По прозвищу К-13

— Мама! Мама! — кричал я, блуждая по лесу, пробираясь сквозь заросли с острыми ветками. — Мамочка! Где ты? Я опять в белой рубашке и черных штанах, как тогда, три года назад. Я выбежал на зеленое поле, а прямо передо мной колючая проволока, за которой трава сразу обрывается. Немного пройдя вдоль нее, я никого не увидел. «Это лагерь «Брив», — подумал я, почти прислонившись к сетке лицом, пытаясь рассмотреть, что за ней стоит. — Точно, мы же почти дошли до Исудёна, значит, это точно тот лагерь!» Я отошел от сетки и, разбежавшись, кинулся прямо на нее. Но тут сильный толчок, вроде резкого порыва ветра отшвыривает меня от проволоки далеко-далеко, в лесную глушь. Я очнулся в окружении елей, на прохладной земле. Поводил рукой по траве, та стала мокрой. Роса, ее капли приятно освежили лицо. Я раскинул руки в стороны и прикрыл глаза. «Что же было за решеткой?» — в последний раз задумался я и стал потихоньку засыпать. — Карл! — крикнула Марианна прямо в ухо. — Вставай, хватит дрыхнуть! Мы уходим! Я привстал на дощатом полу и накинул китель, медаль неприятно звякнула и напомнила, как несколько месяцев назад я зарезал того франкийца. Мы выдвинулись к городку Монтьешом, а точнее к селу Креван, чтобы выгнать оттуда франкийских партизан и пополнять запасы продовольствия. К сожалению, за все эти месяцы мы никак не продвинулись к моей цели. Возле села Сожи мы свернули на юг и ушли от Исудёна. Тогда я сразу никак на это не отреагировал, но прокручивая это в голове, я понял, что все мучения зря и теперь поздно что-то менять. Через час из-за холмов можно было разглядеть коричневые крыши и белые трубы. Мы спустились к пустынной дороге и маленькими группками по четыре человека разбрелись в разные стороны. Я уже держал автомат наготове, периодически поглядывая на штык. Мы зашли в деревню и бросились бить окна в ближайших домиках, там никого не оказалось, поэтому старшие вломились в один из них, но ничего там не нашли. Тут я резко повернулся вперед на звук выстрелов и замер. Франкийцев было так много, почти из каждого дома выглядывало по автомату, а где-то и по пулемету. И они расстреливали идущих впереди. Многие наши погибли сразу, кого-то ранили, кто-то еще отстреливался, но франкийцев было вдвое больше, и мы проигрывали. Не поднимая головы я подполз к замершей на земле Марианне. Нам удалось уползти за дом, подальше от этого ужаса, Мари только успела отдышаться, как я схватил ее за руку и шикнул: — Бежим! Мы за минуту пересекли поляну и почти что ползком вскарабкались на холм, он был крутым, да еще и скользким. Но от овладевшего нами страха мы все делали быстро. Я в последний раз оглянулся на деревню: франкийцы уже вышли на улицу, они ловили оставшихся из нашего отряда. Мы скрылись и кубарем скатились к реке, автоматы мы перед этим пошвыряли вниз, чтобы потом подобрать. Теперь нам ничто не мешало бежать куда глаза глядят, главное — подальше отсюда. К ночи мы добрались до густого леса, грязные как свиньи: пыльные кители и обувь, грязь под ногтями, сальные волосы, чумазые лица. Но мне было так наплевать, главное, что нам теперь некуда идти, нечего пожрать, а животы уже требовали еды. И спать в лесу, кишащем партизанами, опасно. Пришлось идти дальше, и тут нам улыбнулась удача: мы нашли небольшую пещерку под раскидистым дубом, и она была сухой. Я облегченно выдохнул и снял китель, чтобы постелить его на песке. Марианна легла рядом на своем кителе, мы оба смотрели на нависшие над нами камни и молчали. Я почувствовал, как Мари положила руку мне на плечо. — Что случилось? — испуганно спросил я. — Куда дальше пойдем? — прошептала Мари. — Кругом ведь франкийцы, а мы в этой серой форме. — Надеть нам и вправду нечего… — задумался я. — Ну ничего, я могу снять медаль и погоны. Ты тоже сними. Пойдем так, мало ли людей в серой одежде ходит, а там в город выйдем и что-нибудь найдем. — Надеюсь… Марианна свернулась клубочком на своем кителе и уснула, а я еще ворочался из-за тревоги, которая кусала изнутри. Я вспоминал расстрелянных солдат и наш побег, главное, что забрали с собой автоматы, с ними уже не так страшно. Через два дня скитаний мы все же вышли к городку Монтьешом. Он оказался таким пустынным, что пройдя несколько кварталов, я увидел лишь одного старика, который собирал жестяные банки у мусорного бака. Мы сразу убежали, боялись, что если он увидит наши автоматы, то позовет военную полицию, и нас расстреляют. — Нам срочно нужно переодеться в гражданское, — задыхаясь от бега, сказал я. Марианна устало кивнула и села прямо на асфальт. — Только где мы ее достанем? — обреченно спросила она и заправила выпавшие пряди за уши. — Еще и без денег. Я прикусил губу и осмотрелся. Вдалеке я заметил какую-то вывеску и потеребил подругу за плечо. — Там что-то есть, — указал я пальцем. Марианна сразу приободрилась, и вот мы уже стояли у магазина мусульманской одежды. — Ты в этом уверен? — глянув на меня, спросила она. — Ты видишь здесь другие магазины? — наигранно возмутился я. — Пошли, главное автоматы опустить. Мы неуверенно зашли в стеклянную дверь, и я поздоровался: — Bonjour! К нам вышел невысокий продавец с бородой и вроде как спросил, что нам нужно. Я постарался показать жестами, что нам нужна одежда. Но после таких «разговоров» мы ни к чему не пришли, и продавец сжалился. Он дал мне переводчик на своем телефоне, и я сразу застучал по сенсорной клавиатуре. После этого нам разрешили примерить, то, что нам понравится, но я предупредил, что у нас совсем нет денег. Но я предложил заплатить своей медалью и даже показал ее продавцу, тот внимательно осмотрел ее и куда-то ушел, я уж было испугался, что он позвонит в военную полицию франкийцев, и даже представил, как нас выводят на площадь, выносят приговор и расстреливают на глазах у всего этого города. Но я сразу же выдохнул, когда заметил, что он принес нам два черных свертка и показал примерочные. Но я не стал сразу же напяливать новый прикид, я еще пару минут разглядывал себя в зеркале. Я стал совсем на себя не похож: волосы отросли и постоянно лезли мне в лицо, вернулись синяки под глазами, мозоли на ногах и на руках, некоторые из них были с подсохшей коркой и размазанной вокруг кровью. Много синяков от сна на неудобных поверхностях и один большой на груди, вчера я навернулся на крутом спуске и крепко приложился о дерево, тогда я чуть не заплакал от боли, но Марианна вовремя меня отвлекла, показывая на появившуюся вдали дорогу. Оставалось только пересечь поле. Когда я полностью оделся, стало даже страшновато, одежда эта была странной, слишком широкой и свисала до земли, особенно юбка полностью скрывающая ноги, а еще она закрывала лицо, можно было оставить только прорезь для глаз. Я видел такую одежду на мигрантах, и мне никогда даже в голову не приходило, что сам когда-то буду ходить в таком одеянии. Но, видимо, она самая дешевая, раз нам удалось выменять ее на мою медаль. Теперь нужно только избавиться от серых кителей и штанов, чтобы точно походить на гражданских. «А куда девать автоматы?» — выстрелило в голову так внезапно, что меня кинуло в дрожь. Я вышел из примерочной и чуть не столкнулся с Марианной, она была одета так же, как и я, а в руках сжимала скомканную форму. — Пошли? — спросил я, собирая свои вещи. Она кивнула, и мы вышли, даже не попрощались с продавцом, его не было на месте. По дороге мы свернули в переулок и выкинули форму в бак. Теперь можно выдохнуть с облегчением. Оружие мы тоже оставили там. Теперь мы гражданские. Мы сидели на остановке, сами не зная, чего ждем, но вскоре на горизонте показался желтый автобус, на нем было написано: «Montierchaume — Châteauroux»⁵ . — Мари, — уставшим голосом произнес я, — давай на нем поедем, не торчать же здесь. — Думаешь, он идет в какой-то город? — укоризненно спросила она. — Поехали хоть куда-нибудь, а там подумаем, что дальше, может, хоть поесть найдем. Я тут больше магазинов не видел. Мы все же уселись в желтый автобус и поехали, хорошо, что окна были завешаны шторами, и солнце не светило. Но мы все равно поснимали накидки, закрывающие нам лицо, можно было вдохнуть полной грудью. Проснувшись, я отодвинул шторку и увидел развалины и разбитые шпили церквей. — Мари, мы приехали в большой город, — прошептал я растолкав ее. Она сразу посмотрела в окно и улыбнулась. — Теперь нужно ждать, пока автобус остановится, и можно будет поискать еду и ночлег. Проехав два квартала, автобус остановился у вокзала и распахнул двери, но тут к нам подошел водитель. — Les filles, vous avez payé le voyage?⁶ — обратился он к нам. — Карл, чего он хочет? — прошептала Мари. — Мы походу проезд не оплатили, — шикнул я. — А теперь на счет три. Раз... Марианна встала с места. — Два. Она начала делать вид, что ищет во всех этих юбках кошелек. — Три! — Я подскочил. — Бежим! Мы пулей вылетели из транспорта и побежали по брусчатке куда глаза глядят. Вдогонку нам кричали и сначала даже гнались, но от страха мы неслись быстрее обычного. А эти сраные юбки постоянно мешали, и мы падали, вставали и продолжали бежать. Выскочили на мостовую и лавировали между магазинчиков и мешков с песком. Погоня вроде бы прекратилась, но мы не сбавляли темп. К несчастью, я зацепился платком за низкую крышу лавки и рухнул прямо на коробки с яблоками. — А-а-а! — Ногу разрывало от резкой боли. Марианна мигом подбежала и начала мне помогать, но тут на меня налетел продавец и треснул палкой по спине. Но мы смогли подняться и скрыться в толпе. Мы доковыляли до какой-то заброшки, и я наконец— то присел на пол и вытянул болевшую ногу. — Ай! — вскрикнул я, приподняв ткань. Нога опухла и сильно кровоточила, от лодыжки и почти до колена. Рана была огромной и выглядела ужасно, оказалось, я приземлился на острый угол этого чертового ящика. — Сколько крови! — ужаснулась Марианна и присела на корточки. — Сам вижу, — процедил я сквозь зубы, поднимая ткань выше колена. — Что делать будем? Я с такой ногой ходить не смогу, а уж бегать тем более. — Но у нас даже воды нет, чтобы промыть! — Марианна выглядела раздраженной. — И чем замотать? Этими же тряпками? — Может, лучше сейчас ее не трогать?— предложил я. — А завтра что-нибудь придумаем. — Ты уверен, что сможешь уснуть? — Мари, — на выдохе произнес я, — я засыпал после избиений плетью и постоянно терпел боль из-за Альбрехта. Да еще и спал после этого. — Говорить было тяжело. — Так что не переживай, посплю одну ночь так. — Но тут так грязно, — сморщилась она. — Потерплю, — простонал я, приподнявшись на локтях. Мари стянула с себя длинный платок, закрывающий голову с лицом, и, свернув его в клубок, подложила мне под ногу. — Так легче? — Вполне, спасибо. Я попытался выдавить улыбку, но, скорее всего, она вышла ужасной и вымученной. С утра мы отправились искать аптеку или какой-нибудь госпиталь, пункт с гуманитарной помощью или место, где оказывают первую помощь. В обычной больнице наверняка надо будет платить, а нам нечем. Я старался как можно реже наступать на левую ногу, но когда я все же не справлялся, ее простреливало острой болью чуть ли не по всему телу. — Потерпи, Карл, — повторяла Марианна, держа меня за руку, — еще немного осталось, я уже увидела трейлер с красным крестом. Я остался ждать внизу, пока Марианна пошла просить о помощи. Сначала нам не открывали, но Мари не сдавала и все настойчивее стучала в дверь. И наконец-то нам открыли. — De quoi avez-vous besoin?⁷ — раздраженно спросила медсестра, опершись на дверной косяк. Я ничего не ответил и приподнял подол, меня аж передернуло от этого зрелища: рана стала выглядеть еще хуже, чем вчера, кожа вокруг покраснела и опухла, а сама рана продолжала кровоточить, и болела уже вся нижняя часть ноги. — Je vous en supplie, aidez-moi!⁸ — жалобно взмолилась Марианна и показала жестами, что мы почти не говорим по-франкийски. Мне помогли подняться и усадили на кушетку. Началось самое неприятное — промывание раны. Я сразу вспомнил, как меня лечили после порки, но когда были особенно глубокие раны, то мне давали обезболивающее, а тут просто какой-то белой штукой запшикали. После всех противных процедур рану смазали мазью и забинтовали. Утерев слезы, я попросил дать мне переводчик и как только его получил, сразу заговорил: — А как здесь можно найти человека, который пропал на войне? — В смысле пропал? — спросили меня через переводчик. — На фронте без вести? — Ну, по правде это арестованные, мою семью забрали и увезли сюда, — весь дрожа сказал я. Вдруг они придерживаются иных взглядов. — Ты из Веймарского государства? — настороженно спросила медсестра. Я кивнул. — Если тебе нужно кого-то найти, нужно обратиться в мэрию. Их в этот город увезли? — Когда я прибежал на вокзал за поездом, то мне встретились люди, военные, и они сказали, что их увезли в лагерь «Брив», — дрожащим голосом сказал я. — Это возле Исудёна. — Мы туда и шли, — с досадой сказала Мари. — Но сбились с пути, — соврал я. — Тогда вам нужно поехать в Исудён и обраться в местную мэрию, — пожав плечами, ответила медсестра. — Только вы говорили, что у вас нет денег. Мы дружно кивнули. Конечно, их нет, я же оставил свой рюкзак в том селе, где наш отряд расстреляли, а в нем были детдомовские сто тридцать долларов. Медсестра куда-то отошла и вернулась через несколько минут. — Вот вам восемьдесят долларов, этого хватит на поездку в Исудён. — Спасибо! — не сдержав слез, сказал я и сжал деньги в ладони. «Наконец-то! — ликовал я. — Наконец-то мои скитания закончатся! Я найду маму, папу, Вальдемара! Будем жить как раньше». От радости я позабыл про ногу и резко спрыгнул с кушетки. — Ааа! — заорал я и снова сел. — Карл! — одернула меня Марианна. — Иди осторожно, рану только залатали! — Удачи! — помахав нам на прощание, сказала медсестра и показала кротчайший путь до вокзала, где можно было сесть на скоростной поезд. Также она дала нам воды и коробку галет Доехав зайцем на переполненном автобусе до вокзала, мы сразу кинулись покупать билеты на ближайший поезд, к счастью, такой должен был приехать через двадцать минут. И я на радостях держа заветные два билета в руках ушел в зал ожидания, где Марианна мигом заняла нам места на мягком диване. — Мари! — задорно прошептал я. — Ты представляешь? Мы скоро будем в Исудёне! Все было не зря! Мы найдем моих родителей! — Надеюсь… Только… ай, ладно, — махнув рукой, буркнула она. — Чего ладно? — насторожился я. — Ты в этом сомневаешься? — Карл, просто мысли вслух. Забей! — отрезала она и отпила два глотка из своей бутылки. Скоростной поезд был довольно неприятным местом: там воняло и кругом были разбросаны пластиковые бутылки и бумажки. Мы заняли места посередине вагона у окна. Я старался не обращать внимания на запах мочи и отвернулся к окну. «Всего полчаса и мы будем на месте, — повторял себе я. — А там сразу в мэрию! И домой в Мюнхен! С мамой…» Я мечтательно улыбался и поглаживал медальон под одеждой. По прибытию поезд противно заскрипел, я аж подскочил от этого режущего звука, думал, бомбить начали. — Приехали! — потеребив меня за рукав, пролепетала Мари и вскочила с места. — Пошли. Выйдя из вагона, я был готов упасть на колени и поцеловать землю этого незнакомого города. Но за эти годы он будто стал мне родным, я столько о нем думал, мечтал сюда попасть. И теперь я здесь— в Исудёне, который встретил нас розово-оранжевым небом. Мы вышли на небольшую улочку и свернули направо. Шагая вдоль по дороге, мы видели серые домики с выбитыми окнами, остатки клумб и речку. И вот за углом я заметил шпили и свернул туда, вдруг это мэрия. Но это оказалась церковь, а вот дальше по дороге уже шло больше людей, и мы решили последовать за ними. Так мы и пришли куда нужно, я не мог сдержать визга и запищал от радости, как щенок, и хотел было подпрыгнуть, но ногу вновь прострелило болью. Марианна лишь ухмыльнулась, и мы зашли в здание мэрии. Тут было очень много людей и очереди у каких-то стендов и застекленных мест, похожих на кассы в лавках. Мы прошмыгнули между людьми и пролезли к одной из таких без очереди. Ругани мы, конечно же, наслушались. Но мне было совсем не до этого. — Здравствуйте! — от волнения я заговорил по-немецки, наверное, сейчас снова понадобится помощь переводчика. Но на удивление сидящий за столом мужчина ответил мне также, и я как залепетал: — А как тут можно найти пропавшего человека? — Скажите имя, фамилию, можно еще дату рождения, если знаете, и я постараюсь найти их в базе. — Отлично! — воскликнул я стуча пальцами по маленькой столешнице у стекла. — Итак, Эмма Рихтер, третье апреля 1993 года, Ральф Рихтер, двадцать первое января 1993 года и Вальдемар Рихтер двадцать седьмое февраля 2015 года. — Все Рихтеры, я правильно понял? — стуча по сенсорному экранчику, переспросил мужчина. — Да! — Тут много Рихтеров…— озадаченно сказал он. — Но с такими датами увы нет. — Может, там опечатка? — не унимался я. — А по именам? — Есть Вальдемар Рихтер, но он 2000 года рождения. — Нет, это не мой. — огорченно сказал я. — А у вас нет данных о заключенных лагеря «Брив»? — с опаской спросил я. Мужчина резко остановил поиски и снял очки. — Они в лагере «Брив»? — настороженно спросил он. — Возможно. Я уже начал нервничать и оглядываться по сторонам, ладони вспотели. — Ты не знаешь про то, что произошло в этом лагере в 2034-м? — шепотом спросил он. Я покачал головой. — В позапрошлом году группа заключенных убила коменданта лагеря и всех его помощников. Они подняли бунт, подожгли лагерь и многим удалось сбежать, но власти быстро пригнали туда военных, там такое началось… Я уже стоял на цыпочках и кусал губы. — Всех, кто там остался, расстреляли, а зачинщиков еще долго пытали. От таких новостей я оцепенел. Но тут меня пнули возмущенные люди, которых я ранее растолкал. — Мальчик, — обратился ко мне мужчина, — прости, что никак не помог, но в том крыле есть стенд с фотографиями, посмотри, может, узнаешь кого-нибудь, там вроде есть фото беглецов. Я успел лишь кивнуть, и меня вытолкали оттуда. Марианна ждала меня на скамейке, и как только я подошел, сразу спросила, как все прошло. — Потом расскажу, быстро пошли к стенду с фото. Передо мной было сотни лиц, они смотрели на меня, будто я им мешал, своим взглядом они намекали, чтобы я ушел, но я продолжал всматриваться. Родные лица все никак не встречались, взгляд уже замылился от этих фотографий. Вскоре они все слились в одно разноцветное пятно, и мне показалось, что я куда-то проваливаюсь. В голове начали появляться образы горящих бараков, звуки выстрелов. Вдруг там были родители? Я медленно опустил голову, поморгал и снова уставился на стенд, но он куда-то покосился. — Ivre ou quoi?!⁹ — заорало несколько человек, оттолкнув меня. Оказалось, я начал заваливаться на них. Ноги совсем уже не держали, да и жрать хотелось. Я вернулся к Марианне и забрал у нее печенье, а после еды пересказал все, что мне сказал мужчина за стеклом. — Может, их тогда не было в лагере? — с надеждой пробормотала Мари. Я молча сверлил взглядом стоявшее неподалеку дерево. Мы ушли из этой душегубки к реке. — Мари, я не знаю… Я уже ничего не знаю! Откинув голову, я уставился на зеленую листву, прислушался к шуму реки, поднял взгляд на розовое, будто охваченное пожаром небо. 5. Монтьершом - Шанору (фр.) 6. Девочки, вы оплатили проезд? (фр.) 7. Что вам нужно? (фр.) 8. Прошу, помогите! (фр.) 9. Пьяный, что ли?! (фр.)