Полет Икариона

— Пока, мам! — Кричит Икарион, спешно удаляясь из дому и помахав рукой на прощание. — Вернусь к девяти-десяти! — Ага, щас! — Он аж притормозил, увидев грозное лицо Кушины. — Чего ты там делать до десяти собрался?! — Ну… — Он почесал затылок. — Попробую Макото уломать, чтобы он меня какой-нибудь новой технике научил. — Это какой? Запрещенной технике уничтожения провианта Акимичи? Да уж, было дело — как-то раз один его знакомый с академии попросил помочь ему перетаскать кое-какие грузы для этого клана, так как дело было срочное, а людей не хватало катастрофически. В итоге вдвоем они так хорошо и быстро справились, что его мама, увидев это, прямо налюбоваться не могла и очень полюбила Икариона. С тех самых пор он часто помогает семье друга, а взамен женщина с удовольствием его подкармливает. Временами он засиживался у Акимичи довольно долго и хоть те были очень даже рады сыну Хокаге, Кушина ругала его за то, что нельзя злоупотреблять чужим гостеприимством. Впрочем, далеко не у Акимичи он собрался проводить вечер в этот раз. — Ну ма-а-ам! — Сокрушенно воскликнул Икарион, смущенно улыбаясь и чувствуя на себе взгляды соседей, которых это зрелище явно забавляло. Вздохнув, Кушина сдалась. — Чтобы к семи был дома. — И улыбающийся во все тридцать два зуба Икарион развернулся и побежал в сторону Академии. — Скоро как Минато до ночи торчать незнамо где будет. Что отец, что сын, даттебане… Удалившись от дома, Икарион взобрался на ближайшее здание и продолжил путь по крышам, чтобы срезать и сэкономить время. Вскоре он остановился в одном-двух кварталах от Академии и, приглядевшись, нашел идеальное место для осуществления своего плана. Маленький дворик, окруженный домами, жители которых всего скорее уже давно ушли на работу. То, что надо. Сделав финальный рывок, Икарион приземлился посреди него и еще раз прислушался… Нет, ушли все-таки не все — один старик все еще в доме справа. Впрочем, коли его храп слышен и без обостренного слуха Икариона, проблемой это вряд ли станет. А посему настала пора действовать. — Техника теневого клонирования! Во вспышке дыма появилась зеркальная копия Икариона, которая тут же сложила руки на груди. — Так, кореш-Икарион… — Обратился к нему мальчишка, уперев руки в бока и размышляя. Он всегда обращался к клонам по имени, но обязательно с какой-то приставкой, чтобы отличать одного от другого. В массовых количествах он их все равно не использовал, но надо было как-то их разделять и отдавать приказы. Достав из кармана кошелек, он протянул его клону. — Ты идешь к госпоже Мицуки и покупаешь тот чай, о котором говорил врач. Где-то через час мама должна выйти по делам, так что придешь домой, спокойно его заваришь и отнесешь Хане в больницу. — Хорошо, кореш, я тебя понял, все сделаем в лучшем свете. Бедная Хана, пусть выздоравливает. — Клоны, к слову, обращались к нему с той же приставкой, позволяя узнать таким образом, для каких целей были созданы. Идеальное взаимопонимание. — Да уж… Только ты это, давай без палева. Клон рассмеялся. — Мне нравится. То есть если я нарвусь на отца, то мне нужно лишь сказать ему «Хокаге-сама, простите, но я без палева» и он такой «А, ну тогда ладно, сынок, иди — вот тебе еще на карманные расходы, купишь себе рамен после того, как закончишь прогуливать». Оригинал вздохнул. — А я был лучшего мнения о своем чувстве юмора… Короче — просто надо не попасться на глаза. Ты же помнишь, что было в последний раз? — А как забыть? — Клон всплеснул руками. — Я там такие хитросплетения выдумывал чтобы отвертеться, слава Ками этот джоунин решил не вникать. — Да уж, если бы тебя привели в Академию и увидели двух Икарионов в одном месте… — Оригинал вздохнул. — Кстати о занятиях… — Он вновь сложил печати и появился еще один клон, который тут же отошел и сел на ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж одного из домов. — Так, брат-Икарион, ты… — Ты так задолбал меня — «брат-Икарион», «брат-Икарион»… Ничего без клонов сделать не можешь. И без меня особенно! Я тут что, создан специально для того, чтобы вечно наматывать меня на какую-то байду? — Брат, вот ты сейчас вообще не прав. — Разочарованно покачал головой клон, которому было поручено купить лекарственный чай. — Заткнись, кореш, тебе в отличие от меня не придется на уроках сидеть. — Брат, кореш прав. — Настоящий Икарион сложил руки на груди. — Мы, конечно, знаем все, что там преподают, но нам все равно надо думать о будущем — если мы не будем заниматься, то забудем все это, станем тупыми и ничего в жизни не добьемся. — Да, брат, а если отцу скажут, что его сын прогуливает занятия? Представляешь, какой позор для Хокаге? — Вмешался Клон. — Да ладно хоть отцу — если МАТЕРИ скажут, что мы прогуливаем? — Вновь подал голос оригинал. Клон поморщился. — Ладно, ваша взяла. Буду жить от перемены к перемене и бросать Тенджу записки. — Ты только осторожнее, брат. Спаррингов сегодня быть не должно, но не дай себя развоплотить, иначе мы все покойники. — Да все нормально будет, успокойся. — Клон встал с лестинцы и побрел по направлению к академии. Другой клон тоже удалился. — А ты опять тренироваться в лес? — Угу. — Настоящий Икарион приготовился снова вскарабкаться на крышу. — Все равно делать в Академии уже нечего. Нужно улучшать то, что уже есть, а там посмотрим.

***

Икарион улыбнулся, выйдя к знакомой опушке посреди крон деревьев. Рюкзак с едой, заботливо приготовленной матерью, и некоторым инвентарем для тренировок он упокоил под одним из деревьев, решив немного полежать на траве и послушать звуки леса. Блаженно прикрыв глаза, он понял, что уже настолько часто тренируется в этом месте, что пребывание в нем даже стало оставлять какое-то ощущение домашнего уюта. Как ни странно, даже во время отработки самых сложных приемов он не терял чувства некоторого умиротворения — никто не тревожил его здесь, не говорил, как именно ему надо бить тренировочное чучело, созданное собственными руками, во сколько начинать и во сколько заканчивать. Абсолютная свобода действий. И это ему определенно нравилось. Он давно выучил все, что преподают в Академии. Виной тому в первую очередь были тренировки отца и война, которая все же неплохо двигала прогресс. Адаптируйся или умри. Впрочем, у него не было желания требовать к себе какого-то особого отношения со стороны Хокаге или деревни, скорее даже напротив. Он не хотел, чтобы его отец вошел в историю деревни как первый каге, который укоренил в ней кумовство. Все же Хокаге должен принадлежать всей Конохе, не выделяя кого-то больше, чем это необходимо в силу обстоятельств. Если ему необходимо пройти через то, что проходил каждый шиноби Листа, то так тому и быть. Даже если сам он от этого мягко говоря не в восторге. Проверив целостность тренировочного манекена, Икарион достал из закрепленных на спине ножен катану, осмотрев лезвие, на котором виднелись характерные волнистые разводы от масла. Предмет его гордости — ни единого скола, ни единого изъяна, идеальная острота лезвия, достигнутая тем, что за оружием он следил постоянно. Его чистка и обслуживание стали уже чем-то вроде ритуала, без которого он не позволял себе пускать катану в дело. Досталась она ему от благодарного за спасение сына члена клана Сарутоби. Семейная реликвия, которую шиноби в отставке в свое время забрал как трофей у побежденного наемника, который, в свою очередь, таким же образом взял ее с тела убитого самурая. У оружия Икариона была кровавая история. Временами он думал, что этот клинок мог бы много чего поведать об увиденном… Если бы, конечно, умел говорить. К сожалению, кендзюцу в Академии не обучали, а знающих его шиноби было слишком мало. Посему Икариону приходилось вдаваться в отчаянную импровизацию, методом проб и ошибок приближаясь к чему-то, что можно было использовать в бою. Помогали и редкие свитки, повествующие об искусстве самураев. Впрочем, не сильно — эти воины все же хорошо умели хранить свои тайны, посему Икарион лишь на основе докладов столкнувшихся с ними шиноби продолжал заниматься самодеятельностью. Тем не менее, нельзя сказать, что у него не получалось. Достав клинок из ножен и сконцентрировавшись, он придает его лезвию синеватое свечение — знак того, что оружие напиталось чакрой. Взмах… И трава перед ним разлетается на ветру. Идеальный разрез, результат усиленной остроты клинка. Желая вновь опробовать ее, он набрасывается на тренировочный манекен, покрытый собственноручно изготовленными листами металла, выполняющими роль брони — начать обучение кузнечному делу тоже было верным решением. По крайней мере у него всегда под рукой было хоть и посредственное, но наточенное оружие и вот такие вот изделия, что помогали разнообразить тренировки, а учитывая скорость, с которой он обучался… Вопрос времени, когда он начнет делать себе оружие сам. Подогнанное индивидуально под его нужды и требования. Каждый взмах катаны отделяет металл от тренировочного манекена — настолько острой она становится при подпитке чакрой. Манекен, тем временем, вращается, заставляя помимо атаки думать о защите. Это не было похоже на то, как он голыми руками рвал тела врагов на войне на куски — то было нечто инстинктивное… Бой с оружием же он хотел контролировать полностью, ставя себе соответствующие цели. У каждого его движения должен быть смысл, неважно — обманный это маневр или же атака с намерением прикончить противника. Ибо все ненужное в настоящей схватке смертельно опасно. Урок, который начертан шрамами на его теле. И все же… Почувствовав опасность и услышав свист рассекаемого оружием воздуха, Икарион резко оборачивается и выставляет катану перед собой, ударом лезвия отводя кунай от себя и принимая боевую стойку. Взгляд бешено метался из стороны в сторону в попытке определить местоположение врага, но тот, судя по всему, прекрасно прятался. Отбив еще несколько сюрикенов, Икарион на сумасшедшей скорости метнулся в сторону, откуда они летели, чтобы несколькими взмахами разрезать нападавшего… Но единственной его добычей стала покрошенная трава — кто бы там ни был, его уже и след простыл. Однако Икарион ошибся, подумав, что нападавший сбежал — он атаковал его со спины, причем очень странными движениями. Нужно отдать ему должное — двигался враг крайне быстро. Настолько, что даже для взгляда Икариона он представал лишь размытой тенью, мечущейся из стороны в сторону. Подловив противника на ошибке, Намикадзе подпрыгнул, уворачиваясь от его атаки и, извернувшись в воздухе, вознамерился ударом пяткой по голове сверху вниз расправиться с нападавшим одним ударом, но… Он обрушил ногу на землю, с ужасом осознавая, что враг предугадал его движение и оказался за спиной. — Ну ничего себе у тебя танкецу… Икарион почувствовал несколько точечных ударов. Ощущения от них были похожи на боль от попавшего в тело сенбона, но… Было что-то другое. Круговым взмахом катаны он отогнал от себя незнакомца, но тут же замер, увидев, как буквально на долю секунды лезвие его оружия перестало испускать синеватое свечение. Прислушавшись к ощущениям, он понял, что поток чакры в его теле нарушен. Какие-то странные, очень знакомые атаки. Прямо как… — Хьюга? — Спросил вслух Икарион, наклонив голову. В этот момент нападавший — а если быть точнее, нападавшие — наконец рассекретили себя. — Да ладно, не узнал? — Хмыкнула девчонка, поправив иссиня-черные волосы. — Все вы, мальчики, одинаковые. Именно она. Саюри Хьюга. Одна из немногих детей, что могли сравниться с ним по успеваемости в академии. Глава клана, Хиаши, налюбоваться не мог на такого перспективного и опережающего прочих в развитии бойца. И хоть лоб девушки «украшала» печать, характерная для побочной ветви клана, сколько Икарион знал ее — ни разу не заметил чего-то, что могло бы намекнуть на определенное ее к этому отношение. Девушка была одета в верх без рукавов цветов Хьюга с их же символом на спине, под которым виднелась сетчатая майка, шорты тех же цветов и стандартные для всех учеников академии сандалии. Впрочем, ничто не говорило о ее силе так, как раздутые вены на висках и видоизмененный зрачок. В восемь лет Саюри уже пробудила и полностью контролировала бьякуган, а также знала некоторые техники своего клана. И Икарион не помнил ни одного Хьюга, что добился бы таких результатов в столь раннем возрасте. Даже глава клана, который и был на данный момент сильнейшим его шиноби, в полной мере освоил додзюцу уже после того, как получил протектор. Он всегда находил ее поведение непонятным и не мог сам разобраться, как к ней относиться. Саюри была красива. Настолько красива, что Икарион, впервые в жизни увидев ее, подумал, что она похожа на ангела. Это не укрывалось и от других мальчишек, для многих из которых она стала тайным предметом воздыхания. Тем не менее, у этой розы были такие шипы, что многим и не снилось — спарринги и тренировки всегда показывали это. Девушки завидовали ее красоте, мальчики — силе. Но поведение Хьюга отличалось от того, что Икарион ожидал увидеть из-за воздействия вышеупомянутых факторов. Икарион чувствовал, что попытки других учеников к ней подлизаться не находят отклика в ее душе — далеко не к этому стремилась Саюри. Компаниям сверстников она предпочитала книги, свитки и техники, никогда не задерживаясь в Академии свыше отведенного и сразу же отправляясь в резиденцию своего клана. Говорят, Хизаши и Хиаши лично занимались ее обучением и считали, что в будущем она станет настоящей гордостью клана. И Саюри, судя по всему, всецело принимала свой долг перед Хьюга и Основной Семьей в частности. В ней не было приписываемого этому клану высокомерия, она не была замкнутой. Но гордость у нее была. О, она буквально прослеживалась во всех ее движениях и словах — Саюри никогда не забывала, что по ее венам течет далеко не простая кровь. К тому же даже в абстракции от происхождения все основания гордиться как минимум своими успехами у нее были. Хоть внимание со стороны мальчишек ее явно раздражало, в Икарионе Саюри видела что-то другое. Зачастую он был одним из немногих учеников, с которыми она в полной мере разговаривала. Впрочем, то был лишь обмен мнением насчет способностей и ошибок друг друга после тренировочных поединков. Намикадзе понимал — да и чувствовал — что они с ней на одной волне. Они оба стремились к силе и видели друг в друге возможность взглянуть на себя и свои недостатки со стороны. И этого Икариону было более, чем достаточно. Она позволяла ему на миг почувствовать себя обычным ребенком, хоть и в атмосфере поединка и его разбора. Он, в свою очередь, позволял ей получить то, что она хотела, не докучая своим вниманием и относясь к ней как к равному. И подобное уважение со стороны героя войны ей определенно льстило. Но на этом, впрочем, их отношения и заканчивались. Вторым из леса не спеша и держа руки за головой вышел Итачи, смерив Хьюга и Намикадзе холодным взглядом. Лишь когда он посмотрел на второго, на его лице буквально на мгновение отразилась странная смесь из удивления и осознания. Впрочем, они быстро уступили место безразличию, которое будто бы срослось с его образом в глазах почти всех, кто его когда-либо знал. Шарингана Икарион не обнаружил, но вот метание кунаев с такой невероятной точностью… То был определенно его почерк. Он почти не изменился с того момента, как они встретились на войне. Разве что подсумков с лекарствами и метательным оружием было явно меньше. Не было необходимости — и слава Ками. Итачи… Все его обожали. За его красоту, за его умение несмотря на возраст держать себя со статью и достоинством истинного аристократа… Коим он фактически и является, учитывая то, что после отставки Фугаку должен унаследовать управление кланом. В те дни, когда Икарион лично присутствовал в Академии, а не его клон, он часто засматривался на толпу почитателей, которая постоянно окружала Итачи. И почему-то ему казалось, что Учиха далеко не рад такому вниманию к своей персоне, но из воспитания и вежливости не огрызается на уже надоевших своим навязчивым интересом девчонок и мальчишек, желающих подружиться с наследником клана Учиха. Ему казалось что каждый, абсолютно каждый человек из этой толпы не понимает, что на самом деле происходит внутри души Итачи. Икарион, впрочем, хоть и хотел узнать это, но так и не преуспел. Все его попытки как-то найти контакт с Учихой провалились — либо не было подходящего места и времени, либо что-то на подсознательном уровне мешало ему сказать нужные слова. А если он и пересиливал себя, то в глазах Итачи не находил понимания. Он подозревал, что виной тому было произошедшее на войне. Однажды он даже в лоб спросил Учиху об этом, но тот ответил, что лишь благодарен ему. Не более того. Так они и жили до тех пор, пока впервые в жизни не столкнулись в поединке. — Мое имя — Итачи. Сын Фугаку Учиха и Микото Учиха, ветеран войны, отличник Академии и наследник Учиха Ичизоку. — Представился он по всем правилам благородного поединка шиноби, за исключением поклона, выражающего уважение к противнику. — Постарайся продержаться дольше, чем остальные. Сын Хокаге криво улыбнулся. Из всех человеческих пороков его больше всего раздражало высокомерие. Он мог бы размазать эту гордыню здесь и сейчас — представиться сыном Хокаге, героем войны — Акате но Икарионом — который убил больше людей, чем юный Учиха вообще успел увидеть в своей жизни. Но решил избрать другую стратегию. — Икарион Намикадзе. Простой сын лучших в мире родителей. С удовольствием надеру твою породистую задницу, Учиха-сама. Воцарившуюся тишину разорвал звон стали. Икариона, как человека, считающего, что феноменальное усердие и есть талант, бесил его гонор, основанный лишь на принадлежности к великому клану и его кеккей генкаю, которое он даже еще не пробудил. Итачи же выводил из себя факт того, что Икарион даже сам не замечает свою силу, которая далась ему даром, в то время как другим — и ему в том числе — приходится из кожи вон лезть, чтобы достичь вершины. И он откровенно завидовал ему из-за этого, но зависть его не была самоцелью. Если бы у него была эта сила, то он бы в этот же день исполнил свою мечту, но она досталась тому, кто не преуспел ни в чем, кроме причинения страданий и смерти. Какая ирония. Если бы Икарион узнал, о чем на самом деле грезит Итачи, то без колебаний поклялся бы помочь ему достигнуть своей мечты, сделал бы ее и своей тоже. Если бы Итачи знал, как на самом деле страдал Икарион из-за своих способностей и будет страдать в будущем, то не стал бы завидовать его силе и сделал бы все, чтобы помочь ему. Однако у судьбы были другие планы — она видела их как соперников. По крайней мере пока. С тех пор они часто сталкивались во время спаррингов, так как для Икариона, Саюри и Итачи просто не было равных противников, кроме друг друга. И если во время сражений с Саюри оба воспринимали тренировочный бой как должное, то противостоя друг другу почему-то начинали выкладываться практически на полную, не вытаскивая на показ лишь самые мощные свои техники, ибо желали оставить их своим козырем в рукаве. Несколько раз это выливалось в настоящие травмы и преподавателям приходилось лично разнимать потерявших все лимиты и рамки учеников. Икарион побеждал за счет своей невообразимой силы, скорости и объемов чакры. Итачи же брал верх благодаря гениальному уму и умению не просто строить стратегию, но и заставлять врага играть в свою игру и по своим правилам. Несмотря на вящий интерес болеющих в основном за Итачи детей, выяснить, кто из них сильнее, не удавалось. Правильнее было сказать, что каждый преуспел в своей стезе. — Что вы здесь делаете? — Спросил Икарион, возвращая катану в ножны и смотря именно на Итачи. — Могу задать тебе тот же вопрос. — Ответил он, опуская руки и спокойно выдерживая взгляд Намикадзе. — Не думал, что сын Хокаге сбегает с уроков. — Да вот увидел, что себе позволяет наследник Учиха и решил не отставать. — Парировал Икарион. Саюри сокрушенно вздохнула. — Икари-кун, я тебя по-моему у госпиталя видела. — А, ты об этом… — Он улыбнулся. — Это был мой клон. Я уже знаю все, что преподают в Академии, так что решил тренироваться один. А вы, стало быть… — Вскоре до него начало доходить. — Подождите. Это что получается… На секунду Хьюга потупила взгляд и наклонила голову. Затем, не выдержав, расхохоталась в голос. Даже Итачи одобрительно хмыкнул. — Да уж, гении действительно мыслят одинаково. Теперь все в сборе. Итачи-кун… — Хитро улыбаясь, она бросила взгляд на Учиху. — Кажись, кто-то проспорил. — Плевать. — Ответил тот, отмахнувшись. — Я совсем запутался. — Икарион, почесав затылок, сел на траву. Хьюга пристроилась рядом с ним, в то время как Итачи начал осматривать тренировочный манекен, сделанный Намикадзе. — Давай я объясню. — Начала Хьюга. — Первым был Итачи. Изучив все, что преподают в Академии, он стал оставлять вместо себя клона и тренироваться в лесу отдельно. Чуть позже я, придя к тому же, стала делать то же самое. А однажды мы просто пересеклись и стали заниматься вместе. Итачи предложил переместиться сюда, так как тут меньше шансов быть замеченными, ну и я согласилась. А сегодня, гоняясь за ним по лесу, я услышала, как ты тут над чучелом издеваешься — вот мы и вышли к тебе. Честно говоря, я все ждала этого. Даже с Итачи поспорила. — Заключила Саюри, хихикнув. — Интересно… — Ответил Икарион, бросив на девушку взгляд. — И долго вы так? — Достаточно давно. Я, честно говоря, не следила. Мы и так к концу войны уже все знали и применя… — Саюри осеклась на полуслове, вспомнив, по-видимому, нечто неприятное. — Неважно. Короче говоря, очень странно, что нас до сих пор держат в Академии. Ну, мы с Итачи так считаем. Намикадзе хмыкнул, понимая, что согласен с Хьюга. — Неплохое чучело. — Подал голос Итачи, ударив его и с легкостью заблокировав ответный удар. — Но механизм давно не смазывали. Да и скорость движения в сравнение не идет со скоростью настоящего шиноби. — И действительно — он еще в начале заметил, что манекен стал двигаться медленно. Однако факт того, что это озвучил именно Учиха, коробил его внутри. — Я рад, что ты тоже решил не растрачивать свой потенциал и время впустую, но тренируясь так ты не добьешься успеха. Настоящий противник обойдет тебя по всем параметрам. — Итачи прав. — Добавила Хьюга, встав и сложив руки на груди. — Вот, что я тебе скажу, Икарион - взрослые считают, что мы еще дети, хотя наши успехи и опыт говорят об обратном. Посему единственный наш путь к совершенствованию на данный момент - мы сами. Трое. — Саюри обворожительно улыбнулась и заправила выпавшую прядь за ухо. Про себя Икарион заметил, что ее волосы очень похожи на волосы матери. За исключением цвета, конечно же. — Присоединишься к нам? Задумавшись, он погладил подбородок. — Смысл? Мы и так в Академии во время спаррингов встречаемся только друг с другом. — В Академии ты сдерживаешь себя. — Сказал Учиха, подойдя наконец к остальным. — Уверен, то же самое ты заметил в отношении меня и Саюри. Нам не дадут использовать сильные техники, чтобы мы не покалечили друг друга, а если преподаватели увидят, что бой зашел слишком далеко по их мнению, то тут же нас остановят. Здесь же мы сами по себе. Никаких сдерживающих факторов. Чистая сила и ничего более. — Именно. — Кивнула Саюри. А в этом явно был смысл. — То есть из всех них вы хотите, чтобы с вами сражался именно я? И это все? — Ну, по правде говоря, никто кроме нас тебе противостоять не может. И наоборот. Хотя признаю, дело не только в моем дружелюбии. — Девчонка криво улыбнулась, начав загибать пальцы. — Я отправляла в нокаут Абураме, Акимичи, Яманака, Учиху вот несколько раз отшлепала… — О том, что ты уже освоила бьякуган, а я побеждал тебя даже при этом, тактично умолчишь? — Итачи повел бровью. — Тешь свою помятую гордость как угодно. — Ответила она, отмахнувшись. Учиха не отреагировал никак. — Так вот, сына Хокаге я в полную силу еще не разносила. Хочу вот попробовать. — А сможешь? — Хитро ухмыльнулся Икарион. — Есть лишь один способ узнать. — Девушка всплеснула руками. — В таком случае я «за». — Намикадзе взялся за рукоять катаны, закрепленной на поясе и начал набирать расстояние. Так же поступили и Учиха с Хьюга. — Тогда по стандарту. Все против всех. — Сказал Итачи, доставая кунай. — Никаких союзов.

***

Итачи бежал по лесу, стараясь держать дыхание ровно и не терять самообладание от того, что порой катана Икариона рассекала воздух в жалких миллиметрах от его спины. Порезы на всем теле кровоточили, правая рука ужасно болела — было большой ошибкой пытаться противостоять ему в открытом тайдзюцу. До этих самых пор Итачи не понимал, насколько Икарион сильнее него. Теперь же прозвище «Кроваворукий» уже не казалось такой уж преувеличенной метафорой, а все мысли о победе привычным способом отправились на ментальную свалку как ненужный и бесполезный материал. Он попадал по нему кунаем — Икарион будто бы не замечал полученных повреждений, регенерируя их с феноменальной скоростью. Когда он промахивался, то легко разносил в щепки стволы деревьев и разбивал камни. При этом Итачи не видел, чтобы тот применял хоть какие-то техники для этого помимо банального усиления чакрой своего тела. А чакры у него было столько, сколько ему и не снилось — это отметила и Саюри, которая попыталась бить его по танкецу, но выбыла из поединка, осознав то, что ее ударов просто не будет достаточно. Это была просто нечеловеческая сила, скорость и выносливость, их в совокупности нельзя было победить. Противопоставляя силу силе, да. Однако даже она уступала, столкнувшись с поистине дьявольским гением Учихи. Обманными маневрами, ложными атаками, ловушками, которые он создавал при помощи техник буквально на ходу, Икариона все-таки можно было задеть или даже остановить. И сейчас Итачи был готов к тому, чтобы либо закончить это противостояние своей победой, либо как минимум обратить его в ничью. Сделав финальный рывок, он выбежал на ту самую поляну, на которой они начали бой. Тренировочный манекен давно прекратил существовать после того, как Икарион влетел в него на сумасшедшей скорости, отправленный в полет мастерским пинком Учихи. Теперь же оставалось лишь не дать слабину в решающий момент. Итачи останавливается, разворачивается и готовится к бою. Из чащи выходит Икарион с катаной наголо. В его взгляде нет ничего кроме уверенности в собственном превосходстве… Что-ж, именно оно в итоге и поставит точку в этом бою. Учиха еще раз примерился — место идеальное. Даже если Намикадзе избежит атаки по фронту, то ему придется либо подпрыгнуть, либо попытаться обойти с флангов. Во всех трех случаях он откроется и будет уязвим, а посему настала пора действовать. Секунда. Две. Три. Итачи дождался, когда Икарион дойдет до нужной точки и сложил печати. — Стихия Огня: Техника Великого Огненного Шара! Итачи вдохнул полные легкие воздуха и выдохнул в виде пламени, что оформилось в шар, размерами превышающий его собственное тело раза в три. Достигнув необходимого объема, он на удивительно высокой скорости отправился в сторону мягко говоря удивленного применением такой техники Икариона. Однако тот быстро проанализировал ситуацию, понял, что увернуться не успеет и принял единственное оптимальное - по крайней мере в его глазах - решение. Схватившись за рукоять катаны обеими руками, он стал вливать в нее все больше чакры, пока сияние, окутывающее лезвие, не стало увеличиваться в размерах, достигнув в конечном итоге около трех метров в длину. Удовлетворенный результатом, Икарион занес его над собой, ухмыляясь и готовясь обрушить на огненный шар. Но как только Итачи понял, что тот собирается сделать, то ринулся к Намикадзе, выставляя руку вперед и понимая, что судя по всему переборщил с демонстрацией собственной силы в тренировочном бою. — Идиот! — Крикнул Итачи, несясь к врагу. — Ты же умрешь! Однако Икарион не слышал — дождавшись нужного момента, он обрушил лезвие чакры на огненный шар и… Послышался взрыв. Итачи остановился, понимая, что делать что-то уже бессмысленно и принялся всматриваться в обманчивое спокойствие дыма и вьющегося пламени. Когда оно рассеялось, он все же смог увидеть Икариона… Стоящего на коленях и держащегося за обожженную руку, стиснув зубы от боли. Катана выпала из нее и вонзилась в землю. Рукав кимоно, скрывающий пораженную руку Намикадзе, сгорел, а в одном месте почерневшая ткань прикипела к плоти. Выпрямившись, Учиха посмотрел на своего врага с холодным признанием - да уж, такого маневра он не ожидал. Если бы лезвие было больше в размерах, он мог бы даже успеть детонировать огненный шар до того, как окажется в зоне поражения, в перспективе даже разрубить на части, если бы техника была более совершенной, но… Но. Сейчас он стоял на коленях. С поврежденной рукой. А это - ключевой фактор. — Конец. — Констатировал Итачи, вздохнув. — Вот, почему кендзюцу не пользуется популярностью у шиноби - требуется большое мастерство для того, чтобы либо компенсировать невозможность складывать печати, либо метаться от одного стиля боя к другому. Ты лишил себя одной руки еще когда начал бой и этим приговорил себя. Но я впечатлен. — Учиха кивнул. — Тебя не зря называют героем войны. — А тебя не зря называют гением Учиха. Использовать клановую технику в таком возрасте… Ты еще сильнее, чем думают другие. — Икарион зажмурился и отодрал от плоти пригоревший кусок ткани, неплохо деморализовав врага своим презрением к боли. Сплюнув на землю, он вновь без страха смотрел ему в глаза. — Но ты обманываешь себя, если думаешь, что наш бой на этом закончен. — Да ну? — Учиха наклонил голову. — И что ты собираешься делать с раненной рукой? — А вот, что… Сначала Итачи не понял, что за жесты Икарион выполняет целой конечностью. Однако вскоре до него дошло, что они удивительно похожи на ручные печати. Не в силах поверить своим глазам, Учиха даже не успел вовремя среагировать, когда Икарион завершил комбинацию и вдохнул полные легкие воздуха. — Стихия Огня: Огненное Дыхание! Итачи развернулся и побежал, стараясь забраться на возвышенность. Ею стал ствол высокого дерева, с веток которого Учиха наблюдал, как пламя буквально заполоняет поляну, испепеляя траву и обращая ее в выжженную землю. У Икариона не было предрасположенности к стихии огня, это было видно невооруженным взглядом. Однако это с лихвой компенсировалось тем, какое количество чакры он влил в — казалось бы — базовую технику, сделав ее поистине смертоносной. И все же, Итачи шокировало не это. Он складывал печати одной рукой. Одной. Рукой. Этот навык не был распространен — шиноби, владеющих им, даже в Конохе можно было пересчитать по пальцам. Чтобы делать это, необходимо было развить в себе просто феноменальный уровень контроля чакры. И Икарион уже добился этого. Из размышлений Учиху вывел яростный рев. Посмотрев на его источник, он понял, что Икарион выпрыгнул на него прямо из пламени, держа катану в уцелевшей руке и намереваясь ударом сверху-вниз разрубить его надвое. Моментально спрыгнув, Итачи приземлился на выжженную землю и рывком отскочил вперед, уклоняясь от падающей массивной ветки, которую напитанная чакрой катана отделила от ствола так же легко, как разрубила бы надвое лепесток. Достав два куная, но перед этим заранее сложив печати и применив одну хитрость, Итачи улыбнулся и бросился на Икариона. Что-ж, он сильнее него… Но он не будет Учихой, если даже зная определенный факт не попытается его оспорить. Икарион обрушил на Итачи целый шквал сокрушительных ударов, способных на месте прикончить любого даже опытного шиноби. Но он прекрасно держал его натиск, а в моменты, когда горячка боя заставляла Намикадзе забыть об осторожности, контратаковал, причем успешно. Они оба наносили друг другу повреждения, которые вообще не вязались с тем, что бой был тренировочным. В определенный момент враги поймали себя на том, что в перерывах между нанесением и парированием ударов отхаркивают скопившуюся во рту кровь. Вечно так продолжаться не могло. Икарион успешно парировал контратаку Итачи и с рывка влетел в него плечом. Поразительно, но Учиха не только прекрасно сгруппировался, не дав себе упасть и приземлившись на ноги, но и не выронил оружия — так еще и имел наглость вновь контратаковать… И на этот раз с сокрушительным успехом. Кунай взметнулся ввысь и обрушился на плечо Икариона, вонзаясь в плоть почти по рукоять. Но Намикадзе прекрасно умел терпеть боль, что уже не раз продемонстрировал в бою. Резко отведя плечо назад, он вырвал оружие из рук совсем не ожидавшего такого маневра Учихи и занес катану. Итачи выставил вперед второй кунай, чтобы заблокировать удар, однако тем самым клюнул на приманку. Икарион резко увеличил количество чакры, влитое в клинок, и обрушил его не на тело врага, а на его оружие. Со свистом распарывая воздух, катана столкнулась с кунаем и оказалась сильнее — лезвие отделилось от рукояти и упало наземь, а возвратным движением Намикадзе приставил оружие к горлу противника, торжествующе улыбаясь и свободной рукой извлекая оружие из своего плеча, чтобы бросить его на землю. — Вот теперь - да. Конец. — Однако шок искажал лицо Учихи от силы пару секунд, уступив место злорадству. — Эй, я не понял, ты чего ржешь? Я тут самую малость глотку тебе перерезать хочу. — Хочешь? — Итачи улыбнулся, обнажая зубы. — А успеешь? И Икарион почувствовал прикосновение холодной стали к своему виску. — Клон?! — Процедил сквозь зубы Намикадзе, взбешенный тем, что его перехитрили таким - казалось бы - детским приемом. — Да. — Кивнул Учиха. — Или нет? Вдруг клон это я, а там - оригинал? — Если бы взглядом можно было убить, Итачи был бы уже трупом. — Я помню, что ты можешь выдержать. Но сможешь ли ты пережить прямое повреждение мозга? Думаю, маловероятно. Так что да. Конец. Если ты, конечно, готов признать свое поражение. Они стояли так несколько секунд, обдумывая варианты. Ситуация патовая, но как ее интерпретировать и кто в итоге победил? Икарион одним легким движением мог перерезать Итачи глотку — лезвие чакры оставило порез на его шее даже просто легко прикоснувшись, настолько острым оно было. Однако был ли он оригиналом? И даже если и был, клон ведь завершит удар, ибо оригинал не умрет моментально. Наверное, они могли бы еще долго стоять, смотря друг другу в глаза и споря, если бы не... — Мальчики… — Послышался девичий голос с ветки одного из деревьев и оба обернулись на него, увидев целую и невредимую Саюри, что наблюдала за ними, подпирая руками подбородок. — Вам не наскучило? — Саюри?! — Удивился Икарион. — Ты все это время была… Там?! — Ага. — Ответила она, улыбаясь. — Вы просто были так увлечены друг другом, что я решила вам не мешать и дождаться возможности добить выдохшегося победителя. Кто бы мог подумать, что я добью обоих? — Добьешь? Ты о чем? — Спросил Итачи, прищурившись. — А, точно, вы же не поняли еще… Внимание под ноги. Учиха и Намикадзе посмотрели вниз и увидели выглядывающие из-под земли куски пергамента с очень подозрительными кандзи в центре. — Взрывные печати? — Казалось, Учиха впервые за долгое время был по-настоящему шокирован. — Откуда? — А вот так, айсберг-сан. Можешь сколько угодно игнорировать всех вокруг, но если хочешь жить и побеждать — придется вертеться. А Хьюга вертятся прекрасно, как в прямом, так и в переносном смысле. Не веришь мне — спроси у Хиаши-сама. — Саюри спрыгнула с дерева, сгруппировавшись в полете и приземлившись на одно колено. — Дай угадаю ход твоих мыслей — «Это же Хьюга, она будет полагаться только на свой бьякуган и клановые техники, так что я буду готов противостоять лишь им и ничего страшного не произойдет…», да? Только вот я далеко не обычная Хьюга и ограничивать себя способностями клана не собираюсь — для шиноби это прямой путь к гибели. Так что я закопала взрывные печати, пока вы с Икари-куном играли в догонялки в лесу, а после лишь слегка направляла его в твою сторону обстрелами сюрикенов, зная, что ты выйдешь сюда. К слову — печати равномерно распределены по всей поляне, так что сбежать не успеете. — Торжествующе улыбнувшись, Саюри сложила руки на груди. — Сдаетесь? — Ты… — Прорычал Икарион, уже собираясь ринуться в сторону девчонки, но та очень быстро остановила его, сложив ручную печать. Ту самую, которую он видел на войне — она действительно умеет активировать их. — Тихо-тихо, Икари-кун, не надо делать резких движений. Ситуация, знаешь ли, взрывоопасная… — Она в миг заметно посерьезнела. — Оружие в сторону. Руки за голову. На колени. Икарион и Итачи еще пару секунд прикидывали варианты, но альтернатив не нашли. Выполнив все требования Хьюга, они замерли, ожидая ее вердикта, как вдруг… — Не убедительно… Кац! Итачи и Икарион, не веря своим ушам, зажмурились… Однако спустя несколько секунд поняли, что взрывов не последовало, а сами они живы и здоровы. Когда они открыли глаза и шокировано посмотрели на Саюри, та не удержалась и начала хохотать, аж хватаясь за живот. Уже бывшие соперники посмотрели друг на друга, не в силах поверить, что их обоих победили при помощи банального обмана. — Нет, ну вы бы видели свои рожи… — Воскликнула Саюри, медленно поднимаясь и справляясь с приступами хохота. — Но бой был отличный, признаю. — Хьюга демонстративно потянулась. — Ладно, я очень устала наблюдать за вами с дерева и хочу отдохнуть, да и живот от голода крутит… Икарион, я, кстати, с помощью бьякугана увидела вкусняхи в твоем рюкзаке. Поделишься? Я взамен твои раны обработаю, небольшая аптечка у меня всегда с собой. — Конечно. — Ответил тот, улыбаясь даже несмотря на то, что потерпел поражение. Учиха вроде бы тоже начал медленно, но верно отходить от горячки сражения. — Пфф, устала… Может тебя на руках понести? — А ты правда понесешь? — С какой-то детской наивностью и наигранным смущением спросила Саюри, чем заставила Икариона тоже смущенно хмыкнуть и отвернуться.

***

Итачи, Саюри и Икарион сидели под стволом одного из деревьев, уплетая приготовленную Кушиной еду. Намикадзе буквально сиял от гордости, видя, что им нравится — даже требовательный и дотошный Итачи лишь сосредоточенно смотрел куда-то вдаль, старательно жуя онигири. — Икарион… — Саюри откинулась на спину. — Ты, наверное, целую армию кормить собрался. — Ну… — Намикадзе смущенно улыбнулся, почесав затылок. — Аппетит у меня зверский, признаю. Это все для меня — так, легкий обед. — А ты точно Намикадзе? — Спросил Учиха, тут же осекшись, вспоминая, что разговаривать с набитым ртом неприлично. Прожевав, он продолжил. — А то такое ощущение, что ты — потерянный наследник клана Акимичи, которого Хокаге усыновил. Саюри рассмеялась, но Икарион заметно помрачнел. — Знаешь… — Он хмуро посмотрел на небо. — У меня есть такое ощущение. Осознав, что он случайно затронул больную для Намикадзе тему, Итачи почувствовал себя виноватым. Несмотря на его характер, он никогда не хотел намеренно заставлять кого-то чувствовать себя неуютно. — То есть ты не наелся тремя блюдами? — Спросила Саюри, тоже почувствовав неладное и решив спешно сменить тему. — Ну… Да, но ничего, от голода не помру. Мне не жалко, тем более для вас. — Икарион улыбнулся. Поголодать самому, но поделиться с другими… Итачи и Саюри хоть и не подали виду, но про себя отметили это. — Так вот. — Продолжил беседу Учиха. — Саюри. Мне очень понравилось твоя фраза насчет твоих клановых техник. Ты не ограничиваешься ими и это будет крайне неожиданно для врага, шиноби действительно порой думают именно так. Но твоя скорость реакции оставляет желать лучшего. Если честно — насколько хорошо ты управляешь бьякуганом? — Хорошо. — Кивнула Саюри. — Но да, есть, к чему стремиться. Я могу видеть все вокруг с его помощью, могу видеть вдаль на десять-пятнадцать километров, примерно, конечно же — уже проверяла. Но если целей много и они постоянно двигаются, мне все еще трудно следить за всеми сразу вблизи. — Это заметно. — Ответил Итачи. — Работай над этим. — Ты, в свою очередь, как-то слабоват. — Итачи удивился тому, что этот аргумент озвучила именно Саюри, а не Икарион. — Не пойми неправильно. У меня есть мягкий кулак, мне физическая сила нужна не так сильно. Икарион… Ты сам видел, он одним ударом может дерево свалить - это еще без особой подпитки чакрой. Ты же сильно уступаешь ему в тайдзюцу. В моменты, когда он открывается, у тебя не хватает сил для того, чтобы одним ударом завершить начатое. К примеру - когда он толкнул тебя плечом, а ты устоял, я бы на твоем месте уже несколькими ударами по танкецу отправила его в нокаут. Тебя же он превзошел именно благодаря тому, что понял - развить контратаку ты не сможешь. Да, наш Намикадзе будто не только кровь Акимичи унаследовал, но еще и с Они как-то связан. Только вот это не мешает тебе использовать его же силу и ошибки против него самого. Многие считают, что основой тайдзюцу должно являться именно это. Итачи кивнул, принимая критику врага как должное, после чего посмотрел на Икариона. — Есть, что добавить? — Спросил Итачи, в полной мере серьезно. Странно - подумал Икарион, учитывая, что мнением о силе друг друга до этого он менялся лишь с Саюри. С Учихой он предпочитал лишь грызться. — У тебя не было плана «б». — Ответил Икарион, погладив подбородок и подняв указательный палец. — Да, вспомнил. Именно в момент с огненным шаром. Я был готов Ками поклясться, что ты поставил все на эту атаку и думал, что ей бой закончится. Да, он и вправду мог, но, если ты помнишь, на войне в меня влетело разом с пару десятков кунаев и сюрикенов. Простой ожог руки для меня - как для тебя маленькая царапина. В конечном итоге ты потратил чакру и не добился результата, а я навязал тебе бой на своих условиях. Только и всего. — Закончив, Икарион задумался. — А что ты про меня скажешь? — Эмоции. — Выдал Учиха так, будто это все объясняло. — Мы больше не на войне, Икарон. Слепая ярость хоть и даст тебе сил, но лишит возможности думать наперед. Напомни — сколько раз я по тебе попал в лесу? Намикадзе почесал затылок. — Да я вроде после десятого раза сбился со счета… — Вот именно. — Ухмыльнулся Итачи. — И это были сюрикены. Что если бы я использовал кунаи с привязанными к ним взрывными печатями? Или сенбоны? А большой сюрикен? — А ведь правда. Икарион задумался. — Мы в первую очередь шиноби, Икарион. Война — скорее из ряда вон выходящий случай, большинство операций нужно выполнять скрытно. Ты же привык идти напролом, но это заставляет тебя забывать о том, что ты не бессмертен — тот случай на войне является тому доказательством. А еще я не заметил, чтобы ты применял какие-либо техники во время нашего боя, хотя мы с тобой не сдерживались. Скажи честно - ты не хотел этого делать или просто не мог? — Не мог. Честно говоря, я знаю мало техник. — Признался Икарион. — Вот как… Почему? — Да как-то не испытывал нужды. Меча обычно хватает. — А потом хватать не будет. — Итачи указал на него пальцем. — Вот твоя главная ошибка. Твои сила, скорость и выносливость меня очень впечатлили, Икарион, скажу это еще раз. Мы не встречались на войне в боевой обстановке, поэтому я не знал, можно ли верить слухам. Однако в бою с умелыми шиноби ты ими не обойдешься. У тебя просто огромные запасы чакры - об этом говорила и Саюри тоже… Но ты их не используешь. Вернее, используешь, но не по-максимуму. Ты не достигнешь своего полного потенциала, если будешь игнорировать ниндзюцу - в Конохе есть лишь один человек, который использует такой стиль. Майто Гай. Но в отличие от тебя тайдзюцу для него — главный инструмент. А ты использовал огненное дыхание. Стало быть, тебе нужен другой метод, раз ты тратишь силы и время на изучение техник. Икарион кивнул. Действительно, просто за один этот поединок он узнал о своих силах и слабостях больше, чем за все время обучения и тренировочных боев в Академии. — И да, Икари-кун, Итачи-кун… — Вклинилась Саюри. — Я понимаю, что вам хотелось блеснуть перед друг другом, но предлагаю пока ограничиться в использовании огненных техник или найти другое место. Громкие взрывы и огонь так близко к деревне… — Она хмыкнула. — Странно, что сюда прибежала не полиция, а твой сородич. — Ты о ком? — Удивленно спросил Итачи. — Да вот о нем. Привет! — Она помахала рукой, указывая в сторону куста, из которого вышел… — Поймала, молодец. — Учиха улыбнулся. — Итачи. Саюри-тян. — Он посмотрел на Икариона. — А тебя я раньше с ними не видел. Нового друга нашли? — Итачи хмыкнул. Саюри улыбнулась. Незнакомец протянул руку. — Меня зовут Шисуи Учиха. Икарион поднялся и посмотрел на него, про себя отмечая, что количество потенциально-шаринганистых на один квадратный метр становится слишком близким к критическому. У незнакомца были характерные для клана Учиха черные глаза и темные волосы. Если бы не его лицо и знание того, что у Фугаку только один сын, то Икарион легко мог бы ошибочно посчитать, что он — старший брат Итачи. Одежда тоже была цветов клана, на голове, покрытой короткими растрепанными волосами, красовался протектор деревни, скрытой в листве. Он также носил рюкзак за спиной, но что больше привлекло внимание Икариона — короткий танто, покоящийся в ножнах за ней же. — Икарион Намикадзе. Приятно познакомиться! — Ответил он, пожав руку и улыбаясь. А вот Шисуи на секунду опешил, роясь в памяти.

***

Да, он видел его. В одном бою в середине Третьей Мировой Войны Шиноби — тогда казалось, что их всех вот-вот перебьют. Вражеский джоунин без труда победил его, лезвие его танто уже взметнулось ввысь, дабы опуститься и отрубить врагу голову… А потом Шисуи и его враг стали замечать среди рядов шиноби Суны летящую тень, которая рубила и кромсала их с ужасающей легкостью. Лишь во время одной из ее крайне редких остановок он понял, кто это. Акате но Икарион. Кроваворукий. И его руки действительно были по локоть в крови. Он буквально не оставлял врагу ни единого шанса спастись, отрывал руки и ноги, крушил черепа, вырывал еще бьющиеся сердца из тел… К концу боя они признали поражение и сдались. Тогда монстр в облике ребенка на секунду остановился. — Акате-сама… — Обращался к нему поверженный джоунин, стоя на коленях и уперев кулаки в землю. Он чуть не убил Учиху, но, увидев гибель своих подчиненных, приказал им остановить бой и не завершил удар. — Хватит… Прошу вас, пощады… У моих людей семьи, дети… Шисуи был определенно рад появлению Икариона, как и немногие выжившие шиноби Конохи. Хорошо, что шиноби Суны сдались - пленников можно будет обменять на их собственных шиноби. Однако… — У шиноби моей деревни тоже есть семьи и дети. А теперь из-за вас они мертвы. — В следующий же миг кулак Икариона метнулся вперед и череп ниндзя скрытого песка взорвался фонтаном из крови, костей и ихора, забрызгав Шисуи. Тело обмякло и рухнуло на землю. — Пощады не будет. И он убил их. Всех, до последнего, под одобрительные крики ниндзя Конохи. А Шисуи, вытерев глаза от крови, смотрел и не мог поверить в то, что видит. Он не знал, существуют ли ангелы. Но демоны существовали. И один из них явно был перед ним. Чудовище, которое пришло к ним из далеких звезд, такой мощи нельзя было обитать в их мире. Однако она обитала и выглядела как простой ребенок, способный, тем не менее, творить поистине ужасные вещи.

***

Да, это определенно был он. Те же иссиня-черные волосы, те же глаза цвета грозового неба, тот же самый шлем Второго Хокаге. Однако то, что он творил на войне… Итачи был для Шисуи почти что младшим братом, он очень ценил и уважал его взгляд на вещи. И не мог позволить этому монстру в человеческом обличье привить ему ту бездумную жажду крови и смерти. Не мог позволить ему превратиться в живое оружие без личности и стремлений, которым был Икарион. И он сделает это. Но позже. И не напрямую. Они еще долго сидели под деревом, разговаривая о всякой ерунде и Икарион даже ненадолго забыл о мыслях, терзающих его почти что каждый раз, когда дело касается становления настоящим шиноби. У него было много знакомых, да. Но вот друзей… Ни одного. Окромя родителей - ни одного человека, у которого он мог спросить совета в надежде получить честный ответ. Впрочем, проблема была и в нем самом. На других детей, особенно тех, что не видели войны, он смотрел немного свысока, хоть и скорее по-доброму. Он был рад видеть, что растет поколение, чей разум не искалечен этим адом. Вот только они не понимали его. А с Итачи и Саюри он будто бы с ходу нашел общий язык, несмотря на то, что неформально они общаются впервые за все время, которое знают друг друга. Даже Итачи, казалось, слегка оттаял и смеялся вместе со всеми. Шисуи же пристально наблюдал за Икарионом, пытаясь найти в нем подтверждение своих мыслей и ухватиться за него, но… К своему удивлению, ничего подозрительного не обнаружил. — А ты, Икари-кун? — Спросила Саюри, поднимаясь и скрестив ноги под собой. — Что будешь делать после того, как станешь шиноби? Намикадзе задумался, а затем выдал: — Не знаю. Правда. Я мало думаю об этом. — Шутишь? — Итачи аж прищурился. — Ты же мечтал стать шиноби. Мы все мечтали, нас объединяет именно эта цель. — Откуда тебе знать, о чем я мечтаю, Итачи? — Внезапно посерьезнев, бросил Икарион, чем заставил всех присутствующих обратить на него внимание и насторожиться. — Мы говорим-то впервые в жизни не о техниках и боях. — Намикадзе вновь лег на траву, смотря на то, как лучи солнца пробиваются через листву. — Честно говоря, я даже не знаю, нужно ли мне это. — Так, вот только давай без этого, ладно? — Вклинилась Саюри, вскочив и подойдя к нему. — Если ты решишь цветы продавать или, там, лапшу готовить, нам с Итачи что, опять только друг с другом тренироваться? — Да хоть бы так. — Икарион отвернулся. — Я не знаю, чего я хочу. — Война не помогла тебе определиться? Ты вроде как выглядел как человек, который точно знает, чего хочет от жизни. — Сказал Шисуи, недоуменно наблюдая за совсем неожиданным для себя поведением Икариона. Всего скорее тот даже не помнил его. Но это и к лучшему. — Шисуи прав. — Подал голос Итачи. — Более того, ты очень силен и мыслишь как шиноби уже сейчас, прямо как мы. Служить Конохе - твой долг. Икарион посмотрел на свою руку. В некоторых местах кровь испачкала девственно-белые бинты, которыми его обмотала Саюри, предварительно обработав кожу целебной мазью шиноби от ожогов. — Ну да… Долг. Акате но Икарион, я ведь способен только на это и ни на что более, да? — Он сжал кулак, стараясь подавить гнев и внушить себе, что Итачи не знал, о чем говорил. — Оружие… Оно очень удобно. Можно наточить. Можно починить и снова отправить в бой. Ничего страшного, если оно сломается, ведь можно взять новое. Оружие не задает вопросов, оно молча разит того, на кого его направит рука хозяина. Плевать на то, что чувствует оружие, что оно может быть не завершено и не готово к бою. Оно ведь не живое, да? Итачи и Саюри недоумевая смотрели на него. И лишь Шисуи почему-то был уверен в том, что понял, о чем говорит Икарион. Был уверен и не мог поверить своим ушам. Медленно, но верно его мнение насчет сына Четвертого менялось, как вдруг тот вскочил, всем своим видом показывая волнение. — Ребят… — Он даже дышать стал учащенно, неловко улыбаясь. — Похоже, у меня проблемы. — А? — Итачи задумался над причиной его поведения, как вдруг тоже замер в изумлении. — Погоди, у тебя… Тоже? — Мальчишки… — Хьюга также нахмурилась, поднявшись с места. — Мне кажется, нам пора. — Да. Нужно обратно. Шисуи, мы вернемся в Академию. Встретимся позже, ладно? — Хорошо. Удачи вам там… — Итачи повел за собой остальных, оставляя недоумевающего Учиху в гордом одиночестве.

***

— Ну что, доволен?! Доволен, учиханутый?! — Шипел Икарион, гневно смотря на Итачи. — Классно огнем подышал?! — Заметили не мой огненный шар, а твою огненную отрыжку, придурок… — Итачи тоже явно был зол. — Теме! - Крикнул Икарион, уже готовый броситься на Учиху. — Добе! - Тот тоже не отставал. — Довольно! — Легкий удар тростью по башке заставил учеников стихнуть. — Ругаться дома будете. Итачи Учиха, наследник клана… Саюри Хьюга, за которую Хиаши и Хизаши готовы были поручиться всегда и везде… И, наконец, Икарион Намикадзе, сын Четвертого Хокаге… — Выдержать взгляд Третьего было крайне трудно. Правду говорят — бойся гнева терпеливого человека. — Я очень разочарован. Итачи молча отвел взгляд, скрестив руки на груди. Саюри смотрела под ноги. Икарион, руку которого лечил ирьенин, нахмурился. — Именно так, Хокаге-сама. — Миназуки гневно смерил взглядом пойманных им учеников. — Вместо того, чтобы заниматься и готовиться к становлению шиноби, они прогуливали занятия вот уже несколько месяцев. Непрерывно. — Он сделал особый акцент на последнем слове. — Использовали теневых клонов, чтобы заместить себя, а сами шатались незнамо где. — Ну не незнамо где… — Подал голос Икарион, однако большего бывшему Хокаге сказать не смог. — Теневых клонов? — Хирузен удивился. — Они настолько овладели ими? — Какая разница, Хирузен-сама? — Гнев не сходил с лица джоунина. — Такое поведение неприемлемо для преданного своей деревне шиноби. Неважно, какие заслуги были у них в прошлом. Более того, техники, которыми они владеют, не разрешаются для использования не-шиноби без присмотра не просто так. — То есть если цель — шиноби другой деревни на войне, то можно, а если мы сами, то… — Подала голос Саюри. — Молчать! — Взгляд Юки Миназуки чуть ли не испепелял на месте. — Клянусь Ками, если бы не твоя «голубая» кровь, я бы тебя… — Твоя правда, Юки, но не нужно так кричать — голова уже от тебя болит, честное слово. — Затянувшись, Хирузен опустил трубку, выдыхая облачко дыма. — Оставь наставления и наказание кланам наших прогульщиков и Четвертому лично. Твой вопрос об их отчислении будет решать совет Академии по вопросам отбора и распределения генинов. На этом все, Миназуки, можешь быть свободен. — Есть! — Ответил джоунин и, развернувшись, с чувством выполненного долга зашагал прочь. — А вы? — Хирузен обратился к — пока еще — ученикам. — Есть что сказать в свое оправдание перед тем, как я удалюсь на совет? — Нет. — Без сомнений ответил Итачи. — Так же. — Присоединилась к нему Саюри. — Есть. — Выдал Икарион, чем не на шутку удивил Саюри и Итачи. — Хирузен-сама, вам послышалось. Так, мышь какая-то пискнула… — Улыбаясь, сказала Саюри, схватив Икариона за волосы и опустив его голову вниз. — Молчи, придурок, пока окончательно все не испортил… — Уже прошептала она ему. — Отпусти меня! — Без труда вырвавшись, Икарион вновь выпрямился и посмотрел Хирузену в глаза. — Да, у меня есть, что сказать. Но я бы хотел сделать это лично. Один. Всему Совету. Хирузен повел бровью. — Вот как? — Да, Хирузен-сама. — Намикадзе аж поклонился в знак уважения и серьезности просьбы. — Позвольте мне сделать это и попытаться все объяснить. О большем я просить не смею. Третий Хокаге задумался над тем, что же у Звездного Дитя на уме. Впрочем, ничего страшного не произойдет, если он пообщается с остальными членами совета. Как-никак, они выслушали лишь одну сторону. А взгляд Икариона прямо демонстрировал то, что он мягко говоря если не считает себя неправым, то как минимум имеет иную точку зрения. — Хорошо, я не вижу препятствий. Если тебе есть, что сказать - совет выслушает тебя. Пойдем со мной. — Кивком Хирузен пригласил Икариона следовать за ним и Саюри с Итачи остались одни. — Что думаешь, Итачи-кун? — Спросила его Саюри, подойдя ближе и присев на стул рядом. — Этот придурок сейчас будет говорить слова через рот в присутствии Старейшин, что еще я могу думать? — Учиха сокрушенно опустил голову на парту и прикрыл ее руками. — Мы покойники.

***

— Хокаге-сама, я этого так не оставлю. — Голос Фугаку звучал более чем серьезно. — Прогуливать Академию нельзя, я согласен. Но лишать моего сына из-за этого будущего как шиноби после того, как он продемонстрировал владение всем, что требуется для выпуска еще до того, как настала пора экзаменов? Это неприемлемо. — Согласен. — Присоединился к дискуссии Хизаши. Когда родители Саюри погибли на войне, он вызвался быть ее опекуном. — Кто вообще этот Юки Миназуки и что он себе позволяет? Подобные вопросы не должны решаться по ходатайству простого джоунина, особенно когда речь касается кланов, что стоят у самого основания Деревни. — Господа, пожалуйста, давайте не будем прерывать заседание Совета. — Спокойно произнес Минато, думая, что за кашу заварил его сын вместе с отпрыском Фугаку и приемной дочкой Хизаши. Этих шиноби он знал и был уверен в них, посему очень не хотел развития этой ситуации. — Хирузен-сама не просто так вызвался возглавлять Совет после отставки. Можно всецело положиться на его опыт. К тому же судьба моего сына тоже решается там. Думаю, мы сумеем... — Смотрите! Икарион! — Окликнула присутствующих Саюри, после чего вместе с Итачи устремились к нему. — Ну как?! Что ты им сказал?! — От волнения дыхание Хьюга стало сбивчивым, но… — Чего ты улыбаешься, добе? — Итачи нахмурился. — Мы отчислены? Выкладывай. — Ну ладно, держите. — Просто произнес Икарион и протянул Итачи и Саюри протекторы деревни, скрытой в листве. Несколько секунд они не могли поверить в то, что видят перед собой. Однако вскоре недоумение сменилось настоящим восторгом. Их не просто пронесло — дни тренировок с перерывами лишь на сон и еду принесли свои плоды. Они тут же надели протекторы, улыбаясь во все тридцать два. — Ну все, друзья мои. — Улыбаясь, сказал Икарион. — Вы теперь шиноби. Радостная Саюри повисла на его шее, заставив не на шутку засмущаться. Итачи подошел ближе и положил руку на плечо, кивком выражая признание и благодарность, чем вызвал у присутствовавшего Шисуи немалое удивление — он знал, что сын Фугаку не любит тактильный контакт и чтобы заставить его коснуться кого-либо даже с добрыми намерениями, нужно было действительно что-то из ряда вон. Однако вскоре до Итачи кое-что дошло. — Подожди… — Учиха убрал руку, нахмурившись. — Что значит «вы»? Где твой протектор? — Икарион лишь грустно улыбнулся. — Что ты сказал им? — Взволнованно спросила Саюри, отстранившись. — Да… Так. — Икарион смотрел, казалось, куда-то вдаль.

***

— …но вы прекрасно знаете, о чем я говорю. — Громко чеканил каждое слово Икарион. — Пусть тот из вас, кто ни разу в жизни не прогулял Академию, первым подойдет и даст мне по башке. Хирузен еле держался от того, чтобы заулыбаться, смотря на то, как удивился Данзо. Потому, что видел это только Хирузен - Шимура прекрасно скрывал свои эмоции. Хотя нет, не так. Он не скрывал их, а делал умнее — выражал, но по-своему. И чтобы прочитать их, надо было хорошо знать его. А храбрость того, кого раньше называли Кроваворуким, восхищала. И забавляла в равной степени. Так дерзить старейшинам… Дорогого стоит. — Я прогуливал. — Честно признался Хирузен. — Я не удивлен. — Ответил Данзо. — И я. — Добавил Хомура. — Довольно. — Отрезала Кохару, остановив мужчин. — Это объясняет твой поступок, Икарион, но не оправдывает. Я могу понять один-два раза, да хоть десять — мы все когда-то были детьми. Но несколько месяцев к ряду… Чем вы занимались там, в лесу? — Мы тренировались, Кохару-сама. — Честно ответил Икарион. Лжи в его словах члены Совета не почувствовали. — Что мешает тренироваться в Академии после занятий? Такое не возбраняется, скорее наоборот. — Рамки. — Сказал Икарион. — Все, что там преподают, мы уже узнали. Порой даже ощущали на себе, ведь практика — самый лучший учитель. Я не верю в то, что вы не знаете это. Слова Икариона отозвались фантомной болью в груди Хирузена. Быть Каге — значит временами выносить решения, которые разбивают твое сердце вдребезги, но идут твоей деревне на благо. Ты жертвуешь сотней, чтобы спасти тысячи… Но как это объяснить семьям и друзьям тех, кому выпала доля умереть? Отправить на войну детей было как раз таким решением. И теперь, глядя на то, насколько серьезен Икарион, буквально видя в его глазах взрослого шиноби, хотя телом он все еще был почти ребенком… Нет, дело здесь было далеко не в физиологии Звездного Дитя. Война. Она сделала его, Итачи и Саюри такими. Взрослыми не по годам. Хирузен вновь затянулся, чувствуя, как горький дым проникает в легкие… Но легче не становится. И Данзо бросает на него хитрый взгляд, думая о чем-то своем. Хотел победить и спасти деревню, Хирузен? Что-ж, ты сделал это. Получай. Распишись. То, за что Хаширама отдал свою жизнь, ты выбросил на мусорную свалку истории под гнетом обстоятельств. А теперь перед тобой стоит олицетворение последствий. — Мы это знаем, Икарион. — Продолжила Кохару. — Но система обучения будущих шиноби, все эти запреты, уроки и дисциплина были созданы не просто так. Твоя рука - тому пример. — Она кивнула на нее. — Чакра и техники шиноби - это оружие, юный Намикадзе. А с оружием играть нельзя. Не будучи шиноби, не находясь под наблюдением опытных наставников и не осознавая в полной мере свои возможности вы не обретете опыт, а убьете друг друга или самих себя. Деревня хочет вас защитить. — Тогда ей не надо было отправлять нас на войну, Кохару-сама. — Осознав, что их тоже гложет этот факт, Икарион понял, на что надо давить и усилил "натиск", став ходить из стороны в сторону. — Я не собираюсь дискутировать насчет вашего решения, для этого у вас есть другие люди. Я говорю о том, что вышло из нас в итоге. За время войны я, Итачи и Саюри быстро научились всему, чему вы обучаете будущих генинов на протяжении нескольких лет. Наша успеваемость в Академии — тому пример. — Так чего же ты хочешь от нас? — Спросил Хирузен. — Поощрить вас за проступок? — Я всего лишь хочу, чтобы вы не бежали от того, кем мы стали в результате войны, а приняли это. И позволили нам расти дальше. Чтобы наша сила стала гарантом безопасности деревни в будущем. - Он остановился и посомтрел в глаза каждому из старейшин по очереди. - Итачи и Саюри донесли эти мысли до меня буквально сегодня и я не могу вспомнить в своей жизни слов мудрее. Разве не это - цель истинного шиноби, о которой вы говорили мне раньше, Хирузен-сама? «Поразительно.» — подумал Хирузен. «Каждый из них в столь юном возрасте уже мыслит как Хокаге». И он не нашел слов, чтобы возразить Икариону. Более того — его речь, его уверенность в себе и своей точке зрения, мимика и жесты, что и образуют его невероятную харизму… Его хотелось слушать. Ему хотелось верить. — Словом ты владеешь так же хорошо, как кунаем или катаной. — Признал Хомура. — Друзья мои… — Он обращался к старейшинам. — Ваши мысли? Первым начал Хирузен. — Предлагаю мыслить логически и исходя из доклада Миназуки. Они освоили технику теневого клонирования. Подчеркиваю - для выпуска из Академии требуется создать простого клона, о теневом и речи не идет. Они овладели базовыми техниками шиноби, такими как хождение по горизонтальным поверхностям. Думаю, хождение по воде для них тоже не вопрос. Тайдзюцу, сюрикендзюцу — здесь у всех все прекрасно, а у Итачи так вообще с отличием. Более того. Учиха продемонстрировал владение стихией Огня. Саюри уже полностью владеет клановыми техниками и бьякуганом. Икарион в столь раннем возрасте контролирует чакру настолько, что умеет складывать печати одной рукой, а также благодаря объемам чакры способен уровнять разницу между ним и Итачи в стихии огня. Более того — он путем проб и ошибок воссоздал Технику Сабли Самурая и даже применил что-то свое против огненного шара Учихи… И еще один важный факт, ответьте себе сами на этот вопрос. Ученики выпускались ранее? — Да, такое было. — Ответил Данзо. — Коноха и раньше знала генинов, что заканчивали Академию раньше положенного по разным причинам. Если мы решим поступить так, то они не будут первыми. И они точно не станут последними. — Помассировав виски, Данзо заключил. — Свое слово я сказал. Остальные? — Ты как всегда убедителен, Хирузен. Факты говорят сами за себя. Я «за». — Ответил Хомура. — Мне нравятся твои мысли и слова, Икари-кун. — Кохару сложила руки на груди и Икарион едва заметно улыбнулся, услышав к себе обращение с суффиксом. Стало быть, есть контакт. — Учитывая ваши способности, я согласна с тем, чтобы не задерживать вас в Академии и выпустить пораньше. Война закончилась и чем быстрее вы познакомитесь с настоящим искусством и жизнью шиноби, тем лучше. — Стало быть, решено… — Данзо хитро улыбнулся. — Однако мы, как старейшины, не имеем права поощрять проступки учеников такого рода. Это породит неравенство между вами, которое создаст иллюзию, что можно добиться успеха, идя вразрез с наставлениями опытных шиноби. А они, в свою очередь, дались им кровью и болью. Посему… — Данзо достал из-под стола два протектора Конохи. Икарион насторожился. — Я предлагаю тебе игру. У меня есть два протектора, но вас трое. Полагаю, ты, как смельчак, выступивший перед нами, возьмешь себе один. А вот второй… Кому отдать его - выбирать тебе. Это и будет наше поощрение и наказание. Икарион некоторое время думал, но вскоре в его голове родился вопрос. — Данзо-сама… А я могу отдать их оба Саюри и Итачи? — Можешь. — Кивнул Шимура. — Но тогда ты сам не станешь шиноби. — Вот как… — Поразмыслив, Икарион подошел к старейшинам и забрал протекторы. — Ну, значит, так тому и быть. Итачи и Саюри должны выпуститься. — Почему? — Задержал его Данзо вопросом. — Потому, что Итачи и Саюри тренировались не покладая рук, а моя сила… — Икарион посмотрел на обработанную ирьенином руку. Почти зажила, несмотря на то, что ожоги были не то чтобы смертельными, но достаточно серьезными для обычного человека. — Она всегда была со мной и никуда не денется. Нужно будет - я защищу свою деревню, а они… Они ее прославят в веках. — То есть ты собираешься пожертвовать своим рангом шиноби ради друзей? - Хирузен повел бровью. — Друзья… — Икарон хмыкнул. — Я не знаю, могу ли называть их так. Но да, готов. Шиноби, шиноби… Может я вообще должен был гениальным пекарем стать! Открою своей ресторан и с помощью клонов буду сам себе персоналом. Заходите ко мне как-нибудь, накормлю вас прекрасными паровыми пирожками по рецепту моей мамы. И с этими словами Икарион, смеясь, отправился к ожидающим его Итачи и Саюри. Старейшины же сидели молча, ожидая, когда он скроется из виду. "Война и увиденное на ней не потушили в тебе Волю Огня, Икари-кун. Минато и Кушина могут гордиться тобой." - Подумал Сарутоби и улыбнулся. — Ну что, Данзо? Он прошел твое испытание? Достоин ли Икарион стать шиноби? — Спросила Кохару. — Икарион — достойнейший из достойных. — Ответил Шимура, поднимаясь и тоже удаляясь прочь. — Иначе и не могло быть. Его ждет великая судьба и Коноха благословит тот день, когда он раскроет свою истинную силу. Именно такие генины как он, Итачи и Саюри и поведут за собой деревню тогда, когда настанет наша пора уйти на покой. На этом все, у меня дела. Хирузен, сам справишься? — Справлюсь. — Третий Хокаге кивнул.

***

— Я так горжусь тобой, сынок… — Прошептал Минато, прижав Икариона к себе. Тот лишь обнял отца в ответ, улыбаясь тому, как же хорошо все это обернулось. — Я поступил так, как вы с мамой учили меня. Только и всего. Итачи, Фугаку и Шисуи стояли в стороне, не зная, что и думать. Хотя нет, Итачи знал. И был зол. Придурок - думал Итачи, сжав кулаки и стиснув зубы. Да, он был благодарен, но откуда тогда эта злость? Уже второй раз Намикадзе ценой себя самого идет на помощь другим… Что же ты пытаешься доказать, Икарион? Хочешь заставить людей увидеть в тебе то, что они и так видят? Или же… Хочешь заставить понять это самого себя? Нет. Точно придурок. Зачем? С кем теперь ему соревноваться? Кого винить в бездействии? Зачем ему мир шиноби и головокружительные успехи в нем, если этого не увидит и не признает его единственный и самый лучший соперник? И почему если Икарион — всего лишь соперник, которого надо просто победить и пойти дальше, он мыслит так, словно тот уже стал его… Другом? — Ну что-ж, поздравляю вас троих. — Послышался голос Хирузена, прибытия которого на волне произошедшего никто даже не заметил. Впрочем, как опытный шиноби, он умел появляться незаметно. — Совет вынес решение — вас объединят в одну команду, команду номер два. Капитаном команды я назначил джоунина Юки Миназуки, он уже проинформирован и ждать вас будет на полигоне Академии послезавтра утром. Надеюсь, вы сможете многое почерпнуть друг у друга. — Хирузен-сама… — Начал Намикадзе. — Вы сказали «троих», но Данзо-сама дал лишь два протектора. — Именно. Дай-ка мне свой шлем, Икарион… Намикадзе снял шлем, когда-то принадлежавший самому Тобираме Сенджу и передал в руки Третьего Хокаге. Тот с какой-то странной, почти что ностальгической улыбкой посмотрел на него. Икарион знал, что Второй был сенсеем Хирузена Сарутоби и мог лишь догадываться, какие испытания им пришлось преодолеть вместе. Однако одно знал точно — хоть этот шлем и не несет в себе никаких особых свойств, он был дорог сердцу Третьего. И просто так отдавать его кому-то он бы не стал. Сконцентрировавшись, Хирузен сосредоточил чакру огня в своем пальце и придал ей форму лезвия, которым стал что-то выводить на лобной части хаппури. Когда он закончил, то передал его Икариону. И на нем красовался выжженный самим Третьим Хокаге символ деревни скрытого листа. — Зачем тебе протектор, если у тебя есть шлем Тобирамы-сенсея? — Сказал Хирузен, улыбнувшись. — Предрекая твой вопрос - да. Данзо дал два протектора не просто так. Совет принял решение, что в тебе также есть все, что необходимо начинающему шиноби, как в материальном, так и в духовном плане. Так что служи Деревне примерно и мы посмотрим, было ли наше решение верным или ошибочным. Мы поняли друг друга? — Да, Хирузен-сама. Поняли. — Ответил Икарион, улыбаясь и надевая шлем. Саюри, казалось, готовы была аж прыгать от радости. Фугаку, Хизаши и Минато отошли, предоставив детей друг другу и обсуждая что-то свое. Шисуи сложил руки на груди и последовал за лидером своего клана, а Итачи… Итачи лишь таинственно улыбался, закинув руки за голову и чувствуя радость за Икариона, а еще… Какое-то странное умиротворение. Да. Теперь все точно встало на свои места.

***

Фугаку, Хизаши и Минато договорились встретиться с супругами в ресторане в центре города и отметить тот факт, что их дети выпустились из Академии спустя всего год обучения. Самих Икариона, Итачи и Саюри тоже пригласили присоединиться, однако новоявленная команда отказалась, сославшись на то, что на сегодня довольно происшествий. В конце концов они разошлись по домам. Саюри сияла от гордости, когда сам глава клана хвалил ее за успехи и обретенную силу. Икарион дома вновь получил по башке от матери, которая мягко говоря была в шоке, узнав, что тот схлопотал сильный ожог по всей области левой руки. Позже все никак не мог вырваться из ее объятий и, когда та ушла, чтобы присоединиться к Минато, весь вечер играл на шамисене, стараясь сочинить что-то свое. Итачи и Шисуи же еще некоторое время гуляли, и, «поужинав» сладкими данго, направлялись обратно на территорию клана Учиха. — А Саюри-то ты определенно нравишься, Итачи. — Спрашивал его Шисуи, ехидно улыбаясь. — Я б на твоем месте призадумался. — Возможно. — Тот пожал плечами. — Но Саюри ценит лишь силу и бесконечные занятия. Если она чего-то захотела, то она не остановится ни перед чем, чтобы получить это. Саюри любой ценой добивается желаемого. И наоборот — ничто в этом мире не заставит ее сделать то, чего она делать не хочет. Думаю, в будущем она станет великой куноичи. — Да я, собственно, не об этом, но… — Шисуи задумался. Итачи все-таки еще не до конца научился разбираться в людях и вообще не понял его намек. Впрочем, он сможет его этому научить. К слову, о людях… — Ладно. А что ты думаешь насчет Икариона? — Икариона? — А вот этот вопрос заставил Учиху немного опешить. — Честно говоря, я даже не знаю, что и думать. — Его слава на войне многое показывает… — Шисуи вздохнул. — Итачи, он очень жесток и безжалостен. Я видел это собственными глазами. Не позволяй этому затуманить твой разум. Я ценю в тебе именно твой характер и твое отношение к силе и конфликтам в мире шиноби. Именно оно и выделяет тебя среди всех остальных. Мне очень не хотелось бы терять такого друга, как ты. — Ты навсегда останешься моим другом, Шисуи. — Итачи улыбнулся. — Но насчет Икариона ты неправ. — Да? — Тот удивился. — Да. — Заключил Итачи. — Я тоже слышал, что его прозвали Акате не просто так, но не забывай - мы с тобой тоже убивали на войне. — Однако не в таких количествах. — Убивали бы и в таких, если бы надо было и если бы могли. — Взгляд Итачи сделался грозным и решительным. — Разница между тобой, мной и Икарионом лишь в том, что его заставляли выполнять другую работу из-за его силы и навыков. Каждый из нас мог быть на его месте. — Учиха закинул руки за голову, смотря на вечернее небо. Горизонт красился алым лучами уходящего солнца, знаменующего наступление ночи и конец еще одного дня. — Да и честно говоря… Мне кажется, что среди всех лишь я понимаю, что на самом деле чувствует Икарион. Шисуи вопросительно посмотрел на друга. — Не думай, что произошедшее на войне ему понравилось. — Продолжил тот. — Скорее напротив. Вид убивающих друг друга шиноби задел его так же, как и меня. А когда он закрыл меня своим телом и его слова… — Так это был он? - Шокированно спросил Шисуи. — Да. - Итачи кивнул. — В тот день Икарион подставился под град из сюрикенов, кунаев и сенбонов лишь для того, чтобы спасти меня. Переваривая полученную информацию, Шисуи продолжил слушать Итачи. — Мне кажется, что мы в определенных моментах мыслим одинаково. А еще, что в нем борются два начала, Шисуи. Одно - животное. Темное. Оно требует отдаться во власть силы, которой его незнамо за что наградила жизнь. Идти по пути ненависти, оставляя за собой лишь горы трупов. На войне деревня нуждалась именно в таком Икарионе. Конохе нужно было оружие. И плевать, если оно - еще ребенок. Другое же начало… — Итачи задумался. — В нем есть и свет. Он хочет любой ценой побороть тьму в его душе. Доказать всему миру и прежде всего самому себе, что долг сильного - не стремиться к еще большей силе, а защищать слабых. Что мощь, которая у него есть, должна служить цели намного выше и достойнее, чем междоусобная грызня шиноби. И это - наша с ним точка соприкосновения. К тому же те его слова про оружие… — Итачи искоса посмотрел на друга. — Знаешь, однажды на войне отец сказал мне, что Икарион - разящий меч Конохи. Так вот. Мне кажется, что сам он хотел бы видеть себя не мечом, а щитом. Шисуи задумался. Он никогда не рассуждал о сыне Четвертого в таком ключе. Возможно ли, что мнение его было поспешным и ошибочным? — Шисуи… — Снова обратился к нему Итачи. — В свое время ты помог мне. Не дал пасть жертвой Проклятия Ненависти, с которой на войне мы почти стали одним целым… Ты поможешь Икариону? Потому, что мне кажется, что он нуждается в этом так же, как и я тогда. — Я думаю, коли вы связались, мы найдем с ним общий язык. — Ответил Учиха, потрепав Итачи по голове. — Но ты ближе к нему, чем я. И я соврал бы, если бы сказал, что твои слова меня не впечатлили. — Шисуи улыбнулся. — Да, в его душе определенно есть тьма. Не оставляй его одного, Итачи. Быть может, не мне, а именно тебе суждено рассеять ее своим светом? И Учиха всерьез задумался над этими словами.