Новенький класса, или как я полюбил тебя

      Малиноволосый начал замахиваться для очередного удара, который прошёлся бы в рёбра. Лежащий зажмурился и потянул свободные руки к нависавшему лицу. Дрожащие пальцы нащупали очертания подбородка, медленно и осторожно переходя выше. Взяв холодные мягкие щёки, он потянул его на себя, прижимая к груди. Внутри всё металось птицей в клетке из-за принесённого страха. Парень слушал как бьётся чужое сердце, как оно страдает сейчас. Он получил то, что хотел. Недолго полежав вплотную к телу, Аказа привстал, посмотрев на избитое пощёчинами лицо. Вместо слов извинений, он положил ладонь на больное место, услышав шмыганье носом. Красный след красовался на левой стороне, знаменуя о недолгом подчинении. Ему нравилось ломать огненного, превращать постепенно во что-то своё. Чтобы тот сам мог обнять, поцеловать или сделать что-то большее, что наверняка ему бы понравилось. Не медля, он склонился к лицу за поцелуем, но получил то, чего явно не ожидал. –Можешь бить меня сколько хочешь. – Он приоткрыл глаза, которые были полны усталости и.. Понимания? – Если тебе станет от этого легче, то бей. –Кё-джуро. – Малиноволосый поднял руку для удара, направленный на побитое лицо, и сделал его не колебавшись. Он прошёлся в подушку, рядом с лежащей головой. Тяжело дыша, Аказа посмотрел в закатные глаза, напоминающие сейчас потухающий костёр. Он отпустил яркие волосы и невесомо погладил их после чего встал и направился к двери. – Спасибо за ужин. Хозяин дома вышел, закрыв за собой дверь и оставив огненноволосого одного в своей же комнате. Тот приложил ладонь на ноющие место и стал проводить подушечками пальцев вниз, иногда морщась. Услышав приглушённый шум из соседней комнаты, он бросил взгляд на дверной проём. Об пол что-то громко падало и звонко билось, скорее всего, Аказа бросил его, чтобы не покалечить ещё сильнее, переключившись на мебель в доме. Спустя несколько минут, всё прекратилось. Наступила минутная тишина, которая тут же прервалась истошным криком. Ренгоку даже вскочил из-за него, направляясь к источнику звука. Он исходил из ванной, рядом с которой лежали неизвестные без этикеток баночки и таблетки, упаковка пластырей и бинтов со жгутом. На деревянном полу виднелись капли тёмной крови. Парень пропустил удар сердца. –Аказа?! – Дверца поддалась и показала следующую картину. Тот стоял над раковиной, из которой большим напором шла вода смешиваясь с кровью. – Ты что делаешь?! –Пытаюсь остановить ЭТО, не видно что-ли? – Он сжал левое запястье, чтобы попытаться остановить приток крови, бормоча что-то себе под нос, явно ругаясь. –Давай помогу! – Он подошёл и взял трясущиеся руки, вытащив их из-под воды. – Где аптечка? –Здесь, в шкафчике снизу. – Он проследил как огненноволосый опустился вниз и достал белую коробочку, доставая из неё перекись и чистые бинты с ватой. Он оторвал небольшой кусочек мягкой ваты и открыл перекись, наливая её в небольшом количестве. Затем жестом показал тому сесть рядом, что малиноволосый и сделал. Протянув раненую ладонь, Ренгоку стал осторожно промывать вокруг надреза из-за чего тот невольно морщился и шипел. Обработав руку, он взял белоснежный бинт, которым стал обматывать запястье, а затем саму ладонь. Она становилась постепенно красной, но больно уже не было как раньше. Всё это время Аказа следил за плавными и осторожными движениями чужих пальцев. Представлял, как они перебирают его колючие цветные волосы, а потом пятернёй проходят по всей голове. Переплетаются с его, иногда поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони. Как проходят по позвоночнику сверху вниз, останавливаясь где-то на середине. Он даже и забыл, что совсем недавно бил его аккуратные черты лица. Что покрасневшая щека может до сих пор болеть из-за его ударов. Но спросить об этом не хватало смелости. Его мысли словно прочитали и тут же озвучили: –Не болит? – В ответ получили отрицательное мотание головой. –А у тебя? –Что? – Парень указал пальцем на свои щёки и шею, не хотя что-то говорить. – Немного. –Извини.. Я слишком разозлился из-за Шиназугавы. – Он отвернулся. – Не знаю что на меня нашло. Но обещаю, такого больше не повторится! –«Похоже, он и вправду сожалеет.» – Малиноволосый что-то продолжал говорить, пока он обматывал руку и погружался в свои мысли. – «Не знает что на него нашло? А показалось так, что он осознаёт свои действия. Не может же это быть просто старая обида на Санеми-куна. Может, Аказа подумал, что я брошу его? А что если он..» – Рой мыслей прекратили одним шмыганьем носа, который доносился совсем рядом. Раненый вытирал наступившие слёзы тыльной стороной, опустив голову. Ренгоку впервые видел как тот плачет из-за чего в груди что-то сжалось и тут же упало камнем. –Прости, Кё.. Я постоянно мешаю и донимаю тебя. – Огненноволосый отрезал часть бинта и принялся завязывать ленточки на узелок. – Поэтому я.. –Заревновал..? – Он уставился на помощника, перестав говорить бессмысленные речи. Тот и сам удивился, что сказал это вслух. – Прости! Я не подумав сказал. –Представим, что я ничего не слышал. – Он наклонил опять голову, но на губах плеснула полуулыбка. – Не хочешь остаться у меня? Завтра ведь уроки отменили, не нужно будет никуда рано вставать. –Откуда знаешь? –Посмотрел на сайте школы. Там всегда объявления важные скидывают. Ну так что, согласен? –... Только предупрежу родителей, иначе волноваться будут. – Довольный Аказа упал тому на плечо. Хоть ему и закончили давно уже перевязку, парни остались сидеть на плитке в ванной, не смея нарушать воцарившуюся тишину. Время 22:38. По очереди приняв душ, малиноволосый одолжил Ренгоку свои боксеры и длинную чёрную футболку, что нашлась в полках шкафа. Они полностью облегали крепкие мышцы, словно сковывали. Отметив что тому очень идёт эта одежда, он получил лёгкий пинок под зад. Под из редкие шутки, они прибрали всё то, что было разбросано на полу в гостинной и кухне. Всё время малиноволосый бросал свой взгляд на огненного, борясь с желанием прикоснуться. Постелив гостю футон рядом со своей кроватью, отказывая чтобы тот спал на диване далеко от него, он заметил как края чужих ушей покраснели и тут же спрятали за прядью. Уложившись на свои места, парень сверху долго всматривался в черты лица, которые были видны под слабым лунным светом. Веки с длинным ресницами закрывали глаза цвета заката и пылающего костра. Чуть приоткрывший рот набирал воздух и тут же выпускал его. Небольшой пластырь на левой щеке, который уговорили приклеить, был больным напоминанием, что случилось после ужина. Хоть он и поблагодарил его за заботу, но после «избиения», то не чувствовал себя легче. Он опустил перевязанную руку и хотел было убрать длинную прядь со лба, как её перехватили и прислонили к губам. Аказа потерял дар речи, почувствовав даже через бинт невесомый поцелуй на костяшках. Лицо, словно, залили краской, но в темноте комнаты этого было невидно. Прошлые поцелуи в губы, или какие-либо другие домогательства до огненноволосого, не отражались румянцем, что не сказать о другом, который становился, как спелое красное яблоко. Он долго не убирал ладонь, чувствуя как её прижимают и касаются потресканной кожей к каждому изгибу пальца. От этого внутри становилось тепло, которое разносилось по всему телу, а с лица не сползала глупая улыбка. –«Ненавидишь?» – Он, как будто, спрашивал у лежащего на футоне, но это было всего лишь в его голове. – «Знаешь, ты всё-таки ещё необычней, когда сонный, Кёджуро.» –Аказа? – Неожиданно подав голос, что тот дёрнулся, он захотел побыстрее убрать руку, но её не отпускали. – Тебе не больно? –Нет. – На костяшках, как и в первый раз, оставили поцелуй. – Нет, Кёджуро, всё нормально. –Я рад это слышать. – Отпустил, словно, не охотно. – Тогда, спокойной ночи, Аказа. –Д-да. Спокойной, Кёджуро. – Он прижал перевязанную ладонь к своим губам, почувствовав тепло. То-ли оно было от него, то-ли от недавних поцелуев огненного парня, который находился рядом.

***

      Ренгоку сидит на столешнице, а напротив него стоит невысокий человек, придерживая за талию. Лица не видно, лишь тёмно-синюю татуировку на шее, которая казалась очень знакомой. Он упирается головой о навесной шкаф, чувствуя как незнакомец приближается к нему ещё ближе. Чужие руки плавно спускаются к ногам, очерчивая бёдра и раздвигая их. Боксеры, прилипшие к телу, оттягивают вверх и отпускают, направляясь к их началу. Носом ткнулись в ключицу и внюхивались, как большая собака, оставляя после себя горячий след и мурашки. Языком провели до кадыка и отстранились. Пальцами прошлись по правому бедру и сжали. Со рта вылетел тихий стон, на который откликнулись и сжали ещё раз. Тот переложил свои руки на плечи и стал медленно спускать их к спине, наклоняясь ниже к правому уху. –Даже сейчас, ты необычайно красивый. – Он опалил горячим дыханием, проводя по лопатке. – Даже слишком. –Можно я кое-что сделаю? –Снова ударишь меня, Кёджуро? – Он продолжал говорить в ухо, но уже шёпотом. –Не в этот раз. – Огненноволосый отодвинул того от себя, положив ладонь на торс. – Сними свою футболку, пожалуйста. Как по приказу, татуированный снял с себя светлую ткань и бросил куда-то на пол. На его торс обратно положили руку, которая была горячей из-за чего тот слегка вздрогнул. По рельефному телу водили подушечками пальцев, иногда царапая. Он держал голые ноги сидящего, который выводил линии. Они были хаотичными и медленными. Ренгоку остановился, переложив руку на грудь. С левой стороны стучало сердце, так бешено и ритмично одновременно. Ещё выше шея с синей полосой. На неё долго всматривались после чего показали жестом опуститься. На ней оставляли контуры потресканных губ и даже небольшой красный след. Встретившись с подбородком, он посмотрел снизу вверх, словно спрашивал разрешения. Ему ответили кивком головы после чего склонились к лицу. –Могу я поцеловать тебя, Аказа? – Спрашивали шёпотом, будто боялись спугнуть. Парень подскочил на постели, уставясь в одну точку и тяжело дыша. Холодный пот скатывался со лба, словно ему приснился кошмар. В голове продолжалась картинка, на которой он проснулся. Не кошмар, а что-то большее. Немного придя в себя, он лёг обратно на футон и уставился в потолок. Услышав как что-то тяжёлое перевернулось сверху, он посмотрел на кровать. Малиноволосый спал сладким сном, опустив правую руку к полу. Парень осторожно взял её в свою, как приглашают на танец, и подул. Чужая ладонь была холодной, но постепенно обретала тепло.