместе культурные особенности друг друга! — он умоляюще взглянул на Карката. Не хватало, чтобы Джейн ещё узнала про то, что они тут бегают в небезопасных неположенных местах с высоким риском упасть на кафель и заработать себе какую-нибудь травму. Она, несмотря на свою внешнюю жёсткость, была очень заботливой сестрой, старавшейся после смерти отца взять на себя всю его доброту и опеку по отношению к младшим… И к Джейку. Который, впрочем, из-за своего нестандартного мышления, заключавшегося в «а что, если взять змею и начать крутить её, как лассо?» вполне подходил под возрастную группу «младших». От отцовского воспитания в Джейн явно осталось многое — чего только стоит одно её ярое желание постоянно кого-то вкусно накормить! Казалось, даже Каркат понял, что в редкие свободные моменты императрица пробиралась на кухню и занималась совсем не императорским делом — училась печь торты. — В ходе этих изучений он меня ало домогался! А мы ведь даже не заключили мейтсприт! Я с ним в жизни никакими «непристойностями» заниматься не буду! — обиженно сказал Каркат, победно поглядывая на то, как Джейн зло посмотрела на Джона. — Так если ты меня ненавидишь — это значит, что мы эти, как их… Кисси-мисси… Кисмезисисты! — еле выговорил он. — Извращенец! Да ты даже выговорить это слово не можешь! И вообще, кисмесис — это совершенно другое. Но, конечно, тебе с твоими мозгами, размером с горошину, этого не понять. Ты читать-то хоть умеешь, не по слогам? И это продолжалось бы и дальше, ведь Джону было весело, Каркат бесился с его озорных глаз, так и говорящих ему «ну, давай-давай, скажи что-нибудь ещё!», но Джейн устало потёрла глаза под очками, и сказала: — Это уже даже не детский сад — это детский ад. Может, вам двоим Канайю в нянюшки нанять? — двое вновь хотели начать дискуссию, уже по новому поводу, но императрица шикнула на них. — Я тут не для развлечения. Нам пришли условия брачного договора. Вкратце, никаких измен, право на развод отсутствует, финансовая сторона свадьбы и дальнейшей вашей совместной жизни ложится на нашу династию, Каркат живёт здесь и до свадьбы, и после. На официальную часть будут приглашены обе стороны. Что произойдёт в случае смерти одного из супругов вас волновать не должно. — Меня волнует, — воспротивился Каркат, — я, простите за откровенность, но задушил бы Вашего брата, если бы совесть позволяла. — Я не буду расценивать это как угрозу… Пока что. Договор меня устроил, он уже был согласован, так что, могу поздравить вас с официальным статусом. У нас есть ровно полтора месяца на подготовку. Завтра будем заниматься планированием, послезавтра, думаю, уже можно будет заказать у ювелира кольца — сразу обручальные, в помолвочных смысла уже особого нет, потом в принципе можно согласовать точную дату. Повисла тишина. Джон опустил взгляд, где всё ещё лежала закрытая книга о квадрантах. Кто они с Каркатом друг для друга? Мужья — гордое звание, достойное влюблённых. Сестра его и брат вышли замуж по любви, а он? Для чего же он выходит? Не для любви, не для статуса, а просто так — чтоб скрепить какой-то там договор. Терпение Карката, тем временем, успело закончиться. — То есть, нам даже права на свою жизнь не дают — мы свою свадьбу даже устроить не можем, нам на всё нужно одобрение?! Да что с вами всеми не так?! Вы для своих целей рушите чужие жизни: что Вы, что те две идиотки! Как хорошо, когда у тебя ёбаная побрякушка на голове, и ты можешь играть с судьбами как угодно. Ой, как мне хочется съёбнуть в опарышей всех своих человеческих родственников, чтобы самой занять трон и просиживать на нём жопу, пока мои личинусы не придут меня свергать с него, как приятно! — Как всегда — не делай добра, не получишь криков и обвинений в ответ, — вздохнула императрица. — Господин Вантас, если Вы будете высказывать революционные идеи, мне придётся отправить Вас либо на эшафот, либо на улицу. Я не посмотрю на Ваш нынешний статус, который, я напомню, Вы обрели благодаря моему брату. — Да хоть в пизду отправьте! — В этом я Вам не помощница, — немного погодя, она продолжила. — Если вам вдвоём так уж хочется заниматься планированием — хорошо, всё, что душе угодно. Но через, скажем, две недели — весь план должен быть у меня на руках. Она встала из-за стола и направилась к выходу, кинув напоследок «Вы только тратите моё время». Джон взглянул на Карката, всё ещё злого и недовольного. Казалось, скажешь ему сейчас что-то — и он набросится на тебя с кулаками. — А зря ты так с ней, — сказал Эгберт, закусив губу, — она совсем не плохая. — Это она-то? С «на эшафот отправлю»?! — Ну, да. Она обычно говорит такое, её ж бабушка воспитывала, — больше он ничего не пояснил, понадеявшись, что Каркат не станет расспрашивать его о семейных тайнах и скелетах в шкафу. К счастью, он не стал. Джон поспешил перевести тему. Он встал со стула (с противным скрипом, от которого у его жениха забавно дёрнулось ухо), взобрался на второй этаж библиотеки и, взяв на руки упавшую в ходе их догонялок «дурацкую Ромео и Джульетта», начал рассматривать книги. Отодвинув одну из них, он заметил свою старую тетрадь и ручку. Провёл по ней рукой, чувствуя, как пожелтевшие страницы шуршат, и вернулся на место. — Эх, ностальгия! — сказал он, кладя её на стол. Каркат тут же потянулся к ней. — Эй, не трогай! — Больно надо! — фыркнул он и, быстро реабилитировавшись, придвинул к себе «Ромео и Джульетту». — Короче, так как теперь планируем мы, нам нужен план! — гениальная мысль пришла в голову Джона. — Поэтому вот, можно писать тут, это моя детская тетрадь-дневник, но она мне больше не нужна, наверное? А другой бумаги я тут не вижу, так что… С чего начнём? Оказалось, что составлять план, когда знаний о том, как правильно проводится свадьба ноль — тяжёлый труд. А сколько скомканных листов и дискуссий в духе «зачем это нужно, давай вычеркнем» было! В библиотеке они просидели очень долго и разошлись только к ночи. А Каркат всё-таки взял почитать «Ромео и Джульетту». Одним вечером, когда ужин был уже далеко позади, а время для сна ещё не настало, Карката взял интерес: замок был огромным, в нём было так много неизведанного, что он сомневался, что его обитатели исследовали его целиком. У императрицы было слишком много дел для такого, у служащих дорога была чётко выверена и вряд ли у них находилась свободная минута, которую они тратили бы на занятие такими глупыми делами, а принц… Судя по разговорам, что ходили по замку, душа компании Джон вообще предпочитал одному никогда не оставаться, поэтому чаще всего проводил время в обществе (а спасало ли это его от одиночества на самом деле?), лишь ночью и ранним утром проводя время в своём доме. С появлением в его жизни Карката всё изменилось — то ли этикет и Джейн так на него повлияли, то ли сам Джон решил встать на путь порядочного семьянина, но теперь всё своё время он проводил в замке. Он получал завидное количество писем от знатных дам, но на каждое непременно отвечал «На балу не появлюсь, потому что я женюсь». Со временем писем становилось всё меньше, а Карката по необъяснимым причинам это радовало. Джона, впрочем, тоже — наконец-то можно не сидеть весь день за столом, пытаясь мудрёно ответить на очередную записочку. Наконец-то можно славно провести время со своим женихом (проще говоря — доконать его своей компанией и планом свадьбы, которые они старались завершить как можно скорее). Но сегодня вечером он куда-то исчез. Не хотелось признавать это, но Карката это несколько расстроило, он даже порывался пару раз найти какую-нибудь служанку (они при дворе — самые большие сплетницы) или одну из сестёр Лалонд и спросить, куда же Джон подевался. Это своё желание он подавил, он чувствовал себя как будто бы преданным им — и это его настораживало. С чего бы ему вообще так думать об этом идиоте? Это ж, наоборот, радость, что он свалил, теперь можно и отдохнуть по-тролльи. Но что-то на душе не давало ему так думать. Каркат вздохнул и решил отправиться на своё собственное исследование имперского дворца. Ну, а что? Ему тут вообще-то до конца жизни жить, можно и присмотреть себе какую-нибудь комнату, которую можно было бы оккупировать и сделать из неё… Что-нибудь. Он открыл двери и пошёл куда глаза глядят, надеясь, что он не запутается, и ему не нужно будет неловко объяснять первому попавшемуся человеку, что он заблудился, и ему нужна помощь — вверх по лестнице, направо, прошёл немного дальше по коридору и замер. Из одной комнаты доносилась жизнерадостная мелодия, сыгранная на пианино. Пианист не ошибся ни разу, нота за нотой доносилась ровно и чётко, создавалось впечатление, что и сам человек (или тролль, мало ли Канайя научилась играть на человеческом инструменте?) был счастлив или, по крайней мере, весел. За ней следовала ещё одна, более нежная и мягкая, будто рассказывающая о настоящей любви. Подслушивать, конечно, нехорошо, но Каркат не мог оторваться. Казалось, что это что-то интимное, что-то, что должно быть посвящено кому-то особенному. Ему уже доводилось слушать игру на инструментах, которых в Альтернии не водилось, но такие чувства он испытывал впервые — это были не просто красивые звуки, созданные благодаря ловкости пальцев, это было настоящее искусство, признание в чём-то своём. И стыдно было прерывать его, но только человек без вкуса мог пройти мимо, не внимая этому прекрасному чувству, что лилось в виде такой приятной мелодии. Вдруг одно неверное движение, одна неверная нота и до боли знакомое «Тьфу, ты!» раздалось за дверью. Каркат вздрогнул — да быть такого не может! С чего бы Джону играть что-то столь трогательное? Он никогда не говорил, что умеет. С другой стороны, хвастаться он не любил… Может быть, это всего лишь мини-концерт, устроенный кем-то из придворных по просьбе принца? Музыку он, как, впрочем, и любой человек, любил. Будь что будет! Каркат тихо постучал, шуршание бумаг (наверняка, нотных тетрадей) прекратилось, и он вошёл. Джон сидел за пианино, с бумагами в руках, и удивлённо смотрел на него. В ответ таким же взглядом смотрел на него Каркат. Вдруг оказалось, что он не был готов увидеть Джона за инструментом, ведь на миг ему показалось, что мелодия могла быть посвящена ему, Каркату, его жениху. И понятно: если сыграть такое на свадьбе, даже просто так, механически перебирая пальцами, то тут кто угодно расплачется от умиления, но ведь столько чувств Джон прилагал к этому произведению, столько эмоций. Кого же он представлял себе, играя это? — Привет, Каркат! — он улыбнулся, как ни в чём не бывало. — А я тут решил вспомнить размяться, целый месяц, наверное, уже не играл. Ты что-то хотел? — Нет, — он тут же спохватился, — то есть, можно послушать? — Тебе… Понравилось? — неожиданно спросил Джон, поёрзав на месте. Он вдруг засмущался. Так у него было лишь однажды — когда он впервые в детстве сыграл произведение для аудитории настолько хорошо, что его хвалили все подряд, а те, кто не слышал, просили сыграть ещё раз. — Эгберт, я, конечно, мудак, но не настолько, чтоб не оценить этого. Это было… — он всё никак не мог подобрать слово, чтобы описать всё то, что приходило ему на ум. — Это было чувственно. Мне понравилось. — Я рад, — сказал Джон со скромной улыбкой на лице. Он похлопал на место рядом с собой, приглашая Карката сесть — благо стул представлял собой скорее маленький диван, небольшой кусочек был ещё свободен. Каркату почему-то не хотелось возмущаться из-за этого жеста, не хотелось говорить, что он подзывает его, как собаку, а потом выслушивать часовые оправдания Джона, поэтому он просто сел. На одном стуле было тесно — их колени соприкасались, и при дворе это назвали бы неслыханной наглостью и приставанием, да и Каркат пару недель назад сделал бы то же самое, дал своему жениху пощёчину, развернулся и ушёл. Но сейчас какое-то странное чувство внутри заставляло его делать всё совершенно наоборот. Момент показался волшебным — чужое спокойное дыхание рядом, пальцы, что собираются сыграть очередную партию, покрасневшие от комплимента щёки и добрый взгляд голубых глаз. Он промолчал, хотя хотелось что-то сказать. Но что? — Что будем играть? — спросил Джон, немного погодя. — У меня есть, — он вдруг остановился. В голову ему пришла гениальная, по его мнению, идея, — «собачий вальс»! Давай сыграем? — Я никогда не играл, — признался Каркат. Хотя признаваться было в принципе не в чем — всем (а особенно Джону, который начитался тролльей литературы) и так было известно, что в Альтернии на таких инструментах не играли. — А это и не нужно. Тут легко, ты можешь играть за белые клавиши, а я за чёрные, они основные. Ну, потому что с ними чуть сложнее. Я сейчас покажу! И он сыграл простую игривую мелодию. Она казалась примитивной, зато в памяти откладывалась неплохо. Каркат неосознанно постукивал пальцами в такт на коленях, Джон заметил это и улыбнулся. Вантас перестал и грозно на него посмотрел. — Ой, ладно-ладно! Давай сюда свои шаловливые пальчики, — он раскрыл руку. — Эти «пальчики» застрянут у тебя в одном месте, если ты не прекратишь такие комментарии, — Каркат всё равно подал ему свою ладонь. Джон принялся расставлять его пальцы на клавишах. — Тебе понадобится только два пальца, ну, ты понял. Вот тут и вот тут. Как я увидел, мелодию ты запомнил, — он хитро улыбнулся и посмотрел на своего жениха. Тот закатил глаза, — поэтому, когда я останавливаюсь, ты просто нажимаешь их вместе. Попробуй! — Эгберт, я не имбецил, я знаю, что значит «нажимаешь их вместе», — но он всё равно попробовал. Оказалось, что нажимать их очень легко, а Каркат думал, что нужно приложить какую-то силу. Вышло грубовато, но со второй попытки получилось мягче. Он быстро отпускал их, чтобы получилось, как в той мелодии. — Молодец! — во взгляде Вантаса читалось «Ты это сейчас серьёзно, за такую мелочь?», но в душе от этой простой похвалы стало как-то необъяснимо тепло. — Теперь давай попробуем вместе! У них получилось с первого раза. Но Джон продолжал играть быстрее, и Каркату приходилось за ним успевать. — В этом и смысл «Собачьего вальса». Это что-то вроде разогрева. По крайней мере, для меня, — сказал он между делом. — Не пытайся меня заболтать, я всё равно на это не поведусь… — и он тут же ошибся, случайно задев другую ноту. Джон рассмеялся, он, впрочем-то, и не пытался его «заболтать». Каркат недовольно на него смотрел, вынужденный принять своё поражение. Ничего! Он ещё отыграется. — Всё в порядке, — сказал Джон, отдышавшись. — В детстве мы с ребятами очень любили играть «Собачий вальс», и каких только ошибок у нас не было, и как только мы не смеялись, так что… О, помню, мы однажды даже так клавишу сломали, представляешь! Старое пианино, созданное для изысканных сонат, помнило все обиды, а в этот вечер прибавилась ещё одна — они разучивали примитивные мелодии и азартно играли их до самой ночи. А в замке их обоих потеряли и доложили об этом Джейн, которая как раз думала о том, какому идиоту в голову пришло спроектировать музыкальный класс прямо под её маленьким рабочим кабинетом, где она принимала важные решения и указы, и почему же Джону, талантливому пианисту, в голову вдруг пришла идея играть какие-то надоедливые простые мелодии, которые даже при огромном нежелании «въедались» в мозг и заставляли его проигрывать их раз за разом. В тот вечер ей нужно было написать официальное приглашение на свадьбу для альтернианской королевской семьи, но вместо этого она ушла спать пораньше, решив дописать его завтра утром. Возможно, в этих глупых мелодиях всё-таки был какой-то прок. Свыкаться со своей участью с каждым днём становилось легче — то ли неизбежность играла свою роль, то ли то, что Джон на деле оказался не таким уж и плохим. Конечно, он продолжал выбешивать его одним своим существованием, но всё больше каких-то маленьких деталей в нём вызывали непонятную теплоту. Например, он самостоятельно пытался изучить его культуру… И древнеальтернианский, который не понимал даже Каркат. Но то, что Джон вообще решил этим заинтересоваться, непомерно льстило. Эгберт звал его на каждое мероприятие в замке. До свадьбы им нельзя было появляться вместе в обществе. Вообще, Джейн старалась не отпускать никого из них в свет даже по отдельности: во первых, потому что это по каким-то человеческим меркам было «безнравственно и некультурно», а во вторых, потому что она считала это небезопасным. Этот брак в некоторой степени считался революционным — лишь однажды в истории королевские семьи заключали брак между троллем и человеком. По словам советчицы-Рокси, с которой он познакомился только спустя три дня после приезда в замок — той как раз во время приезда Джона не было на месте: она изучала настроение в обществе по заказу императрицы, а, вернувшись обратно, она быстро вбежала в обеденный зал, открыла бутылку купленного где-то в городе шампанского, напугала всех тем, как выстрелила пробка, и заорала поздравления — такое Каркат никогда не забудет, простые люди вполне спокойно к отнеслись к необычному браку. Джон каким-то образом нравился всем и сразу, потому в речи обычного человека с завидной регулярностью звучали похвалы смелости Джона, милой истории его «любви», Джейн, которая позволила такому свершиться, а ещё фразы в духе «Лишь бы принц был счастлив!». Этот самый принц не подавал никаких признаков расстройства насчёт своей скорой свадьбы: он стоял под дверьми Карката с самого утра и звал его на утреннюю конную пробежку каждый день. И каждый день получал посыл куда подальше — будет ещё Вантас вставать с первыми лучами солнца, чтобы помучить бедное животное, которое наверняка тоже выслушивало немало глупости от своего хозяина. Однажды Каркат всё-таки согласится. Вовсе не потому, что Джон ему каким-то образом успел понравиться, и ему хотелось полапать его за спину! А просто в качестве эксперимента, он ведь никогда не пробовал на лошадях кататься… Однако в высшем обществе настроение кардинально отличалось. Говорили, что принц достоин большего — по крайней мере, дочки какого-нибудь знатного дворянина или принцессы, а никак не какого-то безызвестного официанта Карката Вантаса. Начали даже ходить такие слухи, будто Джейн своего брата ненавидит за его популярность, потому и решила выбрать ему самую неказистую партию. Это было просто оскорбительно для Карката! Да что они вообще о себе думают — он ничем не хуже всяких кисейных барышень из «высшего света». У него хотя бы собственное мнение и характер есть! И вообще, это Джон его выбрал. Из всех! Он сидел с Канайей в небольшой комнате, чем-то напоминавшей гостиную. Был поздний вечер, зажженные свечи создавали уютную атмосферу. Джон затесался к Джейн, решив сегодня отдать ей их совместный план. Каркат, конечно, тоже хотел пойти — мало ли этот юродивый добавит своих пунктов в качестве шутки! Но мисс Марьям позвала его на приватную беседу, поэтому пришлось отпустить Эгберта с планом. Они с Канайей встречались не очень часто: у неё была жена, поэтому приходилось обходиться Джоном, который всегда под рукой. С другой стороны, с ним (Каркат ни за что в этом не признается) было весело и приятно. Он уже и жизни своей не представлял без его дурацких шуток и ещё более дурацкого лица, которое теперь почему-то казалось красивым. Закрыв дверь, она села напротив, поправив подол своего платья и взяв кружечку изысканного чая из большой чашки — предстоял долгий разговор. — Я не буду долго увиливать от главной темы нашего разговора, поэтому не сочти за грубость, для меня, как для твоей подруги важно знание того, счастлив ли ты? А счастлив ли он? Каркат не знал. В последнее время он замечал за собой большие странности: жизнь почему-то казалась и лёгкой и сложной одновременно. Смотря на Джона, он испытывал какую-то лёгкость и одновременно ком в горле. Мысли о грядущей свадьбе не приносили радости или печали, а вот его жених — и то, и другое сразу. Как такое вообще может быть? — Не знаю, — сказал он. — Если ты про то, как я отношусь к замужеству, то мне в целом всё равно. Джон не так уж и плох, на самом деле. Я согласен провести с эти дебилом хоть сколько оборотов, он приятный и внешне, и внутренне. А ещё тут есть ты, скоро я смогу наконец-то проехаться по городу, и всё далеко не так плохо, как я думал. Я не чувствую себя каким-то там заебатым принцем, но в целом всё круто. Убить не хотят и ладно. Канайя почему-то удивлённо на него взглянула. Он сказал что-то не то? Это были его чувства, он в них, наверное, не ошибался — говорил, что думает и всё. Но эта женщина была слишком проницательной, могла что-то и найти. — Ты жалеешь Джона? — С самого начала — да, жалел. Знаешь, когда тебя заставляют жениться на том, кого ты видишь, дай гог, неделю — это уже печально. У него были такие грустные глаза. Потом злился на него за то, что он и меня в это дерьмо записал. А сейчас мы даже смогли стать кем-то вроде… Он замолчал. А кто они друг для друга? А кто он для Карката? Не друг, ведь он не чувствовал к нему чего-то хотя бы схожего с тем, что он чувствовал к Канайе. Не простой знакомый, ведь он имел к нему хоть какое-то отношение, и они проводили друг с другом слишком много времени для этого. Не враг, потому что Джон хотел для него лучшего, старался посвящать ему всё свое свободное время, занимать его чем-нибудь. Он чувствовал радость рядом с ним. Так кто же?.. — Похоже, я не так сформулировала свой вопрос. Я думала, что ты всё ещё не отвык от альтернианского менталитета. Смысл был в том, влюблён ты в него или нет? Оу… Оу, чёрт! Это всё… Нет, быть такого не может. — Могу предположить что… — наверняка, увидев томительную муку Карката от незнания своих чувств, она спросила. — Сколько родинок на его видимых частях тела? — Это вот эти вот маленькие пятна цвета говна? — сказал он, подняв бровь в явном непонимании того, зачем ей эта информация. Получив кивок, он начал счёт. — За ухом, на шее и за чёлкой одна маленькая, я даже не разглядел сначала. За обедом он закатывает рукава рубашки, поэтому я разглядел на левой руке две и на правой одну. Канайе аж захотелось присвистнуть, что явно было не в её характере. Конечно, она видела, что Джон и Каркат как-то долго друг на друга засматриваются, но такого результата она точно не ждала. Это было очевидным признаком того, что в любовном плане Карката потеряли, но, возможно, она просто себе надумала? Может быть, он просто внимательный? Что ж, следующий тест на ассоциации расставит всё по местам! — На что похожи его глаза? — Что ты пытаешься этим сказать? — скептично ответил он, но вдруг увидел её строгий взгляд, требующий ответа. — Ни на что, и на всё одновременно. Потеряли парня! Вызывайте лекаря, он заболел любовной лихорадкой. И, кажется, после своего ответа осознал это и громко жалобно вздохнул — ну, вот как так можно влюбиться в своего мужа! Они знакомы всего три недели, глупое, глупое сердце! Тупая душа! Нельзя, что ли, выбрать кого-то менее… Менее вот такого! Джон почему-то казался недостижимым, как самая высокая гора. Слишком добрый, слишком нежный, слишком весёлый. А, может быть, это только для него? А, может быть, всё станет лучше? Ведь Джона любила его страна, вот и Каркат мог любить его, как страна… Ладно, отпираться уже некуда. — Бобже, как я это всё ненавижу! — он запрокинул голову на кресло, прикрыв лицо руками. — Почему? Мне казалось, что выходить замуж за любимого человека — это, как говорят люди, счастье? Вот мы с Роуз ни разу не пожалели о своём решении. Она присела на подлокотник, обняв его. Он глубоко вдохнул. — Я вам завидую — у вас всё просто: встретились, влюбились, женились. Я хотел также, без последнего пункта, естественно, на Альтернии же нет вот этого всего. А потом явился этот «коварный искуситель» и ёбнул меня по башке своим «замужеством», так ещё и влюбил в себя! А вдруг он просто поржать надо мной хочет? Привязывается, шутки свои шутит? Может, я и не нужен ему вовсе, а я для него бесплатное развлечение, шут придворный? — В таком случае, он не на того напал, — она успокаивающе гладила его по плечу, — если он тебе что-то такое скажет, я его укушу, — Каркат усмехнулся. — Честно. Он же выбрал тебя сам, по своему желанию? Значит, ты ему тоже понравился, поэтому у тебя достаточно высокие шансы. Он твой будущий муж, в конце концов. Каркат тепло улыбнулся. Если Канайя, искренне любившая личинок и мечтавшая посвятить себя работе с ними, находилась здесь на своём месте, считала этот замок своим домом, то он однажды сможет тоже. А Джон, стоявший за дверьми, никак не решался их открыть. Он пришёл сюда сразу после подписания Джейн их плана, хотел сказать Каркату, что уже завтра привезут их обручальные кольца, дизайн для которых они придумывали сами, а потом они пойдут на дегустацию начинок для тортов, и вот, сейчас он сомневался, что пришёл в нужное время. Речь точно шла про него. Стоило ли ему слышать всё это? Он, как можно тише отошёл от двери, направившись в свою спальню. Ему предстоит долгая ночь… Он не выспался. Все его мысли были посвящены услышанному: в него влюблены. А влюблён ли он в ответ? Готов ли стать принцем на белом коне? Технически, принцем он являлся, и конь у него был, но это же не про это! Одно он знал точно — играть с чужими чувствами он не хотел, этого никогда не было в его планах или желаниях. Впервые в жизни он так сильно сомневался в себе и не мог себя понять. Что с ним? Стоит ли ему оставить Карката в покое или, наоборот, встречаться с ним чаще? Что он чувствует? А любовь ли это? В дверь постучались. Джон вздрогнул. На часах было десять. Обычно он вставал в восемь и собирался на конную прогулку, орал Каркату через дверь, чтоб он пошёл с ним, привычно оказывался посланным, и тогда уже, во всеоружии и со спокойной душой шёл дальше. В этот раз настроения как-то совсем не было. У него тут важные думы, в конце концов! — Эй, придурок! Дверь хоть приоткрой, если ты там, — о боже, это он. А что ему сказать? Его голос казался сейчас каким-то особенно приятным, красивым. А это «придурок» вместо «доброе утро» таким нежным… Он что, сходит с ума? — Я тут, сейчас! — он ответил лишь для того, чтобы слышать этот чудесный голос. Почему он вдруг стал таким невероятным? Джон открыл двери, не осознавая, что он всё ещё в ночной рубашке с коротким рукавом. Общество бы не одобрило такую распущенность. Господи, да кому не плевать на это «общество»! — Ты не пошёл сегодня на прогулку? — Джон кивнул. — Почему? — Без тебя не хотелось, — привычно пошутил он. А Каркат, так же привычно, не понял и покраснел. Открыл рот, чтобы сказать что-то, но задумался. — Я соберусь и буду ждать у лестницы. Если тебя там не будет через пятнадцать минут — ты труп, — заключил он, быстро удалившись. Забавно, Джон впервые заметил, как очаровательно краснеет Каркат, а Каркат увидел ещё пару родинок на его предплечьях. Они встретились, и к своему удивлению Эгберт обнаружил, что Каркат знал, какие сапоги нужно надеть для верховой езды. На самом деле, тот просто засматривался ещё и на ноги Джона, так что сей факт не такой уж и неожиданный. Джон познакомил Карката со своей любимицей — Кейси. Породистая, из рода чемпионов. Он, однако, никогда не отводил её на скачки — считал кощунством обращаться так со своей красавицей. Кейси настороженно осматривала спутника своего хозяина, дёрнула ухом и уставилась на него, требуя каких-то разъяснений. Каркат уставился на неё в ответ. Джон засмеялся — у этих двоих происходит какая-то телепатическая связь. — Кейси, — он погладил её по носу, — знакомься, это Каркат, мой жених. Прикинь, хотели выдать замуж тебя, а выдали меня, — Вантас в недоумении посмотрел на него. — Мы хотели найти ей пару, жеребца. Но ей это очень не понравилось. Она даже обиделась на меня, представляешь! Сильная и независимая. Кейси, казалось, даже кивнула в знак согласия. Каркат улыбнулся и хотел было поднести руку к её носу, но Джон его остановил, мягко сжав его запястье. На мгновение Вантас перестал дышать. Вот оно, замедленное движение. — Её так лучше не трогать, пока вы не подружились. Погоди, у меня кое-что есть! — он покопался в своей поясной сумке, нашёл там пакетик с морковью, достал оттуда одну штучку. — Раскрой руку. Ага, вот так. Нет, не бери пальцами! Просто положи и… — Ты что, хочешь, чтобы я скормил это ей?! Она меня сожрёт! — Каркат взглянул на величавое животное, которое было явно недовольно тем, что ему так долго приходится ждать свою вкусность. Кейси фыркнула, и он испуганно вздрогнул. — Не сожрёт, если ты будешь с ней аккуратным, — засмеялся Джон. Он встал позади Карката, взял его руку в свою и направил к ней. Жизнь больше не казалась реальной. Кейси довольно съела морковь, своё любимое угощение. А потом ещё и облизала его руку. По прошествии десяти минут Каркат скормил ей всю морковь из пакетика, а потом начал спорить с Джоном, не нужно ли ей ещё вкусностей, ведь она такая славная лошадь! Кейси, будь она человеком, точно не поспорила бы с этим утверждением, но Эгберт настоял на своём — перекармливать лошадь нельзя, а вот физическая нагрузка ей точно не повредит. Он выпустил её из стойла наружу, надел на неё седло и пригласил Карката. — Я должен сесть первым? — в переводе на обычный. Это значило «то есть лапаю сегодня не я, а меня?». — Ага! В качестве безопасности! Кое-как усадив Карката, который отказывался и хотел поехать сзади, потому что «я лучше буду держаться за твою спину, чем ты там сзади меня чем-то заниматься будешь, извращуга!», он сел сам. И они начали неспешную конную прогулку, аккуратно обходя все препятствия. Джон тихо рассказывал про своё детство, про то, как они с Джейд и Джейком убегали от гувернанток и играли в догонялки на поляне, а Джейн под строгим надзором бабушки всегда оставалась дома, уча историю и политику, про то, как они устраивали семейные пикники и иногда ходили на поиски приключений в местный лес… Откуда их забирала императорская охрана. Всё то, что раньше он вспоминало с грустью, сейчас почему-то вдруг окрасилось в яркие краски, будто он просто рассказывает родному человеку о своём прошлом, будто ничего не прошло и всё ещё впереди. А, может быть, так оно и было? — Джейд раньше умела плести венки из цветов. Мы даже как-то с клумбы у замка их рвали. Ох, как нам тогда доставалось! Но плести венки я так и не научился, — сказал он, и в голову ему пришла идея. Он остановил лошадь, Каркат недоумённо развернул голову, а Джон слез и сорвал несколько полевых цветов: ландыши, васильки, незабудки и клевер. Потом он попытался собрать из них букет, да так старательно, что Каркат, раньше еле-еле сдерживавший смех, невольно залюбовался. Джон подошёл к нему, присел на одно колено и, улыбаясь так чисто и просто, протянул их своему жениху. — Мон амур, примите этот небольшой подарок! — Дебил ты, Джон, — сказал Каркат, наверное, впервые обратившись к нему по имени, — я ж даже с лошади слезть не могу, чтобы его взять. Они вместе засмеялись. А потом осознали, что, наверное, уже пропустили и дегустацию начинок для свадебного торта, и смотр обручальных колец. Ничего — время до свадьбы ещё есть. Но после этого случая их конные прогулки проходили каждый день. А этот букет Каркат оставил у себя. Ему казалось, что он нашёл то, на что были похожи глаза Джона — на эти полевые цветы. День за днём всё ближе становилась свадьба. И тем всё ближе к Джону приходило осознание своих чувств — он пытался об этом не думать, но это стало невозможно, когда в голову только и лезли одни образы Карката. Ну, а что поделать! Он ведь такой красивый!.. Он оправдывал себя так до того, как младшая Лалонд сказала: «Только для тебя», а старшая помахала рукой перед его глазами, когда он в очередной раз засмотрелся на своего жениха. Но так же с каждым днём страшнее было признаться. Почему-то казалось, что Каркат — самый-самый, а он отнял у него будущее. Может, он и любит-то Джона только потому, что так легче свыкнуться с мыслью, что ему придётся всю жизнь прожить с ним? Так плохо становилось от одной мысли об этом на душе! И так хорошо становилось, когда он сидел на траве, смотря на то, как Каркат пытается самостоятельно покататься на Кейси. Джон, улыбнувшись, вспомнил, что до этого, ожидая Вантаса в конюшне, строго-настрого приказал ей не разгоняться, а просто медленно и аккуратно ходить, останавливаясь по требованию. Как отрадно было ему наблюдать за победной улыбкой Карката, двигающегося со скоростью черепахи. Забавно, что он так полюбил именно лошадь Джона. Ему почему-то думалось, что Вантасу понравится вольный непослушный Гарри Андерсон, но он полюбил Кейси — дружелюбную и озорную, будто сошедшую со страниц какой-нибудь сказки. А, может, неспроста? К Джону вдруг подбежала служанка. — Ваше величество! Вас к примерке зовут! Ювелир тиару привёз для Вашего избранника. Мне сказать, что Вы придёте, или Вас не будет, как в прошлый раз на дегустации? — Джон рассмеялся. Надо же, уже и в замке все знают, что они с Каркатом не пришли на дегустацию и еле-еле успели на примерку колец до того, как бриллиантщик успел разочароваться в них и уехать. А потом стояли и странно весело поглядывали друг на друга, императрица после этого сделала замечание. — Благодарю, мы будем, — он кивнул, она откланялась и убежала в замок. Каркат тем временем упорно пытался слезть с лошади, Джон подошёл к нему, крепко взял его за талию и спустил вниз. — Я вообще-то и сам слезть мог, — он покраснел и посмотрел в пол. — Вот ещё раз так сделаешь, я тебя ногой пну. — Я знаю! Нас тут пригласили на твоё опринцешение, пойдём! — Эгберт взял его за руку, во вторую руку взял поводья Кейси и отправился в замок. Ну, как «отправился»? Он отправил туда Карката, а сам пошёл передать конюху свою лошадь. Вернувшись в замок и найдя комнату, где проходила примерка, не стучась, вошёл… И замер на месте. Настолько великолепно выглядел Каркат в своей свадебной одежде. Богато украшенная тиара из рубинов и бриллиантов выглядела на нём так, будто он был рождён для того, чтобы её носить. Никто из его рода не носил рубины — это было слишком смело, броско… Но именно они так невероятно подходили ему, его румянцу, вышивке на его пиджаке и его красивым глазам, которые словно загорелись каким-то тёплым светом. Не было и сомнения в том, что он будущий принц этой страны. Он как будто бы был рождён для стен этого замка, он выделялся, но одновременно с этим, он сливался с ними, становился единым целым. Он всё ещё оставался собой, Каркатом Вантасом, но уже не прислугой, преступающей чрез свою гордость, чтобы выжить — в нём появилось что-то новое, какие-то лидерские особенности раскрылись в его характере. Они, вынужденные прятаться ранее, выбрались наружу. И сейчас, с тиарой на голове, в середине комнаты в замке, он оказался на своём месте. — Это скандально! — возмущалась Джейн на ювелира. — Вы доведёте меня до сердечного приступа! Где Вы видели, чтобы хоть кто-то в нашей императорской семье за тысячу лет её существования носил такой убор? Это вызывающе, Вы, что, хотите, чтобы на свадьбе он выглядел, как какой-то, простите за выражение, соблазнитель? Может, Вы ещё и костюм красный сошьёте? Я уважаю Вас и Ваш труд, но у нас есть многовековые традиции, и это просто немыслимо! — Ты напрасно ругаешься, Джейн. Ему очень идёт, — все обернулись на вошедшего Джона. — Ещё и ты тут! Ты же в курсе, что тебе до свадьбы вообще нельзя видеть его в этом, да? — Джон издал тихое «ой». — Что «ой»? Принимай эту «революционную работу», раз уж явился. — Мне очень нравится! Это и вправду революционно, но мы ж не можем всю жизнь равняться на старые образцы. В конце концов, это первый в истории нашей семьи брак с кем-то из Альтернии. Поэтому эта тиара такая же уникальная, как он. Он настоящий принц в ней! И вообще, Каркат, тебе самому нравится? — Нравится, — он ещё раз взглянул в зеркало, — нет, я её просто обожаю. Все четверо переглянулись. Джейн вздохнула — ей хотелось повозмущаться ещё, но сил почти не оставалось. Политические дела, подготовка к свадьбе и переписка с семьёй Пейшес не давали ей отдохнуть. — Ваши выходки не доведут вас до добра. В ногу с инновациями должна идти праведность. Но если вам так хочется — делайте. Если будет скандал, вы будете разбираться с этим самостоятельно. Я в этом участия принимать не буду. Она ушла, громко застучав каблуками. Уже до свадьбы столько дурных примет! А отменить её нельзя — договор составлен, и было очевидно, что Джон и Каркат влюблены донельзя. Джейн не смеет мешать их счастью, однако, у неё было какое-то нехорошее предчувствие насчёт свадьбы. Неужели случится что-то плохое? Конечно, на торжество были приглашены сёстры Пейшес, но не решатся же они на попытку убийства прямо у них перед носом? Альтернии такие проблемы точно не нужны! У них там и так давненько гуляют революционные настрои. Ночью Джон ворочался и не мог заснуть. Он всё думал о том, как красиво выглядел Каркат, лишь один вопрос мучал его — не заставил ли он себя сказать это «я её просто обожаю»? С одной стороны, он действительно выглядел, как принц. А с другой, может, ему вовсе этого всего не хотелось? Может быть, он вообще желал сбежать отсюда как можно скорее, но у него никак не находилось нужного момента? Джон понял, что был влюблён в него, но если ему действительно захочется сбежать… Он поможет ему. Если любишь — отпусти… Хотя сейчас ему вдруг начало казаться, что он сбежал бы с ним. Хоть куда — лишь бы с ним. Он поворочался ещё, не выдержал и встал с постели. Нет, он, как праведный принц, достойный гражданин и почти-муж обязан опросить Карката о его чувствах! Пусть ночью, но обязан! Джон долго упрашивал охрану, дежурившую по ночам в императорских покоях, пустить его к Каркату, но они не сдавались! Потом он назвал почти все свои особые приметы — и родимые пятна, и шрамы, пока его в итоге не впустили. Однако, его предупредили, что о вечернем визите утром будет доложено Джейн. Он не завидовал тому бедняге, который пойдёт ей об этом говорить. И не завидовал себе, ведь она вновь заставит его читать десять книг по этикету. Но чего только не сделаешь ради любви! — Эй, Каркат, ты спишь? — тихо спросил он, войдя в комнату. Она была почти, как у него. В темноте было трудно что-то отличить, но он разглядел букет полевых цветов в вазе. Они уже почти засохли, но всё равно стояли там. Его это необъяснимо порадовало и наполнило решимостью. — Благодаря тебе — нет, — ответил он слишком бодро для того, кого разбудили пару секунд назад. Не спал, значит. — Чего тебе? Джейн точно не обрадуется твоим ночным похождениям. — Скажу, что я луначу, — пошутил Джон, садясь к нему на кровать. — У меня к тебе серьёзный разговор. — Если это про то, что лучше: любовные романы или приключенческие — я, как обещал, задушу тебя подушкой. — Тише ты! Нас могут подслушивать, скажут ещё, что ты меня убить хочешь и только для этого за меня выходишь. Настоящий наёмник, — он набрался смелости и на одном дыхании пролепетал. — Тебе правда понравилась тиара? — Да, — без сомнения сказал Каркат. — Почему ты почти ничего не говорил там? — Разве мне нужно говорить, чтобы показать, что я ни за что не поменяю эту тиару, сделанную по моему заказу, на скучную хуйнюшку? — Джон совершенно точно его любил. Обожал. Он такой сильный. Мудрый. Прекрасный. Замечательный. Такой, что дыхание захватывает от одного его взгляда. И давно Джон этого не замечал?.. — А тебе она не понравилась? — Нет, мне тоже! — поспешил оправдаться он. — Она тебе так подходит! Замечательно просто, мне очень понравилась! Ты такой принц. Прям, знаешь, даже будущий, эм, не знаю, кем бы ты был при дворе?.. О! Налаживальщик отношений между двумя странами. — Это называется «дипломат», дурень, — он щёлкнул его по лбу. — Дипломат — это торт такой, дурень, — и щёлкнул его в ответ. Они тихо засмеялись. Каркат задумался: а что будет дальше, после свадьбы? По человеческим обычаям им необходимо было уехать куда-то на «медовый месяц». Конечно, это касалось только простой знати, а императорской семье? Но самое важное — что будет с их отношениями? — Джон, — позвал Каркат, — а что будет дальше? Джон задумался — проще говоря, его мозг сломался от столь абстрактного вопроса. «Дальше» — это когда? Через час, день, неделю, год? Это много или мало? Он думает о них, о свадьбе, о мире? Столько вопросов, на которые нет ответа… — Ну, дальше, — он почесал затылок. Каркат придвинулся, чтобы отчётливее слышать его тихий голос, — смотря когда. Завтра нужно будет отрепетировать походку к алтарю. Кстати, это не то чтобы алтарь, у нас нерелигиозная страна, но оно так называется. Традиционно. Там нас будет Джейн благословлять, всё такое. Потом у нас что-то типа пресс-конференции в главном зале, ну, знаешь, где мы объявляем, что мы помолвлены, обозначаем дату свадьбы. Я вообще её смысла немного не понимаю — все и так знают, что мы скоро обручимся. Ещё нужно будет отрепетировать свадебные обеты. После свадьбы нужно будет заказывать твой портрет и наш совместный портрет. Стандартные штуки. О, и в честь нас армия будет шествие устраивать. А под чьим командованием — мне пока не сказали! Джейн так улыбалась, знаешь, загадочно, это, наверное, кто-то очень необычный! Я вообще думал, что Рокси будет, но она отрицает свою причастность к этому. Она вообще будет на свадьбе в первых рядах стоять. Главное — к алкоголю её не подпускать, ну, ты знаешь, она может такие вещи в честь нас начать делать, что лучше тебе этого не видеть! Так было на свадьбах у Джейд и Дейва, у Дирка и Джейка. У них были венчания, прям в церкви. Но её там вообще не останавливали, наоборот — обступили её со всех сторон и кланялись. Ну, с одной стороны — у них там своя ментальность и религия, они поклоняются Богу иронии, Рэпу. Странное имя, согласись же. А вот с другой стороны — лично мне бы не хотелось, чтобы на моей свадьбе подвыпившая девушка начинала зачитывать стихи странного содержания, стоя на столе с бокалом вина, пока все гости активно ей кланялись и приговаривали «Йоу». Мне кажется, у меня с тех пор какая-то травма осталась. Сколько же Джон мог наговорить, если его не остановить! У Карката разболелась бы голова, и он бы точно не вспомнил изначальную цель этого диалога, и что он вообще хотел спросить, если бы сейчас же его не прервал. — Гогподи, да не в этом смысле! В смысле, что с нашими отношениями будет? Джон издал тихо «оу» и задумался пуще прежнего. А что с их отношениями было сейчас? Они были вместе, рядом, и им двоим было комфортно… Вроде. Или Каркат потому и задал вопрос, что ему не комфортно, и он хотел бы что-то изменить? А Джон и не замечал! Вот и какой он после это люб… Жених! Срочно нужно что-то спрашивать, а потом предпринимать. Вдруг он всё-таки хотел сбежать? Про себя он повторил знаменитую поговорку «если любишь — отпусти», и начал. — Вообще, это то, почему я сюда зашёл изначально, — он присел поближе. Сейчас их колени соприкасались, как тогда, на одном стуле рядом с пианино. Только этот момент не казался «волшебным», он был напряжённым. Джон заглянул Каркату в глаза. Он волновался, а Вантас непонимающе на него смотрел. — Я хотел спросить, всё ли тебя устраивает сейчас? Правда, я понимаю, что всё это для тебя, как говорят, золотая клетка. Со своими устоями, правилами и прочим. Если ты хочешь, — он сглотнул. Как же страшно! Его голос перешёл на шёпот, — сбежать, я помогу. Правда, помогу, я никому не скажу, это не какая-то проверка. У тебя там может быть другая жизнь, которая тебе понравится. И, если ты правда хочешь свободы, я… Я готов помочь. Он замолчал, опустил взгляд и еле сдерживал своё нервное дыхание. Тревожно. Хотелось выглянуть в окно и подышать свежим воздухом или сыграть что-нибудь на пианино, чтобы хоть немного успокоить себя. — Долбоёб ты, Джон, — начал вдруг Каркат. Никто и никогда не называл Джона долбаёбом так ласково и, да простят его за дерзость, влюблённо. — Однажды мы с Канайей говорили об этом. И она тоже… — ответ на то, что же она предлагала, повис в воздухе. — У неё есть люди, в общем. Знаешь, что я тогда ответил? — Что? — он вдруг почувствовал, как чужая рука накрывает его ладонь, мягко сжимая, как Каркат максимально сократил расстояние между ними, и почти что в губы прошептал ему. — «Нет, Кан. От таких идиотов выхода два: либо в гроб, потому что терпеть его почти невозможно, либо в долгую любовь, потому что он станет всем, о чём только мечтать можно». Как видишь, я не в гробу. — Как романтично, — прошептал в ответ Джон. — Так романтично, что я сейчас нарушу одно из правил досвадебного этикета. Как жаль, что по поцелуям не выпускают учебников! Хотя, никакие строчки им бы и не вспомнились, так жадно, пылко и страстно, пытаясь высказать всё то, что было на душе, неумело, но уверенно — именно так ещё не целовался никто. По крайней мере, для них это было самой настоящей истиной, а ведь Каркат, между прочим, эксперт в любовных романах — причём и тролльих, и человеческих. А Джон в ту ночь всё-таки нарушил это правило досвадебного этикета ещё пару раз. Утром он вышел из спальни счастливым донельзя, побрёл в свою комнату, чтобы переодеться для конной прогулки и хоть как-то налепить на себя гримасу святой невинности и серьёзности (врать он не умел, так хоть вид создать надо!), а навстречу ему Рокси, именно сегодня решившая стать ранней пташкой. Она улыбнулась ему и подмигнула, жестом показав, что она закрыла рот на замочек, и Джейн не будет в курсе его маленьких похождений. Впрочем, в курс дела её всё-таки введут смущённые стражи, а она махнёт на это рукой, но при них сделает глубоко огорчённый вид. — Доброе утро! — сказал ей Джон. — Вот уж действительно доброе! — она засмеялась. — Для тебя сейчас будет вдвойне! — Ну, что там? Не томи, дай мне стать самым счастливым человеком на свете! — Завтра приедут Джейд и Джейк! С мужьями, конечно, но это уж на моё счастье — соскучилась по своим дуралеям. Счастье, конечно, любит тишину, но радостный крик Джона слышали, наверное, все в замке. Каркат выглянул из двери, Эгберт набросился на него с объятиями, а подоспевшая стража сконфуженно стояла поодаль. Даже заранее прибывшие журналисты, надеявшиеся успеть расспросить как можно больше о помолвке и необычной истории любви, начали удивлённо перешёптываться — благо, Роуз Лалонд успела занять их разговорами об издательствах и необходимости пройти цензуру императрицы перед публикацией любой статьи о ближайшем событии. Интервью прошло как нельзя гладко — журналисты попались тактичные, их вопросы можно было назвать стандартными, их больше интересовало то, как они влюбились. Ведь всем было известно, что брак Джона с кем-то из Альтернии должен был быть фиктивным (официально об этом никогда не говорилось, но это было очевидно каждому жителю Империи Крокер), а тут, на недавней пресс-конференции, императрица заявляет, что всё произошло по любви, да ещё и с первого взгляда! И для всех посетителей конференции это звучало, как наглая ложь. Но ведь правительница не станет лгать! Сейчас стало очевидно: не солгала. Джон и Каркат смотрели друг на друга так, что каждый журналист (кто-кто, а эти ребята во лжи разбирались отменно!) в блокноте для заметок выводил: «влюблённый взгляд и нежная улыбка». Влюблённые этих замечаний, впрочем, и не видели — а зачем? Замечали они только друг друга. Зато Джейн была крайне довольна, когда ей на цензуру принесли черновики статей — это ж какой социальный рейтинг этим можно заработать! За брата она была очень рада: всё-таки и государству польза, и ему не во вред. Но интересовал её ещё один вопрос: а что же думают об этом всё в Альтернии? За круглым столом с Роуз и Рокси этот вопрос горячо обсуждался. Доносили, что королева Миина таким поворотом дел очень недовольна и даже расстроена. От приглашения она вежливо отказалась, ссылаясь на какой-то свой недуг, который людям не понять, но сообщила, что молодожёнов глубоко поздравляет и в качестве благодарности за сотрудничество и «историю любви, которую отныне в разных вариациях и с разными именами переписывают в каждой несчастной книжонке», пошлёт вместо себя свою верную подругу Вриску Серкет. А это могло сулить что-то нехорошее. К её приезду нужно усилить охрану или вооружение. Какое-то плохое у Джейн было предчувствие. Может быть, она просто надумывает? В конце концов, в её империи главней всего наука, а уж потом какие-то предчувствия, которым не было никакого логического объяснения! Весь день Джон был в приподнятом настроении. Завтра приедет его сестра, его брат, так ещё и со Страйдерами! С младшим Джон неплохо подружился, они даже переписывались, обмениваясь всякими деталями своей жизни. Правда, половины из того, что Дейв описывал, Джон не понимал из-за… Специфической манеры речи. Но одно ему известно было точно — Джейд в надёжных руках (объятиях!). А насчёт Джейка он был не уверен: старший Страйдер, король страны, казался ему каким-то отчуждённым, даже несколько эгоистичным, ведь то, как он говорил о своей стране, скорее, напоминало рекламу, а ещё он вечно поправлял Джона, когда тот говорил что-то неправильно и говорил, что ему стоит уделить внимание своему обучению. Ой, умный нашёлся! Прям как Джейн. А к Джейку он и вовсе придирался, говоря, что его заинтересованность «теми дамами с синей кожей» абсурдна и иронична. Хотя, Джон не был уверен, было ли это в Страйдеровском лексиконе оскорблением или, наоборот, комплиментом. Но чужие отношения — дремучий лес, Джейку он чем-то понравился. Возможно, своим увлечением лошадями, которых Джейк обожал, холил и лелеял. Они ведь будут верными спутниками и компаньонами в любом приключении… Или он так про их отношения говорил? Короче, они поженились, но Джону это было совсем не по нраву. Зато он был по нраву Джейн, которой с завидной регулярностью посылал письма, а на День рождения и вовсе прислал кролика! И откуда только прознал, что она их любила? Хотя, известно откуда. Джейк — тот ещё болтун. И Джейд болтушка. — Так вот, мы ж с ними соседние государства, они и в детстве сюда приезжали, ну, дипломатия, всё такое. Батя у них, правда, совсем какой-то, ну, странный и не очень. Дейв про него то же самое говорил, так что это я не придумываю. И с детства они все были знакомы, — и Джон болтун. — Но в детстве же вы просто играете в грязи, устраиваете поединки по фехтованию с помощью палок и не задумываетесь о какой-то там любви. У нас так же было. Хотя, мне кажется, Дейв уже себе Джейд заприметил, потому что ему всегда больше хотелось играть с ней, а ещё он брал её с собой на наши «чисто мужицкие собрания принцов-рыцарей». А Дирк… Все вообще думали, что он женится на Джейн, потому что они оба умные и, пока мы копались в грязи, они уже обсуждали всякие вещи, сидя в беседке и попивая чай! И если бы Джейн за него вышла — это было бы страшно, потому что либо Дейву пришлось бы править своей страной, либо мне бы своей. А я в политике совсем не разбираюсь, хотя, следовало бы, наверное. Ты слушаешь? — Нет, блять, кушаю, — ответил Каркат. Хотя, по правде говоря, последние пять минут он слушал его только вполуха. Дело было в том, что у Джона какие-то необычайно красивые глаза сегодня, а губы (после поцелуйчиковой ночи) слишком манящие. Эгберт улыбнулся. — Ну, кушать — это потом! Завтра в честь приезда королевской семьи, наверное, устроят праздничный обед. Или даже завтрак! — и хоть тема еды была очень привлекательна, Джон вспомнил, что вообще-то рассказывал важную историю о своей семье, которая поможет Каркату влиться во все завтрашние обсуждения! — Ну, так вот, они после того, как их короля не стало, приехали сюда с вполне конкретной целью: Дирк сделает предложение Джейн, а Дейв Джейд. Вторая часть исполнилась, как видишь, Джейд такая радостная была! А вот с первой проблемы… Дирк сел с Джейн обсуждать какие-то дела, они по традиции распивали чай с булочками, и тут он в окне увидел Джейка на коне. И просто замер, наверное, дышать даже перестал. Джейн это увидела и начала хвастаться, мол, смотри, какой у меня брат вырос, смотри, какой у него конь. Возьмёшь замуж его? Ну, не коня, а Джейка, типа. Мне кажется, она так спросила только потому, что сама за него не хотела. Ведь это же столько проблем — они оба упрямые до невозможности, никто бы управление государством не уступил! А он и сказал: «Если пойдёт за меня — почему бы и нет?». И они вместе начали составлять план по тому, как ему захомутать Джейка. Ну, и всё. Сейчас все довольны, все счастливы, всем хорошо. И мне тоже! — он обнял Карката, и тот в который раз за день пожалел, что существуют какие-то досвадебные этикеты и правила. Шли бы они к чёрту, окаянные! Слава богу, ждать оставалось не так долго — всего лишь три дня. Три дня, чтобы получить благословение от императрицы, поглазеть на Джона в военной форме, поцеловать его, а потом делать что угодно — и наконец-то выйти из окрестностей замка и походить с ним по столице, поездить по стране, сходить в театр на обещанный Джоном спектакль. А ещё любить-любить-любить его до скончания дней. Или как там в этих красивых человеческих сказках говорилось? В общем, одним словом — жить так, как он мечтал в детстве. Только с чуть большим количеством правил. Но ничего страшного — неприятность эту они переживут. — Ты помнишь свою клятву? — сказал Джон, нахмурившись. Если этот дурачина забыл слова своего обета, Каркат задушит его прямо у импровизированного «алтаря» на глазах у его сестры. Ну, или поцелует по-французски. А что? Нужно же будет как-то исправлять ситуацию! — «Клянусь с гордостью пронести через всю свою жизнь любовь к этому ебантяю, дарованному мне судьбой. Сознательно и беспрекословно я обещаю служить ему верным помощником, спутником и мужем. Никогда не посмею оскорбить чести его и смело соглашаюсь делать всё в его интересах и в интересах страны, доверие которой даровано мне. А если этот лох подохнет — всё его наследство моё». — Эй! Там не так было! — засмеялся Джон. — Я вот тут специально для тебя другую клятву написал, от всего сердца, не какую-то заученную из книжки! — Ужасно, — на языке Карката это очевидно значило: «Бобже, я так в тебя влюблён, пожалуйста, скажи мне её сейчас, или я умру от нетерпения». — «Встретившись со своим женихом, Каркатом Вантасом, впервые, я не осознал, что предо мной — любовь всей моей жизни. Но уже тогда я понял, что сделаю всё, чтобы помочь ему начать сиять. А потом мы виделись всё чаще, и каждый раз я будто бы сгорал внутри, сердце билось чаще и хотелось совершать какие-то совершенно глупые поступки. Сначала я не знал, что это называется «любовь». Но сейчас, стоя здесь, я добровольно доверяю ему своё сердце и свою душу». — Это отвратительно, — он еле сдерживал слёзы. Слишком чисто и невинно звучала эта клятва. Нет, не клятва — признание. — Я люблю тебя. И всё-таки жалко, что до свадьбы даже целоваться нельзя. Хотя, впрочем, когда их это останавливало?.. Утром следующего дня Джон не мог найти себе места — впервые за год его навестят его родные! Так ещё и по такому большому праздничному событию. Он всё спрашивал у служанок, готовы ли комнаты, мягкие ли кровати, даже предлагал проверить. А им до того надоели его бесконечные вопросы, что они отослали его пробовать на вкус завтрак. Теперь у других служанок были проблемы — ведь ещё не время для завтрака, они не могут его подать, а уж пустить на кухню и подавно! Но Джон настаивал, и его отправили к Джейн, которая, в отличие от своего брата, была спокойна, как скала. Она совсем недавно проснулась, стараясь отогнать ненужную дрёму, она привычно решила пройтись по замку и столкнулась с ним. К сожалению, и её он успел раздражить — и она вновь решила отправить его на поиски… На поиски спокойствия. Далеко, и, она надеялась, хотя бы до завтрака. — Что-то я не вижу твоего жениха. Где он? — сказала она привычным тоном. Сейчас Джон убежит на поиски своего любимого, уговаривая его надеть какую-нибудь традиционную имперскую праздничную одежду, сшитую специально для него, а она сможет подумать о скором приезде Вриски и о планах королевства Альтернии. — Так вот и я не знаю! Я к нему первому пошёл, а там мне стражи сказали, что он из комнаты пока не выходил. Странно вообще, он обычно рано просыпается, а когда я прихожу у стражи его спрашивать, он выходит и ругается, типа, — он шутливо сделал голос Карката, — «что пришёл, давай сваливай». Ну, любовно ругается, это же Каркат, ты знаешь, а потом мы идём на конную прогулку. Но сегодня он не вышел, стражи заглянули, а балдахин над кроватью всё ещё зашторен. Спит, наверное, но тоже странно — он обычно его не зашторивает. День сегодня какой-то нервный! — Должна признать, это… Странно. Если рассматривать тот факт, что, — и тут на её сонную голову нахлынуло осознание. — Господи! Пошли кого-нибудь за Рокси, Роуз и Канайей. В первую очередь за Канайей. — А зачем? — спросил Джон недоумённо. — За хлебом! — сказала она раздражённо и ушла в направлении комнаты Карката. Ну, как он может не догадываться?!.. Хотя, может, оно и к лучшему. Успокаивать кого-то её не учили, а если уж до Джона дойдёт, он тут весь замок снесёт. Ему нужно мягко как-нибудь об этом сказать, намекнуть, потом обнимать его. На ту беду ещё и гостей сегодня принимать. С другой стороны, может, они его успокоят? Страйдеров только в другую комнату отвести, а то они со своим грустным рэпом ещё больше его расстроят. Сколько проблем!.. Хотя ей всегда хотелось побыть детективом. — Пусть им передадут, что внештатная ситуация. Встречаемся в обеденном зале. И она ушла окончательно, оставив Джона в ещё большем недоумении. Джейд и Джейк задерживаются что ли? Или то, что Каркат проспал — трагедия века? И он вновь отправился доставать служанок, но, на этот раз, не просьбами подать завтрак раньше, а просьбами найти Рокси, Роуз и Канайю из-за какой-то «внештатной ситуации». Что это вообще значит? Джейн дошла до покоев и, не спросив у молчаливо возмущённой стражи ни слова, широко распахнула двери. Она переступила порог. — Ваше сиятельство! — сказал один из самых смелых. — Негоже Вам туда заходить. — «Ваше сиятельство», — передразнила его императрица, — так можете обращаться к князьям, а для Вас я «Величество» и имею право как угодно и когда угодно заходить к членам, я напомню, своей семьи. А Вы могли бы и промолчать, не Вам меня поучать — для сей работы я найду учителей. Она презрительно оглянула стража, мысленно вспоминая его титул и заслуги. К простолюдинам она относилась уважительно, порой даже лучше, чем к местной знати, угодить которой было трудно, но неуважения к себе терпеть она не могла. Поминая бабку, учившую её, она мысленно поджимала губы — каждый день маленькой Джейн приходилось терпеть унижения, за малейшую ошибку её секли так, словно она вор, пойманный за руку, или хуже того — душегуб. А Джейк мог спокойно прогуливать уроки у своего отца, и ничего за это ему не было, хотя в то время он считался первым претендентом на трон. Если же Джейн смела опоздать… И вот уж не было бабушки в живых, а нынешняя императрица всё помнила: и оскорбления, и угол, и побои. И клятву, которую она повторяла в детстве каждый раз перед сном: «Никогда не стать такой же деспотичной». Джейн в некоторых вопросах была жестка и дисциплинирована: не любила неожиданности и злилась, стоило ей узнать, как что-то пошло не по плану, но всегда старалась сохранять спокойствие. В свете её считали чуть ли не ведьмой: говорили о том, будто она может хладнокровно избить прислугу, а неугодных даже повесить, а Джейка заставила подписать отказ от престола лишь из-за своего эгоизма. Её боялись. Но в жизни она ни разу не применила насилие, оно ей было противно, и не оскорбила незаслуженно. Она делала строгие замечания, а взгляд у неё был, словно вечная мерзлота, холодный и острый. От него не скрыться лжи. Этим взглядом она вершила судьбы жадных чиновников и необразованных дворян. Жестоких преступников она не миловала. А Джейка попросила написать отказ от престола по одной простой причине — он не смог бы править страной. Возможно, каким-нибудь маленьким городком или деревней, но точно не большим прогрессивным государством. Он был слишком наивен, и его крайне легко обмануть. А революция (если только не техническая!) на этой почве не была нужна никому. И это было понятно каждому в замке… Но, как оказалось. Не каждому за его пределами. Однажды у него на балу знатный вельможа спросил, не в заложниках ли у своей сестры он. Джейк спросил: «Кто такие заложники?». С тех пор вельможа его не спрашивал, лишь нервно поглядывал на Джейн, которая улыбалась тогда победно. Но это мнение о ней, однако, сохранилось. И не то, чтобы оно её заботило — им никогда не угодить. Даже в ситуации, когда она сказала прессе, что позволила Джону взять в мужья того, кого он любит (вот же великое снисхождение!). Кстати, а что там с его женихом, собственно говоря? Она вошла в комнату, в глаза ей сразу бросилось открытое окно, она усмехнулась. А больше ничего и не было — никаких подозрительных вещей, следов борьбы. Джейн осторожно направилась к кровати, как и заявлял Джон — зашторенной. Аккуратно, она приоткрыла завесу. Ожидаемо: ничего. Точнее, никого. А ведь вчера так хорошо клялись друг другу в вечной любви, так влюблённо смотрели. Настоящий актёр! Её пробило отвращение и презрение. Да как он посмел обмануть императрицу и её брата, как смел он играть с чужими чувствами? Да ещё и так долго, побольнее сделать хотел. Или даже опозорить их семью, мол, смотрите, я, какой-то низшекровка из чужого государства, и то за ваш брат пойти не хочу. Всем ведь уже известно, кто жених принца. А Джон ведь по-настоящему влюбился в этого… Этого нахала! Мерзавца! Уж лучше б взял в жёны Вриску Серкет — с ней и то проблем было бы меньше. Она, хоть и была бы фактически политическим агентом с криминальным прошлым, зато так не поступила бы точно!.. Наверное. А этот… Зла на него не хватает, и за Джона обидно. Бедный парень, первая любовь, а тут такая драма. А может быть, он и не хотел сбегать вовсе? Возможно, это очередная подстава от королевства Альтернии по плану разведки? Что ж! В таком случае остаётся только надеяться, что Каркат всё ещё жив, а не закопан где-нибудь в лесу. Одно она знала точно — всю эту стражу нерадивую уволит, а Карката во что бы то ни стало найдёт. Живым или мёртвым. С достоинством примет в семью и в честь их с братом любви приготовит самое вкусное лакомство империи Крокер — пряники «Бетти» или с позором прогонит вон из страны. — Что стоите? — оглянулась она. — Обыскать весь замок! Весь, начиная с подвала, заканчивая чердаком. И в город пошлите бригаду — пусть спросят, не видел ли кто, как кто-то со стороны замка выезжал. Если расспрашивать станут, пусть отвечают, что важный гость вчера уехал, ничего не сказав, и мы заволновались. Вперёд! Головой отвечаете за поиски Карката Вантаса. Стража, состоявшая из трёх человек, испуганно переглянувшись, отправилась кто куда: и налево, и направо, и в комнату. А Джейн, громко постукивая каблуками, пошла в обеденный зал, наблюдая за тем, как всё больше стражи ходило по замку, заглядывая в каждую комнату. В зале уже сидели все четверо. Канайя взволнованно что-то рассказывала Роуз, вслушивавшейся в каждое слово своей жены, а Рокси напряжённо пыталась успокоить всё ещё непонимающего ничего Джона. — Это всё же не конец света, понимаешь? Всё будет хорошо, правда! Это, конечно, большая проблема, но нет ничего не решаемого. Ты справишься с этим. Нет, мы справимся с этим. Мы все тут на твоей стороне, и мы обязательно поможем! — Да объяснит мне кто-нибудь сегодня, что вообще происходит! Я ничего не понял. Тут они наконец заметили Джейн и, встав, обступили её со всех сторон. — Что там, Джейни? — нервно смотря на Джона, спросила Рокси. — Нет, вы мне объясните сначала. Я вообще не понимаю. Все сегодня дёрганные, будто с дуба рухнули. Вы хоть объясните по-человечески, что стряслось. Джейк и Джейд решили не приехать? — возмущался Джон. — Да мужа твоего на месте нет. Я склоняюсь к тому, что он просто решил, что ему всё это не надо, и сбежал. — Как «сбежал»?.. — огорошено ответил Джон, присаживаясь на стул. — Быть такого не может! Он мне. Да он мне! Он мне в любви ещё вчера признавался! Это всё враки. Его украли! Угнали! — Да кто его украл-то? — Завистники! Он же такой… Такой красивый, хороший. И кто-то его себе в мужья захотел. Он не мог сбежать! Никак, я не верю! — Джон, — тихо встряла вдруг Рокси, — ну, правда. Возможно, он и вправду устал и решил, что ему будет лучше где-нибудь… — Позвольте и мне вставить слово, — обратилась к присутствующим Канайя. — Я на стороне принца. Я считаю, что он не мог сбежать. У него здесь нет никаких связей, а сбежать в никуда он не может. Тем более, не от любимого человека. А Джона он любит, за это я ручаюсь. — Вот! Хоть кто-то здравомыслящий, я полностью поддерживаю леди Марьям, — гордо ответил Эгберт. — Мне как раз интересна Ваша точка зрения, леди Марьям. Конечно, связей у него тут нет, зато они есть у Вас, — Джейн сделала загадочный прищур. На самом деле, выглядело несколько нелепо. — Господа, да я в таком же замешательстве, как и вы, я тут точно не при чём, — сказала она в ответ на обвинения. — А ты что скажешь, Роуз? — У Джона истерика, — мудро заключила она и отпила чай из чашки. А Джон, всё ещё не осознающий масштаб проблемы, спрятал лицо в руках. Он чувствовал себя ужасно преданным тем, кто за очень короткое время стал для него родным, тем, кого он мог назвать своей свободой. Хотелось уйти, закрыть комнату и громко закричать от безысходности. Но он был здесь. Надежда на то, что Каркат ушёл не сам, не покидала его ни на минуту. Ему нужно оставаться сильным ради него. Ради того, чтобы поймать злодея, который его украл! Нужно выезжать. Срочно, сейчас же! Он не знал куда, но куда-то. Нужно не сидеть, а сделать хоть что-то для поисков Карката. — Ваше высочество! — главнокомандующий из королевской гвардии поклонился императрице. — Докладываю. Обыскали все окрестности замка, господина Карката Вантаса не нашли. Но у ворот пойманы самозванцы, называющие себя «королевской семьёй». На данный момент их карета задержана, они продолжают настаивать на подлинности своего королевского происхождения. Что прикажете делать? — Как это «самозванцы»? Это король Страйдер с семьёй. — Да, именно так они себя называют. Но ведь они же приехали ещё вчера ночью, пока все спали, поставили карету где-то в районе окна господина Карката, но из неё не выходили, вроде, а потом оказалось, что они забыли подарок на свадьбу и уехали обратно. — Болваны! — прикрикнула Джейн. — Это вы вчера самозванцев пустили! Бездари, почему мне сегодня утром никто не доложил?! Куда они уехали, в каком направлении?! — Мы не разглядели ночью, нам показалось, что они! Они просили не докладывать, потому что хотели быстренько вернуться потом. У них было удостоверение какое-то королевское, и карета богато выглядела… — Куда они уехали?! Отвечайте! Пожалуйста! — сказал Джон, оживившись. Он же говорил! Карката украли! — Да куда-то на север, в сторону гор… — Сила есть, мозгов не надо, — закатила глаза Роуз. — Пустите Страйдеров. Соберите мне самых… — Джейн не успела договорить. — Не стоит, Джейн. Я сам пойду искать своего жениха! Императрица откомандовала главнокомандующему уходить, а сама принялась отговаривать Джона. Тот был непреклонен — вот что с людьми делает любовь! Делает смелого смелее, а отважного отважнее. Вот и Джон, по сути своей и так бесстрашный, решился на такой поступок, не задумываясь. Ему необходимо спасти своего жениха самостоятельно! Ну, или помочь ему спастись. Зная Карката, он уже двести раз попытался сбежать из рук злоумышленников, просто ему нужна небольшая помощь! И, вероятно, карета, чтоб сбежать. Джон твёрдо решил — в замок не вернётся, пока не найдёт Карката. Он пошёл за своим любимым оружием. А Каркат, тем временем, был в заточении. Если можно таковым назвать трёхэтажный дом с видом на горы. Он не помнил, как оказался тут, но подозревал, что это было как-то связано со следом от укола на левом запястье. Голова болела, а ему с утра уже предлагали женится на леди Пайроп. Позорище! Их план был прост и понятен — заставить его женится на ком-то насильно (пока они ещё находятся на территории империи — в Альтернии такого явления, как «свадьба» не существует), а когда Джон его найдёт преподнести всё так, будто он сам сбежал и этого захотел. Джон расстроится, по их задумке, Каркату не поверит. А в этот же день, узнав об этом «инциденте» Миина Пейшес начнёт дико извиняться и попросит его женится на своей доверенной Вриске Серкет, чтоб загладить «свою вину, ведь не стоило выбирать в женихи такого непроверенного тролля». Уж всё, что касается выгоды, Миина не упустит. Да они хоть знают, что связались с женихом принца империи Крокер и что его уже, наверное, ищут по всей стране? Жаль, что лиц похитителей он не видел, а то, когда он сбежит отсюда, нужно же описывать императрице каких идиотов искать и как их наказывать? А ещё жаль, что окно было закрыто, как и дверь. Вдруг по ту сторону раздался голос: — Выйдешь! — Не выйду! — Выйдешь! — Не выйду! — А я сказал, выйдешь! — Не пойду за Пайроп и не просите, ебланы! — интересно, а она там рядом с ними и знает ли она вообще, что её прочат за него? Её-то он ещё с времён своей работы на Миину помнит. — За эту страшилу?! Да ни за что! — Это я-то страшила?! — послышался женский голос. Бинго! Жди расплаты, Терези! — А ты воняешь! — Зато я не предатель и не за одно с тем человеком, который лишил меня зрения! — Да как ты смеешь! — её вдруг отодвинули от двери. А жаль, она б ему открыла, чтоб подраться, а он бы в это время сбежал… Точно! — Посмотри на себя. Выходишь замуж за человека, предаёшь свою культуру, свою страну, чтоб быть с каким-то принцем. Я надеюсь тебе стыдно, это позор для всего рода Вантасов, начиная от самых древних троллей. Перед лусусом-то ответственности не чувствуешь? Чем тебе не угодил метйсприт с достойной женщиной Терези Пайроп? — Да кто ты такой, чтобы указывать мне, что делать? Сам-то святоша что ли? — ну-ка, давай, раскрой свою личность! Вантас прислонился к двери и вдруг увидел ведро где-то в углу комнаты. Ох, и несдобровать бедняге, который решился с ним разговаривать! Каркат знал, что у людей эти предметы используются не по назначению — они моют с помощью них полы. А вот у троллей… — Я почётный член рода Вантас, Канкри Вантас, — Каркат еле сдержал смех. Серьёзно? Они отправили по его душу этого… Вот этого! И думают, что у него сыграет чувство совести перед своим государством и абсурдным понятием «одной фамилии, одного рода»? Боже, смех, да и только! Они же даже не виделись ни разу. Хотя, это сыграет ему на руку. Он же не успел прознать его характер? Может, они его ещё и на проповедь отведут? — О, бобже, — он сделал жалобный голос. А сам пошёл за ведром. — Бобже! Как так? О, нет, я… Я виноват. Мне так стыдно. Я виноват в первую очередь перед тобой. Как мне искупить свой грех? Верно, мне придётся отдать душу в руки Гогпода. Я не могу жить с осознанием греха! — он вернулся на позицию. — Прощайте, тролли! Прощай жестокий мир, ты сделал меня несчастным! — Погоди, не делай этого! — щелчок. Дверь быстро распахнулась, и также быстро на голову Канкри опустилось ведро. Пока он был в явном замешательстве, Каркат побежал. Послышался крик осознания. И тут, на его пути встала Пайроп. Будь она неладна! — Я же сказала, что ты воняешь! — сказала она, улыбнувшись и достав своё оружие. Ох, это ещё не конец. — А я сказал, что ты страшила, но добавлю — коррупционерша! Берёшь королевские взятки, а правосудие не вершишь. Её это разозлило. Сейчас начнётся драка. А Джон с собранной компанией, тем временем, были уже в пути. — Бля, зах я ваще на это всё согласился, пиздец, надеюсь, Эминем в этом лесу не сдохнет, — Эминем, так звали коня Дейва Страйдера, согласно заржал. Вот оно, ментальное понимание хозяина и его питомца. — Представь, что ты выручаешь горячую цыпочку из беды. Это твой свадебный подарок, бро. Мой свадебный подарок — это новые стражи для бедняжки Джейн, мои ребята справятся со своей работой на отлично, — сказал Дирк. — Ого, какие тут разговоры! Становится жарко, — прокомментировал его муж, Джейк. — Не жарче тебя. — Ребята! — обратилась вдруг Джейд. — Давайте не будем заигрывать друг с другом, пока жених моего брата находится неизвестно где, и мы его ещё не нашли! Но Джон почти ничего не слышал. Для него главной целью было найти Карката любой ценой. Кейси бежала впереди всех, будто бы чувствовала, что ей это нужно. Джон успокаивающе гладил её по шее. Они его найдут. Очень скоро они его найдут… Издалека был виден дом. Странно — один, в горах. Никаких посадок рядом не было, хлевов тоже. Скорее всего, это гостиница или дом под сдачу. Зато рядом стояла конюшня. Что-то подсказывало Джону, что им необходимо поехать именно туда. Только бы Каркат их дождался! А драка и не думала заканчиваться. И сколько сил в этой на вид хлипкой девчушке! Ну, и Каркат, конечно же, не отставал. Кидался в неё всем: и сервизом, и вазами, и стульями. Но всё бестолку! А может быть, она и не слепая вовсе, а просто притворяется? Уж слишком хорошо она уворачивается от препятствий, а ещё бьёт его по всем конечностям своей палкой. У, натуральная ведьма! Он нашёл швабру и размахивал ей, как настоящий рыцарь (больше было похоже на то, что он взбунтовавшаяся домохозяйка). Что ж, пришло время отомстить! Он замахнулся — она увернулась. Да откуда у неё такая хорошая координация? Она ж судья, а не следователь! Недаром её сюда послали! Он взбежал вниз по лестнице, осматривая этаж на предмет выхода из этого дурдома! И стоило только ему его увидеть, как Пайроп сзади его догнала. Пришлось вновь защищаться. И так и продолжалось бы, да в дверь вдруг постучались. Чёрт! Пайроп к ней ближе, сейчас ещё и Канкри очнётся от своего ведренного шока. Вот такой у него первый опыт. Не позавидуешь бедняге. Пайроп приказала ему молчать, но он молчать и не думал. Она пошла к двери, спросила: «Кто там?». Ей никто не ответил, она глянула в глазок — и там никого не было. Тогда она решила открыть дверь, подоспевший Каркат её толкнул. Не сумев удержать равновесие, Терези упала, он выбежал, и, увы, не успел порадоваться — его схватили. — Пиздец, блять! От одной ушёл — другой поймал. Сколько вас вообще?! — он обернулся. Какой-то человек в тёмных очках. Что, уже и имперские дворяне решаются противоречить его браку с Джоном?! — Я вас всех сдам в имперскую тюрьму, и вы там помрёте. Ублюдки! Твари! Скоты! Да чтоб из всех вас соус личиночный сделали, поняли?! Подстилки королевские! Враги народа! Мученика на вас нет! — Охуеть, — сказал человек. — Бля, чё угодно базарьте — но это на «горячую цыпочку» не похоже. Джон, чё за нах вообще? Это вот твой «самый замечательный, родной, любимый»? Я напоминаю, что Рокси всё ещё свободная незамужняя дамочка. И Джейн тоже передай. Джон?.. Джон! А это что за чудила очкастый? Ещё и словами такими разбрасывается! Вот на таких действительно Мученика не хватает. Но самое главное — Джон где-то тут, где-то рядом. Каркат вновь обернулся, надеясь на этот раз ударить нахала в нос. И увидел его. Джон стоял чуть поодаль, за плечом этого мудилы. Их взгляды встретились. Он смотрел на него с немым обожанием, любовью, так по-родному. Он не улыбался, только смотрел. Смотрел так, будто в любую секунду он мог ослепнуть и не увидеть больше никогда, как будто бы Каркат — самая важная ценность мира, самое прекрасное, что в нём есть. Одним своим взглядом он заботливо спрашивал: «Как же ты тут без меня? Прости, что я так поздно приехал». И Каркат вдруг понял: Джон в него не влюблён, он любит. Любит. И ему не нужны никакие доказательства, чтобы понять, что он тоже. И что бы там ни говорили в обществе — этого достаточно, чтобы быть счастливыми вместе. Найдя наконец в себе силы оторваться от чужого взгляда, он пнул наглеца по колену, высвободился и быстро направился к возлюбленному. Джон крепко его обнял. — Я думал, не переживу, если тебя тут не будет, — сказал он, зарываясь носом в волосы Карката. — Ты на редкость удачливый сукин сын, — ответил Каркат, отстраняясь… Лишь для того, чтобы пламенно поцеловать в губы, высказывая всю свою трепетную и искреннюю любовь. Неважно, что где-то на заднем плане отважная четвёрка в бою с обидчиками Карката (коих оказалось чуть больше, чем двое). Сейчас друг для друга существуют только они. И это казалось самой правильной вещью в мире. Когда все нападавшие (и лежавшие в обмороке от ведра) были обезврежены, связаны и отправлены вместе с подоспевшей императорской охраной, вероятно, в тюрьму, они поехали обратно в замок. На этот раз Каркат настоял на своём и всё-таки сел сзади, чтобы полапать спину Джона. Где-то рядом стебались Страйдеры, смущалась Джейд, и смеялся Джейк. Но самое главное, что сейчас всё будет хорошо. Они приедут к Джейн, которая совершенно точно возмутится по поводу их «развратного поцелуя на фоне драки», Дирк в качестве подарка прикажет привести с сотню «его ребят» в качестве новой императорской охраны, а пока обяжется сторожить комнату Карката сам — теперь уж Джону точно не пробраться к своему жениху ночью для ужасающих нарушений досвадебного этикета. Нерадивых захватчиков Карката депортируют в Альтернию, Джейд и Джейк, наконец, смогут хорошо познакомиться с женихом своего брата (не обойдётся без маленьких угроз в стиле «обидишь его — получишь по попе»). А через два дня спокойно, без лишних людей, пройдёт свадьба, на которую Джейн принесёт самодельные пряники «Бетти». Вриска Серкет так на свадьбе и не появится: то ли совестно ей стало, то ли стыдно от того, что план по женитьбе с Джоном провалился. Впрочем, вскоре, в королевстве Альтерния произойдёт переворот, ко власти придёт сестра нынешней королевы и начнёт активно сотрудничать с империей Крокер. А после у Джона и Карката будет уверенное совместное будущее. Самое счастливое, потому что у каждого рядом будет любимый человек. Никаких сомнений — всё будет точно так. Но пока есть только тихое дыхание рядом, редкие попытки защитить свои порывы обниматься и целоваться до свадьбы, смех и лениво сменяющиеся горно-лесные пейзажи.