Нить судьбы

3 октября, 1993 год. Я вышла на улицу размять закаменелые мышцы. Легко потянувшись и посмотрев на ясное небо, молча побрела домой с работы. Сегодня её было много, даже слишком, но все это стало частью моей жизни, с которой приходилось свыкаться. Я молча раскрыла конверт с письмом, которое прислал мне Корея. Мы с ним в последнее время много переписывались. Он стал для меня хорошим другом после той летней поездки с Китаем и Россией. Я почувствовала, как на моих губах появилась улыбка. «Здравствуй, Беларусь, Я вновь чувствую себя счастливым, когда пишу тебе это письмо. Нет ни дня, когда я бы не писал тебе письма. Можно предположить, что это что-то вроде моего увлечения. Как твои дела? Как ты себя чувствуешь последнее время? Может тебя что-то тревожит или, напротив, радует? Как ты проводила своё время? Работа не докучает? Искренне надеюсь, что нет. В тот раз ты спросила меня о моем самочувствии. Все хорошо, мне стало гораздо легче, когда я поделился с тобой своими переживаниями. Я чувствую, как прошлое постепенно отпускает меня. Я сейчас в основном в работе, ничего, к сожалению, нового за это время не произошло. Уже прошло больше года, как мы с тобой стали друзьями. Я до сих пор помню, как будто это было вчера, тот отпуск, когда мы смогли найти общий язык. Ты оказалась куда глубже, чем я ожидал в начале. Я ухмыльнулась и перевернула лист. Даже сейчас я удивляюсь твоей силе. Будучи эмпатом, ты облегчила страдания своей семьи, забрав их боль себе (прошу, больше так не делай, это опасно для тебя), чуть не окунувшись в пучину мучений. Ты стала для меня лучиком света, моей улыбкой. Я не думал, что вновь смогу довериться человеку, после всего, что произошло в моей жизни. Прости, если мои слова покажутся тебе чушью, но они идут прямиком из сердца. «Сегодня он так многословен», — подумала я и продолжила читать. Я жду не дождусь нашей следующей встречи. Прошу, если будет время, напиши мне время и место, где бы ты хотела встретиться. Я приеду к тебе. Обязательно. Буду ждать твоего ответа. Твой друг, Северная Корея» Я прижала этот лист к своим губам, окрашивая часть бумаги в алый от помады цвета. Мои щеки покраснели, а сердце пропустило удар. Я была влюблена в него, и не могла этого скрыть. Я все больше и больше хотела видеть его рядом с собой, держать его за руку, целовать, обнимать, спрятавшись у него в груди. Чувствовать, что я нужна ему не меньше, чем он мне. А когда он пишет такие откровенные письма я…я просто не могу не целовать их. Мне не терпелось написать ему ответ, поэтому я зашла на первую почтовую службу, заказывая телеграмму. Взяв ручку, я начала писать. «Дорогой Корея, Я ужасно рада твоему письму! Со мной все хорошо, работа совсем не докучает! Нет, нет! Даже наоборот, мне нравится чем-то полезным заниматься. Я тоже хочу встретиться, очень сильно хочу. Давай встретимся 6 октября 1993 года. О, лишь бы телеграмма пришла тебе быстро, иначе я с ума сойду без твоего присутствия ближайшие дни. Ха-ха, я шучу, но в каждой шутке есть доля правды…приезжай скорее, я расскажу тебе сама все подробно. С желанием увидеть скорейшего ответа, жду, Беларусь» Вышла такая телеграмма мне в копеечку, но все же она дойдёт быстрее, чем письмо. Я с улыбкой на лице прошла весь путь до дома, обдувая красное лицо руками. Ох, я же так с ума сойду до его приезда. Ах! Нужно же все подготовить! Я рванула убираться в доме, подготавливать все к заветному дню заранее, как вдруг мне постучали в дверь. Это оказался обычный работник почты. Неужели так быстро пришёл ответ. Но такого быть не может. Может быть это от России? Открыв конверт, я поняла, что не ошиблась. Но лучше бы это был ответ, нежели письмо от сестры, написанное до ужаса кривым, невнятным почерком. Я сразу же кинулась читать. Мои глаза наполнились беспокойством, ведь это было совершенно не похоже на Россию. «Белка, я не могу ходить вокруг до около, ведь это может стоить мне жизни. Прошу тебя, приезжай как можно скорее: мне очень плохо. Кит уже знает. Он тоже скоро приедет. Я умоляю тебя! Я боюсь, что он не успеет…» Мои пальцы дрожали. Никогда еще я не ощущала такое отчаяние человека через лист бумаги. Моя сестра нуждалась в помощи… Уже через десять минут я была готова и с чемоданом рванула на ближайший рейс в Москву.

***

-Россия! — я крикнула, открывая входную дверь в наш семейный дом. Мне никто не ответил, поэтому я побежала в комнату к ней. Но и там никого не оказалось. Тогда я кинулась вниз, открывая дверь в отцовской кабинет. Там и застыла, с ужасом раскрыв глаза. Россия лежала на диване с приоткрытыми глазами со взглядом в пустоту, из её рта лилась алая кровь, капающая на белую ткань платья. Телесных повреждений не было. Из её горла раздался хрип, а глаза медленно стали закрываться. -Россия? Россия! Нет, нет, пожалуйста! Нет, Господи! Нет! Не умирай, не умирай! — сквозь слезы кричала я, поворачивая ее на бок, — подожди, подожди, я сейчас…я, я… Сердце стучало в горле, когда я поползла к телефону и набрала номер скорой. Слезы текли ручьем по щекам, когда я диктовала адрес и говорила, что моя сестра едва жива и еле дышит. Я пришла обратно к ней, ложась рядом с ней. -Я с тобой, слышишь? Не закрывай глаза, не закрывай, — шептала я. Росс лишь приоткрывала глаза и рассеяно иногда глядела по сторонам, — не спи, тебе нельзя спать. Скоро они приедут. Они спасут тебя… Минуты, казалось, тянулись в часы. Я чувствовала себя никчемной и беспомощной. -Не оставляй меня, не оставляй нас…как мы без тебя, как Кит будет без тебя, как я… — я шмыгнула, не пытаясь унять слезы, — как я буду без тебя. Я вспомнила о папе. Как он умирал, как он смотрел на нас мертвым стеклянным взглядом, как Россия отчаянно смотрела на него и плакала. Я боялась, что все повториться, что я вновь потеряю родного человека, что теперь уже я буду сидеть и оплакивать её с таким же взглядом, мучительным взглядом. Я так боюсь потерять тебя, я люблю тебя…я умру без тебя. Я даже не услышала, как в дом вошёл Китай. Он бросился к своей жене, задавая мне вопросы. Но я уже ничего не слышала, все звуки были заглушены, словно я была под толщей воды. В глазах потемнело, и вокруг осталась только пустота. Я упала в обморок.

***

-Беларусь, — сквозь сон, слышала я знакомый спокойный голос. Именно этот голос заставлял трепетать мое сердце. Корея. -Ты пришёл, — почему-то мой голос не слушался меня. Получалось только шептать, не более. Его лицо было прямо надо мной. Он едва заметно улыбнулся. -Как я мог не прийти. Ты ведь звала меня к себе, — я нахмурила брови. -О чем ты? -Ты меня звала к себе в гости, но, увы, мы встретились с тобой в иных обстоятельствах, — я почувствовала его ладонь на своей, — как ты себя чувствуешь? -Как моя сестра? — прервала его я. Плевать мне на себя, жива ли моя сестра, — Росс в порядке? Она жива? Корея погладил меня по руке, будто пытаясь успокоить. Его глаза наполнились печалью. Нет, нет, нет, только не говори мне, что… -Она жива, но… — он судорожно вздохнул, — она в коме. Мне показалось, что время тут же остановилось, а на груди появился груз. Стало тяжело дышать. Я глубоко втянула воздух и из горла вырвался хрип. Мой хрип отчаяния. Я не могла сейчас что-либо сказать: это было сильным ударом по мне. Я почувствовала от Кореи его желание меня успокоить. Он осторожно обнял меня, утыкаясь носом в волосы. Я расплакалась, пряча свое лицо в его шее. Почему она, а не я? За что мне такие страдания? Разве я заслужила это? Почему так несправедливо? Я люблю ее, я так люблю ее, но теперь…когда она выйдет из комы? Ожидания хуже смерти. -Прошу тебя не плачь, — просил меня Корея. Он все крепче сжимал мою спину, — ничего не изменить. Она жива, и это главное. Сейчас нужно надеяться на то, что она проснётся. -А если она не проснётся?! Как я буду жить?! — я стукнула кулаком ему по спине, сорвавшись на крик, — ты не понимаешь! Она моя сестра, она всю жизнь была со мной! Она любила меня, воспитывала меня, учила меня, я просто не могу…не могу ее потерять… -Я понимаю, прекрасно тебя понимаю, — его голос тоже стал срываться на крик, — думаешь, что мне легко? Она тоже мой друг, я не могу остаться равнодушным к её коме! Я замолчала, мне стало до скрипа зубов больно. Я думала, что он оставит меня, но он продолжил держать меня в своих объятьях. Его глубокий вздох раздался рядом с моим ухом. -Кит опустошен, — продолжил разговор Корея. Его голос наполнился горем, — он меня не слышит. Сидит рядом с ней и не двигается. Ему очень плохо, его нам нужно забрать с собой. Иначе он умрёт рядом с ней, я в этом уверен. -Почему ты так уверен? — мне хватило смелости посмотреть в его разноцветные глаза. -Потому что он не видит жизни без неё. И это не пустые слова, Кит никогда не разбрасывается такими фразами. И его взгляд сказал все, что мог. Я молился, чтобы Россия осталась жива, иначе он бы повесился при первом удачном случае. И я не шучу, — мне стало страшно. Неужели любовь может довести человека до такого…? -Тогда нам нужно взять с собой Китая. Я могу взять его к себе, — предложила я, но он покачал головой. -Нет, я предлагаю пожить дома у России. Китай ни за что не уедет отсюда, а нам нужно ухаживать и за ним, и за Россией, — я подумала над этим предложением. Он прав: раз Кит склонен к таким само разрушительным действиям, то его нужно будет вытащить из этого состояния. А как мне, как эмпату, не помочь ему с этим. И нужно ухаживать за Россией в больнице. -Хорошо, я думаю так правда будет лучше, — он улыбнулся, а его глаза наполнились нежностью и уверенностью. Я поднялась с…кровати? Да, кровать, — мне нужно к Росс. -Нет, ты пока здесь. Ты только проснулась, после обморока, — я зарычала на него. -Мне нужно к сестре, — процедила я, резко вставая с постели. Тут же голова дала о себе знать: я покачнулась и припала к стене. Корея оказался тут же возле меня. -Неугомонная. Сказали же, что нужно лежать, — раздраженно проворчал он и поднял меня на руки, — если ты так сильно хочешь, я отнесу тебя. И не смей перечить: не отпущу. -Как это благородно с твоей стороны, — съязвила я, но чувствовала себя смущённо. Все же как бы я сейчас на него не злилась, он был моим любимым человеком. Корея будто чувствовал мои истинные чувства, поэтому ничего в ответ не сказал. Корея донёс меня до палаты. Она оказалась недалеко от моей. Он открыл ногой дверь, занося меня в узкую палату. Я сразу же обеспокоенно спрыгнула с рук КНДР и пошла к сестре. Та была бледной, глаза были закрыты. Я провела рукой по её белоснежной коже. -Росс… — сама того не осознавая, произнесла я и зажмурила глаза. Знала бы она, как тяжело мне видеть ее такой. Но тяжелее было смотреть на Китая. Он будто ничего не видел вокруг себя, кроме неё. Глаза были красные, опухшие, его губы дрожали. А взгляд…взгляд словно он совсем недавно овдовел: боль в его глазах нельзя было передать словами. Кит держал её за руку и безутешно плакал. Я чувствовала всю его боль, которая беспощадно убивала и меня. -… — я посмотрела на него потерянными глазами. Он только обрел мою сестру, и спустя год чуть не потерял. Корея подошёл к нему и присел рядом с ним на корточки. Он взял Китая за плечи и с силой оттянул его на себя, пытаясь оторвать от тела России. Тот в ответ ударил его локтем по носу. Корея вывернул Китаю в ответ руки и резко рявкнул на него: -Пошли домой, — тот на него посмотрел так, будто готов был его убить. Я положила руку своей сестры на постель и подошла к ним. -Я никуда не пойду! Убери от меня руки! — Китай буквально озверел от горя. В его глазах горел огонь ненависти и глубокого горя вперемешку с отчаянием. -Она не простит тебе, если ты сдохнешь до её пробуждения ты, безмозглый идиот! Ты второй день здесь без еды и воды! — Корея с ним не церемонился, и я поняла почему. Китай может умереть от голода и обезвоживания. Стоп…второй день? Я здесь тоже второй день?! -Кит, пошли домой, завтра мы придём сюда снова, — сказала я, игнорируя уже свой шок, связанный с моим обмороком. Сейчас есть дело поважнее. -А если с ней что-то случится? — его взгляд чуть прояснился, в то время как взгляд Кореи готов был размазать Китая по стене. -Ничего с ней не произойдёт, врачи будут с ней бережны и внимательны. А тебе нужно отдохнуть. Если хочешь, я буду с ней рядом. Китай молчал, но я видела, что он мне верит. Его эмоциональный диапазон хоть и немного, но выровнялся, и он чуть успокоился. Корея так же менее кровожадно стал смотреть на своего друга. -…ты обещаешь? — спросил он у меня, глядя на свою жену. -Обещаю, она же моя сестра. Мы все же смогли его увести домой. *** Корея закрыл дверь в мою комнату и сел за рабочий стол, утыкаясь взглядом в пол. Я вздохнула и сложила руки на колени, расположившись на мягкой постели. -Идиот, — рявкнул он и со всей силы стукнул кулаком по столу. Я вздрогнула не от удара, а от его эмоциональной волны чистого гнева, — как же он не понимает, что его жизнь тоже важна! Для нас важна, для неё важна! Он резко встал из-за стола и подошёл к окну, прислонившись лбом к стеклу. Теперь его злость сменилась на боль и страдания, тоску и тихое разочарование. Раздался его тяжелый усталый вздох. Впервые он настолько открыто при мне показывает эмоции. -Я не знаю что делать, Белка, — он закрыл глаза. Его голос дрожал, — он ужасно дорог для меня, но я не знаю что мне сделать для него, чтобы он хоть немного пришёл в себя. Я ужасный друг…я не достоин быть его другом… Я чувствовала, как Корею разрывает от боли. Он был сильно привязан к Китаю. И их боль передавалась мне, что делало мои чувства ещё более невыносимыми. Мне было плохо, меня рвало на части от эмоциональной загруженности на меня. Как тогда, после смерти папы. Но я пыталась ему помочь. Я взяла Корею за руку и обняла со спины. Он рвано дышал и пытался успокоиться. -Прости меня, Белка, — сказал он спустя какое-то время, — ты не должна была это слы… -Должна. Говори, Корея, говори, прошу. Если тебе от этого легче, — он наконец обернулся ко мне и посмотрел в глаза. Они казались сейчас как никогда темны и печальны. Я положила ладонь на его щеку, пряча некрасивый шрам, оставшийся от рук его брата. Он молча прильнул к ней, прижимая меня к себе. Сейчас я нужна была ему больше, чем когда-либо. Я погладила другой рукой его взъерошенные черные волосы, приглаживая эту неестественную на его молодом лице седую прядь. -Все будет хорошо, — продолжила я, — Кит сейчас спит, Росс стабильна. Нам тоже нужно поспать. Утро вечера мудренее. -Знаю, но мне не спится. Еще и ты… — он провел в ответ по моему лицу пальцами, будто касался хрустальной вазы, которая может в любой момент разбиться, — у тебя случился психический шок из-за того, что ты поглотила много эмоций как своих, так и чужих. Твоя эмпатия сыграла злую шутку над тобой. -Все нормально, — он тут же покачал головой. -Не ври мне. Только мне не ври, — я промолчала, потому что знала, что он прекрасно слышит ложь в моих словах. Его способность как у детектора лжи просто не может обмануть его. Я отстранилась от него, и подошла к двери. Он продолжил смотреть на меня, пока я после долгого молчания не произнесла: -Спокойной ночи. Надеюсь, что ты будешь спать спокойно. Я знала, что и сейчас солгала ему. Никто не будет спать спокойно, не после всего, что произошло.

***

Тишина. Мы втроем молча завтракали, пытаясь игнорировать давящую пустоту в доме. Мы с Кореей обеспокоенно смотрели на Китая, не притронувшегося к еде. Я обратилась к нему: -Китай, — он пусто смотрел в тарелку с омлетом, — Китай, поешь, пожалуйста. -… — Корея молчал, пытаясь подавить свое удрученное состояние. Китай тоже не отвечал. -…сегодня приедут все и даже Сербия, — продолжила я, пытаясь запихнуть подальше скребущих кошек на сердце. Сказали, что Росс не проснулась за это время, что мы спали. Это еще заметнее ударило по Китаю. Из жизнерадостного, мудрого, спокойного, уравновешенного человека он превратился в безжизненную куклу с потускневшим взглядом. Даже его янтарные глаза приобрели непривычно блеклый оттенок. -…Гонконг тоже приедет. Он будет наверное через час, — я думала, услышав имя своего сына, Кит хоть ненадолго посмотрит на меня, но он совершенно никак не отреагировал. Мне стало не по себе, ведь я не слышала ни одной исходящей от него эмоции, вчера еще лившихся через край. Меня пробрала дрожь. Лучше бы он горевал, чем ощущал полную пустоту. Любовь беспощадна, она в любой момент может все сжечь дотла, довести человека до грани безумия. Я подсела к нему. Корея продолжил наблюдать за своим другом. -Кит, я знаю, что ты меня слышишь, — я подняла его лицо. Оно был уставшим, болезненным, скорбящим. На душе стало еще тяжелей, — ты должен поесть. Если не ради нас, то ради неё. Она бы не смогла смотреть на тебя такого разбитого и измученного. Если любишь ее, поешь. Он продолжил пусто смотреть на меня. Но я почувствовала едва заметное от него чувство. Надежда. Он надеялся и верил в то, что Росс проснётся. Я отпустила его и выдохнула, когда он взял вилку и подхватил кусочек омлета. Я посмотрела на Корею: он облегченно и благодарно глядел на меня в ответ и пододвинул стакан с водой Китаю. В какой-то момент на кухню залетел Гонконг. Он кинулся к своему отцу, крепко обнимая его. На его плече болтался шарфик, открывавший вид на его тонкую, усеянную шрамами шею. -Пап! Я торопился как мог! Как Россия, она в порядке? — Гонконг испуганно огляделся на нас, поняв, что его отец не реагировал на него, — Белка, господин Корея, что случилось?! Что с моим отцом?! -Тише, Гонконг. Ему очень плохо, — пыталась успокоить его я, но Гонконг не унимался. -Папа! — он снова посмотрел на Китая. На его глазах навернулись слезы, — папа…прошу не смотри на меня так…не надо, пожалуйста…только не так… -Гонконг, — вмешался Корея и взял его за руку. Тот взглянул на него пристально и злостно, — успокойся. -Нет! — вокруг него проявился огонь, а глаза стали гореть ярче, — мама в коме! Папа меня не слышит! Как я могу быть спокоен?! Я чувствовала ужас Гонконга. Он не понимал что ему делать, как поступить. Он пытался перевести страх и панику в гнев, но глаза полные слез выдавали его бессилие и отчаяние. Он боялся за своих родителей, ведь даже Росс за это время он стал считать свой матерью. Гонконг горько заплакал. Мне же хотелось выть и лезть на стену. Любовь к сестре убивала изнутри. И эта же любовь держала меня сейчас здесь, с ними, чтобы уберечь то, что любит моя сестра. Надо дождаться Сербию, она то точно у нас самая рассудительная. И как по желанию в дом зашла Сербия. Лавандовый шлейф духов сопровождал ее повсюду. Она подошла к нам, отряхивая забрызганное платье. Торопилась, она тоже торопилась. Её золотые глаза были наполнены тихой печалью. -Беларусь, милая, — я закусила губу, пытаясь сдержать слезы, которые я до этого успешно держала в себе. -Тетя Сербия!.. — я не удержалась и кинулась к ней, зарыдав у неё на груди. Она обняла меня по-матерински нежно, целуя мои волосы. -Девочка моя, прошу тебя не плач, — я не собиралась униматься. Мне хотелось выплакать все, что накопилось. Сербия вздохнула, — здравствуй, Корея, Гонконг, Китай… Китай? -Доброе утро, Сербия, — услышав голос Китая, хоть и тихий и робкий, заставило нас немного приободриться. -Кошмар, ты еле живой. Исхудал за эти пару дней, благо, что не поседел, — произнесла моя тетя, все так же поглаживая меня по волосам. Я постепенно начала приходить в себя, как и Гонконг. Он молча всхлипывал где-то со стороны окна. -Я хочу к своей жене, — сказал он. Я вылезла из объятий Сербии и посмотрела на Китая. -Сейчас поедем. Нам нужно подумать, как нам ей помочь. Она жива, и это главное. Стоит разобраться ещё в причине её комы, — как и ожидалось, моя тетушка в этой ситуации оказалась более собранной, чем все остальные. -Я могу предположить что случилось, — твердо произнёс КНДР. Мы все посмотрели на него. -Я почитал последние новости, и вот что могу сказать: в Москве произошёл путч, во время которого прошли вооруженные беспорядки. Довольно много людей пострадало, в основном мирные жители. Это прозвали «Расстрелом Дома Советов». -Ужас… — прошептал Гонконг. Мы были с ним согласны. Корея продолжил. -Пишут ещё, что кризис нарастал с 92-го года и был связан с Конституцией Союза, которая утратила свою актуальность в последствии распада СССР. А поводом вооруженного восстания послужил указ в сентябре этого года. -Поэтому Росс становилось стремительно хуже, — сказала я, вспоминая письма России о её головной боли. -Ей было плохо еще с прошлого года, — мы все обернулись в сторону Китая, прервавшего наш разговор этим шокирующим заявлением. -Что?! — Сербия была взбешена так же, как и я. Он знал, но не говорил. -Она сказала мне молчать, — увидев наши разъяренные лица продолжил Китай, — и не вмешиваться. Вы можете избить меня, если хотите, но это была её воля. Она не хотела вас впутывать в свои проблемы. -Впутывать? Она совсем с ума сошла! Как она могла так думать?! — мне хотелось рвать и метать. Как она могла терпеть и ничего не говорить?! -А ты? Ты, чертов горе-муж, где был?! — Сербия была в диком бешенстве. Её придерживал Корея. -Что я мог сделать? — я почувствовала резкую смену настроения Китая. Его пустота начала заполнятся злобой и ненавистью в свою сторону, — ты думаешь я совсем не участвовал в её жизни? Думаешь мне плевать? — он резко закричал, а вокруг него сгустились тени, — ЧТО ДУМАЕШЬ Я ДОЛЖЕН БЫЛ ДЕЛАТЬ, ЕСЛИ МЕНЯ СОБСТВЕННАЯ ЖЕНА НЕ В ПУСКАЛА В ДОМ В ПОСЛЕДНИЕ МЕСЯЦЫ?! Я НЕ ЗНАЛ ЧТО ДЕЛАТЬ! НЕ ЗНАЛ! Мы прижались к стене, пытаясь скрыться от его плотной тяжелой силы, которая вселяла жуткий страх. Его магия была неуправляема — его глаза стали практически черными из-за этого. Даже Корея с ужасом смотрел на своего друга, чью силу теперь никто усмирить не мог, кроме него самого. -Блять, нам конец, — сказал Корея, пытаясь защитить себя и нас от гнетущей и удушающей силы Китая, — опять он не справляется с самим собой. -Что нам делать?! — истерично кричала я, понимая, что если мы ничего не сделаем, то будем удушены магией в прямом смысле. -Ты же эмпат! Думай! — сказала Сербия, уже жалея о своих словах. -Твою ж… — я сделала усилие над собой, пытаясь пробиться сквозь слои ярости и безумия Китая. Как вдруг раздался звонок. Все резко закончилось, как и началось. Мы так и остались прижатыми к стене от страха, пока Китай брал трубку телефона и разговаривал с кем-то. Теперь я понимаю почему Китая уважали и боялись. Это он с Россией был лучшим мужчиной на свете, что падает к ее ногам, а вот для других он мог стать самым настоящим дьяволом во плоти. И, Боже, ему лучше не переходить дорогу. -Ей стало чуть лучше, — сказал он, после разговора. Я сглотнула, пытаясь игнорировать слишком спокойный взгляд Китая на мне, — ты, Белка, не поможешь мне собрать вещи в больницу? -Она проснулась? — спросила я. -Нет, но её самочувствие стало чуть получше. По крайней мере врачам так кажется. -Я помогу, — согласилась я, даже не думая отказывать ему, ведь его глаза все так же и оставались темного оттенка. Корея подошёл ко мне, прикрывая меня собой. Он всматривался в черты лица Китая. -Не пугай нас и своего ребёнка, — лишь произнёс он в конечном итоге и пошёл со мной наверх в комнату России. Когда я зашла в комнату, у меня затряслись ноги. Мне стало трудно дышать: паника захлестнула на меня с головой. Отец всегда говорил, не доводить могущественные страны, и теперь эти слова не казались простым наставлением. Это по-настоящему было страшно. Эта сила гнула, заставляла приклониться на колени, молить о прощении. -Тише, он сейчас отойдет и придёт в норму. Такое с ним бывало, — пояснил Корея, пытаясь успокоить меня. Мои руки дрожали. Он грел мои ладони в своих. -Бывало? — не веря спросила я. -Да. Он хорошо до этого управлял своими чувствами, но кома России сильно выбила его из колеи. Теперь с ним нужно быть поаккуратнее. Я дрожащими губами задала ему еще один вопрос. -Только не говори мне, что эта не вся его сила? -Не вся. Эта лишь малая доля того, что из него может вырваться. Поэтому его лучше не беспокоить, но и не оставлять. Сейчас ему поможет встреча с Россией. По крайней мере это вернет ему хотя бы часть рассудка. -… — я промолчала. Сейчас мне хотелось одного — спокойствия. И Корея смог, хоть и ненадолго, вернуть это чувство. Все же любовь к нему теплилась в душе и дарила покой.

***

Я взяла сестру за руку. Глаза Росс были закрыты, а она сама походила на красивую фарфоровую статую. Её белые волосы были рассыпаны по подушке, а сухие бледные губы были накрыты губами Китая, целовавшего её. Он и правда выглядел чуть получше. По крайней мере глаза вернули прежний янтарный оттенок. -Дорогая, просыпайся скорее, — шептал он, прижимаясь лбом к её лбу. Она молчала в ответ, — я принесу тебе твои любимые цветы, они буду под цвет твоих прекрасных волос… Мы смотрели на Китая с сожалением. Он не сходил с ума, этот разговор не походил на бред сумасшедшего, но он скучал по ней. Вся наша семья уже находилась здесь, рядом с Росс. Но никто не мог сказать, когда она проснётся, снова нам улыбнется и взглянет на нас своим нежным заботливым взглядом. Нам не хватало её. Ужасно не хватало. Оставалось надеяться только на её силы и силу врачей. Кто-то ушёл, когда медсестра сказала освободить палату хотя бы половине народа, находившегося в ней. В итоге осталась только я и Китай. -Белка. -Что? -Прошу, позови Корею. -Сейчас, — я вышла и зашла вместе с КНДР. -Посмотри за ней, пока я не приду, — попросил он своего друга. Поправив постель России, Китай вышел из палаты. Мы остались одни. Только работа аппаратов прерывала нашу тишину. Я провела пальцами по волосам России, словно расчесывая их. Я закрыла глаза, наклонившись к груди сестры. -Я люблю тебя, Росс. Ответом мне стала тишина. Я вздохнула. Через пару минут пришла медсестра. -Время посещения закончилось, — поставила она нас перед фактом и попросила нас освободить помещение. Я в последний раз посмотрела на свою сестру. Та неизменно лежала в той же позе. Её рука ладонью к верху так и осталась в том же положении, в котором я её держала. Мне было больно, чертовски больно. Последним гостем стал Китай. Он прошёл мимо красноречивой медсестры и положил букет цветов России на тумбочку. Увидев эти цветы, я не смогла сдержать слез. На тумбочке лежали её любимые белые лилии.