Нить судьбы

Сквозь толпу шуршащих платьев, темных костюмов, стука бокал, я пробиралась в сторону Белки и Казахстана. Хоть я и смотрела строго на них, чтобы не потерять из виду, но мои мысли волновало совершенно другое, совсем несвязанное с моей дорогой мне семьёй. Меня настораживал Китай. Его поведение становилось совсем непонятным. Если раньше я все это списывала на его беспокойство за моё состояние, то теперь, когда все встало на свои места, у меня появились смешанные чувства к его чуткости и заботе. Он стал чаще смотреть на меня, его взгляд будто…обнимал, пытался подарить нежность, заботу. Китай почти всегда и везде пытался сопровождать меня, а когда он с чем-то пытался мне помочь обязательно становился сзади и упирался руками об стол по обоим сторонам моего тела. А его сегодняшние комплименты…я впервые услышала такое восхищение с явным обожанием в голосе. Я не знаю, что можно и предположить. Может он до сих пор так сильно волнуется за меня, переживает, что мне в одиночестве будет тоскливо. Не знаю. Любовь…нет, я явно бы никому такой не понравилась. Мне очень тяжело представить то, что меня кто-то бы смог полюбить, ведь…я не достойна любви. Вот Казахстан достоин: он добрый, открытый, веселый, общительный. Как такого не любить? А я…меня боялись сначала в школе, куда нас отец отправил в детстве, потом на международном факультете. Да что уж говорить: я и свою семью иногда пугала «холодным и осуждающим» взглядом. А тут мне захотелось, чтобы кто-то меня полюбил. Тем более Китай — такой красивый, обаятельный мужчина. У него уже есть истиная пара, просто она скорее всего не смогла приехать, и он выбрал меня. Думаю, она очень красивая и умная, и Китай будет с ней счастлив. -Россиюшка, дорогая моя, а что случилось? — только сейчас до меня дошло, что мои ноги сами довели меня до моей семьи, — такой красавице, как ты, сегодня грусть совсем не к лицу! Сербия улыбнулась мне. Она была сегодня как всегда на высоте. Длинное, золотого цвета платье было под стать её глазам. Длинные волосы, такого же пепельного блонда, как и у меня, были собраны в элегантный низкий пучок, закрепленный большой шпилькой с цветами. В невысоких каблуках, Сербия была намного ниже меня, но это не помешало ей провести по моему лбу. -Да так, задумалась слегка, — Белка как всегда весело помахала мне рукой и подошла к нам. Она была в зеленой праздничной рубашке, в темных брюках и в черных каблуках. Какая Беларусь сегодня красивая! -Росс, ну ты сегодня отпа-а-ад, — она рассмотрела моё платье поближе, — ты где его купила? -Когда мы ходили по магазинам, тогда и купила, — она посмотрела мне в глаза с немым вопросом, — ты тогда была очень занята выбором себе новой кофты. -А, всё, вспомнила, — тут и Казахстан подошел. Он тоже, как и КНДР, был в темно-синем костюме и с черным галстуком. -Привет, Россия. Хорошо выглядишь. Давно тебя, точнее никогда, такой не видел, — он подмигнул мне, а я сложила руки на груди. -Ну, спасибо, Казахстан. -Да ладно, я шучу. Ты всегда хороша, Росс. Даже в порванных штанах на огороде. -Вот приедем домой, я тебя чем-нибудь тяжелым приложу. Зуб даю. -Обязательно, — одновременно хитро и весело ответил мне брат. Белка обняла меня и положила мне голову на плечо. -Мы его вместе приложим, — Казахстан театрально вздохнул и поднял руки к потолку. -О, мои дорогие сестры. Пощадите меня, вашего дорого брата! Мне ж еще замуж выходить, — мы от души засмеялись. Так смешно он это сказал. -Казахстан, — укоризненно сказала Сербия, — веди себя прилично. Ну что за игры на балу. -Хорошо, моя прекрасная тетя. Буду вести себя хорошо, — Сербия грозно бросила на него взгляд. В конечном итоге Казахстан получил подзатыльник от Сербии. «Для терапии от таких заскоков», — сказала она это очень серьёзно, напомнив мне чем-то отдалённо папу. Потом мы просто стояли друг с другом, обсуждая фуршет, шум вокруг, само помещение, пока к нам не подошёл один из гостей этого вечера. -Добрый вечер, — незнакомец поздоровался с нами на сербском (мы его, благо, хорошо знали) и поклонился, — я потерял вас, моя леди. В такой шумной толпе вас оказалось тяжело отыскать. Он смотрел на Сербию, что тут же засмущалась под его взглядом. Кто это? -Дети, познакомьтесь. Это мой хороший знакомый — Северная Македония, — он поцеловал руку Белке и мне, а Казахстану пожал руку. Северная Македония был необычным собеседником. Он говорил интересно. Будто его манера речи не менялась со времен девятнадцатого века. Но было в этом что-то чарующее: мы не уставали слушать его переливающийся голос и приятные бархатные нотки. -Странно, что я был незнаком с вашими племянниками, моя дорогая, — после разговора о наших личностях произнёс он, — у вас они обходительные и умные собеседники. -Я очень рада это слышать от тебя, Македония, — тут уже она обратилась к нам, — я горжусь своими племянниками. Мы засмущались. Нас очень редко хвалили перед другими странами, особенно в таком открытом ключе. Было приятно слушать такие хорошие слова в свой адрес. Особенно когда тебя хвалят родственники. Когда мы заметили музыкантов, уже поднимающихся на свои места, Сербия и Северная Македония решили пойти. Они были одними из первых пар, что должны открывать бал. -Сербия, — она повернулась ко мне и ласково улыбнулась. -Что, моя дорогая? -Мы хотели собраться где-нибудь в кафе в честь моего дня рождения. Ты придёшь, если я тебя позову? -О, Россия, конечно же приду. А где будет? -Пока что ещё не думали, — я слегка улыбнулась, — до него ещё нужно дожить. -Доживем, куда мы денемся, — она последний раз махнула нам рукой и растворилась в толпе. Я подняла голову наверх. Какой-то прилив ностальгии окатил на меня с головой. Такие мероприятия окунали меня в детство, когда папа, будучи любителем искусства, водил нас по театрам, балетам, операм, галереям, музеям. Нам это нравилось: мы уже сами просили отца купить билет на какой-нибудь концерт или выставку. Потом, когда мы подросли, отец стал брать с собой на такие мероприятия как бал, маскарады, которые он любил проводить. Для этого он учил нас танцам и их правилам. Вальсы, польки, кадрили, мазурки, — всё это мы умели танцевать в совершенстве. Поэтому к таким мероприятиям, я относилась серьёзно и выбирала партнёра по танцам серьёзно. А то потом буду ходить с оттоптанными ногами. -Россия, а ты не видела КНДР? — я отвлеклась от рассматривания перил второго этажа. -Они разве не у лестницы стоят? -Их там нет. Он же с Китаем стоял, — Казахстан стал смотрел в ту сторону, где до этого стоял КНДР и Китай, — и даже не предупредил. -Может они вместе вышли на улицу, или мы с тобой просто слепые? -Да не знаю! Скоро начнётся первый танец, а его нет, — брат фыркнул и, сложив руки в карманы брюк, пошёл в другую сторону зала. -Ты куда? -Сейчас вернусь. Заодно притащу и твоего, если встречу, — и так же, как и Сербия, исчез среди толпы. Музыканты уже расселись по своим местам, и я увидела Америку, что спускался в синем костюме по ступенькам вниз. Все тут же взволнованно защебетали, когда он сказал следующие слова: -Добрый день, господа! Сегодня мы все здесь собрались, чтобы провести этот вечер весело и задорно! Прошу вас, дорогие гости, пригласить на эту сцену всех членов совета ООН на открытие этого вечера! Я стала глазами искать Китая, но не могла его найти. Вот Великобритания пригласил Францию, потом Германия, которого я впервые за все это время увидела, вывел какую-то незнакомую мне на лицо страну. Вот почти все уже вышли, а я все никак не могла найти Кита. Во мне уже поднималась обида: чувствовала себя обделенной ото всех членов совета. Он позвал меня, он и должен меня выводить. Китай, где тебя черти носят! Вдруг я почувствовала на себе взгляды. Только через пару минут до меня дошло, что смотрят не на меня, а куда-то ниже. Я и сама опустила глаза и заметила протянутую правую руку Америки. Он с прищуром улыбался мне и приглашал на танец. Пиздец… -Добрый вечер, Россия. Приглашаю вас на первый танец. Вы примите моё приглашение? — я в последний раз взглянула за его спину и с огорчением поняла, что Китая все же здесь нет, а открывать бал мне нужно как постоянному члену совета. -Я…не знаю. У меня уже есть партнёр по танцам. Я ему обещала. -А где он, Россия? Мы его не видим возле вас, — все начали перешептываться, начиная злить меня. Чертовые подпевалы. «Ладно, соглашусь, только лишь бы заткнулись», — я вложила в его ладонь свою руку. -Хорошо, я согласна исполнить с вами танец, — Америка улыбнулся, а шёпот усилился, как только мы вышли в центр зала. Раздались первые звуки вальса. Скрипки, альты, контрабасы и другие музыкальные инструменты играли до боли знакомое произведение. Вальс Арама Хачатуряна к драме Лермонтова «Маскарад». Я внутренне взвыла. Этот вальс ассоциировался у меня с семьёй, важными для меня людьми, друзьями, ведь танцевала я его только с близкими. С отцом, братьями, с лучшим другом отца, Кубой, танцевала. Даже с Белкой танцевала, когда специально переодевалась мальчишкой, чтобы ей было не одиноко (Белка не любила танцевать с кем-то из наших, поэтому мне приходилось меняться). И танцевать его с какой-то левой страной, а уж тем более с США, стало для меня ударом по светлым воспоминаниям. Ноги, закаленные тренировками вальса, уже сами несли меня по паркету зала. Одна ладонь покоилась на плече Америки, другая — в его руке. Спокойно и холодно держала свой взгляд на другие пары, не желая вступать в зрительный контакт. Это был всего лишь танец — не более. Он мне не приносил никакого удовольствия. Теперь с этим превосходным вальсом будет не только светлые воспоминания, но и этот танец, ставший ложкой дёгтя в бочке мёда. Затем понеслись и другие вальсы как русских, так и зарубежных композиторов, которые были так же мной любимы. Однако теперь мне ничего не приносило удовольствия. Вечер был испорчен. Через некоторое время Америка стал медленнее вести. Он путался — это стало понятно. Столько времени он явно никогда не проводил, кружась по залу. Позже меня стала злить эта медлительность, из-за чего мне пришлось нарушить одно из главных правил этикета — ведение партнёра. Вести должен был мужчина без всяких споров. Это был танцевальный этикет. Но папа нас учил как вести в танце, так и уметь уступить в ведении. Разучивали мы все партии для общего развития, поэтому мы знали и ту, и другую партию. Но знал ты или не знал, но меня бесило не только моё главенство сейчас, но и ленивость США. Он, по ходу, понял, что я веду, и совсем не хотел продолжать со мной танец. А потом он мне вообще наступил на ногу. Да с такой силой! Но эта боль заглушилась моей заинтересованностью парой, танцующей чуть дальше нас. Япония танцевал с Китаем. Его белоснежные волосы были собраны в высокий конский хвост с веточкой цветущей сакуры в волосах. Сам он был в белых брюках, белой футболке и…что-то на подобии кофты с журавлями. Хаори, вроде. Если Япония просто спокойно улыбался и смотрел куда-то в даль, то Китай в упор смотрел на меня и будто говорил: «давай поменяемся». Я посмотрела на него точно также. Может именно этот недолгий зрительный контакт повлиял на наши следующие действия. В одном из вальсов начался момент с кружением пар. Мы невзначай стали приближаться друг к другу. Я даже на всякий случай взглянула на Америку, которому, благо, так же было неинтересно танцевать со мной: он лениво кружился в моих руках, не показывая вообще какой-либо заинтересованности. Я и Китай варьировали в метрах друг от друга, продолжали следить за действиями друг друга, и в последнюю минуту этой части вальса мы синхронно схватились за руки и отдали своих временных «танцоров». Мои глаза радостно вспыхнули, когда я тут же почувствовала легкость в ногах. Вальс с Китаем абсолютно отличался от вальса с Америкой. Он не был раздражающим, ленивым, тягостным, нет, он был легким, плавным, открытым. Мне было приятно держать руку Кита, который взял её гораздо нежнее, аккуратнее, нежели Америка, что сжал мне её грубо в начале вальса, а потом вообще отбросил. Он прижал меня к себе за талию практически невесомо, но крепко, не сковывая движения, чем снова выигрывал на фоне Штатов, небрежно взявшего меня за талию. Вальсы с Китаем и Америкой просто Небо и Земля. Совершенно разные вещи. Да даже сами мои действия кардинально изменились. Мне не хотелось отводить взгляд: как только он схватил меня, я продолжала смотреть в его глаза, приковывающие к себе. Я чувствовала себя замечательно — мне абсолютно не хотелось, чтобы этот вальс заканчивался. -Прости меня, — сказал он мне на своем родном языке, — засиделся на улице с КНДР. -Ладно, ничего, но ты меня конкретно подставил, - ответила я ему также на его языке. Спасибо папе и его урокам китайского, — Америка мне так прилично ноги оттоптал. -В следующий раз мы ему сами ноги оттопчем, а сейчас я бы хотел насладиться этим прекрасным танцем, твоей превосходной классической музыкой, — он улыбнулся мне и заинтриговал своей незаконченной фразой. Китай покружил меня в воздухе. В конце завершающего вальса на последних аккордах он наклонил меня практически до самого пола так, что кончики моих волос коснулись поверхности мрамора. Он будто специально опустился к моему лицу и хитро улыбнулся, шепотом закончив свою фразу: -И не менее прекрасной тобой, — я густо покраснела, а в груди что-то йокнуло. Приятное тепло разлилось по моему телу, а ноги стали будто ватными. Я еще сильнее раскраснелась, когда поняла, что Китай стал каким-то не таким. Его черты лица стали гораздо выразительнее, в особенности глаза и их заинтересованный взгляд. Руки на талии лежали как-то по-другому и дарили гораздо большее тепло, чем было до этого. У меня появились странные ощущения, когда он поднял меня и прижал к своему телу, чтобы я твердо встала на ноги. А когда он вновь заговорил, я испугалась собственных мыслей, вертевшихся в моей голове. Я получала чуть ли не физическое удовольствие от его приятного тона. Мне себя силой пришлось заставить успокоить сумасшедшее сердце и перестать по крайней мере краснеть. И тут же следом, как ударом молнией, меня окончательно добил уже связавшийся воедино пазл эмоций. Я влюбилась. Причем вот так сразу. «Молодец, — сказала сама себе я, когда мы уже присели с ним за столик, и он стал заказывать нам еду, — молодец, Россия. Ты могла влюбиться в любого, а в итоге влюбилась в Китай, который тебе просто по-дружески подарил комплименты. Молодец, ничего не скажешь». -Россия, ты не хочешь чего-нибудь выпить? Шампанское, вино? — он посмотрел на меня, и я снова села как вкопанная под его таким теперь необыкновенным цветом глаз. Почему я раньше не замечала? -Можно чай, черный чай, — мне не хотелось сегодня вообще пить. -Тогда нам обоим черным чай, пожалуйста, — официант написал наш заказ к себе в блокнот и удалился. Он повернулся ко мне и положил свой подбородок на сцепленные пальцы. Кит наклонил голову и улыбнулся своей мягкой улыбкой. -Почему ты захотела чай? — спросил он у меня. Я сложила руки на стол. -Сегодня совсем пить не хочется, к тому же скоро конференция, а быть там пьяной тоже не особо хочу, — я усмехнулась и поправила волосы, мельтешившие перед глазами, — а ты почему взял чай? За компанию что ли? -Можно и так сказать, — он повернул голову в сторону танцующих мазурку, открывая вид на свой профиль. У него такой красивый нос, а волосы…такие воздушные. -Тебе понравилось? Понравилось танцевать со мной? Ни на что не намекаю, просто спрашиваю, — продолжил он и, не поворачивая головы, посмотрел на меня. Я невольно улыбнулась. Конечно, мне понравилось, что греха таить. Таких прекрасных танцев у меня никогда и ни с кем не было. Даже наверное отец не смог бы так чудесно станцевать, а танцевал он очень хорошо. -Да. Такой легкости в движениях я ещё ни с кем не чувствовала, — вот зуб даю, он сейчас победно ухмыльнулся. -Может тогда сходим и ещё раз станцуем? — я поджала губы и опустила взгляд. Вызывать на второй танец… -Если не хочешь, мы можем сходить прогуляться, — продолжил Китай, — тут недалеко городской парк Нью-Йорка, можем туда сходить. Вот на это я согласилась. Как только Кит получил мое согласие, он взял меня под локоть и повел к гардеробу. Теперь его забота воспринималась мной совсем по-иному. Вроде вот он надевал на меня пальто абсолютно также, как и тогда в отеле, но тогда я не испытывала какого-то смущения, теплоты внутри себя и желания смотреть на него не отрываясь. Воспоминания о некоторых событиях теперь вызывали у меня жуткое смущение, хотя я не особо об этом задумывалась до этого времени. А сон теперь у него в комнате…просто невозможен! Нет и снова нет! А моя мнимость! Мои смешанные эмоции к его заботе теперь были понятны. Мои чувства уже зарождались до банкета, однако так ярко выражены стали лишь сейчас. Ведь, если вспомнить, я не раз обращала внимание на его повадки и привычки и считала их милыми. А во время ночного разговора, когда он нашел меня с чашкой чая, меня «заманили» в свою ловушку его янтарные глаза. Спокойствие, легкость с Китаем, радость при встрече, — это все были мои подтупленные чувства к нему. А что же тогда про самого Китай можно сказать? Он, по идеи, всегда такой был: добрый, отзывчивый, заботливый. Конечно, не настолько, как сейчас, но эти его черты характера присутствовали всегда. А его помощь с тем же пальто можно тоже объяснить — он всегда продолжительное время мог волноваться из-за чего-то или за кого-то, но все же хочу у него самого спросить об этом, чтобы удостовериться в своих мыслях. -Россия, ты в порядке? — спросил у меня Китай, когда мы уже шли по кварталу в сторону парка. -Да, просто задумалась. -А о чем ты задумалась? -О твоей заботе ко мне, — прям вот так, в упор спросила я у него. Не хочу ходить вокруг да около, — почему ты волнуешься за меня? Мы остановились. Свет от фонарей падал на нас, освещая вокруг пространство. Китай встал передо мной, а я же сама стала ждать от него ответа. -Потому что ты долго плохо себя чувствовала. Я переживал за твое состояние и до сих пор переживаю, — мне все стало окончательно понятно, после его слов. Да, мое предположение было верно. А я уже подумала, что он меня любит. Наивная, наивная Россия. Как всегда, — а что-то не так? -Нет, просто спросила. Ладно, ничего, забудь. Пойдём лучше дальше, а то потом не успеем на собрание, — я его взяла за руку, и мы двинулись в полной тишине дальше. Тихий ветер вился в листьях и шептал о спокойной звёздной ночи никогда не засыпающего города.