tell me (is it truth or fiction)

— Прикрой рот, ты пялишься, — раздается голос слева от Чонсу, он на мгновение вздрагивает, пока боковым зрением не замечает волосы цвета жвачки. — Джисок, я не пялюсь, — возмущается Чонсу. — Просто слежу за тем, чтобы фотки получились хорошо. Гониль сейчас держит телефон Сынмина, слегка согнув колени, и кивает головой. — Хорошо, теперь покажи руки! — подбадривает Гониль, поднимая палец, чтобы сделать снимок, и Чонсу практически перестает дышать. Сынмин поднимает обе руки с перил, внутри которых он сейчас находится, и напрягает бицепсы. Они плавно изгибаются и становятся жестче к углам, когда их напрягают. Чонсу проклинает стилиста, который решил дать Сынмину топ без рукавов для сегодняшнего выступления, проклинает Гониля за то, что подал Сынмину эту идею для фото с перилами на Inkigayo, и, наконец, проклинает Сынмина за его тонкую талию, красивые руки, милые глаза, вокруг которых образуются морщинки, когда он… Перед глазами Чонсу все расплывается в темноте, и чьи-то липкие руки закрывают ему обзор. — Джисок. — Слежу за фотками, блин. — Чонсу практически видит сраную ухмылочку Джисока, сопровождаемую язвительным тоном. — И слепому видно, как сильно ты хочешь его тра… После этих слов Чонсу вырывается из хватки Джисока, поворачиваясь, чтобы смерить его смертельным взглядом, делая шаг назад, а затем еще один. Он чувствует, как натыкается на чью-то ногу — на Сынмина, мозг снабжает его бесполезной информацией — и спотыкается. К счастью, рядом есть стена, так что Чонсу не дает себе окончательно и бесповоротно поставить себя в неловкое положение, быстро поворачиваясь, вытягивая руку и пытаясь опереться ею о стену. Глаза жмурятся от предвкушения того, что он, возможно, действительно упадет. Он ожидает боли от удара носом о пол, но через несколько секунд все, что он чувствует, — это горячий воздух, обдувающий лицо, вместо твердой плитки. Он слышит прерывистый смех Гониля где-то позади и более мягкий хохот Джисока. Чонсу едва успевает осознать то, что он буквально прижимает Сынмина к стене, прежде чем глаза инстинктивно открываются. Первая мысль — Сынмин выглядит так красиво, когда лучи света играются в его волосах и ресницах из-за тени Чонсу, покрывающей его. Чонсу на долю секунды опускает взгляд к слегка приоткрытым губам Сынмина, задаваясь вопросом, как они будут ощущаться на его собственных, пока не слышит резкий вдох парня перед ним. Он снова смотрит на Сынмина и видит, как что-то мелькает в его глазах. Чонсу собирается заговорить, но… — Мы вернулись! — пронзительно кричит Джуён, Хёнджун идет за ним с нежной улыбкой. Чонсу немедленно убирает руку со стены и поворачивается, неловко кашляя в кулак. Сынмин обходит Чонсу и подходит к Гонилю, чтобы вернуть свой телефон, в то время как у Чонсу застревает ком в горле. Он смотрит на тень, которую отбрасывает на плитку. На плечо ложится тяжелая рука, и Чонсу даже не нужно смотреть, кто это, прежде чем тихо пробормотать: — Возможно, он немного мне нравится. Чонсу просто смотрит, как хихикает тень Джисока.

***

Они вшестером возвращаются домой поздно. Небо окрашено в черный цвет, и Чонсу чувствует усталость глубоко в костях. Гониль умудряется рассмеяться, когда видит медиаторы Джисока, разбросанные у входа в общежитие. Джисок пихает Гониля очень легко, не так, как делал это с кем-либо еще из группы, а Чонсу отмечает это как материал для шантажа. Все расходятся по своим комнатам, а Гониль первым использует их общую ванную комнату, чтобы принять заслуженный душ. Чонсу чувствует, как замирает сердце, когда Джисок заходит в свою комнату следом за Сынмином… но не раньше, чем тот поворачивается к Чонсу, тыкая пальцами и хихикая. Чонсу вздыхает и молится, чтобы Джисок ничего не сказал по поводу его огромной влюбленности в Сынмина. — Твоей что в Сынмина? — трубит Хёнджун с дивана. Он повернулся к Чонсу с отсутствующим выражением лица, но в его глазах отражалось любопытство. О боже. — Я сказал это вслух? — Да. — Нет, не говорил, — пытается Чонсу, но он сталкивается с легкой улыбкой на губах Хёнджуна. — Все в порядке, — шепчет Хёнджун, снова глядя в потолок и вздыхая. — В любом случае, это довольно очевидно. — Правда? — говорит Чонсу. — Наверное, я просто наблюдателен в таких вещах, — мурлычет Хёнджун. Они лежали в сдержанной тишине; единственными звуками, нарушающими ее, были шум воды и музыка Stray Kids, которую Гониль включает, когда принимает душ. Хёнджун поворачивается на диване, прежде чем снова заговорить: — Ты должен сказать ему. — Сказать ему что? Что он мне нравится? — Чонсу поднимает голову, чтобы посмотреть на кивающего Хёнджуна. — Я знаю, что ты имеешь в виду, но просто… Возможно, я ему даже не нравлюсь. Что, если я все испорчу? Что, если между нами возникнет неловкость и все это заметят? Хёнджун вздыхает, тщательно подбирая слова. — Я знаю. Знаю, как трудно признаться, когда боишься его реакции, но это лучше, чем плакать каждую ночь, пялясь в потолок и гадая, что было бы, если бы мы были вместе. Что бы он ни сказал, у тебя больше не будет ложной надежды из-за фантазий или страха неудачи. Если он действительно хочет остаться друзьями, он не позволит чему-то такому разрушить вашу дружбу и не будет сторониться тебя. Чонсу принимает этот совет к сведению, делая минутную паузу на протяжении речи Хёнджуна. Конечно, с другими участниками такие разговоры — обычное дело, но Хёнджун? И непохоже на то, что Хёнджун просто пытается утешить Чонсу, он будто говорит на основе личного опыта. Нежный взгляд, который Хёнджун бросил на Джуёна всего несколько часов назад, всплыл в памяти Чонсу, но он решает не говорить об этом. — Спасибо, — шепчет Чонсу. — Не за что! — говорит Гониль. Из одежды на нем только полотенце, обернутое вокруг талии. Чонсу вздрагивает, а Гониль смеется, возвышаясь над свернувшимся калачиком Чонсу. Его волосы все еще мокрые и оставляют темные пятна на подушке Чонсу, пока вода стекает с рыжих прядей. — Прекрати все мочить. Я ухожу, — стонет Чонсу, поднимаясь и беря свое пушистое полотенце с вешалки. Именно в этот момент Джисок выходит из комнаты — предположительно, чтобы подразнить Чонсу — и Чонсу чуть ли не смеется с того, как у Джисока рот открывается при виде полуголого Гониля, напрягающего мышцы перед зеркалом. Когда Чонсу проходит мимо Джисока по пути в ванную, он наклоняется к нему и шепчет: — Прикрой рот, ты пялишься. Джисок показывает Чонсу средний палец, когда тот выходит из гостиной в наполненную паром ванную.

***

Чонсу просыпается в тишине и едва осознает, что это значит, пока сонный не вваливается на кухню, ожидая увидеть там Сынмина, неторопливо потягивающего теплый кофе, но на кухне его нет. Чонсу решает не заглядывать в комнату Сынмина и Джисока и вместо этого поворачивается к маленькому уголку, где находились все связанные с кофе аппараты и ингредиенты, включая множество гигантских бутылок, наполненных различными кофейными сиропами, которые Гониль купил несколько месяцев назад. Он уже заваривает кофе, когда слышит тихие шаги и скрип отодвигаемого стула. Чонсу чуть откидывает голову, чтобы увидеть севшего человека, и ему приходится сдерживать свою реакцию. Лицо Сынмина покоится на подпирающей его руке. Русые волосы все распушились и растрепались, они свисают на глаза, все еще выглядящие полусонными, но он все равно лениво улыбается Чонсу. Что еще хуже, так это то, что на Сынмине мягкий коричневый свитер, который Чонсу одолжил ему несколько недель назад. Он немного тесен в плечах, но низко свисает на шее. Чонсу заставляет себя вернуться к кофемашине, когда Сынмин зевает и свитер начинает задираться. — Доброе утро, спящая красавица, — дразнит Чонсу. — Ты поздно встал. — Или, может, это ты рано, — устало бормочет Сынмин. — Я хочу кофе с сахаром, сливками и немного ванили. — Ты не в том положении, чтобы приказывать мне, — говорит Чонсу, но все равно мысленно отмечает предпочтения Сынмина и с улыбкой достает из шкафчика две кружки. Когда Чонсу видит кружку Джисока, он внезапно вспоминает о его злобном взгляде прошлой ночью. — Ну, раз уж я готовлю тебе кофе, ты расскажи, почему так поздно проснулся. — Я не соглашался на такие условия, — слабо протестует Сынмин. Чонсу все еще стоит к нему спиной, но он может представить, как Сынмин дуется. Чонсу тихо смеется, прежде чем сказать: — Думаю, сегодня ты останешься без кофе. — Ладно, — смягчается Сынмин. — Мы с Джисоком разговаривали где-то до часу ночи. Чонсу делает паузу, поворачиваясь к Сынмину, которому, кажется, не сиделось спокойно на своем месте. — О чем? — О всякой ерунде, — говорит Сынмин ровным голосом. Его пальцы барабанят по кухонному столу, явно выдавая его нервозность. Мозг Чонсу работает с бешеной скоростью. Что Джисок сказал Сынмину? Почему Сынмин так нервничает? — А, хорошо, — удается сказать Чонсу. Кофемашина подает звуковой сигнал, и Чонсу вздыхает с облегчением, когда Сынмин прекращает барабанить по столу. Он наливает кофе в две кружки, ставя кофейник на место до тех пор, пока не проснутся остальные. Он приготавливает кофе Сынмина, всыпая сахар и сливки, затем заливая ванильный сироп. Чонсу кладет по ложке в каждую из кружек и ставит обе на стол, медленно пододвигая к Сынмину его кружку. — Горячо, — предупреждает Чонсу. Сынмин хмыкает в ответ. — Как ты вообще пьешь такой кофе каждое утро? — спрашивает Сынмин, помешивая свой напиток. — Какой? — Без ничего и крепкий. — Сынмин машет рукой в сторону кружки Чонсу, поднося свою к губам. — Ну… — начинает Чонсу. Он собирается обойти стол, чтобы сесть рядом с Сынмином, но крик и треск нарушают тихую атмосферу. Кружка Сынмина разбивается вдребезги о пол, а кофе растекается в коричневую лужу. Сынмин вцепился в край стола, будто от этого зависела его жизнь, а на его свитере огромное пятно. — Горячо, — пыхтит Сынмин, обмахивая рот и высовывая язык. Чонсу почти — почти — смеется, но просто быстрее обходит стол. — Я предупреждал, — говорит Чонсу с оттенком веселья в голосе. — Дай посмотрю. Сынмин высовывает язык еще больше, а Чонсу наклоняется к нему, приподнимая подбородок Сынмина большим и указательным пальцами. В целом он выглядит нормально, просто немного покраснел из-за горячего кофе. — Хочешь пакет со льдом? — тихо шепчет Чонсу, и Сынмин кивает. — Что происходит? — слышит Чонсу со стороны двери на кухню, понимая, что голос принадлежит Гонилю. Внезапно Чонсу слишком хорошо осознает, что прямо сейчас между их лицами всего несколько сантиметров, а рукой он держит Сынмина за подбородок. Чонсу отходит назад и натыкается на Гониля с застенчивой улыбкой и красным лицом. Взгляд Гониля несколько секунд бегает между Чонсу и Сынмином. — На самом деле, неважно, — говорит Гониль, в его голосе сквозит неуверенность. — Я, эм, оставлю вас наедине. — Это не то, на что ты подумал! — протестует Чонсу прежде, чем Гониль успевает повернуться и выйти из комнаты. — А что тогда? — раздается другой голос, и Чонсу щурится, глядя на Джисока, который хмурит брови позади Гониля. — Я… — Чонсу делает паузу. — Сынмин обжег язык кофе. Я просто… просто проверял, все ли в порядке. И все. — Ох, — говорит Гониль, обмениваясь странными взглядами с Джисоком. — С ним все хорошо? — Да, — отвечает Сынмин, хотя из-за обожженного языка «д» выходит мягко. Чонсу улыбается про себя тому, насколько очарователен Сынмин, прежде чем понимает, что он все еще перед Гонилем и Джисоком. — Я как раз собирался принести ему пакет со льдом и убрать беспорядок, — бормочет Чонсу, направляясь к холодильнику, чтобы именно это и сделать. — Беспорядок? — тон Гониля становится резче, и Чонсу встречается взглядом с Сынмином, они оба тихо смеются и готовятся к лекции. Отвлекшись, Чонсу не видит, как Джисок с озорной улыбкой жестом говорит Хёнджуну, чтобы тот шел в комнату Джуёна.

***

Чонсу думает, что репетиция — это одновременно и благословение, и проклятие; благословение, потому что ему не нужно наряжаться для настоящего выступления, а проклятие из-за того, что все лажают. Они отрабатывают свой кавер на «Hellevator», хотя уже практически довели его до совершенства. Чонсу надеется, что старшие оценят выступление, как только оно будет выложено на YouTube, но пока он просто слушает, как Гониль поет вступительную партию. Чонсу совершенно точно не в предвкушении рэп-партии Сынмина, нет. Все уже начали играть, когда Чонсу замечает, что в инструментале чего-то не хватает. Слева он видит Джисока, который смотрит на Гониля так, словно тот развесил звезды на небе и спас ему жизнь несколькими нотами. Руки Джисока расслабленно лежат на гитаре, а сам он стоит неподвижно. — Окей, подождите. — Гониль поднимает руки и встает. — Джисок, ты пришел пялиться на меня или что? Чонсу тихонько посмеивается, когда Джисок на мгновение возится с гитарой, кланяется, ошеломленно бормоча: «Извини», и поворачивается в нужную сторону, но затем Гониль обходит ударную установку и встает перед ним. — Ты можешь пялиться на меня сколько захочешь, но позже, окей? — говорит Гониль низким голосом, которого Чонсу до этого никогда не слышал. Он наклоняется к уху Джисока и шепчет что-то, от чего Джисок ярко краснеет, смеется и кивает с новообретенной энергией. Губы Гониля расплываются в самодовольной ухмылке, когда он неторопливо возвращается к своим барабанам. Сынмин на другом конце комнаты встречается взглядом с Чонсу и хмурит брови, незаметно указывая на Джисока и Гониля. Чонсу просто пожимает плечами и говорит одними губами: «Не знаю», а затем Гониль начинает обратный отсчет, чтобы снова начать репетицию. После этого репетиция проходит относительно гладко, а Чонсу получает возможность восхищаться рэпом Сынмина, не забывая играть свою партию, в отличие от кое-кого. Он удивлен, что Сынмин вообще может так читать после того, как обжег язык утром. Чонсу краем глаза восхищается и думает о том, насколько сильно Сынмин излучает ауру суперзвезды. Мысли Чонсу ненадолго возвращаются к тому, что было бы, если бы они с Сынмином были в айдол-группе, а не в бэнде, но он отбрасывает их. — Снято! — говорит Гониль по-английски, радостно хлопая в ладоши. Чонсу собирается пойти за Джисоком, чтобы спросить его, что, черт возьми, происходит между ним с Гонилем, когда чувствует, как кто-то хлопает его по плечу. Чонсу слегка оборачивается и встречается с улыбающимся Джуёном. — О, — выдыхает Чонсу. — Ты меня напугал. — Джуён секунду осматривается вокруг с пугающим подозрением. Он закрывает за ними дверь, остальные участники уже направляются в комнату отдыха. — Джуён, что происходит? — Мне тут сорока на хвосте принесла, что тебе нравится наш лисенок, — приглушенно говорит Джуён, все еще с опаской прижимая указательный палец к губам. Чонсу закатывает глаза, прислоняясь к стене и щипая переносицу. — И под «сорокой» ты имеешь в виду Квак Джисока, — мягко предполагает Чонсу, качая головой. Джуён просто смеется над этим, а слова, которые слетают с его губ, практически заставляют Чонсу кричать во всю глотку. — Нет? Это был Хёнджунни! — с нежностью говорит Джуён. Подождите. Хёнджун настучал на него? Тогда Чонсу понимает. — Ну да, между вами двумя, — Чонсу проглатывает застрявшую в горле зависть, — что-то есть. Джуён сначала кивает, а затем его глаза расширяются: — Подожди, кто тебе сказал? — Это был Хёнджунни! — вторит Чонсу, повышая голос до пронзительного, преувеличенного тона, чтобы высмеять Джуёна. Он знает, что ведет себя немного мелочно, но ему все равно. — Ты злой, — ворчит Джуён. Черты его лица медленно превращаются в фальшивое предательство, когда он обвиняюще указывает пальцем на Чонсу. — Эй, подожди… — Что? — Ты просто пытаешься отвлечь меня от того факта, что тебе нравится Сынмин! — Заткнись, — огрызается Чонсу без всякого настоящего яда. Он никогда не мог злиться на Джуёна или на кого-либо из мемберов, если уж на то пошло. Кроме, может быть, Джисока. — Ты не отрицаешь, — говорит Джуён певучим голосом. Чонсу кивает и задумчиво смотрит на синтезатор Сынмина, прислонившись к стене. — Ты должен сказать ему. — Хёнджун сказал то же самое, — бормочет Чонсу, думая о том, как Джуён и Хёнджун делятся всем, как они перенимают маленькие привычки и схожие способы мышления друг у друга. Он думает о том, как много Хёнджун говорил прошлой ночью, и как это, вероятно, связано с разговорчивым характером Джуёна. — Конечно! Ты явно нравишься Сынмину, так что? Скажешь? — Джуён практически подпрыгивает от возбуждения при мысли о том, что Чонсу и Сынмин будут вместе, а Чонсу не может отрицать, что при этой мысли у него самого внутри шевелится такое же волнение. Тем не менее, это семя возбуждения похоронено гораздо ниже страха разрушить отношения, которые у них сейчас есть, из-за его глупых чувств и фантазий. — Как думаешь, Гониль и Джисок вместе? — спрашивает Чонсу как можно небрежнее, все еще зная, насколько он очевиден. — Ты снова уклоняешься! Чонсу устало улыбается. — Ага. «И всегда буду», — думает Чонсу. Джуён пускается в рассуждения об отношениях Джисока и Гониля, хватая Чонсу за руку, когда они выходят из комнаты для практики, и Чонсу не уверен, благодарен он или разочарован. Чонсу как раз собирается открыть дверь в комнату отдыха, когда в окне он видит Джисока, положившего голову на колени Гониля, оба крепко спят. — Ладно, Джуён, давай не будем туда заходить, — сразу же говорит Чонсу, поворачиваясь и таща Джуёна за собой. — Подожди! Я хочу разбудить их! — скулит Джуён, а Чонсу на мгновение задумывается, прежде чем потащить его дальше по коридору. — А я не хочу, — говорит Чонсу. — Как думаешь, куда пошли Хёнджун и Сынмин? Джуён пожимает плечами, и Чонсу борется с желанием хлопнуть себе ладонью по лбу.

***

Они вдвоем несколько минут бродят по зданию и в конце концов находят Хёнджуна в раздевалке. Джуён тут же обнимает его и шепчет на ухо несколько милых слов. Чонсу неловко стоит, покачиваясь на пятках, прежде чем прокашляться. Он чувствует, как ужасное, колючее чувство зависти снова застревает в горле. — Я, эм, пойду найду Сынмина, — быстро говорит Чонсу, желая избавиться от этого чувства как можно скорее. Он разворачивается на пятках и выходит из комнаты прежде, чем они успевают ему что-то сказать. Как только он выходит, он делает вдох и прижимает руку к груди. Он чувствует себя глупо из-за того, что так ошеломлен и взбешен наблюдением за счастливой личной жизнью своих друзей. Так, он ищет Сынмина. Они с Джуёном обыскали почти весь этаж, так что Чонсу спускается по лестнице в подвал, засунув руки в карманы. Первое, что встречает Чонсу, — это тихая музыка, доносящаяся из одного из танцевальных залов. Низкий мужской голос сливается с пианино. Песня идеально подходит для медленного танца, но звучит она слегка меланхолично, даже без понимания английских слов. Втягиваясь, Чонсу наклоняется к маленькой стеклянной вставке в двери, чтобы посмотреть, кто занимается. Вместо света, освещающего двух участников одной из айдол-групп, в комнате только темнота. Даже не задумываясь, Чонсу открывает дверь, и музыка звучит в ушах громче, чем раньше. Он рад, что знаком с планировкой комнаты, когда включает свет. Сынмин сидит на одном из диванов напротив зеркал. Он слегка вздрагивает и машет Чонсу с мягкой, хоть и фальшивой улыбкой. — А, Чонсу, — говорит Сынмин. — Что ты здесь делаешь? — даже сквозь музыку Чонсу слышит, как голос Сынмина ломается. — Ищу тебя, — отвечает Чонсу. Сынмин просто двигается и похлопывает по месту рядом, приглашая Чонсу сесть. — Так что, это ты что здесь делаешь, Сынмин? Сынмин молчит несколько секунд, глаза бегают за стеклами очков. Он барабанит пальцами по кожаной обивке дивана. Чонсу кладет свою руку на его нервную. — Ты когда-нибудь хотел, чтобы мы вместе были… — наконец говорит Сынмин, переводя взгляд на их руки. Сердце Чонсу выпрыгивает из груди, он делает быстрый вдох, но глаза Сынмина расширяются немного обеспокоенно, и он быстро добавляет: — В смысле… айдолами. Разговоры Хёнджуна о ложной надежде и этих «Что, если» всплывают в мозгу Чонсу, когда он кивает. — Да. Сынмин поднимает голову к потолку с тихим выдохом. — Я на самом деле не могу поделиться этим с другими. Я люблю их, правда люблю, но они не могут понять меня так, как ты. Я хожу сюда почти каждый день после репетиций. Танцую изо всех сил и представляю, что я на сцене. Это странно? — Нет, — говорит Чонсу, крепче сжимая руку Сынмина. — Все в полном порядке. Я понимаю, что ты имеешь в виду. Неприятно слышать, что после всех этих лет танцевальной практики, когда на нас кричали за слегка неправильную постановку ног или выражение лица, мы будем, ну… — Здесь, — заканчивает Сынмин с мягким смешком. — Ага, — говорит Чонсу. Они оба смотрят в потолок, позволяя себе окунуться в музыку. Начинается другая песня, звучащая величественно и сказочно, но все равно немного грустно. Еще одна английская песня, и звучит она гораздо старее, чем предыдущая. — Подожди, почему ты не танцуешь тогда? — Эм, — Сынмин краснеет и наклоняет голову в сторону динамиков. — Под нее танцуют вдвоем. Именно этот легкий оттенок надежды в голосе Сынмина заставляет ответ звучать больше похожим на предложение, из-за которого Чонсу внезапно встает. Он поворачивается к Сынмину и протягивает руку, неуклюже поклоняясь. — Что это? — говорит Сынмин, наблюдая за рукой Чонсу, будто за головоломкой, ожидающей решения. — Это моя рука, — невозмутимо говорит Чонсу. — Это значит, давай потанцуем, идиот. Сынмин осторожно подает руку Чонсу, но его грубо тянут вверх без предупреждения. Их груди соприкасаются, и Сынмин запинается о ногу Чонсу. Чонсу быстро протягивает руку и обвивает ей талию Сынмина, в то время как Сынмин кладет руку на его шею. — Пронесло, хах, — выдыхает Сынмин. Чонсу кажется, что он видит, как краснеют щеки Сынмина, но он отбрасывает эту мысль. — Ага, — отвечает Чонсу, поднимая Сынмина на ноги, все еще держа его за талию. — Начнем? — Начнем, — усмехается Сынмин. Вот так просто, они позволяют ритму двигать собой. Они не делают никаких сложных движений, просто раскачиваются в объятиях друг друга. Так Чонсу может притвориться, что они молодожены, танцующие на своей свадьбе. В этот момент будто единственные люди в мире — это они с Сынмином. Чонсу смотрит в чужие глаза, которые изгибаются полумесяцами из-за огромной улыбки, украшающей лицо. Чонсу чувствует такое тепло и счастье. Это все, о чем он может думать. — Ты мне нравишься, — шепчет Чонсу так тихо, как только может. — Что ты сказал? — спрашивает Сынмин, перекрикивая музыку, и Чонсу просто качает головой, улыбаясь. — Ничего. Песня подходит к концу. — Знаешь, эта песня напоминает мне о тебе, — говорит Сынмин. — Как называется? — спрашивает Чонсу. — «In Dreams», — коротко отвечает Сынмин, глядя куда-то в сторону, и Чонсу кивает. — О чем она? Именно в эту секунду телефон Чонсу на диване начинает посылать уведомление за уведомлением. Сынмин поспешно подходит и наклоняется к телефону. — Это Джисок, — говорит Сынмин с легкой улыбкой на лице. — Он говорит: «Где ты блять», «Ты со своим парнем?» и «Вернись, мы уходим домой». Подожди, у тебя есть парень? — Сынмин выглядит как-то серьезно, глядя в телефон. — Нет! — сразу же отвечает Чонсу, быстро маша обеими руками в знак отрицания. Плечи Сынмина опускаются с облегчением. — Хорошо, — говорит Сынмин, возвращая ему телефон. — Давай, идем, пока Гониль снова нас не отругал. — Лучше бы ему этого не делать, — бормочет Чонсу. Они оба поднимаются по лестнице и видят, что четверо парней ждут их у комнаты отдыха. — Парни, где вы были? — спрашивает Гониль, приподнимая бровь. — Расскажу позже, пойдемте домой, — отвечает Чонсу. Остальные четверо мемберов обмениваются понимающими улыбками, а Чонсу хочется врезать им всем.

***

— Итак, ты говоришь, что вы двое были в танцевальном зале и вели себя как гейские геи? — Это вообще не то, что я сказал, Джисок! — раздраженно говорит Чонсу, ложась на кровать; Гониль и Джисок сидят на диване напротив. Хёнджун слушает его рядом в своей кровати, Джуён расчесывает его волосы. Сейчас ночь, а Сынмин рано лег. К несчастью для Чонсу, это значит, что остальные решили обсудить его и его гигантскую влюбленность в спящего. — Но то, что ты сказал, так и звучит, — хихикает Джуён. — Я ему даже не нравлюсь, я реально не понимаю, почему вы продолжаете это говорить, — говорит Чонсу. — Когда ты уже поверишь в то, что буквально перед твоим носом? — возмущается Гониль, закатывая глаза. — Это так очевидно. — Забавно, что это говоришь ты, — говорит Чонсу, глядя на Джисока, в ответ посылающего ему уничтожающий взгляд. — В смысле? — спрашивает Гониль. — Он несет чушь, не обращай внимания, — бормочет Джисок со своего места рядом с Гонилем. — Он просто бредит, потому что не может смириться с мыслью о том, что он нравится Сынмину. — У тебя есть доказательства? — говорит Чонсу, торжествующе скрещивая руки на груди. — Ага, так я и думал. — Он буквально позволил тебе обнять себя, и вы танцевали под песню для парочек, — отвечает Джуён. — Он нас-то не обнимает. — Обниматься и танцевать — разные вещи, — парирует Чонсу и не удивляется, когда все остальные стонут. — А, да, про что вообще эта песня? — тихо задается вопросом Хёнджун. Гониль тут же достает телефон и открывает Safari. — Чонсу, напомни название? — просит Гониль, но из-за агрессивного тона, которым он говорит, это звучит скорее как требование. — По-английски, эм, что-то типа «In Dreams»? — неуверенно отвечает Чонсу, надеясь, что произнес все правильно. Пальцы Гониля быстро постукивают по экрану, и он находит текст песни. Его глаза сканируют экран, пытаясь быстро проанализировать смысл. Внезапно Гониль разражается смехом. — О боже! — вздыхает Гониль между смешками. — Что? Что? — говорит Чонсу, вставая с кровати и пересекая комнату, чтобы посмотреть через плечо Гониля в его телефон. Все на английском, но Гониль продолжает смеяться. — О чем она? — Тише, ты можешь разбудить Сынмина, — предупреждает Хёнджун. — Но разве это плохо? — Джисок ухмыляется. — Заткнись, — огрызается Чонсу. — О чем эта песня? Почему ты смеешься? — Это буквально так очевидно, — начинает Гониль, делая глубокий вдох, чтобы удержаться от смеха. — Она о безответной любви. — О боже, мы с Сынмином говорили прошлой ночью об этом! — говорит Джисок, широко раскрыв глаза и от волнения хватая Гониля за плечо. — Он говорил с тобой о чем? — Чонсу смотрит на Джисока, который неловко улыбается ему. — Я не все помню, но после всей этой истории с «Ты прижал Сынмина к стене совершенно случайно» мы до утра говорили о людях, которые нам нравятся, — усмехается Джисок, и Чонсу может сказать, что часть о том, что Джисок что-то забыл, — полная ложь. — Людях, которые «нам» нравятся? — обвиняет Гониль. — Тебе кто-то нравится? Чонсу не может даже присоединиться к поддразниванию Джисока по поводу его супер очевидной влюбленности в Гониля, потому что слова, которые все говорили о Сынмине, все еще крутятся у него в голове. Чонсу воспроизводит каждое взаимодействие с Сынмином в новом свете, и все внезапно становится шокирующе ясным. Сынмин, одолживший его одежду, взгляд, который мерцал в его глазах, улыбки, которые он дарил утром, предложение потанцевать, его реакция на идею о том, что у Чонсу есть парень… — Твою ж мать, — бормочет Чонсу с отвисшей челюстью. — Я нравлюсь Сынмину. — Ребята, до него наконец-то дошло, — слышит Чонсу слова Джуёна, на что Хёнджун шикает. — Я нравлюсь Сынмину. А он мне. — Чонсу стоит на коленях на полу, положив руки на бедра. Его сердце бьется в груди от волнения, угрожая пробить ребра. Джисок присаживается перед ним на корточки. — И что ты будешь с этим делать? Чонсу смотрит на Джисока и кивает. — Скажу ему, — говорит Чонсу, поднимаясь с пола и делая осторожные шаги в сторону комнаты Сынмина. — Прямо сейчас? — говорит Хёнджун, присаживаясь. — Он же спит? — Ага? — Чонсу уже у двери, его рука на дверной ручке. — Он подумает, что это очередной сон, если ты сделаешь это, — смеется Гониль. — Давай завтра, сегодня отдыхай. — Но… — Завтра, — повторяет Джисок. — Ладно.

***

Чонсу снова встает первым, но на этот раз потому что волнение и нервозность бегут по венам при мысли о признании. Он встает только для того, чтобы почистить зубы, а потом возвращается в постель, просто смотрит в потолок и придумывает миллион различных способов признаться. Дверь в комнату Джисока и Сынмина со скрипом открывается, и Чонсу наблюдает за тем, как сонный Сынмин плетется на кухню. Как только Чонсу слышит, что Сынмин налил кофе и пьет его, он встает с кровати и идет на кухню. Сынмин поворачивается к Чонсу и машет рукой; рукав коричневого свитера с кофейными пятнами немного длинноват и скрывает часть ладони. Он облокотился на стойку рядом с кофе-машиной, а телефон лежит лицевой стороной вниз и проигрывает тихую инструментальную песню с аккомпанементом на фортепиано. — Доброе утро, спящая красавица, — усмехается Сынмин, вспоминая слова Чонсу, сказанные вчера утром. Чонсу замирает на мгновение, наблюдая, как утренний свет мягко падает на Сынмина. — Ты все еще носишь этот свитер, — замечает Чонсу. — Я в нем сплю, — говорит Сынмин, делая паузу, прежде чем добавить: — Он помогает мне заснуть. — Чонсу думает о Сынмине, засыпающем в его свитере, и эта мысль заставляет его сердце таять. — Он весь в пятнах, я могу дать тебе этот? — Чонсу указывает на свитер, который на нем сейчас. — Я знаю, как сильно ты любишь фиолетовый. Совершенно точно не уловка, чтобы увидеть Сынмина в своей одежде. — А он тебе не нужен? — спрашивает Сынмин. — У меня есть еще, — говорит Чонсу, уже стаскивая фиолетовый свитер. Он чувствует, как кондиционированный воздух касается торса, и смутно осознает, что вместе со свитером снимает и футболку. Прежде чем у Чонсу появляется шанс смутиться из-за этого, он видит, что Сынмин застыл, не глотая свой кофе и не сводя глаз с обнаженного пресса. — Нравится? — дразнится Чонсу, снимая фиолетовый свитер и кладя его на кухонный стол. Сынмин тут же ставит кружку с кофе и отводит глаза, краснея. — Возможно, — тихо бормочет Сынмин, глядя в пол. Пальцы барабанят по стойке позади. Несмотря на то, что он шутливо флиртует по телефону, Чонсу наслаждается идеей того, что это он заставляет Сынмина быть таким смущенным и застенчивым. Все его сложные планы по поводу признания полностью развеиваются, когда он делает еще один шаг ближе к Сынмину, затем еще один. Чонсу прижимает Сынмина к стойке, его руки по обе стороны от него. На этот раз Чонсу распознает, что мелькает в чужих глазах. Это желание. — Мы оба такие тупые, — бормочет Чонсу, поднимая левую руку, чтобы обхватить лицо Сынмина. Большой палец обводит щеку, и Чонсу чувствует, как Сынмин дрожит. — Правда, что ли? — Сынмин неуверенно смеется. Чонсу наклоняется еще ближе и чувствует, как чужое дыхание щекочет лицо. Их губы не успевают встретиться: Чонсу отстраняется и с удивлением наблюдает, как Сынмин слегка наклоняется вперед. Он проводит рукой вниз от щеки, слегка царапая ногтями шею, и наслаждается резким вдохом, который делает Сынмин при этом действии. Чонсу продолжает двигаться вниз, пока не натыкается на сжатую на стойке руку Сынмина. Он осторожно поворачивает ее и берет в свою, обводя указательным пальцем ладонь. — Хочешь потанцевать? — спрашивает Чонсу, обнимая другой рукой Сынмина за талию и заглядывая ему в глаза, ожидая ответа. Он наблюдает, как бегающие глаза Сынмина на мгновение ищут чего-то, черные радужки наполнены замешательством, но в них искрится доля надежды. — Конечно, — шепчет Сынмин, кладя свободную руку на шею Чонсу, как и вчера, и они начинают раскачиваться. Комнату заполняют тихая, расслабляющая песня, играющая из телефона Сынмина, звуки их ног, соприкасающихся с полом, и тихий смех. Это не танцевальный зал; кухня маленькая, и Чонсу дважды чуть не спотыкается о стул, пока они танцуют. Как бы то ни было, это идеально. Он чувствует тепло, исходящее от рук Сынмина, и восхищается тем, как тот передвигается по кухне. Песня вот-вот закончится, но Сынмин останавливается посреди кухни, все еще держась за Чонсу. Он пристально смотрит на него, снова ища что-то в его глазах. — Что мы делаем? — спрашивает Сынмин. — Мы танцуем? — говорит Чонсу, слегка улыбаясь, потому что видит, как Сынмин пытается собрать весь пазл воедино. — Почему ты так на меня смотришь? — Как, хм? — Как… как будто чего-то хочешь от меня, — отвечает Сынмин. Чонсу просто молчит, и Сынмин в конце концов шепчет: «Чего ты хочешь?» Он задает этот вопрос намеренно, обдуманно, каждое слово мягко скатывается с губ, но в них сквозит предвкушение и волнение. Он смотрит на Чонсу, ожидая ответа, а Чонсу — на него. Он приоткрывает губы и изгибает их, делая заметный вдох, когда прерывает зрительный контакт с Сынмином. Чонсу, наконец, позволяет своему взгляду упасть на чужие губы, надеясь, что Сынмин все поймет. — Можно? — спрашивает Чонсу, делая шаг ближе к Сынмину. Его вопрос повисает в безмолвном воздухе, и он задерживает дыхание, пока не слышит вздох Сынмина. Губы Сынмина так красиво приоткрываются. — Пожалуйста, — с болью выдыхает Сынмин, — пожалуйста. Чонсу наклоняется еще ближе, наблюдая за тем, как ресницы Сынмина трепещут, прежде чем он тоже не закрывает глаза, слегка наклоняя голову. Чонсу почти чувствует, как голова кружится, когда их губы соприкасаются. Он смутно замечает, как Сынмин тянет его за воротник, прежде чем они действительно целуются. На языке Сынмина все еще ощущается вкус кофе, теплый, манящий и мягкий. Они неуклюже сталкиваются носами, но все равно это все, о чем Чонсу мог мечтать. Все его чувства наполнены только Сынмином. Их груди прижаты друг к другу, и Чонсу клянется, что чувствует, как сердце Сынмина бьется в том же ритме, что и его собственное, будто они врезаются друг в друга и становятся единым целым. Когда они отстраняются друг от друга, Чонсу прижимается лбом к лбу Сынмина, они оба тяжело дышат. — Я тебе нравлюсь, — выдыхает Сынмин в губы Чонсу. Все, на что способен все еще задыхающийся Чонсу, — это слабый кивок. — Ты мне тоже нравишься. Чонсу открыто пялится на Сынмина, молча наблюдая за происходящим перед ним. Утренний свет теперь немного более интенсивный, тепло выделяет острую линию подбородка и освещает мягкие изгибы щек и шеи. Волосы Сынмина торчат во все стороны, но ему каким-то образом все же удается их убрать. — Красивый, — удается выдохнуть Чонсу, протягивая руку к лицу Сынмина и убирая выбившуюся прядь за ухо. Сынмин тихо посмеивается. — Ты такой сентиментальный, знаешь? — говорит Сынмин, прищурив глаза. — Только с тобой, — бормочет Чонсу.

***

Наступает полдень, и Гониль, Джисок, Сынмин, Хёнджун и Чонсу собираются в гостиной, чтобы посмотреть очередную дораму. Обычно так бывает в выходные дни: все шестеро смотрят шоу, которое предлагает один из них. Джуён все еще в постели, спит как младенец, а они смотрят новый эпизод одного из шоу, предложенных Гонилем. Чонсу должен отдать ему должное: шоу, которое он выбрал, довольно неплохое. Чонсу настолько увлекается, что едва замечает, как голова Сынмина падает ему на плечо. Чонсу предполагает, что это просто инстинкт, когда обнимает плечи, облаченные в его фиолетовый свитер вместо испачканного коричневого. Так проходит несколько минут, а Чонсу все еще смотрит шоу с пристальным вниманием. — Да! — кричит Джисок из ниоткуда, тряся кулаком, прежде чем встать. — Поставь на паузу. — Едва он заканчивает фразу, как врывается в комнату Джуёна и орет так, будто там пожар. Сынмин рядом вздрагивает от этого звука. — Джуён, проснись! Ты должен мне пятьдесят долларов! — Чт?.. — это все, что Чонсу может услышать из комнаты. Джуён, спотыкаясь, входит в гостиную в полудреме, стоит перед Сынмином и Чонсу и медленно моргает. — Вы не могли начать встречаться завтра? — Ха? — спрашивает Чонсу в то же время, когда Сынмин продолжает: — Вы двое поспорили, когда мы будем вместе? — Не только мы. — Джисок показывает большой палец Хёнджуну и Гонилю, которые оба смущенно им машут. — Они тоже, и я выиграл! Джисок бегает вокруг, прыгая от радости и крича, в то время как Джуён с заговорщическим видом наклоняется к Сынмину и Чонсу. — А еще мы ставим на Джисока и Гониля, если вам интересно, — лениво шепчет Джуён. Затем он укладывается в кровать Хёнджуна, обнимая его, как плюшевого мишку. Чонсу больше не чувствует, как к горлу подступает зависть, просто чувство уюта. Он поворачивается к Сынмину, который выглядит глубоко задумавшимся. — О чем думаешь? — О том, какие мы глупые, — говорит Сынмин. — Мы могли бы целоваться все это время. — Это нормально. В конце концов, у нас получилось, — хихикает Чонсу. — Ага. Именно в этот момент Джисок, наконец, успокаивается, занимая свое место на полу рядом с Гонилем, который смотрит на него с таким восхищением. — По крайней мере, мы не такие тупые, как эти двое. Сынмин смеется, а для Чонсу это звучит как тихая игра на пианино.