Декабрьский снег

Тёплый свет свечей мирно освещал большую комнату, где за столом собрались молодые люди. Смех разбавлял приглушённые и не очень разговоры, которые стихали на время общего тоста, из-за которого все отвлекались на шампанское. Джуён, подхватив два бокала, отходит от основной компании, подходя к сидячему в стороне другу, что сосредоточенно отрывал виноградинки от лозы. - А вот и я — парень садится рядом, передавая бокал Гаону, а сам тянется к ягоде, ртом выхватывая её из чужих пальцев. - Я заметил — светловолосый с деланым недовольством смотрит на то, как аккуратные губы обхватывают зелёный шарик, не забывая коснуться кожи, а после отстраняются с довольной ухмылкой, — Себе мог бы и сам принести. Джуён в ответ смеётся, после чего, заслышав от других ребят очередной тост, обхватывает чужую руку на манер брудершафта и, подмигнув, делает глоток. Они дружили уже давно. Даже казалось, что вишню, ветви которой заглядывали в окно, только посадили, когда эти двое уже бегали в догонялки. Помнится, под этой вишней Гаон рассказал о своей первой любви, в увлечении рассказом не замечая печальный, но влюблённый взгляд друга. Точно такой же печальный взгляд появился и у Гаона, когда на одном из вечеров темноволосый танцевал с какой-то миловидной девушкой, оставив товарища в компании старого офицера. Вдвоём они были за границей, освобождая другие страны от Наполеона, вдвоём вернулись с тяжёлыми мыслями в Санкт-Петербург. Вдвоём вступили в Тайное общество, желая перемен и улучшения жизни. - И всё же убивать государя нельзя — Джисок осушает свой бокал вслед за другом, который уже успел устроить голову на чужом плече. Джуён в принципе слишком часто старался прикоснуться, обнять, в шутку чмокнуть. И Гаон скорее обидится, если это прекратится, чем обрадуется. Однако на людях он скорее выражал недовольство по отношению к такой особенности их отношений, поэтому сейчас быстро пробежался взглядом по комнате,прежде чем отправить очередную виноградинку в чужой рот. Благо источник света был не такой мощный, и парни находились в полутьме, да и внимания на них никто не обращал, будучи занятыми планами по захвату власти. -Конечно нельзя. Это только смуту наведёт, да и кровью мы ничего не решим — Ли вздыхает, расслабляясь от алкоголя и осторожных поглаживаний по голове и глаза закрывая, — но, если бы от этого зависила твоя жизнь, я бы самого безгрешного праведника убил без раздумий. Гаон на секунду застывает, услышав это. От слов младшего в груди привычно теплеет, и тепло это жаром на уши перетекает постепенно, однако парень этому значение не предаёт, доедая последнюю ягоду с блюдца. - Ты пьян, Джу.

***

На улице темно, когда вся компания выходит из дома, чтобы разойтись уже по домам. Пока хозяин дома со всеми прощался, взгляд Гаона зацепился за переливы фанерного света в падающих снежинках. Проследив за одним таким кристалликом, парень уже не смог отвести взгляд от улыбки друга, от того, как светлые пятнышки оседали на тёмных волосах, от того, что он был невероятно красив. - Квак, а ты домой не собираешься? Джуён, наконец, поворачивается к товарищу, наблюдая за некоторой дёрганостью в спешке отвести взгляд. Не дожидаясь ответа, который и без того был понятен, парень быстро хватает снежный комок и бросает в растерянного Гаона, тут же отбегая на безопасное расстояние. Джисок окончательно в себя приходит после удара снежком в плечо, и тут же реагирует ответным броском, на этот раз попадая в чужую грудь. Перестрелка продолжалась минут десять, закончившись тем, что оба валялись в сугробе, тяжело дыша и смотря в ночное небо. - Луна сегодня красивая — младший голову в чужую сторону повернул, счастливо улыбаясь. Снег чинно спускался с неба, луна была полной и чудесной, а на неё смотрел самый прекрасный и невероятный человек. Что ещё нужно для счастья? Даже планы по реформации общественного строя отходили на второй план. - Такая, что умереть можно. Гаон сам не знает, почему именно такой ответ вырывается на выдохе, однако тоже поворачивается к другу, пропадая в глазах напротив. - Ладно, вставай давай, а то заболеть недолго. Всё же чудесный миг был прерван, и холодные снежные мешки пришлось променять на теплоту дивана с чашкой чая на столе. Света в гостевой было немного, да и больше не нужно было. Парни в тишине грели замёрзшие пальцы, каждый думая о своём. - Ты правда думаешь, что стране нужна революция? - Ли в сторону напиток отставляет, сосредоточенно смотря на друга, который от вопроса мило хмурится. - А как иначе? Не думаю, что кроме нас кто-то будет менять положение дел. С чего вообще такие вопросы? Младший немного криво усмехается, подсаживаясь к Кваку ближе и осторожно переплетая свои пальцы с чужими. - Может я сам всё сделаю? Ты же знаешь, как это опасно. Я не хочу, чтобы ты пострадал, Гаон. - Ты же знаешь, я не могу сидеть дома, пока ты рискуешь. Да и не только ты, вы все ради... Договорить ему не дали чужие губы, что отчаянно прижались к его собственным, даря через эти почти невинные прикосновения всю свою нежность. Поддавшись душевному порыву, Джисок сам перехватил инициативу, обхватив лицо младшего и прижав того ещё ближе. Поцелуй продлился несколько долгих, но таких быстротечных секунд, пока оба не осознали, что что-то не так. Гаон отпрянул первым, с каким-то страхом и растерянностью бегая взглядом по комнате. Джуён же выглядел спокойным, словно знал, что так будет. Весь страх у него ушёл после чужих ответных действий, и сейчас была лишь неопределённость. - Зачем ты это сделал? — старший поднялся с дивана, начиная ходить по комнате и судорожно анализируя произошедшее. - Я люблю тебя. И очень давно. Сейчас не было смысла скрывать очевидное. Да, эта любовь никому не сдалась. Даже сам Бог был против, а вместе с ним и люди вокруг. Но за окном вишнёвые ветви тонули во мраке, и было неясно, сколько рассветов они успеют встретить. - Почему ты говоришь об этом сейчас? — парень трогает губы, что горели от нервных укусов и памяти о поцелуе. — Хотя нет, не говори. Ничего не говори. Джуён взгляд от окна боится отвести, и делает это лишь после хлопка двери. Он уверен, что завтра они утром поговорят нормально, потому что это его Гаон, которому всегда нужно было время подумать и разобраться во всём самому.

***

Декабрьское утро, как часто это бывает, не отличалось тёплыми температурами. Всю ночь Гаон не мог уснуть, даже в собственной постели его преследовали мысли о том, что случилось на диване. Поспал он только полчаса, и то от сильной усталости. Однако вместе с пробуждением утро принесло осознание своих подлинных чувств к Джуёну. Озноб и головокружение послужили парню доказательством того, что это, пожалуй, лучшее, что могло с ним случиться. Огромный камень самообмана рухнул с плеч, и даже морозный воздух не резал лёгкие. Напротив, воздуха будто не хватало, когда Джисок мчал к дому друга, чтобы наконец изъясняться в чувствах, чтобы рассказать, что они могут после революции жить свободно. Даже уехать, если понадобится. На улице, прямо на лестнице перед домом, неподвижно сидела девушка из прислуги, что смотрела куда-то в даль. - Мне нужно к... товарищу. Он ещё спит? — парень, в ожидании ответа, проследил взглядом до окон спальни, а после и до вишни, которая из-за скопившегося на ветвях снега больше была похожа на снежную иву. Служанка ничего не отвечала, поэтому Гаон решил сам подняться, когда в спину ему прилетело тихое: - Господина Ли арестовали. Бух. В небольшом сугробике лежала сломанная веточка. Это часть вишни сломалась под тяжестью снега и упала, на последок глухо хлопнув на манер далёкого выстрела.