Черная Любовь

      Закончив работу, непозволительно для себя рано – в пол четвертого, – и раздав ряд обязанностей дизайнерам и стажерам, предупредив Эмму о своем раннем отъезде, я со спокойной душой, поехала к дому Агрестов.       После смерти Адриана, этот и без того холодный и пустой дом, стал еще…холоднее, словно из него забрали все тепло и любовь, которая царила в нем последние несколько лет. Даже факт того, что там жили: я и Феликс – не менял ничего.       В те сложные времена, месье Агрест совсем перестал ухаживать за собой: отказывался от еды, воды, мог часами сидеть и смотреть в одну точку, не обращая внимания на окружающий мир. Оно и было понятно: смерть сына стала последней каплей в чаше его горя. У него не осталось никого из той семьи, которую он создал. Вся его работа и труд, который он проделал, то что возвел с нуля – для чего и кого, теперь все это?       Однако, Натали смогла шаг за шагом вдохнуть в умирающий дом и упавшего духом месье Габриэля, свое тепло и любовь. Я же в свою очередь навещала их, чтобы им было не так одиноко – Феликс на тот момент уже уехал, поэтому я могла неделями не ночевать у себя.       «– Может именно благодаря Натали, я по большой степени, смогла соориентироваться на работе, взять себя в руки и, хотя бы чуть-чуть да отпустить Адриана…» – глядя на дорогу и подмечая красивый оранжевый закат.       Наконец-то доехав, я остановилась перед воротами, поджидая момента, когда они откроются и въехать на территорию особняка.       Выйдя из машины, первым делом, я увидела Натали, которая стояла на ступенях и видимо поджидала меня.       – Когда ты сказала, что приедешь пораньше, я даже не поверила, – с улыбкой сказала она, когда я обняла ее и передала пакет с тортом, который по дороге забрала у родителей. – Не стоило, Мари…       – Стоило! Я знаю, что месье Агрест любит торт «Три шоколада», поэтому решила порадовать его после тяжелого рабочего дня, – отмахнувшись, сказала я и мы прошли в особняк.       Сняв тренч и разувшись, я отнесла вещи в гардеробную.       – Как я поняла, они еще на работе. – зайдя на кухню, где мадам Агрест уже начала готовку, констатировала я.       – Так и есть. Как только Феликс приехал, Габриэль забрал его, и они поехали в агентство. Собралась целая куча документов, на которых не хватает его подписи.       – Понятно. – покивала я, и оценив фронт работы, решила взяться за нарезку.       Некоторое время, каждый из нас был занят своими обязанностями: я дорезала овощи, а Натали начала обжаривать их для будущего ратататуя. Лишь изредка перебрасывались односложными фразами-просьбами.       – Лука и Кагами скоро поженятся. Еще одна пара, которая дружит со времен коллежа. – невозмутимо начала женщина. – Ты ведь приглашена на свадьбу?       – К-конечно… – нервно усмехнулась я, чуть не порезавшись о терку. К сожалению, моя неосторожность не скрылось от цепкого взгляда Натали и она тут же забрала у меня то, чем я могла занять руки и скрыть нервозность.       – Что-то случилось, Маринетт? – она посмотрела на меня таким взглядом, что тут же хотелось где-нибудь спрятаться и не показывать носа.       – С чего вы взяли? – я тут же приметила тесто, которое было замешано для булочек и начала его разминать. – Все в порядке, просто…сегодня у нас с Кагами случился неприятный разговор.       – Какой? – тут же начала она допытываться, но заметив, что я все так же молчу и продолжаю заниматься тестом – не выдержала и забрала и его.       – Чего я должна из тебя все клещами вытягивать?!       – В общем, разговор шел о Феликсе. Она заявила мне, чтобы я не смела видеть в Фатоме Адриана, Натали! – я с тяжелым вздохом села на барный стул. – Как она могла такое обо мне подумать?! Я не настолько погрузилась в горе, чтобы не отличать их! Я не настолько жестока, чтобы делать больно Феликсу. Честно, я ожидала это от кого угодно, но только не от Кагами.       – Скажу по секрету, многие из твоих друзей опасались этого. Еще четыре года назад, Алья и Хлоя старались не сколько из-за непорочного имени Адриана и твоего душевного спокойствия, сколько из-за Феликса. – Натали села рядом со мной и взяла мою левую руку – всю в муке и остатках сыра. На безымянном пальце до сих пор красовалось золотое кольцо: простенькое и непримечательное, но которое скрывало в себе памятные даты.       – Когда вас оправдали в глазах общества, а после Феликс улетел – все вздохнули с облегчением. – я посмотрела на нее с немым вопросом, на который тут же получила ответ: – Теперь ни он, ни ты не будете причинять друг другу боль. Я даже помню, как Джулека с Роуз говорили, что в данном случае не может быть любви – это будет просто чистой заменой одного парня на другого, в твоем случае Маринетт. Но все эти годы, пока мы посещали мероприятия, модные показы и бизнес встречи, на которых сталкивалась с Феликсом, ты всегда была спокойна и не смотрела на него, как на Адриана. Между вами была дружба и уважение к друг другу. Это дало мне и Габриэлю понять, что разговоры твоих друзей – предположение худшего исхода.       – Поэтому сегодня я пригласила тебя на ужин, чтобы ты побыла в кругу семьи, подарить тебе наше тепло, в котором ты нуждаешься. Забудь слова Кагами и будь все также честна и открыта с Феликсом.       Все время, что Натали говорила, я сидела и смотрела в одну точку. Я знала, что друзья переживают, стараются для меня, но узнать, что они переговаривались за моей спиной, думали, что я окончательно предалась горю – неприятно.       Больнее всего было, что Алья не удосужилась за эти четыре года поговорить со мной об этом. Я бы все поняла, заверила бы, что все хорошо и я не собираюсь вредить Феликсу. Но вместо этого, они все сговорились и делали все под покровом тайн, не подпуская к себе и требуют от меня взамен искренности и честности.       Принцесса, я всегда буду на твоей стороне. Ты можешь всегда быть честна со мной. Я пойму и поддержу твой любой выбор.       В глазах защипало от слез, а в горле внезапно запершило, поэтому я встала и направилась к графину. Только руки почему-то тряслись, а в голове была звенящая пустота. Перед глазами все плыло, за этим последовал звон посуды, а потом и странная липкая влага на руках.       – Маринетт! – раздался обеспокоенный голос Натали, какие-то причитания в мой адрес.       Я не обращала на это внимания, чувствуя себя, словно плыву на волнах равнодушия и безразличия. Разум затуманился, чувства отошли на задний план, а в голове лишь звучал голос.       «– Не легче ли прекратить собственные мучения? Положить конец постоянной борьбе с этим жестоким миром? Ты думала, что друзья стали твоей опорой, но разве верный друзья поступают так?» – шептало сознание.       Я почувствовала, что в ладонь впивается что-то острое. Слышу звук капель, что разбиваются о мраморную белоснежную плитку, чувствую, как меня кто-то тормошит и пытается вернуть в сознание. Только я не хочу...       «– Ну же! Лишь одно движение, и ты окажешься рядом с Адрианом. Вы будете вместе, как и мечтали. Раз и навсегда, Маринетт. Ты прекратишь все это и никто, никогда не причинит тебе боль.»       – Да, все можно закончить, прямо сейчас… – прошептала я, медленно и заторможено поднимая окровавленную руку, в которой все это время был сжат осколок.       Я завороженно смотрела на него и следила за тем, как вниз сбегают красные ручейки.       Все отошло на задний план.       Может и правда пришел конец моим мучениям?

***

      Феликс       Отъезд в Париж был сумбурным. В Лондоне оставалось полно дел, но благо, они не требовали моего вмешательства и непосредственного участия.       Я отдал каждому отделу компании последние распоряжения, и со спокойной душой поехал в аэропорт. Лететь нужно было не так долго, всего лишь час, поэтому сразу по прилету я поехал в главный офис к дяде.       Параллельно, я написал в общий коллежский чат, что я прилетел в Париж и готов выделить время на всеобщею встречу.       В конце концов, меня не было три года и за это время многое изменилось: кто-то женился, у кого-то родились дети, кто-то открыл свое дело и теперь резво продвигается по карьерной лестнице. По крайней мере, именно благодаря чату и редким перезвонам, я узнавал все новости.       И сейчас на повестке дня стояла свадьба Луки и Кагами, которая состоится уже в эту субботу. Я как модельер и друг жениха, я отвечал за костюм. Поэтому не теряя времени, позвонил Куффену и назначил встречу к четырем часам.       – Ты успеешь? – спросил, направив взгляд на циферблат наручных часов.       – Скажу больше: я окажусь на месте раньше тебя, – заверил друг.       – В смысле?       – Я уже нахожусь в нужном округе, и в пятнадцати минутах ходьбы от модного дома «Агрест».       – Хорошо. В таком случае, я постараюсь доехать как можно скорее. – с этими словами, прибавил скорости и повернул на право, чтобы срезать путь и объехать затор.       Потратив на кружения по городу около получаса, я припарковал машину и вытащил из чемодана готовый костюм.       Над эскизом трудились я и Габриэль, у которого попросил помощи, а вот пошивом занимались лучшие портные в компании.       Зайдя в холл, я тут же напоролся на двух сотрудников, которые не ожидали меня увидеть.       – Господин Фатом, с приездом!       – На долго вы? Я надеюсь, что вы поможете нам решить проблему с показом мод на следующий год. – тут же начал второй.       – Уже объявили даты? – не понял я, как и когда пропустил анонс.       – Да! Месье Агрест весь на взводе эти последние два дня. Не знает, как успеть за восемь месяцев пошить тридцать нарядов и подготовить рекламную кампанию.       – Поэтому мы подумали, что вы тут, чтобы помочь…       – Если нужно будет, я помогу месье Агресту, не переживайте. – заверил я двух дизайнеров, на которых увидел бейджи с именами и названием отдела.       Я хотел еще кое о чем спросить, как меня окликнула знакомая девушка.       Лила Росси – еще одна коллежская подруга, которая не особо нравилась Маринетт из-за своего вызывающего характера, но спустя годы девушка изменилась, поняла, где была не права и вошла в наш круг общения.       – Кого я вижу! Сам Феликс Фатом, да еще и собственной персоной! – она широко улыбаясь подошла ко мне и обняла, на что я тут же ответил.       – Как твои дела, Лиса? – с ухмылкой спросил я, ведя ее в сторону лифта. – От тебя ни сном, ни духом последний год. Лишь изредка активничаешь в переписках и редко что-либо выставляешь в социальные сети.       – Мне кажется, я просила тебя перестать так меня звать, Ледышка! – она заехала мне локтем в бок, на что я ответил смехом.       – Все нормально, а в качестве оправдания на твое обвинение: я вышла замуж, – Лила ответила таким серьезным тоном и помахала передо мной своей левой рукой, на безымянном пальце которого красовалось серебряное кольцо, усыпанное камнями.       – Ты серьезно? – не поверив ни своим глазам, ни ушам.       На это Лила, просто рассмеялась и хлопнула меня по плечу, подталкивая в сторону распахнутых створок лифта.       – Об это кто-то знает? Или ты поделилась с этой новостью, только со мной?       – Знает Маринетт, которая и познакомила меня с моим мужем, – лукаво сверкнула она глазами и тихо посмеивалась с моего выражения лица.       – И кто он?       – Известный американский фотограф, Энди Коллинз. Мы познакомились два года назад на летнем показе мод. Он – друг Маринетт, с которым она сотрудничает: отвечает за фотосессии и фотоотчеты с показов. – поделилась она.       – Познакомишь?       – На свадьбе увидитесь, – со смешком сказала она.       – Итак, Лука уже приехал, а мне пора на совещание, – сказала, когда лифт приехал на седьмой этаж.       Лила помахала мне на прощание рукой и скрылась в одном из коридоров, а я ничего не успев и ответить, лишь направился в сторону рабочего цеха.       Здесь уже трудились дизайнеры над новыми эскизами и первыми силуэтами одежды. Столы были завалены материалами, папками, бумагой, а пол усеивали мятые шарики. В общем, здесь царил свой творческий порядок.       Решив, что поздороваюсь со всеми на совещании, пошел дальше, к самому крайнему кабинету, где царила тишина и уже ждал Лука – и как оказалось – дядя.       Оба тут же подскочили со своих мест и крепкими рукопожатиями поприветствовали и поздравили с приездом.       – Мне, кажется, что нужно почаще устраивать какие-либо праздники, чтобы собрать всех нас в одном месте. – с улыбкой сказал Лука, когда мы сели за круглый стол и я получил свою чашку с ароматным кофе – все как любит дядя.       – В какой-то степени ты прав, – медленно начал я. – Мы все разбежались кто-куда и лишь благодаря социальным сетям, знаем, что мы все живы и здоровы. Но конечно, хотелось бы лично услышать от каждого последние новости.       – Думаю, что вам нужно выделить время, чтобы встретиться одним вечером. – подал голос Габриэль, поднимая взгляд с бумаг. – Раз Феликс тут, то самое время вам вновь познакомиться друг с другом.       – Дядя, мы прекрасно знакомы друг с другом, – тут же не согласился я.       – Прости, Феликс, но я соглашусь с месье Агрестом. – пожав плечами, друг неспешно отпил из чашки и спустя пару минут, только удосужился объяснить:       – Тебя тут не было три года. Ты осел в Лондоне, изредка приезжал по рабочим вопросам – но это не в счет. Многие из нас женаты, имеют детей и даже открыли свои компании.       Однако, дело даже не в этом, сколько в том, что у нас теперь «круги» по интересам. Кто-то продолжает общаться с теми, с кем общался в коллеже, а кто-то просто стал единоличником и отдалился от нас.       – Ты сейчас про Маринетт? – тут же понял я. – Все настолько плохо?       – Мари… – Куффен отвел взгляд и лишь беспомощно пожал плечами. – Ты себе и представить не можешь, как она изменилась. Мы не виним ее – ни в коем случае, – но она теперь живет работой, дышит работой, питается работой! Вся ее жизнь крутиться вокруг компании.       Все пытались с ней поговорить. Алья, вчера встретилась с ней. Все с начала было нормально, но потом зашла речь о ее ненормальной любви к работе, а потом и об Адриане. И знаешь, что она сделала?       – Что?       – Сбежала от Альи, сказав, что все нормально! – выдал Лука, в глазах которого плескалось искреннее беспокойство за подругу. – Она ничего не хочет слышать. Живет в своем мире, тешит себя надеждами и обещаниями, которые когда-то самой себе дала. Говорит, что ей нужно еще чуть-чуть времени, чтобы отпустить Адриана. Но мы-то все понимаем, что это может привезти к…печальному исходу. Она когда-нибудь доведет себя этим.       – И чего ты хочешь от меня Лука? Если я могу помочь Маринетт, то я бы хотел воспользоваться этим шансом. Только как помочь человеку, который продолжает жить прошлым?       – Сначала поговори с ней. Она закрылась в своем коконе и пытается быть прежней жизнерадостной Мари, которую мы все так хорошо помним.       – Попробую, – я посмотрел на дядю, который все это время прислушивался к нашему разговору. Габриэль Агрест покачал головой, словно говоря, «Это ничего не даст, Феликс. Но ты попробуй, племянник. Попробуй.»       – Итак, давай теперь займемся твоим костюмом…       Закончили мы примерку и подгон, только к половине шестого часа. К этому времени, Натали успела позвонить дяде и сказать, что Маринетт уже приехала и помогает ей с готовкой. Поэтому попросила не опаздывать и по возможности отложить документы до завтра.       Мы ее послушались, поэтому уже в шесть часов поднимались по ступеням к двери дома. В моей голове была бурная картина приветствия, как я обнимаю Натали и Маринетт, перебрасываюсь с ними словами, и мы всем сядем за огромный стол.       Только реальность оказалась более жестокой, чем мое ожидание.       Стоило нам только зайти, как со стороны кухни доносились странные звуки, а затем и полный страха голос Натали.       Мы с дядей тут же бросились в правую часть особняка, где находились все хозяйственные помещения, как прачечная, кухня и прочее.       Ворвавшись в комнату, нам тут же предстала устрашающая картина. Натали, которая держала Маринетт за запястья. Но не это было самым худшим – кровь.       Она была везде. Красные капли усеивали поверхность рабочей зоны, дверки нижних шкафов, на полу же образовалась небольшая лужа крови, в которой утопали осколки стакана.       Я, не теряя времени, подскочил к Натали, чтобы помочь ей и не дать порезаться об самый крупный осколок, в который Маринетт вцепилась стальной хваткой.       Я осторожно начал один за другим разгибать поврежденные пальцы, чтобы в итоге дать стеклянному осколку со звоном упасть на пол.       Этот звук стал сигналом к активным действиям для всех. А Маринетт, начала выходить из странной прострации и моргать, оглядываясь по сторонам, словно не узнавая место, где оказалась.       Мне ее состояние, совершенно, не понравилось, но сейчас был не тот момент, чтобы давить на девушку и выпытывать, что ее сподвигло на это.       Я повернулся к Габриэлю, чтобы получить ответ на мой вопрошающий взгляд – он кивнул, но для достоверности добавил:       – Я вызвал скорую. Они в пути, но пока лучше перевязать рану, чтобы не дать ей потерять много крови.       На это я лишь благодарно кивнул, заворачивая руку Мари, поданным Натали, полотенцем. Не успел, я закрепить временный бандаж, как она начала заваливаться на бок, поэтому я быстро подхватил ее на руки и направился в гостиную.       Там нас ждала бледная Натали, которая с беспокойством и виной смотрела на потерявшую сознание девушку.       – Это все моя вина, – начала мадам Агрест, как только приехала скорая и занялась Маринетт.       Я, дядя и Натали сидели в креслах, наблюдая как Дюпен-Чен обрабатывают, зашивают и заматывают рану.       – Не думаю, что ты как-то пов… – решился успокоить ее Габриэль.       – Если бы я не рассказала о том, что не знала Маринетт о ее друзьях: их заговоре и тайнах, то ничего бы не было. – Натали тяжело вздохнула и отпила из стакана воду с успокоительным.       – Ты что?! – возмутился Габриэль, а я лишь нахмурился от воспоминания о неприятном видео-разговоре с Нино и Лукой, которые посвятили меня в историю с «помощью» мне и Маринетт.       После того случая, я очень долго не связывался с большей частью друзей. Лишь продолжал переписываться с Ляифом и Куффеном, которые тут же отказались от этой глупой затеи.       Я знал, что рано или поздно Мари узнает об этом. Понимал и представлял, что у нее будет бурная реакция, но, чтобы она настолько отчаялась и решилась на…       На что собственно?       Произносить, подобную догадку в слух, я боялся, – и честно, даже просто мысль об этом приводила в ужас. Я надеялся, что это не, то, о чем я думаю. Но ответить на этот вопрос, сможет только сама Маринетт.       Я пообещал Луке, что разговорю Мари и помогу ей, если нужно. И я сдержу обещание.       Маринетт проснулась спустя два часа. К тому времени, я отправил Натали и дядю отдыхать после тяжелого дня.       Перед своим уходом, Натали чуть задержалась и сказала:       – Я еще раз прошу прощения, Феликс…       – Не нужно, Натали, в этом нет твоей вины. Если не получилось сегодня, то получится в следующий раз, или семейный ужин, заменим семейным завтраком. Ничего страшного, – заверил ее я и подтолкнул к заждавшемуся Габриэлю.       Проводив их взглядом, я вернулся к медикам, которые завершили свою работу и ждали меня, чтобы дать советы перед тем, как уйти.       К сожалению, Маринетт повредила правую руку и теперь какое-либо активное ее пользование – запрещено, пока рана не заживет и не придет время снимать швы. На данный же момент, нужно каждые четыре-пять часов перевязывать руку и смазывать ее специальной мазью, а также пить кое-какие антибиотики, и конечно, обезболивающее, чтобы девушка не чувствовала слабости и боли.       Заверив врача, что я прослежу за ней, я расплатился за услугу и лекарства.       С тяжелым вздохом, я вернулся в гостиную и устроился в кресле, наблюдая за спящей Дюпен-Чен. Девушка время от времени морщилась, а также у нее постоянно дергалась поврежденная рука: видимо постепенно проходит анестезия, а значит, что Маринетт скоро проснется от ощутимого дискомфорта.       «– Ох, Маринетт, как с тобой все не просто...»– подумал я, утраиваясь поудобнее в кресле и прикрывая глаза.       Из тишины и спокойствия меня вырвал протяжный и полный боли стон, доносимый со стороны дивана. Открыв глаза, я увидел Мари, которая с шипением трясла больной рукой. Поэтому подскочив с нагретого места, я тут же сел перед ней корты, но перед этим захватив стакан воды. Лекарства же принимать на голодный желудок было нельзя.       – Как ты? – спросил, когда девушка, не без помощи, отпила воду из стакана.       – Паршиво, – последовал хриплый ответ. Маринетт выглядела, мягко говоря, помято. Лицо серое, губы бледные, а под глазами залегли синие круги.       Было видно, что потеря крови не прошла бесследно.       – Рука болит, или действие анестезии еще не прошло?       – Честно, вообще не чувствую руку, если только ее не касаться и не давить, – с натянутой улыбкой сказала она, откинув в сторону одеяло и опустив босые ноги на мягкий ковер. – Удручает, что это правая рука и теперь я не смогу нормально работать. – видимо только осознав это, Маринетт со стоном схватилась за голову.       – Все будет нормально... – попытался успокоить ее.       – Феликс, меньше, чем через девять месяцев состоится неделя моды в Париже. Работы немереное количество, и я боюсь, что просто не успеем. – начала она, смотря на меня с ужасом. – Да, даже сейчас, мы не отстаем от своего расписания. На данном этапе, должны быть готовы, хотя бы больше половины эскизов!       – Почему ты делаешь все сама? У тебя ведь целый штат дизайнеров и модельеров, – недоуменно вопрошал я, помогая девушке встать и теперь ведя в сторону кухни, где готова еда. Надеюсь, что она не остыла.       – Часть сотрудников на заслуженном отдыхе: они работали два года подряд без каких-либо отгулов, а у них ведь есть семьи. А недавно, отгремел мужской сезонный показ, поэтому вторая часть занята над подгоном костюмов и лук-буком, – пояснила девушка, взбираясь на барный стул. – Третья же часть сейчас под моим крылом, но то, что они делают недостаточно. Завтра, точнее уже сегодня, – посмотрев на циферблат часов, – Мне должны занести несколько новых эскизов, но это плюс-минус два-три новых эскиза и это из тридцати! Я в отчаянии, Феликс.       – Успокойся. – накрыв ее рукой своей, с улыбкой сказал я. – Мы разберемся во всем вместе, если ты позволишь. Да, и в добавок, у меня кое-какая идея, но! – ее мы обсудим в офисе.       После я поспешил достать тарелки и приборы, а также накрыть стол: вытащил рататуй, свежеиспеченный хлеб и салат, а также не забыл про бутылку вина с фужерами.       Наложив еду Маринетт и себе, мы принялись за ночную трапезу. Наверное, я позвал бы Натали и Габриэля, но они скорее всего уже спят, а мне еще хотелось с глазу на глаз поговорить с Дюпен-Чен. И лучшей возможности не представлялось.       – Спрашивай. – сказала Маринетт, пытаясь левой рукой наколоть кусочек помидора. У нее было такое сосредоточенное и хмурое лицо, что стало смешно, и я не смог удержаться от смешка.       – Что?       – Да так... – отмахнувшись, я отобрал вилку у Мари, и наколов не поддавшийся помидор на вилку, протянул ей. Она кашлянула и пробормотала, «Спасибо».       – Ты что-то хотел спросить: я вижу по твоим глазам, – сказала Маринетт, оставив прибор в сторону. – Так что спрашивай.       – Что тобой двигало? – выпалил я первое пришедшее в голову. – Здесь на кухне? – уточнив, секунду спустя.       – Не спросишь даже, что стало причиной? Или Натали уже посвятила?       – Натали сказала, а я уже узнал об этом от Нино и Луки. Так, что я с тобой полностью солидарен: ребята поступили подло и некрасиво, но ни ты, ни я ничего не можем с этим сделать. Лишь принять их и...       – Знаю, – перебила Мари, сделав глоток вина. – Просто...это не происходит не в первый раз, Феликс. Они уже пытались изменить мою жизнь, только я не поддавалась и видимо...вот и итог. – она потрясла в воздухе поврежденной рукой.       Кухня на миг погрузилась в тишину, которую было страшно прерывать. Я боялся напугать Маринетт своими расспросами, хоть и на языке так и вертелся ворох вопросов. Но я ждал, и мое терпение, наконец-то, было вознаграждено.       – После смерти Адриана, ребята были моим светом. Я цеплялась за них, как утопающий за спасательный круг. Надеялась, что они поймут и примут «новую» меня. Только я ошиблась. – начала Мари. Ее голос звучал сухо и безэмоционально, а взгляд был стеклянный и направлен в одну точку.       – Они дали мне два года, чтобы я окончательно смогла встать на ноги. Только для меня этого было недостаточно: невозможно забыть человека, с которым ты знаком больше десяти лет; человека, который был тебе женихом и почти мужем; человека, с которым ты распланировал всю свою жизнь.       Алья настаивала на том, чтобы я ходила на свидания, которые она мне будет устраивать. Сначала я согласилась, чтобы не обидеть ее, но потом после каждого отказа, она находила одного за другим. Понимаешь, как мне было сложно? Улыбаться и говорить, «Все хорошо» и сидеть с раскуроченным нутром, частички которого ты пытаешься пришить к друг другу, словно это лоскутное одеяло, расползшееся на куски. – она посмотрела на меня слезящимися глазами.       – Я чувствовала себя из-за этого…бесполезной и вечно все портящей. Я не могла высказать насколько мне это неприятно, потому что начинала чувствовать вину.       Поэтому я начала пропадать на работе. Однако, и это вызвало шквал недовольства в мою сторону. Каждый удосужился мне высказаться, что думает о моей нескончаемой работе без выходных. А я лишь внимала и продолжала делать так, как мне было удобно.       Все мои коллекции, мысли и идеи, связаны с Адрианом. В каждом наряде сквозит какая-то своя история, чувства и эмоции. Я нашла в своем модном доме то, что никто мне не смог дать за все эти четыре года.       Маринетт на мгновенье замолчала, чтобы посмотреть на меня своими яркими, но такими печальными глазами.       – Спокойствие. Вот, что я чувствовала, Феликс. Я могла дышать и перестать думать о том, что меня ждет одиночество, темная квартира и холодная постель.       Маринетт сделала огромный еще один глоток вина, только больше, чем предыдущий. А я сидел и только смотрел на то, как девушка пыталась справиться со своими эмоциями.       – Параллельно, в моей голове, проскальзывали мысли о том, не легче ли все прекратить?       Это заставило меня резко посмотреть на нее, а в душе все похолодело.       – Сколько раз? Этот случай ведь не единичный, не так ли? – спросил я, посмотрев на нее хмуро и со страхом ожидая ответа.       – Это был третий раз, – пробормотала Мари, отводя взгляд. – Первый раз, это произошло, почти сразу после смерти Адриана. Я думала, что меня ждет в этом мире без него? Как я могу жить без него? Поэтому я выбралась на крышу пекарни, и хотела... – ее голос оборвался и тяжело сглотнула. – Но мама меня успела остановить. У нее была истерика, как и у меня. Мы обе плакали, а я дала ей слово, что никогда так больше не сделаю.       – Второй раз это было, когда я чуть не разбилась на дороге, когда вела машину. Не помню, что на меня тогда нашло, но благо, я смогла во время остановить себя и недовести до крайности. И вот...это был третий раз. – она мелко задрожала от собственных слов, поэтому обхватила руками плечи.       Заметив это, я стянул с себя кофту и подойдя к ней, накинул на плечи. Маринетт благодарно кивнула и слабо улыбнулась.       Я вновь сел и стал переваривать то, что поведала мне девушка. Покачав головой от безысходности и понимания, что ей пришлось пережить. Ища поддержку в друзьях, она наткнулась на непонимание и маниакальными желаниями, которые расходилось с ее взглядами.       Пока я думал, что с этим можно сделать, Маринетт устало зевнула и неосторожно дернула поврежденной рукой, от чего и зашипела.       Я дернулся к ней, но она осадила меня взглядом и добавила для пущего эффекта:       – Все в порядке, просто мне нужно быть осторожнее...Я так доставляю слишком много хлопот, Феликс. Не нужно переживать и дергаться беспричинно.       – Все не так, Мари... – заверил ее, – Тебе нужно отдохнуть. – заметив, как она подавила рвущийся наружу зевок.       Благо в этот раз, она не стала отнекиваться – видимо и правда устала после тяжелого рабочего дня и вечера – поэтому я поднял ее на руки, чтобы она лишний раз не напрягалась, поднимаясь по лестнице на второй этаж.       – Что ты делаешь? Я могу и са...       – Позволь позаботиться о тебе, Маринетт, пока ты не восстановишься. Твоя рана, хоть и на руке, но врач сказал, что тебе может быть не очень хорошо. Заживление будет долгим, – прервал ее, крепко прижав Дюпен-Чен к себе и поднимаясь по лестнице.       Ответа я так и не услышал, а когда посмотрел, почему девушка молчит, увидел, что она уснула.       Улыбнувшись тому, как она безмятежно спала, я толкнул дверь в ее комнату. Она когда-то принадлежала Адриану, но после его ухода, Мари решила, что будет ночевать только тут.       Никто из нас не смог и слова поперек ей сказать. Понимая, что это единственное место, где она может найти себе утешение.       Хоть комната больше и не была наполнена ароматом Адриана и тем более не выглядела как при его жизни, Маринетт много раз говорила, что тут живет его душа и каждая вещь хранит воспоминания о нем.       Уложив девушку на кровать, я укрыл ее одеялом. Окинув комнату взглядом, я зацепился за фоторамку, стоящую прямо у изголовья кровати.       Это был снимок со всеми нашими школьными друзьями. Начало выпускного вечера, на котором мы веселились и даже не предполагали о будущем. О том, какие трудности и препятствия оно нам преподнесет.       Разве мог кто-то из нас предположить, что в расцвете сил уйдет Адриан? Что в нашей дружбе произойдет раскол? Ведь каждый из нас дал слово, что мы будем держаться вместе до самого конца.       Может смерть Адриана все испортила? Или все к этому и шло с самого начала?       Ответы на эти вопросы, я не знал. Я бы мог сказать, «если бы...», но этих «если» слишком много.       Вновь взглянув на мирно спящую Маринетт, я поставил на место рамку и сократил расстояние между нашими лицами.       Я чувствовал ее дыхание на своем лице, аромат исходящий от ее кожи и волос, а также легкий запах медикаментов, что даже не портил общую картину.       Не понимая самого себя, я осторожно, губами коснулся ее лба и поправив одеяло, бросился прочь из комнаты.       Я не имею никаких прав на нее.       Она не заслуживает такого издевательства над ней. Человека с лицом ушедшего любимого.       Что ты делаешь со мной, Маринетт?