Игра с сырой кровью

Стайлз — единственный ребенок, и ему нравится быть единственным ребёнком. Он ценит, что ему не нужно бороться за внимание родителей, не делить их любовь с кем-то еще. Точнее, что он ценит больше всего, так это гордое заявление на своем пятом дне рождения, что он по-прежнему остается единственным ребенком. И не только потому, что он поглотил своих нерожденных братьев и сестер в утробе, но и потому, что, растя, он лишил свою мать способности зачать. Его мать нежно кладет перед ним особенно большую порцию торта, а затем она и его отец обмениваются взглядом, полным нечистых, омерзительных чувств, не скрывая своей всепоглощающей любви. — В нем есть нечто особенное, — произносят они синхронно, как заклинание, и, словно не замечая его возмущенного взгляда, взъерошивают непокорные волосы Стайлза. Стайлз, смеясь, посыпает свой торт еще горстью волчьей ягоды, наслаждаясь горечью шоколада, проникающего в его рот, и взглядом, полным безумной решимости.

***

Он растёт, прикованный к полу на чердаке, кровь приливает к его голове, и он проводит детство в постоянном состоянии головокружения и дезориентации. Он помнит, как просил запереть его в кладовке под лестницей, потому что читал Гарри Поттера и хотел подружиться с миллионом пауков, сделать их своими верными миньонами, но это была скорее фаза, которая проходит, когда он осознает, что он не сирота. — Ты хочешь поехать в детдом, сын? — спрашивает его отец однажды, настраивая прицел винтовки, которую он купил для Стайлза на этот Самайн. Они сидят на холме, ожидая, пока ничего не подозревающие бегуны не пройдут мимо. — Мы думаем, что это будет хорошим опытом. Ты сможешь завести пару смертельных врагов и научиться заставлять детей исчезать в воздухе бесплатно. Стайлз играет с антикварным револьвером, любимым оружием его матери, повторяет движения ковбоя и нацеливается на лоб отца. — Быть сиротой звучит весело. Быть усыновленным — не особо весело. Его отец закатывает глаза, поправляет хватку Стайлза так, чтобы револьвер был направлен прямо между его глазами, и сурово говорит: — Твое образование важно, сын.

***

Его мать умирает от фронтальной деменции на следующий год, и они празднуют эту новость семейным пикником у местного неметона. Родители даже позволяют ему перерезать горло жертвенному оленю, и он развлекается его кровавыми внутренностями после этого. Мать проводит следующие несколько месяцев, чередуя обучение Стайлза фокусам некромантии для ведения домашнего хозяйства, чтобы он смог удержать оборону, когда её не станет, и истошно кричит на его развеселённого отца, как соскочившая с катушек домохозяйка, жаждущая крови. Она даже один раз засовывает голову Стайлза в духовку и держит его там, запекая на высоком огне, пока печенье из белладонны не станет хрустящим. Стайлз наслаждается жизнью, пытаясь дотянуться до ближайшего печенья своим таким же хрустящим языком. Позже его отец вскрывает голову матери старой пилой для костей в их гараже и позволяет Стайлзу, держа печенье в руке, осмотреть её усохший мозг под увеличительным стеклом. — Видишь? Она старалась, чтобы иммунитет не уничтожил болезнь. Твоя мама всегда была хороша в контроле, даже в колледже. — Ей больно? — интересуется Стайлз, тыкая в чёрные пятна на поверхности её мозга. Ему довольно нравится эта жёсткость. — Мигрени и тошнота 24/7, сын. Его мать поднимает руку с того места, где её безголовое тело лежит неподвижно на обеденном столе, и Стайлз даёт ей пять с улыбкой. У него самая крутая мама на свете!

***

Его мать читает ему лекцию в местной больнице, пока его отец слишком занят расследованием резни на другой стороне Бейкон-Хиллз. Она говорит о «нормальных людях» и «нас», говорит о Семье Адамс и их ценностях, о концептуализации насилия и пыток в современном медиа, и она не спешит, объясняя, какие яды «смертельны», какие называются «наркотиками», а какие все употребляют, как алкоголь. В общем, она говорит ему начать карьеру актера с раннего возраста и повторяет несколько вещей, которые Стайлз уже знал, посмотрев слишком много реалити-шоу. Она объясняет, что то, что он смотрел, — это как ведут себя «нормальные» люди, и что это совсем не выдуманная сатира для повышения рейтингов. Стайлз просто немеет от удивления, не находя слов. Она кивает себе, когда заканчивает, и драматично заявляет: — Мы — сатира. Её сердцебиение прекращается так внезапно, что линия на мониторе откатывается назад. Медсестры в панике бегают по комнате, а затем доктор забирает его и пытается утешить шепотом банальных фраз. Стайлз приходит к осознанию, что все ведут себя так, будто его мать действительно ушла, ушла навсегда, а не так, как если бы она взяла перерыв от жизни, потому что хотела закончить свою диссертацию по теме «Смерть и силы мертвых» (что, кстати, круто). Они даже звонят его отцу, который приходит с ужасающим выражением на лице. Они стоят у дверей, пока врачи приходят и уходят, выражая соболезнования. Как-то им удается сделать так, что соболезнования выглядят как нечто плохое. — Правда ли, что мы сатира, папа? — интересуется Стайлз, он всегда думал, что он больше аллегория, но, может, его мать обобщала. В конце концов, умирая, люди начинают говорить очень расплывчато. Его отец явно вздрагивает, ужас все еще читается на его лице. — Она обманула меня, — он с сожалением смотрит на её холодный труп, прежде чем с кислой миной повернуться к Стайлзу. — И теперь мне придётся поговорить с тобой по-другому. Стайлз стонет.

***

Стайлз поступает в старшую школу Бейкон-Хиллс только потому, что здание расположено на перекрестке тектонических течений, а не потому, что у школы особенно интересная учебная программа. Он должен пообещать своему колеблющемуся отцу, что приложит все усилия, чтобы попасть в Дом Айкена, когда станет старшеклассником, но только после того, как потеряет девственность, а не раньше, так как он не хочет стать ходячей шуткой о девственном жертвоприношении в колледже. Это было бы так неловко. Он встречает Скотта и думает, что его астма даже круче, чем тщательно развиваемый у Стайлза СДВГ. Скотт может умереть в любой момент без ингалятора, в то время как Стайлз всего лишь немного сбивается с курса, если не примет аддералл. Его отец советовал ему время от времени принимать слишком большую дозу, но Стайлз не любит глотать таблетки и чаще всего их выплевывал. Он встречает Лидию и сразу же оказывается потрясен аурой смерти, которая окружает её, как парфюм из чистого вопящего великолепия. Он почти начинает следить за ней по ночам и наполнять её шкафчик миллионом розовых шипов, но он не хочет выглядеть слишком старомодным. Затем он встречает её парня, Джексона, кретина, и ему трудно понять, не является ли всё это толкание и грубое обращение какой-то неудачной попыткой флирта со Стайлзом, пока его отец не садит его и снова не объясняет ему концепцию «буллинга».

***

Однажды ночью, скучающий Стайлз идет в лес один, чтобы найти труп или хотя бы его половину, что даже лучше. Он не приглашает Скотта, потому что все еще не до конца понимает, где проходит грань между эксцентричным и ненормальным поведением. Поэтому он просто говорит своему отцу, что собирается поиграть в «разбудить труп» в лесу, вместо того чтобы идти на кладбище, куда они ходят каждое другое воскресенье. Отец пожимает плечами и говорит ему, чтобы тот веселился. Иногда его отец возвращается домой с запахом пороха, пропитавшим его форму, и брызгами крови на подошвах ботинок. На следующее утро в газетах никогда ничего не появляется. Стайлз просто рад, что у его отца есть здоровые хобби вне работы. На этот раз, однако, это Стайлз возвращается домой утром, оставляя следы крови на их коврике у двери. Его отец лишь поднимает бровь, не впечатленный, когда Стайлз топает в свою комнату и хлопает дверью в довольно детском приступе разочарования. Как же ему не повезло, что его укусило настоящее дикое существо из леса, но он был слишком отвлечен оленями, чтобы что-то сделать с этим вовремя. Он даже не сумел сохранить укус, не говоря уже о том, чтобы заставить его «прижиться» и заразить его каким-нибудь классным проклятием или вирусом, который тот носил. Стайлз никогда не чувствовал себя так виновато, как будто ему нужно было сразу же пойти за этим существом и извиниться перед ним, а может, уговорить его снова накинуться, если только оно не слишком разозлилось на Стайлза за то, что тот потратил их драгоценное дикое время. Дикое время — такая ценная и редкая вещь в наши дни, что неудивительно, что большинство людей романтизируют его в фильмах ужасов, а Стайлз потратил золотую возможность испытать это на собственном опыте. Какой позор.

***

На следующий день Стайлз всю утро ходит с кислой миной, а потом снова отправляется в лес, на этот раз с Скоттом. Он думает, что не переходит никаких границ странности, ведь сейчас день, и полиция всё-таки забрала настоящий труп (полутруп). Стайлз на самом деле не ожидает, что дикое существо появится из ниоткуда днем и даст ему второй шанс, так что он сильно пугается, когда их перехватывают прямо посреди прогулки. — Это частная собственность, — рычит на них парень. И антихрист. Мужчина перед Стайлзом выглядит так, как будто он может запросто врезать его в дерево и раздавить его кости на части голыми руками, не прилагая усилий, затем выцарапать себе путь к его раздробленному реберному каркасу и вбить его все еще бьющееся сердце в кору упомянутого дерева. Он горяч, как серийный убийца, вот каков он. — Технически, — пролепетал Стайлз, — я на твоей собственности, значит, я тоже твоя собственность. Так? Стайлз сдерживает желание дать себе по лбу, даже не закончив свой панический вопрос. Плохие пикап-реплики для знакомства — они и есть плохие. К тому же теперь и Скотт, и горячий серийный убийца смотрят на него с одинаковыми выражениями неопределенности, и неловкое молчание, которое последовало, подтверждает, что Стайлз был слишком настойчив в первый раз. Все романтические заявления о добровольном рабстве должны быть оставлены для второго свидания, как минимум. Стайлз это знает.

***

— Эй, пап, как бы ты себя чувствовал, если бы я гипотетически присоединился к стае оборотней и начал бы время от времени выть на луну и охотиться в лесу раз или два в месяц? Просто раз или два, понимаешь, для опыта, — Стайлз невозмутимо бросает за завтраком, пока его отец читает газету. — Гипотетически, не раньше, чем тебе исполнится восемнадцать, — его отец отвечает, не отрываясь от газеты. — Да ну, паааап! — Не то чтобы Стайлз ожидал многого, но он думал, что его отец, по крайней мере, позволил бы ему сначала немного покусаться. — Все популярные люди сейчас это делают, даже Джексон, этот кретин! Если я не буду в тренде, все подумают, что я не крутой или что-то вроде того, и меня не возьмут на вечеринки на полнолуние. Пожалуйста? — Ты можешь вступить в любую волчью стаю, ведьминский ковен, вампирский совет, языческие секты и сатанинские ордена, когда завершишь своё обрядовое жертвоприношение в восемнадцать. Мы уже говорили об этом. Твоё образование на первом месте. — Это было годы назад, и не думай, что я не знаю, что ты с мамой познакомились на зомби-вечеринке в старшей школе, — Стайлз напоминает. — Она всегда хвасталась, что это было очень романтично, с этим разложением и поеданием мозгов и прочим. Его отец подозрительно смотрит на него. — Это из-за того парня, на которого ты запал? Стайлз быстро выдыхает «нет», но его отец игнорирует его с отработанным мастерством. — Ты же знаешь, что если тебе кто-то нравится, это не значит, что ты должен быть как они или менять себя ради них, верно? Ты должен оставаться собой. Помни, что было с Мартин. Стайлз вздрагивает, он действительно помнит, как пытался завоевать Лидию, исполнив аматорскую серенаду, имитируя песню смертельной банши пару лет назад, под её окном, в полночь, перед экзаменом по экологии. Он буквально порвал голосовые связки, пытаясь достичь идеального пугающего тона, но ему пришлось сбегать, прежде чем приехала полиция, и он не успел закончить песню. Его отец был впечатлен тем, как Стайлз сумел разбить окно голосом. Лидия потом стала избегать Стайлза в школе. — Это не то, — Стайлз мрачно играет с едой, еда, в свою очередь, утешает его, — Я знаю, что Дерек намного выше моего уровня. Я знаю, окей? Он настоящий сирота с настоящим трагическим прошлым и волк, рожденный волком с внешностью модели и серийного убийцы, и ты же знаешь, как сексуально выглядят когти, покрытые кровью, и как его глаза сияют, и эти скулы, эти скулы! Он рычит на всех, что, ну, так вежливо, и иногда говорит такие милые вещи, как, например, что хочет вырвать мне горло своими зубами! Какой соблазнитель, это несправедливо? Даже его сгоревший дом в глуши — это просто идеально, там в подвале есть полностью меблированная премиум-тюремная камера! Я даже не могу представить, насколько это круто, — Стайлз вертится, стараясь заставить отца понять. Его отец вздыхает и возвращается к газете. — Никаких тюремных камер до восемнадцати лет тоже. Стайлз прячет голову в руках и всхлипывает. — Но ты как-нибудь пригласи Хейла на ужин, — его отец уступает. Стайлз подбрасывает кулак. — Даа!

extra

Стайлз ладит с Питером, как кошка с собакой, хотя и знает, что самому Питеру не понравилось бы такое описание их дружбы. Стайлз воспринимает Питера как крутого заботливого дядю, который всегда приходит с подарками и убийствами. — Кто ты? — спрашивает Питер Стайлза в первый раз, его ноздри расширяются, а на лице играет выражение недоумения. — Я твой большой фанат! — восторженно заявляет Стайлз, не стыдясь признаться в этом. Он берёт Питера за руку и энергично её пожимает, с весёлым интересом разглядывая шрамы на лице мужчины. Он игнорирует взгляд, которым обменялись Дерек и его дядя, и продолжает сиять. — Дерек, как твой дорогой дядя, я должен сказать, что переживаю за твой вкус, — Питер выглядит обеспокоенным, — Похоже, у тебя есть неосознанная склонность к психопатам. — О, действительно? — Стайлз застенчиво взглядывает на Дерека из-под ресниц, — Я уже был сумасшедшим и ещё не пробовал стать психопатом, но я уверен, что смогу научиться. Дерек недоверчиво сверкает глазами на Стайлза. — В этом я не сомневаюсь, — отвечает он. Стайлз улыбается. Питер передёргивается.